Что самое интересное, проснулся я с первыми лучами бело-голубого солнца, как по будильнику. И ощущал себя донельзя бодрым и до неприличия по неведомой мне причине радостным, чего нельзя было сказать о суккубе.
Неподалеку от защитного купола, на протоптанном нами за неделю невеликом тракте иглобрюхая суккуба мирно спала. Суставчатыми лапами – всеми восемью – она трогательно обернулась вокруг найденной ею на земле крепкой толстой палки, членистые усики-вибриссы аккуратно сложены вокруг пасти в изящный геометрический узор, фасетчатые восемь глаз затянуты пленочкой.
Вот такое я, пожалуй, впервые видел. Как спят крупные инсектоиды, есть ли у них веки, снятся ли им сны – половина вопросов отпала сама собой, когда во сне зверь нервно подернул кончиком хвоста, и судорожно сократились в погоне за кем-то невидимым конечности.
Я осторожно лег на землю и включил запись на визоре – упустить уникальное зрелище, это ж надо быть совсем бесчувственным к природе и жизни человеком. Таким – в позиции бесконечного наблюдательного умиления, лежащим на животе и подпирающим голову ладонями – меня и нашел Тайвин. Откинув полы халата, чтобы не испачкаться, он приземлился на землю рядом со мной и негромко заметил:
– Она вас вчера укусила.
Я, ни слова не говоря, утвердительно кивнул. Да, укусила. С кем не бывает. Не обижаться же на нее теперь.
– Как вы себя чувствуете?
Я, не поворачивая головы, чтобы не останавливать запись, ответил:
– Замечательно. Только нога немножко побаливает. Та, которая укушенная.
– Понятно, что не здоровая. Опишите мне, как действует яд суккубы.
Я призадумался. Особенностей я никаких не заметил, впрочем, мне и сравнивать было не с чем – до вчерашнего случая я только хвостом от ложной скорпикоры получил по первое число порцию здешних ядов. Так что я честно признался:
– Вы знаете, Тайвин, тут уместно будет только одно слово – мгновенно. Она меня за ногу тяпнула, я отрубился. В общем-то, все. Вы мне лучше расскажите, какого, собственно, ляда мы все тут делаем на экваторе, потому что лично я не вижу никаких предпосылок почти полным составом сюда тащиться. Лики эти, излучения – мне кажется, чушь собачья.
Ученый, я заметил краем глаза, смущенно потер висок указательным пальцем. Его, видимо, тоже ситуация несколько удивляла, как и меня. Столько ждать, нагнать интриги, попытаться протащить ящик оружия – чтобы что? Мифическое излучение ловить и спутниковые снимки через лупу рассматривать?
– Давайте так, – начал штатный гений издалека. – Излучение, о котором они говорят – типичный пример изучения перспективного участка методом нейтронного анализа. Говоря простым языком, породу облучают нейтронами и смотрят на ответный поток. Если нейтроны сильно замедлились – там что-то интересное. Излучение, Честер, порождает не порода, разве что там есть слабая радиоактивность от примесей урана или тория, а наши, условно говоря, друзья. А нам говорят, что излучение, напротив, идет от руды. Короче, я подозреваю, что «Апостол» пытается замаскировать точную разведку высокообогащенных залежей редкоземельных металлов под типичный этап региональных геологоразведочных работ.
– Какие они нам друзья, – фыркнул я. – Если я не ошибаюсь, редкоземельные металлы сейчас валюта похлеще нефти или газа. Эти хоть водородом заменить можно.
– Именно, – подтвердил ученый. – Именно. Килограмм иттрия или диспрозия сейчас дороже золота или платины. Я уж молчу про неодим или самарий. А за кражу оксидов лютеция правительство голову оторвет. Вся космонавтика сейчас на чем? На резонансе. А резонансный двигатель на сплавах с добавлением лютеция держится, без него шаттл сгорит к чертям в римановом пространстве, а не привезет вас на другой конец галактики.
– То есть мы имеем дело с настоящим промышленным саботажем? Попытка подкупа должностного лица, стремление увести у правительства из-под носа ценный ресурс… Слушайте, ну не хватает для ровного счета еще какого-нибудь косяка с их стороны, чтобы я предпринял более активные действия. Мы же не можем пока доказать их злобные намерения? – с энтузиазмом поинтересовался я. Мне всегда казалось, что поимка преступников – дело полиции и военных, а потому околодетективная близость к чему-то будоражащему воображение и кровь оказалась для меня необычайно притягательной.
Одно дело – защитный купол чинить, колонистов оберегать, экспедиции охранять или, на крайний случай, туристов обнаглевших взашей выгонять да браконьеров по диким степям отлавливать, пока их не съели, а тут – может быть, целый заговор! Я был в полнейшем щенячьем восторге пополам с тревогой.
