Нина медленно приблизилась к парню — он не шевелился, словно боясь стряхнуть с себя снег, но смотрел уже на неё. Совершенно забыв, что перед ней — боевая машина, прошедшая ад, она подошла и обняла его.
— Ратко, этот снег не навсегда, — тихо заговорила она, — к полудню он растает. Извини, я должна была предупредить тебя… наш волхв говорил мне, что зима вернётся, а я забыла… когда ранняя весна, бывает снег и в мае, и в июне… а к полудню всё растает.
Так как парень не отвечал, она сделала ещё одну попытку расшевелить его:
— Давай позвоним агроному этого питомника, где мы покупали саженцы? Он-то точно должен знать, что надо делать!
Ратко не реагировал — и Нина достала видеофон и начала набирать номер. Но тут Ратко заговорил:
— Что лучше отрезать: руку или ногу?
Нина удивлённо уставилась на него:
— Зачем?
— Он сказал, нужна жертва Маре. Часть себя, которую я могу отрезать от себя сам… ради сада я все могу отрезать… но тогда я не смогу ухаживать за садом… я готов, но…
— Волосы! — воскликнула Нина, — кто это тебе успел такое сказать? Тёмный? Это волосы! То, что можно отрезать и сжечь на алтаре Мары! Когда ты подстригал волосы в последний раз?
— Когда прилетел сюда, — растерянно ответил Ратко, снимая тонкую вязаную шапку, — я их завязываю в хвост и убираю под шапку… в волосах хранится память, мне так Некрас говорил… — он снял с хвоста резинку и волосы светло-русой волной закрыли почти всю спину.
— Это так. И время от времени часть своей памяти следует оставлять на алтаре. Как тебе тёмный это сообщил?
— Снег — это ведь зима? А зима — это Мара. А с ней говорит тёмный. Я спросил у него через Одинца. По сети. И он сказал, что надо сжечь на алтаре часть себя. Вот я думал, что от себя отрезать…
— А у меня спросить трудно было? — крикнул ему подошедший светлый волхв, — какой же ты ещё… дурень. Спросил бы уж у Некраса, он-то должен знать. Я могу узнать у Живы, сейчас её время. Но раз уж ты спросил у тёмного… то да, он должен был сказать, что нужно отрезать волосы. И раз время Мары прошло, то обряд мы проведём на нашем капище перед идолом Живы… сейчас её время, она сгонит снег и оживит деревья. Пойдём со мной… или… Нина, ты на флайере?
— Да, Хельги вас отвезёт и потом вернётся…
— Мы на час или полтора и Хельги будет нужен мне на обряде, ведь надо и дров собрать, и костёр разжечь. Он не брат Ратко и поэтому именно он может срезать серпом его волосы. Лучше будет, если вызовешь сюда Руслана, он отвезёт вас домой.
— Хорошо, — ответила Нина и попросила Хельги вызвать в сад Руслана, чтобы он отвёз её и Платона к дому.
Когда Хельги отчитался в выполнении приказа, она попросила его отвезти на капище Велимысла и Ратко, помочь волхву и после обряда привезти Ратко обратно. Её рыцарь явно завис, не желая оставлять её так надолго – и Нине пришлось сказать, что сейчас её поохраняет Платон, а потом приедет Руслан. Хельги нехотя согласился – и вскоре флайер с ним, волхвом и Ратко взлетел и направился на Козий остров.
— И как ты не испугалась, что он сорвётся? – тихо спросил Платон, обнимая жену, — он же… был на грани… даже топор приготовил…
— Мы успели вовремя, — тихо ответила Нина, дрожа не столько от холода, сколько от пережитого шока, — он ведь всерьёз думал, что ему дать Маре… опасности для меня не было, Хельги бы почувствовал, если бы Ратко был опасен. Он создал этот сад… и готов его спасти. И надо всё-таки позвонить этому агроному.
Игорь Ильич отозвался сразу, выслушал Нину и ответил:
— Будем часа через полтора. Но ничего страшного не должно быть, это морозоустойчивые сорта. Кстати, Вы нам так и не ответили, примете ли наших студентов?
Нина взглянула на Платона и подала ему видеофон. Он усмехнулся:
— Это не Нина будет решать, а правление колхоза. К тому же после вашего отлёта в Звёздный у нас ничего не поменялось. Главный агроном по-прежнему киборг. Согласны ли Ваши студенты подчиняться ей? Будет ли принята дипломная работа, подписанная киборгом?
Поскольку Игорь Ильич не отвечал, то Платон сам принял решение:
— Сначала летите к саду, потом в дом на обед. А после обеда я соберу правление колхоза и на нём все решим. Ждём вас, — и подал Нине отключенный видеофон.
