Масла в огонь неожиданно подлил Патрик Келли. Через неделю после благотворительного вечера к ним приехала Сандра. Девочек выпустили во двор, и было видно, как они топчутся по жидкому снегу, ковыряя палками какую-то дрянь на земле.
Над озером висел туман. От постоянной влаги и непрекращающихся дождей дом пропитался сыростью, и неожиданно отказал климат-контроль. Исли вызвал мастера, и пока они его ждали, Ригальдо топил камин сосновыми шишками, которых за осень набралось на несколько огромных мешков. Шишки смешно трещали, прыгали внутри топки, плевались искрами и давали адский жар. По дому плыл запах дыма. Было видно, что кот тащится от него.
Патрик привез пиццу и ящик «Будвайзера». «Это чтобы вы не ущемляли мое эго своим бразильским поместьем», — честно сказал он, с грохотом опуская ящик на стол. Ригальдо внезапно обрадовался, как ребенок. И вот они втроем сосали пиво, время от времени выходя проверить детей.
На третьей бутылке Патрик стал очень красноречивым. Видимо, вопросом «как работается» Ригальдо наступил ему на больную мозоль.
— Сиэтл загибается! — горячо повторял он, почему-то балансируя задницей на подлокотнике кресла, как на жердочке, вместо того, чтобы усесться с комфортом. — Город тонет в грязи. Бездомные — это огромная, вонючая вич-положительная проблема, которую не решить этой вашей благотворительностью. По Даунтауну невозможно пройти даже днем, чтобы не увидеть, как человек гадит на асфальт или мастурбирует рядом с мусорным баком; возле кофеен спят обдолбыши; ненормальных полно — недавно один такой забил двух людей арматурой, просто подкрался и как начал махать. А что творится там, где палатки? Земли не видно под пластиком, в лагере его гребаные завалы!.. И больше того скажу: это дерьмо расползается как щупальца! У нас не осталось ни одного парка, в котором не валяются эти вечные ломаные тележки и велосипеды бомжей. Мне некуда отвести дочь погулять, если я не хочу, чтобы она напоролась на шприц или бутылку.
Ригальдо несколько раз порывался что-то сказать, но Патрик снова его перебивал. Его лицо раскраснелось:
— Нет, молчи. Я знаю, что ты можешь сказать: куда смотрит полиция. Так вот, без вызова нам не рекомендовано соваться к бомжам. Иногда их сгоняют коммунальщики, но они просто переезжают куда-нибудь еще ближе к офисам и кафе. Ты думаешь, проблема только в том, что они воняют и срут под ноги? Проблема — в законах, которые теперь разрешают им все! Несколько лет назад произошла декриминализация многих статей, и на улицу выплеснулись толпы мудаков! Теперь они живут там, в палатках, и творят что хотят, а у нас нет полномочий, — он встретился взглядом с Исли и развел руками. — Ты их арестовываешь за нападения, домогательства, порчу имущества, вторжения в частную собственность, а судьи дают им смешные сроки и снова выпускают на улицу.
— Прокуратура… — начал Исли.
— Прокуратура и судьи вообще положили на это свой большой хуй. При большинстве арестов преступника выпускают уже на следующих день. Зачем патрульным рисковать жизнью, если завтра мудака снова выпустят? В ноябре я доставал из уличной урны говнюка в одних трусах, который во время прихода угнал велосипед, а потом разделся и плевал из урны в полицейских. И еще он кусался, ты представляешь, кусался! Он был обдолбан, ему было очень смешно. Через два месяца я опять увидел его на улице. Из ста процентов арестов бездомных половина просто не регистрируется. Большинство отпускают так, еще часть идет на сделки. Я верил нашей администрации, но в свете последних лет уже ни на что не надеюсь. Нам нужен понимающий человек там, у них, наверху, ведь исправить это можно только оттуда!
Исли подпер щеку.
— Что вы так смотрите? Политики здесь, на северо-западе, замалчивают связку наркотиков и бомжей. Так проще. Нужна политическая смелость, чтобы это признать. Мы, копы, не призываем ограничивать бомжей в правах, мы просто хотим иметь возможность работать по-человечески, — он отдышался и открыл следующую бутылку, вытер ее о футболку. — Простите, парни, я понимаю, что вы как бы на другом полюсе. Но ваша девочка ходит в государственную школу, а значит, не так уж вы от всего этого дерьма далеко.