– Не можем. Надеюсь, вы понимаете, что при использовании права вето вы перейдете дорогу крупнейшей корпорации Ассоциации промышленности Пяти миров? – с некоторой наигранной ленцой спросил меня ученый.
– Да я об этом как-то не задумывался, если честно. А что они мне могут сделать? Если мы докажем эпизоды преступного умысла, то решение удалить «Апостол» и запретить им промышленную активность на территории колонии будет обоснованным, как ни крути. Пусть там в других колониях себе локти кусают, а сюда не суются. А в то, что у синдиката поднимется рука на вас или на меня, я вам, признаться, не верю. Организованная преступность? В наше время?
– А в какие времена ее не было? – философски возразил мне штатный гений. – Вы чрезвычайно заблуждаетесь, думая, что человек когда-нибудь не будет жаден до власти, денег, славы и благ цивилизации, желательно побыстрее и чтоб ничего за это не было.
– А может, я идеалист по натуре. И мне хочется верить, что с течением времени человечество нравственно развивается и становится более высокоморальным по своей сути и поступкам? – несколько уязвленно отметил я.
Ученый в ответ только едко хмыкнул.
– Хотел бы я себе вашу наивность, Честер. Смотрите, просыпается.
Я, увлеченный разговором, совершенно позабыл про спящее неподалеку животное. Между тем суккуба, сладко потягиваясь, осторожно распрямила лапы и бодро порысила в мою сторону.
– Я что, по-твоему, похож на невинно убиенный трупик, и меня можно жрать? – изумился я. Суккуба, понятное дело, ничего не ответила, но настойчиво ткнулась мордой в радужную пленку защитного купола. Слой нанитов мигнул, разошелся разноцветными едва заметными волнами по всему куполу, не пустив зверя, и тот принялся озадаченно ощупывать преграду членистыми вибриссами.
– Вот и что с тобой делать, красота насекомая? – спросил я у иномирного создания природы. Суккуба сначала отпрыгнула в сторону, но, убедившись, что я не нападаю, в ответ что-то мелодично зашипела. – Ах вот как ты заговорила, душа моя. Ну, подойди поближе.
Как по заказу, тварь двинулась обратно, и мы, разделенные тонкой пленкой нанопротекторной защиты, с интересом уставились друг на друга. О чем думала суккуба, я не знал, но мне было и страшно, и невероятно увлекательно рассматривать ее с расстояния в пару десятков сантиметров. Я аккуратно коснулся пальцем пленки в том месте, где ее касались вибриссы животного, и, конечно, скользнул без всяких препятствий по жесткому хитину. Класс!
Суккуба, донельзя возмущенная моей бесцеремонностью, яростно оскалилась и рванула вперед – конечно, безрезультатно. Тайвин, наблюдавший наше близкое знакомство, с усталым вздохом высказался:
– Вам бы руки оборвать, Честер. А если снова укусит?
– Не успеет, – отозвался я. – Для этого ей надо голову развернуть, у нее обзор не очень удобный. Насекомые же дальнозоркие?
– Близорукие, – поправил меня Тайвин. – Это кошка ближе своих усов ни пса не видит у себя под носом, а суккуба – чрезвычайно высокоорганизованный инсектоид. Я полагаю, что она может управлять омматидиями по отдельности.
– Чем-чем?
– Простыми глазками, из которых сложена фасетка. Каждым отдельно. У нее мир состоит из кучи точек обзора, как у вас в кабинете голограммы можно со всех точек, где дроны связи установлены, транслировать. Приближать, объединять, разделять, удалять… Понимаете?
– Вполне.
– Так что, судя по всему, животное рассчитывало на вашу несознательность, и протяни вы руку чуть дальше…
– Я понял, – с легким раздражением прервал я ученого. – Ну, когда я еще смогу живую суккубу по усам погладить?
– Ничему вас жизнь не учит, – покачал головой штатный гений. – Давайте лучше мозговой штурм проведем на предмет как нам дальше работу выстраивать.
Я вздохнул, с сожалением поднялся на ноги – суккуба тоже разочарованно отпрыгнула в сторону и скрылась в густой траве неподалеку от тропы, и оттуда раздалось курлыканье и недовольное шипение. Обидели мышку, нагадили в норку, завтрак в виде меня отобрали. Но решать проблему все равно было необходимо, и я нехотя поковылял вслед за ученым в наш жилой модуль-блок.