Пока не приехал Руслан, Нина с Платоном тихо бродили среди заснеженного сада. Это было очень красиво: на ветках с листьями и бутонами цветов лежали хлопья снега, белые на бело-розовом и зелёном.
— Сюда бы Арнольда, пока всё не растаяло! — тихо выдохнула Нина, — холодно, но так… необычно.
— Я ему уже сообщил, он приедет с Русланом, — с улыбкой ответил Платон, — не часто выпадает столько снега в конце апреля… это стоит поснимать на память. И нас на этом фоне.
— Лишь бы снегом не поморозило бутоны, а то не будет ни вишни, ни яблок. И так ветки чуть не ломаются от снега… жаль будет, если всё замёрзнет.
— А вот для этого и на будущее надо купить и установить над садом раздвижной купол, чтобы закрывать деревья в сильный мороз. Поставлю вопрос на собрании.
К восьми часам потеплело до минус трёх, и когда приехал Руслан, снегопад прекратился. Арнольд с одной ручной камерой снимал сад и Нину с Платоном на его фоне почти четверть часа – пока Платон не увидел в небе подлетающий скутер Одинца.
DEX поставил машинку у домика и вошёл в сад. Поздоровавшись с Ниной и проигнорировав Платона, Одинец спросил у неё:
— А где Ратко? Я прилетел, чтобы на алтаре сжечь его волосы…
— А ты ему объяснил, что нужны именно волосы? А не что-то другое? Он готов был руку себе отрубить, мы еле успели его остановить!
— Но… я же… только скинул запись ответа учителя! Я не знал, что он так воспримет!
— А он услышал про «часть тела» и понял так. От себя не мог добавить про волосы? Ты же знал, что нужно! — Нина перешла на крик и не могла остановиться, — ты не первый день живёшь у тёмного и точно знаешь, когда какие обряды он проводит. И уж точно знаешь, что единственная часть тела человека, которую допускается принести в жертву – это волосы. Их можно срезать безболезненно и без ущерба для здоровья…
А Одинец в состоянии шока молча слушал, как орёт на него хозяйка этих островов, и понимал, что она права. Ведь он сам точно знал, о чём речь, и слова о волосах в речи тёмного волхва тоже были. «Словом тоже можно убить» — говорил ему Темногор, — «но ни в коем случае не делай этого!». Вот только теперь он понял, что это значит. Но… Ратко же гидролог и за садом присматривать не обязан, здесь кроме него ещё четыре киборга… мог бы у кого-то из них… что-нибудь отрезать… не мог. Не мог!
И до Одинца только сейчас стало доходить, что за спасение того, что дорого, Ратко действительно был готов пожертвовать рукой или ногой!
А смог бы он сам отдать часть своего тела за спасение своего учителя? Мысль обожгла – и осталась без ответа. Он знал, что в этот самый момент тёмный волхв с подопечным подростком находятся на медпункте, где медики-Mary выхаживают привезённых новичков. Темногор специально привёз Горана, чтобы тот, наконец, понял, почему киборги так ненавидят армию и увидел, до какого состояния там доводят даже дорогущих «семёрок» — и чтобы увидел на сохранённых в облаках записях, как киборги спасают людей, закрывая их собой, вытаскивая из-под завалов и из горящих зданий. Темный объяснял парню, что люди идут на такую опасную работу добровольно, а у киборгов выбора нет
— …тебе понятно? Одинец, ты вообще меня слышишь? Ратко со светлым сейчас на нашем капище.
Он перевёл взгляд с заснеженного сада на Нину и прокрутил запись её речи. Давно его так никто не отчитывал! – и ни одного слова неправды. И хотел бы отговориться, да нечем.
— Извините, задумался, — растерянно ответил Одинец, — можно, я пойду? В смысле… на капище. Посмотрю…
— Сначала спроси согласия у светлого, — усмехнулся Платон, — он может не захотеть говорить с тобой. Но… сходи. Хуже тебе не будет. И лучше сразу на скутере, они скоро закончат.
Руслан и Арнольд молча наблюдали за разговором, не пытаясь вмешиваться, и, когда Одинец улетел на Козий остров, подошли к Нине с Платоном.
— Я и не знал, что Вы так можете кричать, — тихо сказал Руслан, — может быть, поедем домой?
— Да, конечно, — мгновенно ответил Платон, — вы все поезжайте, а я дождусь агронома со студентами и Ратко. Хельги меня поохраняет и привезёт домой после разговора с ними. Обряд уже почти закончен и минут через десять Хельги и Ратко прилетят сюда.