Ригальдо запротестовал, что он-то нормальный мужик, не селебрити какой-то, он знает жизнь и ездит на работу по тем же улицам, что и Патрик. Исли молча потянулся к своей бутылке. Горлышко было холодным и запотевшим, а пиво вкусным. Он смотрел на пляску огня в камине, прислушиваясь к тому, как спорят Ригальдо и Патрик, когда с КПП позвонил встревоженный охранник.
— Мистер Фёрст, на камере видно, что дети забрались в лодку и возятся с цепью.
Едва услышав об этом, Патрик выплюнул пиво.
— Твою мать!..
Из дома выскочили раздетые, прямо под мелкую ледяную морось. Под ногами противно чавкало, холодный воздух тут же пробрал до костей. Ригальдо понесся к озеру огромными скачками, Патрик ломился за ним через кусты, как бизон. Когда Исли подошел, Ригальдо уже извлекал девчонок из лодки и ужасно ругался.
Сандра послушала его и пискнула:
— Нас нельзя бить, потому что это нарушение прав ребенков!
— Вот, что я говорил, — Патрик оперся руками о колени, выдохнул. Из его рта вырвался густой белый пар. — В этом городе каждая сопля чувствует себя безнаказанно!
— За каким чертом вы туда полезли? — сердито спросил Ригальдо. Он поднял Бекки на руки и усадил к себе на локоть. — Ты знаешь, что к лодке приближаться нельзя!
— Мы нашли мертвую птичку и хотели сделать ей водное погребение, — подсказала Сандра. — Как в «Викингах». Бекс, покажи!
И тут, к изумлению Исли, Бекки полезла в карман желтого прорезиненного плаща и важно извлекла из него мятый комочек пестрых перьев, из которого торчали две скрюченные лапки. Ригальдо изменился в лице. Он тряхнул Бекки за руку. Комок перьев мягко плюхнулся в ледяную воду рядом с мостками.
— Оху… — прокомментировал Патрик и захлопнул челюсти. — Девки, вы вообще, что ли, бесстрашные?! И кто показал вам «Викингов»?!
— Это же орнитоз, — просипел Ригальдо. — Живо домой!
И он помчался к дому, таща протестующую Бекки под мышкой. Исли остался стоять рядом с Патриком, вытирающим руки Сандры носовым платком. Он немного подумал, разглядывая озеро и мокрые ветви, с которым срывались тяжелые капли, и рискнул:
— Значит, говоришь, горожанам нужен свой человек?..
В десять вечера Исли набрал Джерри Стюарта. Тот взял трубку с первого же гудка.
— Да?.. — спросил мальчик, немного удивленный.
— Мистер Стюарт, — Исли звонил ему из душа. Рядом для конспирации шипела вода. — Приезжайте в мой офис завтра. Я собираюсь немного расширить наше взаимодействие. Мне нужно выглядеть в СМИ таким хорошим гражданином страны, насколько это возможно, чтобы Господь прослезился и зарегистрировался на избирательном пункте.
— Ого! — в голосе Джерри прорезались нотки ликования. — Я все понял! Знаете, я так рад, что мы переходим от аналитики к действиям! — он громко выдохнул и вдруг с подозрением спросил:
— А что это так шумит, вы что, принимаете душ?..
— Спокойной ночи, мистер Стюарт.
***
К февралю решимость Исли стала твердой, как алмаз, и он принялся осторожно подтягивать к себе сторонников. Джерри Стюарт тем временем продолжал полировать его паблисити, делая это даже активнее, чем раньше.
«Да, очень активно», — думал Исли, наблюдая, как Джерри сосет чупа-чупс и пишет в айпаде. Палочка провокационно торчала из пухлых губ, покачиваясь то вправо, то влево. Иногда Джерри извлекал шарик и задумчиво проходился по нему языком, облизывая так, что карамель влажно блестела.
Был вечер, но Исли не уходил — читал предложения по ценообразованию и ждал Ригальдо.
— Аналитика, планирование и мероприятия, — рассуждал Джерри, не очень умело притворяясь, что не замечает взглядов Исли. — Три кита нашей пиар-компании. Вы видели ваш новый инстаграм?
— Видел. Неплохой.