Ребята уже встали и с сочувствием поглядывали на мою забинтованную конечность. Мы удобно разместились в общей гостиной, заняв всю раскладную мебель вокруг стола, на который примостился, слегка помахивая укушенной ногой, я, вожделенно принюхивающийся к чашке с кофе.
– Итак, что мы имеем, – авторитетно начал Тайвин. – Суккуба, как выяснилось, на парализант практически не откликается. Это феномен интересный, но заострять на нем внимание сейчас не будем. Главный вопрос – как обезопасить экспедицию от ее нападения или нападения других представителей данного вида.
Я чуть откашлялся, и взоры первопроходцев, аналитиков и ученых перекрестились на мне.
– Тайвин, не отнимайте у меня лавры руководителя экспедиции, пожалуйста, – пошутил я и продолжил его мысль. – Итак, давайте думать, что мы в силах предпринять, чтобы нам суккуба сапоги не пооткусывала?
Роман поднял руку, и я предоставил ему слово.
– Может, заманим ее в ловушку и попробуем бронебойными?
– А как? – поинтересовался я.
– Что может заинтересовать суккубу? – первопроходец переадресовал вопрос ученым. Лаборанты Тайвина переглянулись, немножко пошептались между собой, тронули ученого за плечо. Я отметил, что гений нервно дернулся, явно не желая принимать советов и замечаний, лаборанты же неуверенно отпрянули назад. Это полностью его дело, конечно, как выстраивать линию руководства и взаимоотношения с подчиненными, но на заметку я наблюдение взял. Пригодится.
Ученый ответил:
– Пока суккуба больше всего заинтересована в нем, – и показал взглядом в мою сторону. – Это как надкушенный бутерброд, и вряд ли животное так скоро о потенциальной еде забудет.
– Та-а-ак, – протянул я. – И вы предлагаете мне стать живой приманкой и на меня, как на этот самый бутерброд, суккубу из кустов выманить и пристрелить?
Первопроходцы хихикнули, и Уилл высказался за оперативников:
– Не, не вариант. Нам наше начальство еще чем-то дорого. И вообще, я сегодня с левой ноги встал. День неудачный будет, примета такая.
Тайвин поморщился – об особой любви Уилла ко всяким народным приметам, суевериям и поверьям все знали, но ученый, будучи человеком науки до самой последней маленькой косточки в его субтильном организме, любую ссылку на эзотерический подтекст воспринимал в штыки. Роман, Серж и Марк согласно кивнули, то ли соглашаясь с постулатом о левой ноге, то ли заступаясь за меня.
– Вообще я не против, – доверчиво сообщил я окружающим. – Если на меня можно будет отловить зловредное создание, то…
– И речи быть не может! – Берцу категорически не понравилось даже предположение о возможной авантюре с инсектоидом.
– А вы знаете, – внезапно подал голос один из рыжих, по традиции Ан. – Идея неплоха. Можно было бы поймать пентапода и его сделать приманкой, но это значит выйти за пределы купола. А там ты сам станешь добычей. Так что… – Чингиз молча согласно кивнул, подтверждая выводы брата.
– Охотник, который охотится за добычей для другого охотника, пока тот охотится на него? У меня сейчас мозг сломается, – посетовал я. – Может, действительно сделаем схему попроще? Тайвин, у вас есть примерно хотя бы представление о том, куда надо влепить суккубе иглу, чтобы она загнулась? Ну там, может, нервный узел какой-то поближе к шкуре, или броня на заду потоньше.
– Лучше. – Тайвин сделал небольшую паузу, убедился, что все внимание досталось ему и организовал нам небольшой ликбез: – Нервное строение инсектоидов имеет определенную анатомическую корреляцию с земными жесткокрылыми. В частности, у той же суккубы вместе с хорошо развитым надглоточным ганглием, который практически можно назвать мозгом, есть и подглоточный. Это крупный нервный узел, отвечающий за иннервацию передней части тела и мускулатуры головы животного.
– То есть, грубо говоря, если попасть в него, суккуба не сможет кусаться, и передние лапы у нее отнимутся? – переспросил я.
– Примерно так, да. И это самое уязвимое место. – Тайвин развернул перед нами голограмму анатомического строения суккубы и увеличил обозначенную точку. – Смотрите, в этом месте пластина нижней челюсти сходится с защитной горловой пластиной, но между ними есть мягкое сочленение. И если туда умудриться попасть, то стандартной иглы вполне хватит, чтобы ткнуть прямо в ганглий.
– Живодерство какое-то, – передернуло меня. – А потом что?
– А потом, если она на задних парах лап в кусты не упрыгает, можно бронебойным в глаз. Хорошая суккуба – мертвая суккуба, – подал голос Марк.