— Может быть, мне тоже подождать? – спросила Нина, — надо было сообщить и Некрасу… вот о чём не вспомнила вовремя!
— Не беспокойся и поезжай, я сам и поговорю, и сообщу.
Платон проводил Нину до коляски и помог сесть, Арнольд сел рядом с Русланом, продолжая снимать сад в снегу и берег озера – и Руслан повёл Восхода к дому Нины.
***
В доме было очень тихо, словно вместо киборгов в нём жили привидения. Нина присела на кухне – и Аля мгновенно подала ей завтрак, но садиться с ней за стол не стала и с разрешения Нины вышла.
Нине было стыдно за свой срыв – ведь впервые за долгое время она наорала на киборга! И уже было неважно, что она была права, а он – неправ. Важно было то, что она сорвалась на крик – и это в присутствии других киборгов! Арнольд наверняка снимал… а, скорее всего, ещё и транслировал всем… и поэтому сейчас от неё все шарахаются.
Есть уже не хотелось, но она заставила себя доесть кашу и выпить чай. Посуду вымыла и убрала сама и с больной головой пошла в спальню. Легла во всей одежде на заправленную кровать – и разревелась.
И почему Платон не остановил её? Почему не поехал с ней домой? Почему разговорчивый обычно Руслан молчал всю дорогу? Вот Хельги бы не дал ей сорваться… что-нибудь сказал бы… как же его не хватает! И почему он сам не остался с ней рядом?..
На архипелаге, где живут почти три сотни ходячих сканеров, никуда не скрыться и невозможно что-то утаить… стопроцентно уже все знают о её срыве. И почему никто не пришёл поддержать её? Никто не пришёл её защитить? Почему никто не остановил?
Или она была неправа? Тогда надо извиниться перед Одинцом… но ведь… она права была! Нина перестала реветь и начала думать.
Тёмный волхв родился на Старой Земле и прилетел на Антари с первой волной переселенцев, до пенсии работал участковым врачом, потом начал собирать травы и лечить уже ими, потом переселился в модуль на краю болота… а сейчас воспитывает Горана и Одинца и планирует строительство новой деревни. Мог он не сказать, что нужно срезать и сжечь именно волосы? Нет, не мог. Он-то точно знает, что человеческие жертвоприношения запрещены, но любой человек вправе сам решать, что и как он даст богам – хлеб, животное или свои волосы. Значит, в ответе, который Одинец должен был передать Ратко, слова о волосах точно были.
А это значит, что именно Одинец исказил текст этого ответа… или обрезал часть слов или убрал слова о волосах намеренно. Зачем?
Что такого мог сделать Одинцу Ратко, что тот его решил так подставить? А сможет ли Одинец отрезать что-то от себя, чтобы спасти своего учителя? Вряд ли. А Ратко был готов это сделать.
И почему Ратко не обратился к Некрасу? Может быть потому, что Некрас не разделяет его увлечение садом и может переселить его в другое место, где Ратко будет только гидрологом? А почему тогда Ратко не обратился к светлому волхву, ведь Велимысл живёт ближе?
И значит ли всё это, что она была права, а Одинец – не прав? Даже если это так, орать на него не следовало…
Она проснулась почти в половине двенадцатого от поцелуя Платона. Он лежал рядом и улыбался:
— Ну, ты крута! Наконец-то решилась высказать Одинцу всё, что накопилось… молодец, ему полезно послушать…
— Разве? – она приподнялась на локте, глядя в глаза мужу, — ты издеваешься? Я наорала на киборга! Ты это понимаешь? Я не сдержалась… не смогла сказать всё это спокойно и внятно! Какой позор! Почему ты не остановил меня?
— Не было никакого позора! Ты совершенно правильно всё высказала, — спокойно ответил он, — все смотрели и слушали. Ему надо время от времени высказывать всё это. Всё нормально! За окном плюс три, к трём часам снега не останется, сейчас Одинец на медпункте с тёмным и Гораном. Парень в полном шоке… он даже не представлял себе, до какого состояния доводят киборгов в армии. А тёмный заставил его ещё и записи киборгов смотреть…
— Это жестоко, — тихо перебила его Нина, — даже слишком. Ему только пятнадцать…
— Психологический возраст Ратко тоже пятнадцать, а он уже готов был руку отдать за спасение сада. Как ты думаешь, сможет Горан отдать руку? Не уверен.
— А ты? Ты сможешь отдать руку?
— Я жизнь готов отдать за тебя, а не только руку, — серьёзно ответил Платон, — я люблю тебя. Всё в порядке. Обряд проведён, Ратко успокоился… ему без волос даже лучше. Никто не в обиде. А нам пора обедать… пойдём.