— Неплохой? — мальчишка задохнулся. Вытащил чупа-чупс изо рта и наклонился вперед, сверкая глазами. Недавно он притащил в кабинет Исли лишнее кресло, поставил у окна и объявил, что это будет его персональное рабочее место. — Да он не хуже, чем у Джастина Трюдо! Из него так и пышет силой и энергией! Чего стоит один тот снимок, где вы в рабочей куртке на лесопосадке! И тот, где вы на экологической акции… И тот, где вы в горах на фоне снегов… Вы хоть заметили, как аккуратно я чередую их с теми, где вы в кабинете? Но нам нужно больше нормальных снимков с ребенком!
Он помахал чупа-чупсом и снова яростно сунул его в рот.
— Это пока не обсуждается, — возразил Исли.
— Без этого никак! Или мне каждый раз так и красться по кустам, когда вы гуляете в парке втроем, а потом пытаться что-то нарезать из фоток, где полснимка — дерево, а еще пол — спина вашего мужа? Почему вы не хотите устроить фотосессию с маленькой принцессой?
«Потому что Ригальдо за это скормит мне мои же яйца, — думал Исли, ставя для Галатеи пометки на полях. — Он и так, мягко говоря, не в восторге от перспектив окунуться в политику».
Он не преувеличивал.
Три дня назад он наконец признался Ригальдо в своих интересах. Тянуть дальше было бы просто немыслимо. Ригальдо уже обратил внимание на резко возросшее в последнее время число «рабочих» звонков и настороженно спрашивал — что за проблемы?
У них состоялся тот самый разговор на пирсе. Три дня назад.
Все эти три дня прошли в напряженном молчании. Вопреки опасениям Исли, Ригальдо не стал орать, но ощутимо отстранился. В первый же вечер после работы он забрал Бекки из дома и увез в ресторан. Вернул около полуночи, усталую и объевшуюся, пахнущую копченостями, с подарками от Анри и молодого подсобника. «Я помогала поварам мыть мидии и терла на терке сыр!» — призналась она, забравшись на руки Исли. Он уложил ее, дождался, пока уснет, и пошел к Ригальдо — все для того, чтобы обнаружить, что тот заперся от него в гостевой.
Нет, было совершенно невозможно представить, чтобы он разрешил Бекки участвовать в фотосессии.
Все это Исли не стал озвучивать мальчику. Того не касались их с Ригальдо половые и семейные трудности. Тем более что Исли пришла в голову благодатная мысль:
— Что если позвать Заки? Это мой внук. Я могу пригласить его с родителями на склад, покатать на погрузчике…
— И снять у вас на руках, — Джерри причмокнул чупа-чупсом. — Это хорошая идея. Только почему вы все время называете его «внук»? Мне кажется, это называется «внучатый племянник»!
— Не знаю. Я так привык.
— Ладно, в чем-то это даже хорошо. Типа преемственность поколений, вот это все. Внук — это даже интереснее, чем дочь. Сильный зрелый мужчина и совсем маленький ребенок в касках и сапогах, среди огромных грузовиков, мелкий трогает ручкой здоровенный спил бревен… Ребенок в кадре будет транслировать ваше спокойствие и уверенность. Эта патриархальная связка может понравиться даже республиканцам… Фоток наделаем побольше. За лососем с ним съездите, в горы, куда-нибудь, где еще не сошел снег; рыбу можно купить заранее, вдруг не поймаете. Снимем вас с чайником и в палатке… Я сам сниму…
— У вас хорошие отношения с отцом? — перебил Исли, разглядывая его лицо.
Стилус, порхающий в пальцах Джерри, замер над айпадом.
— Он мудак. Мы не общаемся.
Исли задумчиво кивнул. В досье на Стюарта, которое ему предоставил Галк, было написано, что отец ушел в семью Рифул, когда Джерри было восемь.
Он посмотрел на часы на мониторе. Господи, куда подевался Ригальдо, он же просил его заглянуть. Исли сегодня даже на своей машине не поехал, рассчитывая, что они уедут вместе.
— Вот только не надо так смотреть, — отрезал Джерри, отбросив всякое кокетство. Палочка чупа-чупса торчала у него из-за щеки. — Я представляю, что вы сейчас подумали насчет мальчика с отцовскими комплексами, и…
Он вдруг замахал рукой. Вытащил изо рта палочку — без конфеты — и уставился на нее. Его лицо начало багроветь.
— Джерри?..
Стюарт взглянул на него умоляюще и замычал. На его глаза навернулись слезы.
