Одной единственной встречи с не умеющей себя контролировать сумрачной малолеткой оказалось достаточно, чтобы показать, чего на самом деле стоят все его ментальные блоки, служившие надежной защитой еще со времен пресловутого ученичества у Паука. Одного единственного ее: «Хочу!» оказалось вполне достаточно.
Потому что ты сам хотел. Причем ничуть не меньше. И уж точно намного дольше.
Стоила ли одна ночь (пусть даже и настолько восхитительная) последующих проблем? Ладно, не проблем, просто некоторых трудностей. А шис его знает. Наверное, стоила. Во всяком случае, сладко и сыто ноющее каждой клеточкой тело в этом точно уверено, и удовлетворенно искрящая первым уровнем аура тоже, а что там себе по этому поводу думают мозг и гордость, на это им плевать.
Да и выбора, в общем-то, не было.
И теперь выбора тоже нет: придется выбивать из Дайма дурь, долго и нудно. Все эти дурацкие заморочки по поводу приколоченных раскладок, лидерства и иерархии. Потому что оказавшись сверху ночью, светлый автоматически и днем будет считать себя победителем, а Роне… в лучшем случае — побежденным, должником, низшим по рангу и статусу. Но скорее — просто подстилкой. Сучкой, которая должна знать свое место. И обращаться начнет соответственно, исходя из этого нового статуса. Во всяком случае — попытается.
Не понимая, что это полная дурь.
И вот эту-то дурь и придется из него долго и болезненно выбивать. Доказывая собственную крутость всеми возможными способами, чтобы и памяти не осталось, и мыслей даже. Унижая в свою очередь. Опять-таки — всеми доступными.
Понятно же, что после такого ни о каких более или менее нормальных взаимоотношениях (ладно, пусть даже не дружеских, это было бы слишком, но хотя бы просто нормальных рабочих) и речи быть не может.
Впрочем, все это лирика и никому не интересное слюнтяйство. Рассмотрим по пунктам: выбора не было? Не было. Удовольствие получено? Получено. Силы прибыло? Еще как. Намного больше, чем рассчитывал, по обоим последним пунктам.
Ну и чего тогда ныть?
Ману Одноглазый был прав: секс со светлым способен продуть чердак любому темному, и не только остротой удовольствия, но и потрясающим скачком сил. Какая там вторая, Роне себя на четкую первую ощущал! Да и сейчас ощущение это не то чтобы совсем пропало, сил по-прежнему столько, что можно горы свернуть… ну или хотя бы починить разрушенную в порыве страсти крышу и мебель несчастной таверны.
Нет. Пусть этим занимается светлый, когда проснется.
И даже не потому, что глупо темному заботиться о каких-то бездарных селянах, когда под боком есть светлый (в самом прямом смысле слова под боком — сопит, носом в подмышку уткнувшись!), которому такие глупости по статусу положены. Просто это дает отсрочку. Еще одну. Пусть и небольшую, но все-таки. Очень уж не хочется заканчивать этот почти что сон и возвращаться в реальность. Лежать в теплых объятьях полковника Магбезопасности и самому обнимать его поперек живота намного приятнее.
И давить, давить, давить глухую тоску о том, что подобной восхитительной ночи больше никогда не повторится…
Надо быть реалистом: это у сна (ну или почти сна) особые законы, да и Аномалия поспособствовала. А как только сон окончательно перестанет быть сном — все неминуемо вернется к той самой реальности, которую Роне знает намного лучше, чем ему бы хотелось.
Нос щекотал упругий каштановый завиток. Потянувшись, Роне тронул его губами, сам толком не понимая — зачем это делает. Может быть, просто чтобы убрать? Щекотно ведь.
— Ну что, мой темный шер, будем вставать? — сказал вдруг Дайм абсолютно не сонным голосом. Завозился, выдохнул резко, рассыпав по коже стайку мурашек. Фыркнул: — Или тебе так понравилось изображать дохлого… э-э-э… ястреба?
Роне помедлил с ответом, судорожно пытаясь вычислить, что из только что сказанного полковником МБ можно счесть щипком сверху и утверждением новой иерархии, чтобы не пропустить, ответить сразу же адекватно и хлестко. И пропустил саму возможность ответа — Дайм заговорил снова:
— Надо бы отнести Аномалию к Медному, пока он сам не приперся сюда со своим взводом солдат. Поможешь?
Дайм сказал это просто и буднично, словно имел в виду именно то, что говорил, и ничего другого.
— Надо, — ответил Роне осторожно. Поскольку обнаружить подвоха опять не сумел.
— Тебе Аномалию, мне переговоры. Пойдем, мой темный шер?
Голос Дайма звучал по-прежнему вполне миролюбиво и нейтрально, словно он говорил о чем-то, не имеющем особого значения. Несмотря на призыв, сам он не стал вставать немедленно, даже объятий не разомкнул. Только чуть шевельнулся, потеревшись щекой о нос Роне. И тому сразу же очень захотелось чихнуть.
— Доверишь мне свое сокровище? — спросил Роне с осторожной насмешкой, тщательно пряча панику куда подальше и поглубже.
— Только сегодня, Ястреб. — Дайм вздохнул и опять потерся щекой, на этот раз настойчивее. Добавил почти извиняющимся тоном: — Ты же помнишь, мы с тобою по-прежнему враги.
— Вспомню. — Роне постарался, чтобы его голос звучал так же нейтрально и буднично, как у Дайма. — Утром. Когда закончится гроза.
Утром, когда проснусь. Потому что это сон, наверняка все еще сон, наяву не может быть так хорошо. А раз сон, то… У сна свои правила.
И Роне уже вполне сознательно поцеловал Дайма в висок, куда полковник МБ так явно, настырно и беззастенчиво напрашивался.