Ветер стих, сникли паруса, идем на веслах
Делать чудеса – это просто
И даже не проси у Бога космос
Лишь немного сил и воздуха, воздуха!
(Фрагмент песни группы Аnimal ДжаZ)
– Дай, проверю. – Времени уже десять минут шестого, Стас, как уехал в обед, так и не возвращался, (надежда есть, что гаишники не остановили дунуть-плюнуть…), все, кто мог бежать, ходить, и даже ползти – испарились из офиса минут за пять-семь до конца рабочего дня. Катерина сгрызла весь карандаш, проклиная и школу в три этажа, по девять окон в каждом, и ее спортзал, изобилующий окнами, как аквариум!
– Это невозможно досчитать сегодня. – Честно призналась страдалица отчего-то не ушедшему Максу. В ее глазах были невыразимая паника и немые мольбы о спасении души, иначе она заложит ее дьяволу. – Мы это дня три, обычно, разбирали, да и то… Ленку уволили, так внезапно, а мне спросить некого! Одни нагоняи.
– Давай так, я проверю, а потом, ты мне за кофе расскажешь, что тут, да как. – Макс закопался носом в техническое задание, сверяясь, и, перепечатывая. В три окна параллельно окрылись ТЗ, Окнарез и тендер.
Катя прикусила губу. На кофе у нее, теоретически, хватало, даже в приличном месте, но Джек ждал ее дома, не выгулянный в обед, и мама… стоило это упомянуть, или промолчать?
– Сегодня? – пискнула Катя и сунула ноготь в зубы.
– А у тебя уже есть другие планы? – с интересом глянул коллега.
– Мне надо сначала до пса… того… – кажется, свалившаяся гора всего этого разнообразия превратила голову в кашу. Девушке показалось, что новичок, что так бескорыстно решил ей помочь, сейчас хлопнет дверью, а завтра Стас ее уволит, и со всем здесь справятся без нее гораздо лучше, чем с ней. Какой, к черту, пес?..
– Я не против прогуляться. – Неожиданно ответил Макс, и Катя восторженно приготовилась водрузить над его головой светящийся нимб.
Первая табличка быстро наполнялась. Прибавки учтены, метраж, упаковки и баллоны – переведены в цену, помножить на двадцать семь. Катя локти измяла о жесткую столешницу, наблюдая, как все это решается за несколько минут! С окнами спортзала предстояло помучиться. Зазвонил рабочий телефон.
– Отдел продаж Стеклопаст-холдинг, Екатерина, слушаю. – Девушка, по привычке, потянулась к ручке с блокнотом, но взгляд уставился на часы, показывающие половину шестого.
– Это Стас. – Серьезно сказала трубка. – На улице Ленина москитки забыли вписать. Две 400х1000. Отметь и посчитай. Все.
Катя выматерилась в пиликающую трубку. Вот зачем он звонил?! А если бы ее не было на работе? После окончания смены – лишних полчаса! И что теперь делать? Вообще не уходить? Москитки – это тоже не быстро: метраж сетки, плюс четыре, плюс шесть, периметр вдавливаемого шнура, плюс четыре, или три?.. плюс периметр профиля, плюс двенадцать, или я путаю??? Ленина на завтра три папки. Надо листать, в которой из них такие окна… Черт. Это не Ленина. Это, вообще, Лесная. Паника в голове перешла в стадию «дойду до дома и там сдохну». Минимум эмоций на лице, рваные злые движения рук…
– Досчитал. Смотри. Вот эта сумма за двадцать семь окон, в трехкамерном профиле, с двойным стеклопакетом, как они запрашивали. Без наружных откосов, со стандартными подоконниками… широкими? Да, точно. Кирпичное же здание. Значит, сумма такая. Это отдельный просчет спортзала. Прописал сумму. Не оч помню, как это оформляется? Ага. Итоговая цифра, (округлим), и сроки. Вписали. Диктуй почту, сейчас заявимся.
– Мы успели??? – Еще не веря в успех, воскликнула Катя. Сил на бурную радость уже не хватало, но она отчаянно растягивала губы.
– Да, собирайся, я сигналку включу.