«Допизделся», — подумал Исли, вскакивая из-за стола. Он рывком поднял Джерри на ноги, развернул спиной к себе и несколько раз надавил под грудью, выполняя прием Геймлиха. Никакого эффекта. Джерри скреб пальцами по горлу и мотал головой.
И тогда Исли усадил его на подлокотник кресла и, заставив раскрыть рот, просто сунул пальцы так далеко, как это было возможно.
Конфету — липкий леденец — Джерри судорожно выхаркнул с третьей попытки и протестующе замотал головой. Исли осторожно вытащил пальцы у него изо рта — все в слизи и слюне, пахнущие клубничной отдушкой. Джерри издал всхлип непритворного облегчения. Исли убедился, что он дышит, и отодвинулся.
— Извини, не было времени мыть руки.
— Спасибо, — невнятно пробормотал Джерри, утирая кулаком мокрые глаза. К вспотевшему лбу прилипли кудряшки. — Вся жизнь перед глазами пронеслась.
Он поморщился, держась за горло. Исли в это время искал, чем бы вытереться. Джерри задержал взгляд на его пальцах и вдруг душно покраснел. На фалангах остались следы зубов — сопротивляясь, мальчишка довольно чувствительно тяпнул Исли.
— Простите, — буркнул он, опуская глаза. — Обычно я так не делаю.
Исли не сразу понял, о чем это он, а когда до него дошло, усмехнулся:
— Надеюсь, обычно обходится без асфиксии.
Джерри помотал головой, не глядя ему в глаза.
— Вообще-то я не очень люблю глубоко. Мне кажется, это заводит только в порно.
Исли вздохнул. Посмотрел на дверь, на пустую приемную за ней. Их разговор стал до странности интимным. «Отцовская фигура?.. Не смешите меня».
— Джерри, ты знаешь, что у меня есть супруг, — без обиняков сказал он, протягивая салфетки.
— Да, — Джерри вытер лицо. Он понемногу успокаивался, к нему возвращалась привычная самоуверенность. — Мистер Сегундо — очень красивый мужчина.
— Тогда в чем дело?
Мальчишка поднял на него глаза. Плавно оттолкнулся от ручек кресла, отпрянул на несколько шагов — о безопасности своей заботится, стервец, мало ли что, подумал Исли с восхищением — и сказал с невинной улыбкой и в то же время задиристо:
— Я — моложе. И красивее.
И он был прав, потому что даже сейчас — заплеванный, разгоряченный, с румяным лицом и съехавшим набок галстуке — он был очень хорош.
В следующее мгновение мистер Стюарт похватал свои вещи и пальто и, посмотрев на часы, стал отступать к выходу.
— Значит, до завтра, — тараторил он. — Узнайте насчет внука, фотки племянника и его жены тоже нам подойдут. Еще я постараюсь пробить по своим каналам статью в «Предпринимателе» о поддерживаемых вами стартапах…
— Джерри!
— Нет-нет, до завтра, — непререкаемо объявил тот. — Хорошего вечера.
Оставшись один, Исли взъерошил волосы пятерней. Пари вдруг перестало казаться ему остроумной идеей. Он посмотрел, сколько времени — где Ригальдо, мать его? — и позвонил с рабочего телефона в вице-президентский кабинет.
Ответом ему были бесконечно долгие гудки в трубке.
***
Домой Исли добрался почти ночью, на такси, отстояв гигантскую пробку — на шоссе снова случилась авария. Голодный, раздраженный и с раскалывающейся головой — ванильный ароматизатор перед его носом смердел так, что в конце концов Исли его оборвал и выкинул, опустив боковое стекло, прямо в ночную темноту, наполненную гудками машин и концентрированной вонью выхлопов.
Внизу он прошел сразу в кухню, чтобы выпить таблетку, и углядел стикер на микроволновке. Исли открыл дверцу — и все раздражение засохло на корню. Внутри сиротливо ждали остывшие тако с говяжьими языками, пожаренные на гриле, с кинзой и зеленым соусом. Пока они медленно крутились за стеклом, Исли смотрел на них, как загипнотизированный, и думал о том, что такие тако продаются только на Харбор-Авеню, а значит, Ригальдо специально после «Нордвуда» ехал туда ради Исли — потому что у них дома эти тако любил только он один.
