Свой первый выход в пространство Шестого мира я провалил. Правда, мир был иллюзорный – никто без дополнительной подготовки нас пускать в его стеклянные дебри, разумеется, не стал, и тренировочные выходы проводились в спортзале, на базе голопроекции пространства вокруг части.
Проваливал я и все последующие. Куда бы меня ни ставили – во главе группы, в середине или, тем более, в конце, я все время отвлекался. Вместо того, чтобы держаться в сплоченном коллективе, способном отразить опасности мнимые и настоящие, я фокусировал внимание не на своих коллегах по тренировке, а на мире вокруг.
В результате откуда-нибудь сбоку или сзади выбегала странная игольчатая гепардоподобная зверюга размером с хорошую такую псину и сосредоточенно грызла парней, пока я в стороне упоенно рассматривал какую-нибудь мелочь.
Мешало мне чуть более чем все – и необходимость облачаться в тяжеленную экзоброню, защищающую от всего на свете, и обвешиваться боезапасом, и куча инструкций по безопасности, а также протоколов действий на каждый чих, и наполнение групп.
Почему-то высокое начальство считало, что по чуждому миру люди обязаны ходить гуськом и не менее чем ввосьмером, мне же казалось, что так мы только тратим время на ненужный присмотр друг за другом вместо прямого дела, ради которого нас и готовили – изучения мира. Выходу к двадцатому я научился сдерживать свои порывы сбежать в сторону, чтобы глянуть во-о-он на ту тварюшку, но чувствовал себя как потухающий фитиль свечи.
Соблюдение правил убивало суть соприкосновения жизни углеродной и кремнийорганической, и я физически чувствовал давление шор, которыми мы сами себе закрывали глаза. Я был совершенно не против правил и инструкций, но против их количества и того, что они должны идти перед нами. Получалось, что не мы первопроходцы, а бюрократия, идущая впереди и немного поперек, как водится.
В конце концов я не выдержал. После очередной имитации выхода, столь же бессмысленной и душной, как и предыдущие – мы просто ходили по кругу, пытаясь не быть съеденными или укушенными виртуальным зверьем, – я подошел к Роману, и спросил:
– Роман, а когда нас все-таки собираются в реальный мир выпустить?
Астродесантник оценивающе посмотрел на мою унылую физиономию и с легким оттенком сожаления сказал:
– Тебя, Честер, вполне может статься, что и никогда. – Я еще больше приуныл, понимая, что от того, какие результаты я даю на этих тренировках, зависит моя будущая карьера внутри программы – или вне ее. Но переломить собственную природу я никак не мог и, признаться, не хотел.
– Понятно, – грустно произнес я.
Роман ободряюще похлопал меня по плечу и заметил:
– Ты держишься молодцом, признаться, я думал, у тебя будет больше проблем научиться следовать приказам.
Я опустил плечи, в полной мере осознав, что такой навык я не приобрету, наверное, никогда. Роман, внимательно за мной наблюдавший, вдруг спросил:
– А что бы ты хотел изменить?
Я задумался и честно ответил:
– Во-первых, нас должно быть меньше. А то мы как детсад на прогулке: один потерялся, пока первого нашли – второй теряется. Во-вторых, нужно снизить количество предметов. В этой амуниции только путаешься, пока нужное нашел – тебя уже укусили. Или съели. Ну и, конечно, надо перераспределить роли.
– Это как? – Заинтересовался астродесантник.
– Смотри, – я сел на любимого конька: рассказать свое мнение, пока меня слушают. Это я любил, умел, практиковал, и заткнуть меня теперь будет сложно даже Роману. Группа встала за мной и стала беззастенчиво подслушивать, я и рад был стараться. – Вот у нас есть ведущий. Он что делает? Дает направление, куда идем, указания, что делаем, тормозит по своему усмотрению и прочее, что положено. Мы, значит, гуськом за ним, а в конце тоже контроль – замыкающий. То есть мы привыкли, что колбаской вытянемся и идем, вперед смотрим и немного по сторонам. А тут зверье какое?