– Жа-а-алко, — протянул я. — Неужели нельзя как-то без смертоубийств обойтись, а? Ну, там, усыпить ее как-то, может, ловушку устроить и поймать, чтобы не надоедала, а потом перед возвращением выпустим?
В этот момент мне стало немножко неуютно, хотя вру, множко – воцарилось многозначительное молчание, в гнетущей тишине которого я практически услышал витающее в воздухе «и все-таки редкостный слабоумный идиот». Я печально посмотрел на забинтованную и все еще ноющую ногу, на коллег, вздохнул и тяжело признался:
– Да понял я, понял. Вы правы.
Берц с довольным видом кивнул и, как ни в чем не бывало, продолжил обсуждение.
– На чем мы остановились? А, да. Чез, если тебе так приспичило в очередной раз погеройствовать, имей в виду, я не за. Но лучше ты поучаствуешь в обезвреживании суккубы, чем будешь пытаться ее поймать или усыпить. Согласен?
Мне ничего не оставалось, кроме как смиренно кивнуть, подтверждая свое согласие на участие в авантюре века – попытке укрощения строптивого зверя. В конце концов, если мы не прикончим несчастное создание, ей ничего не стоит донести до гнезда сведения о том, кто и где ее обижал, и тогда мы получим не одну заинтересованную особь, а пару десятков. Очень злых и намеренных устранить угрозу.
Судя по лицам первопроходцев, они тоже как-то не задумывались о поведенческих особенностях инсектоида и не вспомнили о непреложном и крайне удручающем факте: суккубы предпочитают селиться небольшими колониями, в несколько десятков животных, и при опасности для гнезда будут атаковать. Силу свою они знают, ареал охраны гнезда распространяется на несколько километров в радиусе от него, а ориентируются они по следу из феромонов, оставленных ранеными соплеменниками. Ох и сложный же инсектоид… по виду – помесь ежа и гепарда, по пищевому поведению – то ли паук, то ли игуана, а стая ведет себя как что-то среднее между львиным прайдом и ульем шершней, разве что матки у них не наблюдается. Хотя… нос в гнездо суккуб я еще никогда не совал, и не рвался, что бы обо мне ни думали мои подчиненные и сослуживцы. Мне жизнь еще дорога чем-то.
Я с совершенно невинным видом поинтересовался:
– А кто-то помнит про особенности гнездования суккубы?
Сослуживцы воззрились на меня как на прорицателя – похоже, я был прав, и ребята просто вовремя не вспомнили о некоторых деликатных моментах из жизни этих удивительных животных. В большинстве своем – лаборанты Тайвина недвусмысленно переглядывались. И я еще раз отметил про себя: надо бы поговорить. И с ними, и с Тайвином. Ладно уж, не в свою юрисдикцию залезу, но мелочей не бывает – и порой не вовремя сказанное, и тем более несказанное слово могут кардинально изменить ситуацию, а вот в позитивную или негативную сторону – покажут только практика и время.
– Значит, решили, – хлопнул я себя по колену. – Я иду светить перед суккубой вкусняшечкой в виде еще не откушенной до конца ноги, вы садитесь по кустам, изображаете безмолвную картошку и в нужный момент стреляете. Постарайтесь по мне, что ли, не попасть. Что у нас по броне?
Берц почесал затылок, прикидывая ресурсы, и отчитался:
– Тяжелой брони остался один комплект. Твой. Его мы на тебя натянем, а нам и облегченного варианта хватит.
– Да-а-а, на будущее придется учесть, с собой берем по два сменных комплекта, а не по одному, – я не порадовался перспективе носить так мной нелюбимую тяжелую экзоброню, но выбора точно не было. Запасные варианты личной брони были давно и прочно подогнаны под индивидуальные особенности первопроходцев. И надевать чужую броню – все равно что зубную щетку у сослуживца стырить – мало того, что некрасиво, так еще и абсолютно непрактично и негигиенично.
– Кто ж знал, сколько лет работаем, еще не было случая и просто так броню менять, а поди ж ты… – развел руками Уилл.
– Когда пойдем? – с энтузиазмом поинтересовался я, Берц только головой покачал, мол, все тебе не терпится.
– Сначала давайте детали обсудим и схему начертим. – Суровый непреклонный Роман — это нечто, когда он вот так отрубает фразы, лучше не спорить.
И мы принялись до хрипоты детализировать план захвата суккубы, не заметив, как бело-голубое солнце перевалило за полуденную линию и медленно начало клониться к горизонту. Очнулись мы только один раз, когда Алан лично пришел поинтересоваться, чем мы таким заняты – а мы и его в оборот взяли, мозги лишними не бывают, вдруг его экономическая жилка подскажет что-то полезное.