Поужинав — жадно, едва ли не пристанывая от удовольствия — Исли поднялся наверх, постоял при свете ночника в детской, наблюдая, как Бекки спит. Она лежала на спине, повернув голову на бок и прикрыв ладонью лицо, а Симба свернулся мохнатым клубком у нее в ногах. Исли почесал его между ушами — кот не проснулся, только дернул ноздрями, принюхиваясь к молекулам запаха жареного мяса, идущего от хозяйских рук.
У себя он принял быстрый душ, натянул пижаму и, ни на что не надеясь, вернулся в коридор и поскребся в комнату для гостей. И обнаружил, что дверь не заперта.
Ригальдо читал в кресле, тоже одетый в пижаму, и Исли вспомнил, как они еле слышно шипели друг на друга через дверь три дня назад, когда он дергал за ручку, как дурак, целую минуту, прежде чем понял, что его там не ждут. «Детка, — с укором сказал Исли двери, — это не выход. — Ты не можешь запираться, когда хочешь меня наказать» — «Но ты запирался» — «Да, я помню. Но у нас была ситуация…» — «Это у нас сейчас ситуация», — перебил его Ригальдо, распахивая дверь и загораживая собой проход. — Исли, извини. Я слишком зол, чтобы ложиться с тобой в кровать».
Сейчас Ригальдо даже не повернул головы в его сторону, но Исли все равно понадеялся, что ему дали шанс.
— Поговорим? — спросил он, опускаясь на край кровати.
— Если о твоей активной гражданской позиции, то нет.
— Ладно, — Исли помолчал. — Ты уехал один.
— Глупо вышло, — Ригальдо по-прежнему смотрел в книгу. — Решил, тебе будет полезно вспомнить, как себя чувствуешь, когда кто-то целенаправленно делает хуйню. Забыл, что ты не на машине. Ты нашел еду?
Исли вздохнул.
— Нашел. Слушай, я…
— Ни слова о выборах.
Ладно, покорно подумал Исли и завалился на кровать. Некоторое время он так лежал, раскинув руки — пальцами левой касаясь колена Ригальдо; Исли несколько раз поскреб его, привлекая к себе внимание.
— Мне скучно.
— Я заметил, — Ригальдо нахмурился. — Пока тебе было весело, ты не…
Он не договорил, махнул рукой, как будто убедившись в полной безнадежности своего табу.
Исли перекатился на живот, пристроил подбородок на руки, поизучал лицо Ригальдо — тень от волос, сдвинутые брови, упрямый подбородок. И сказал:
— Всегда есть шанс, что я просто продую, и все станет, как раньше.
Ригальдо резко захлопнул книгу:
— Нет, это невозможно! Исли, ты… Ты вообще себя слышишь? Как это — ты и продуешь?
— Не знаю, — Исли зевнул. — Как вариант, никто не захочет голосовать. Или найдутся шустрые конкуренты, наловят компромат…
— Наловят обязательно, если не сотрешь наконец то видео, где ты пялишь себя своим белым эротическим другом.
— Я давно его стер.
— Вот и молодец, — Ригальдо заложил ногу на ногу. — Исли, послушай. Я так понял, ты собираешься разыгрывать карту «делец с золотым сердцем». Так вот, я тебе заранее скажу: у тебя все выйдет, ты получишь все, к чему протянешь руку. Как только ты баллотируешься, за тобой побегут, роняя трусы.
Исли приподнялся, взволнованный его словами, но Ригальдо еще не закончил:
-…но я все равно считаю, что это поворот не туда, — он помолчал. — Господи, я чувствую себя девочкой, которая в каждом слэшере говорит: «Ребят, а может, не надо?».
Он передразнил так похоже, что Исли не удержался от улыбки, хотя Ригальдо совсем не веселился, да и ему самому тоже уже было не слишком смешно. «Вот и поговорили», — подумал Исли. А вслух сказал:
— Нам все равно не выжить в слэшере, потому что мы не девственница и ботаник.
Ригальдо долгое не отвечал, а потом веско произнес:
— Если ты спизданешь какую-нибудь такую шутку на дебатах, я заберу Бекки и поселюсь в Скалистых горах.
— Я понял, — Исли вздохнул. — Но прямо сейчас я могу рассчитывать на обнимашки?
Ригальдо пристально посмотрел на него — и вдруг, поднявшись из кресла, выключил свет и полез на кровать. Лег на спину, сложив на груди руки, и приказал:
— Обнимай.
И Исли еще неизвестно сколько времени смирно лежал рядом, дыша ему в шею, прежде чем отважился запустить руку под пижамные штаны.