– Сферическое, я бы сказал, – раздался голос из-за спины. – И что ты предлагаешь?
Я не стал оглядываться, этот чуть заметный восточный акцент я знал: Алистер, или, как мы его звали, Али. Как и любой выходец восточных агломераций, он не терял рассудительности и терпения до последнего, зато если доведут…
– Надо перестроить мышление земного двуглазого человека под мышление многоглазого сферического хищника, – воодушевился я. – Мы же как идем? Как зебры в поисках льва. А надо – как часть пространства, опасная такая часть. Миру надо доверять, и тогда он доверится нам. – Я тепло улыбнулся, представив, что смог бы действительно прикоснуться к странным полупрозрачным стеблям хрупкой травы, увидеть воочию неземные создания Шестого мира и тем более понаблюдать за ними не в пробирке, а, так сказать, in vivo.
– И тогда первым съедят тебя, доверчивый ты наш, – а это Макс. Она никогда не упускала случая попикироваться со мной.
– Ма-а-акс, – с прозрачным укоризненным намеком промолчать протянул я. Не подействовало, кто бы сомневался.
– Не, ну а что? Я разве что-то не то сказала? – сделала честные глаза девушка.
– То, то. – В спортзал чеканным шагом вошел полковник, которого мы уже хорошо знали – руководитель базы первопроходцев и ответственный за реализацию и обеспечение программы подготовки. – Вы, Честер, лучше бы поучились работать в команде, чем сказки про мир рассказывать.
Он меня недолюбливал, и я отлично представлял себе, за какие провинности – все умение следовать указаниям у меня мгновенно выветривалось, как только я видел сферическую или дискообразную зверушку. И это только проекция, что же будет, если меня в поле выпустить? Я и сам не мог прогнозировать свое поведение.
– Вы элемент хаотический, вносите деструкцию в работу группы, инструкций не соблюдаете, вооружение знаете плохо, постоянно отвлекаетесь, – перечислил он мне все мои недостатки, о которых я и так прекрасно знал. – Поступим следующим образом. Если сможете завтра пройти пробный выход без замечаний – я дам вам шанс.
И удалился. Группа загомонила, а у меня неприятно засосало под ложечкой – даже в последнее время, когда я уже почти подчинился своду правил, нареканий по моему вкладу в работу группы хватало с избытком.
Больше я в этот день ни с кем старался не спорить, пытаясь собраться с мыслями и сосредоточиться. Наконец, наступило новое прекрасное утро, и мы снова пришли в ненавистный уже спортзал.
***
– Как вы думаете, он справится? – Тайвин за прошедший месяц успел достаточно хорошо изучить потенциального коллегу, наблюдая за его тренировками и коммуникацией, и начал даже переживать за рыжеглазого.
– Не думаю, – седовласый джентльмен откинулся в дорогом кожаном кресле, одном из немногих предметов роскоши, что он непрестанно возил с собой в длительные поездки, и закурил сигарету. – Не того типа человек. Такие, как Честер, не могут переломить себя. Если он уверен, что концепция работы команды построена неверно, он даже при предельной для себя концентрации в определенный момент отпустит вожжи и сделает так, как ему покажется верным. Или просто критически ошибется. Здесь два выхода – переделать схему выхода под него, или…
– Да, понимаю. – Тайвин досадливо вздохнул. С Честером жизнь на базе была намного разнообразнее, его непредсказуемость и обобщающая все категоричность мыслей, порой наивная, но достаточно интересная и свежая, вносила толику беспорядка в организованную рутину.
– А вы бы хотели с ним работать? – седовласый испытующе посмотрел на ученого. И тот не мог не признаться сам себе, что хотел бы.
– Да, хотел. С ним хотя бы интересно.
– Я не понимаю, как реализовать его потенциал, – не обращаясь ни к кому, в пустоту произнес джентльмен. – Он сильный лидер, неплохой боец, живой, любопытный, доверяет интуиции – то, что нужно для программы первопроходцев. Что ему мешает…
– Да вы и мешаете, – хмыкнул Тайвин. – В смысле, не лично вы, а все вот это. – Он неопределенно махнул рукой. – Правила, правила… У меня вот правил нет, кроме базовых законов мироздания – и я прекрасно себя чувствую.
