«…давно обогнал Алиеру Ураганную с ее шестнадцатью
фаворитами и вполне заслуженно носит звание «отца народа»,
каковое продолжает подтверждать, щедро оделяя своей
благосклонностью и генами всех более или менее даровитых шер,
попадающих в поле его венценосного зрения.
Но тут возникает резонный вопрос — делает ли Элиас Упрямый это
из свойственного всем Брайнонам любвеобилия, или же дело куда
глубже, пикантнее и я бы даже сказала — интимнее?
И не потому ли личная гвардия Элиаса состоит исключительно из его
собственных големизированных бастардов, что знаменитый
императорский дар воздействует не только на подданных?
Что, если и сам Его Всемогущество тоже не в состоянии устоять
перед обаянием собственной персоны? И из этой любви к себе
окружает трон своими бастардами (а по сути — копиями), собирая
как обладающих даром, так и лишенных оного? О бастардах-шерах
мы сейчас не ведем речь (особенно о тех, чьи длинные уши торчат
из руководства Магбезопасности). Шеры — дело совсем другое, а мы
сейчас говорим о тех, кто родился простыми людьми, получив от
императора в наследство брайноновскую внешность, но не дар. Ведь
именно из таких, лишенных дара сыновей Элиас и набирает свою
знаменитую Гвардию, превращая обычных людей в идеальные
машины для убийства под идеальной же (Брайноновской!)
оболочкой.
Что, если делает он это лишь потому, что не в силах выносить мысли
о том, что столь великолепные тела быстро состарятся и, будучи
покинуты ушедшими на перерождение душами, рассыплются в прах?
Что, если Элиас со свойственным ему упрямством решил этому
воспротивиться? Ведь всем известно, что големизация —
единственный способ для не-шера прожить не жалкие семьдесят-
восемьдесят лет, отпущенных обычному человеку, а в два, три, а то
и четыре раза больше! Роскошный подарок от императора его
незаконнорожденным сыновьям и их одаренным матерям — а больше
всего самому себе!
Что, если Элиас Упрямый задумал создать по сути новую
аристократию? Состоящую исключительно из своих копий?!
Оставайтесь с нами — и в следующих номерах мы непременно
сорвем покров с этой жуткой тайны, будоражащей умы!
В следующих номерах вас ожидает компетентное мнение лучшего
специалиста империи в области психоанализа, четырежды доктора
менталистики, светлого шера Майнера, уделившего вашему
специальному корреспонденту целых тридцать минут своего
драгоценного времени для разъяснения столь животрепещущего
вопроса с точки зрения менталистики.
Сенсация!!! Читателям нашего приложения обещал эксклюзивное интервью
его императорское высочество Люкрес! Впервые! Публичный срыв покровов тайны!
Шокирующие подробности его непростых отношений с братьями!
Только в «Скандалы, Интриги, Расследования»! Оставайтесь с нами, и вы все
узнаете первыми и из первых рук!»
Р.Скитье, специальный независимый корреспондент
Передовица в «СИР» — ежедекадном приложении к «Вестнику
Метрополии» («Скандалы, Интриги, Расследования»)
от 21 журавля 631 года.
Выход есть всегда.
Это аксиома.
Безвыходной люди, как правило, называют такую ситуацию, самый простой и естественный выход из которой им не нравится. Шеры не исключение. И для того, чтобы это понимать. вовсе не нужно быть менталистом второй категории.
Определенный выбор из двух или даже более зол есть всегда, какой бы безнадежной ситуация ни казалась. Просто этот выбор может лично тебе оказаться поперек горла, но это ведь только твои проблемы, правда? Двуединые любят подобные игры.
Вот и сейчас имелось как минимум два пути, по которым события сегодняшнего вечера могли пойти дальше. И это именно что как минимум, на самом деле их было наверняка больше.
Например, пойти и хорошенько выспаться. Одному. В кровати и под крышей. Как изначально и собирался.
Или в гордом одиночестве таки нажраться прямо тут, прихватив для этой цели еще бутылочку гномьей можжевеловки и проигнорировав закусь. Потому что уже прихваченной одной бутылки вряд ли хватит для того, чтобы действительно нажраться, во всяком случае шеру точно, а закуска будет только мешать достижению основной цели.
Или пойти к Дайму.
Самому пойти. Наплевав на все расставленные тем точки и прочие препинательные знаки.