– Мы не можем рисковать, – печально проговорил седовласый. – Слишком много времени и сил вложено в каждого. Не хватает того, чтобы группу сожрала первая попавшаяся им на пути скорпикора из-за того, что Честер побежал химерок рассматривать. Проще отослать его назад и найти другое применение его талантам.
Ученый ощутил, как в нем подымается волна протеста – мысль отказаться от беспокойного парня с кошачьими глазами ему не нравилась категорически. Он не мог понять причину своей эмоциональной реакции, и от этого еще больше бесился. Но вдруг успокоился и просветлел.
– А давайте так. Если он провалит завтра пробный выход – а он его провалит, мы оба это знаем – вы дадите ему возможность выйти наружу. Одному. Я как раз одну интересную вещь за казармой организовал. – Тайвин с хитринкой взглянул на седовласого, приглашая присоединиться к авантюре в духе обсуждаемого субъекта.
– А давайте, – задорно согласившись, родоначальник и руководитель инициативы первопроходцев как будто помолодел сразу на пару десятков лет. Ему тоже была неприятна мысль отправлять Честера на Землю и исключать из программы, сделать так значило фактически расписаться в собственной ошибке, а ошибаться он права не имел. Собственно, без того разговора больше года назад и программы в ее теперешнем виде могло не быть. И седовласый был готов дать юному дарованию шанс на самоубийство – или успех.
***
Я нервно огладил лежащую на коленях любимую футболку, сворачивая ее в рулон. Сегодняшний выход стал самым главным позорищем моей жизни – и вспоминать об этом было мучительно и неприятно. Я честно старался выполнить весь свод указаний, подчиниться ведущему группы, не путаться ни у кого под ногами и усмирить свое любопытство.
Но под конец, устав контролировать себя, я запутался в разных вариантах боеприпасов к игломету, не смог вспомнить, как надо правильно отреагировать на появление иглобрюхой суккубы (отпрыгнуть и стрелять бронебойными), зато хотя бы понял, как и откуда она появляется.
Мне все время казалось, что убивать животное совершенно не обязательно, и не будет оно просто брать и нападать на незнакомых субъектов, конечно, если мы не потревожим ее убежище или гнездо. Это противоречило основам зоопсихологии – любой незнакомый объект крупный хищный зверь сначала изучит, причем издалека, потом поближе, и только затем сделает выводы об опасности или безопасности, и будет думать, что делать.
Когда я снял шлем, и проекция Шестого мира вокруг погасла, в зал вошел полковник и мой любимец – седовласый Воланд. Они-то и сообщили мне, что к ответственности на должности первопроходца я не пригоден чуть более, чем полностью, и что завтра меня отвезут домой, и годичное мытарство наконец для меня закончится. Моих душевных сил хватило только на то, чтобы кивнуть и покинуть тренировочный зал.
В казарме на меня кидали сочувственные взгляды – разумеется, все были в курсе. Но подходить и подбадривать не спешили. В конце концов, каждый сам за себя, нам всем хотелось быть легендарными героями-покорителями, такова человеческая суть, жаждущая лести и признания. Напоследок, собрав небогатую сумку с вещами, я решил прогуляться по территории части.
Не знаю, чего я хотел – посмотреть на места боевого позора, вдохнуть еще раз ветер иного мира или просто сбежать от всех, но мое внимание внезапно привлек странный радужный отблеск, мерцавший за казармой в лучах ало-фиолетового заката.
Терять мне было совершенно нечего, и я, плюнув на все и всех, направился туда. В конце концов, если всем так мешает мое любопытство, то что я сам могу сделать? Только с достоинством удалиться. За зданием внезапно обнаружился хороший такой, на пару метров в поперечнике, проем в заборе, забранный непонятной мерцающей всеми цветами радуги пленкой. Я подошел поближе и внимательно рассмотрел дыру – судя по сколам, не успевшим обветриться и испачкаться, ее пробили недавно.
Назначения пленки я понять не мог и, присев на корточки, детально изучил ее взаимодействие с окружающим миром. Пленка органично обнимала границу забора и земли, казалось, уходя куда-то под них. Колупнув землю носком берца, я не удивился – по крайней мере, на пару сантиметров вниз точно. Травинка, которая колыхалась с такт с дуновениями ветра, беспрепятственно проходила сквозь радугу пленки. А вот ползущая по своим делам малая химерка задержалась, будто преодолевая чуть заметное напряжение, на секунду окуталась радужными переливами – и поползла дальше, цела и невредима.
Я предположил, что это очередная разновидность защиты, разработанной корпусом ученых во главе с тем очкастым, значит, для людей она должна быть безвредна. Скорее всего, работает она на фильтрацию не выползающих из-под нее сумасшедших тел, а вползающих здешних организмов, и воспрянул духом.
Если не получилось выйти и посмотреть на этот мир легально – пойдем проверенным путем, через дырку в заборе. Все равно завтра на Землю лететь, хотя об этом не хотелось даже думать. Эх, вот сейчас бы облегченную броню. Полный тяжелый экзокостюм не нужен точно – это все равно, что в средней полосе по лесам в бронежилете и с автоматом на ежиков ходить.
Ни один зверь в здравом уме не будет на глаза потенциально опасному крупному существу показываться и точно будет занят своими делами, а не охотой на человека, – сдались мы здешней живности. Опасные и ядовитые твари обычно довольно ярко окрашены, и вдобавок имеют специфические защитные позы. Как можно пропустить, когда на тебя шипит и скалится многоногий диск размером с суповую тарелку в ярко-красную крапинку, я не представлял. Разве что в глубокой ночи, но это ж какую степень дурости надо иметь, чтобы по незнакомому лесу ночью разгуливать. Кстати, о птичках, время-то как раз к сумеркам, надо ускоряться.
Я поднялся, сделал глубокий выдох, как перед прыжком в ледяной водопад, решился – и шагнул вперед.
***
Тайвин и седовласый приникли к проекции, ловя каждое движение рыжеглазого. Ученый комментировал:
– Вот, смотрите, сейчас правил нет, и действует Честер сугубо по наитию, исходя из природного любопытства, чувства осторожности и того, что вы успели все-таки ему в голову впихнуть. В защиту не пальцами полез, как вы предполагали, а сначала проверил – на земле, на траве, на химерке. Логично?
– Логично, – не мог не признать седовласый, и добавил: – А если бы он не пошел?
– Насколько я успел понять Честера, сидеть в казарме и предаваться унынию – не в его характере. А если бы сидел, значит, такова жизнь, – философски отметил ученый. Он подспудно сильно переживал за последствия авантюры, но признаваться в этом совершенно не собирался.
Седовласый, не удержавшись, издал риторический вздох.
– И почему на виртуальном выходе так нельзя было?
– Потому что ему навязали семь человек, почти центнер вооружения и брони, и еще сверху придавили ценными указаниями, как себя вести и что делать. А сейчас у него ничего нет, кроме, я полагаю, потребности все-таки сунуть нос куда не просят, – спокойно объяснил Тайвин.
– Хм, группа поддержки, – джентльмен чуть отдалил проекцию, и ткнул пальцем в крадущиеся вдоль казармы фигуры, узнаваемые в гаснущем закатном свете: Роман, Макс, Али и Константин, которого прозвали за умение пунцоветь по любому поводу Красным. – Роман, судя по всему, просто первым заметил отсутствие Честера. А вот эта тройка меня точно не удивляет.
– Не испортят они нам эксперимент? – напрягся Тайвин.
– Не думаю, – чуть загадочно отметил шеф. – Скорее, выступят как лакмусовая бумажка. Вот и посмотрим, насколько верны ваши предположения.