Просто потому, что «как минимум» значит именно что как минимум, а вовсе не «ничего кроме». Просто потому, что эта возможность тоже есть. Просто потому, что… потому что.
Все-таки был некоторый шанс, что Дайм его не пошлет. Если повезет, если повести себя правильно, если Дайм не завалился спать, наплевав на ужин. Много разных если. И шанс действительно совсем призрачный. Крохотный совсем. Но был. И это раздражало, не давая вернуться к куда более простому выбору между холодом свежезастеленных простыней и горечью можжевеловки.
То, что Дайм его все-таки пошлет, куда более вероятно. Девять из десяти. И будет, между прочим, абсолютно прав! Нечего лезть, куда не просят.
И все-таки…
И понятно уже, что выбора по сути нет. И что будешь жалеть потом, это тоже понятно. В любом случае будешь жалеть, проверено. Но…
Но все-таки лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, сделать чего так и не решился. И это тоже проверено.
И потом столько лет пытался забыть. Уговаривал себя, что все было сделано (вернее — как раз-таки не сделано!) правильно, что иначе было нельзя, только не тогда, только не с тем шисовым светлым ублюдком… этим светлым ублюдком…
В такой же таверне, такой же ночью. И тоже на южном тракте… Может быть, как раз в этой самой таверне, ты так старательно старался забыть тот эпизод, что сейчас уже и не вспомнишь, как она выглядела, та таверна, и что там за вывеска висела у нее над дверью…
Ты тогда вошел в свою комнату (второй этаж, справа от лестницы, третья ступенька сверху скрипит… странно, такие пустяки запомнились, а вот название таверны — нет, как и название деревушки) — и увидел их. На подоконнике…
А потом стоял у распахнутого в ночь окна, зарывшись вздрагивающими пальцами в ворох солнечных ромашек (которые, вопреки всем законам взаимодействия магий, не вяли у тебя под пальцами! не вяли, Ургаш их забери…), и разрывался в клочки от ненависти к этому шиссову светлому, дери его сем екаев, и страха, что он-таки все про тебя понял (или вообще с самого начала видел, как ты за ним подглядывал… и если бы только подглядывал! он же лучший ученик Парьена, кто знает, на что он способен?!). И давился бессильной яростью, комом застрявшей в горле, невозможностью отомстить и… надеждой? Глупой, несбыточной, невозможной, обреченной еще до рождения, потому что ее, конечно же, нельзя выпускать наружу.
Нельзя позволить кому-нибудь догадаться… ну, кому-нибудь! Неважно кому. Не важно.
Вообще никому нельзя позволить догадаться, что она могла быть, эта надежда, а уж тем более этому хиссову светлому с его улыбкой и глазами, в которых хочется утонуть. Нельзя. Иначе потом будет больно, очень больно, больнее, чем от паучьей трости…
Когда окажется, что все это просто очередная издевка. Светлая, мать ее, шутка. Не более.
У светлых жестокие шутки…
…Ну и долго ты собираешься сидеть в опустевшей таверне и жалеть себя, да еще и на трезвую голову? Ворона ты щипанная, а не Ястреб, Рональд темный шер Бастерхази!..
Роне фыркнул над пришедшим в голову неожиданным сравнением: странным, почти оскорбительным. Почему вдруг ворона? Почему щипанная? Почему голосом трижды дохлого некроманта, прячущегося в старинном зоомагическом руководстве по разведению и селекции? Хотя с того бы как раз стало, он еще и не так обзывался… И почему, в конце концов, на трезвую голову? Насчет первых двух вопросов непонятно, а четвертый мы сейчас исправим.
Резко поднявшись, он сделал большой глоток из бутылки и решительно направился к лестнице на второй этаж. Жидкий огонь обжег горло, прокатился по пищеводу, разлился по венам веселым горячим азартом, зашумел в ушах. Вот и прекрасно! Так и будем держать. И никаких ворон.
Но одной бутылки будет мало даже самому Роне. Это не дело, и это дело надо исправить. Проходя мимо стойки, он цапанул свободной рукой еще три. Вот теперь порядок. Полный! А дверь в комнату светлого ублюдка можно будет толкнуть и локтем. Ворона бы не смогла. Но он Роне, а не ворона!
И, наверное, именно поэтому он не вздрогнул, когда лестничная ступенька скрипнула у него под ногой.
Третья с верху.