***
Как и говорил седовласый, Роман, изредка поглядывавший на сборы провалившего выход несостоявшегося первопроходца, сразу увидел, что рыжеглазый из поля зрения пропал. Чувствуя личную ответственность за каждого, а за это беспокойное приложение к тренировкам особенно, астродесантник пошел на поиски.
Красный и Али, переглянувшись, быстро натянули берцы и потопали следом, держась в отдалении, за ними молча увязалась Макс. Больше никого демарш из казармы на ночь глядя не заинтересовал, только рыжие близнецы синхронно улыбнулись, а Чингиз, подойдя к койке Честера, снял с нее почти собранную сумку и пинком отправил под кровать. Он точно знал, что завтра та никому не пригодится.
Роман, осторожно выглядывая из-за угла казармы, видел, что Честер решительно выдыхает и готов просто взять и выйти из безопасного пространства, без брони, без оружия – да без ничего, что в понимании астродесантника приравнивалось к самоубийству. Такого он допустить не мог и, прыгнув, он схватил парня за пояс, оттащив подальше от радужной завесы.
***
Чуть не свалившись на землю от мощного торможения моего импульса, я возмущенно обернулся и, узрев Романа, спокойно приказал:
– Отпусти. – Роман мгновенно убрал руки, казалось, он сам удивился тому, что выпустил меня, и смотрел теперь с видом возмущенного своеволием несмышленого дитяти родителя.
– Куда ты пойдешь? Без брони, без оружия, без группы, да без визора хотя бы? На ночь глядя? С ума сошел, или жизнь не мила?
Я криво улыбнулся.
– И так, и так. Я все равно туда пойду. Какая теперь разница, с кем и в чем. – Звездный берет тяжело вздохнул, и протянул мне визор.
– Что-то подобное я предполагал. Давай хоть вместе пойдем, безопаснее будет. И недалеко.
– На полкилометрика? – тут же воодушевился я. Роман построжел. – Хорошо, хорошо, я понял. Ну хотя бы метров двести-то пройдем? Недалеко, так, погуляем чуток на ночь. Роман закатил глаза и промолчал, я аж подпрыгнул и, собравшись еще раз с духом, патетично произнес.
– В путь!
Не успели мы сделать и шага в сторону выхода, как из-за угла к нам под ноги свалились три любопытные морды – Красный, Али и Макс сверху. Обезоруживающе улыбнувшись, она подперла подбородок рукой, поставив острый локоток аккурат между лопаток Али, отчего тот сдавленно охнул.
– А мы тут мимо проходили. Компанию составить?
Я покосился на Романа – тот стоял незыблемой скалой, предоставляя мне самому разгребать последствия своего идиотизма. Понял, сам – так сам. И, удивляясь себе, раздал указания:
– Составить. Подними Али. Роман, проверь вооружение, что у нас есть. Макс, аптечку прихватила? Красный, берцы завяжи.
Ребята коротко и деловито их выполнили.
– Аптечка есть, – отчиталась Макс.
– Три игломета, комплект облегченной брони, иглы только парализующие, – отрапортовал Роман.
– Отлично, как раз на короткий переход хватит. Так, по очереди проходим, сначала я, потом Али, Макс, Красный. Роман, будешь замыкать.
Я руководствовался простой логикой – я эту кашу заварил, я и несу ответственность за группу. Командование на мне, жизнь моей боевой пятерки тоже, первым идти мне. У Али есть оружие – если что отстреляемся, у Макс лекарства, мгновенно они не понадобятся, Красный вообще в броне, так что пусть ближе к концу проходит. А Роман виделся мне самым ответственным в нашей авантюрной шайке и мог контролировать пути отхода.
Возражений не последовало, разве что Макс уже вдохнула полную грудь воздуха и хотела что-то сказать, но в этот момент – конечно, совершенно случайно – ей прилетел под дых локоть Али. Улыбнувшись задохнувшейся девушке, он выразительно почесал спину в том месте, где Макс наверняка поставила ему синяк, и извинился:
– Ой, прости, я не специально. Так что, идем?
Макс не нашла, что сказать, и я кивнул.
– Идем. И помните – миру надо доверять.