Снег за дверями, порывистый ветер, небо черное, как бездна, и белое месиво – сумасшедшими звездами! Голова вмиг прояснилась. Ладно бы, просто крупные снежинки и блестят… а когда мелкими ножами, бешеными, по щекам –слегка бодрит! Макс следом в куртке нараспашку, сигарету поджег, идет к единственной машине на парковке.
– Ну, что? Куда? – Катерина осторожно открывает дверь: высоко, и забираться так странно…
– Вот этот двор мимо и следующий наискось. – Катя пристегивается, надеясь, что коллега в машине посидит, пока она с псом погуляет. Как бы ни так! Вышел покурить перед мамины окна, Джека по макушке помацал, рукой махнул, чтобы возвращалась.
– Ну, и кто это такой? – Мама, как была, в цветастом халате, выкатила за дверь, вслед за дочкой. – И что это за важные дела, что ты сразу срываешься, чуть пальцем поманили?! Теперь давай тереться по машинам! Я тебя для того растила, чтобы ты меня перед всем районом позорила!
Катерина, второй раз за день, покраснела как помидор, потом пошла белыми пятнами. Руки тряслись, хотелось заорать или провалиться под землю прямо тут, и с эффектом амнезии – чтобы никто про нее не помнил напрочь. Но такого еще не изобрели!
– Здравствуйте.. э-э-э… – Максим протянул руку взбалмошной мамане, и магия снова сработала.
– Ирина Валерьевна, мать Катерины. – Представилась неприязненным голосом женщина и запахнула края растянутой кофты, скрещивая руки на груди.
– Ваша дочь работает в моей фирме. – Спокойно пожал плечами мужчина. – Меня зовут Максим. Вы ее хорошо воспитали. Вам не о чем волноваться. Мы знакомы еще с универа, и ничего между нами не было.
– Твоей фирме? – скептически обвела его взглядом с головы до ног, не придя к однозначному выводу. – Допустим. Не было, и не будет?! – слова приобрели угрожающий окрас.
– Не могу поручиться. – Катя чуть не упала от шока. Такого ответа не ждала даже мама. Макс продолжил: – Я человек холостой. Она не замужем. Никогда не говори «никогда»…
– Холостой? – Ирине Валерьевне не понравилось легкомыслие и цитирование.
– Разведен. Могу паспорт показать. – Мужчина улыбался так заразительно, казалось, что мама сейчас улыбнется в ответ.
– И покажешь. – Сурово, но менее агрессивно, сказала мать и укатила обратно в подъезд. Вероятно, разведенныйей показался куда серьезнее, чем холостой.
Не успела и дверь машины закрыться, как от мамы пришло СМС: «Он мне не нравится. Через час чтобы дома была!». Катя спрятала телефон, дыхание, перехваченное от паники, еще не восстановилось. Говорить сил не было.
Максим привез их в недорогое японское кафе. Столик у стекла, за которым бесновалась непогода. Мужчина, не глядя, заказал два набора роллов и том-кха. Катя устала тревожиться и просто велела удвоить. Кофе принесли почти сразу.
– Ну, и как ты докатилась до жизни до такой, рассказывай. – По-доброму улыбаясь, и, запихивая в рот рисовый кругляш, проговорил Макс.
– Мне сначала нравилось на работе. Ленка хвалила, говорила, что для «девки», я быстро схватываю, она здесь лет десять работала. Все знала. Мы дружили, корпоративдаже собирались провести, шашлыков нажарить. Потом Лену уволили – она с выходного не вышла. Видимо, это было систематически. Костик еще держится, он только ипотеку взял на жену, нервничает, попивает, мы его всем коллективом не сдаем.
– Что значит «не сдаете»? – Макс нахмурился.
– Ну, он работает хорошо, ничего не ворует, ты с ним познакомишься завтра. Там склад с другого входа. Пилит, режет, загибает откосы, москитки собирает за пять минут. Правда, иногда подбухивает прямо на рабочем. Да и монтажники с клиентами ему сами наливают.
– Ясненько. А че Стас?
– Сначала он компанейским таким показался, а когда Ленка увольнялась, то и я заявление написала… он воспринял, как подрыв авторитета…
– Что написала?!
– Ну, заявление. По собственному. А что мне оставалось? Считать тендер – было самым неприятным занятием на работе, а Лена считала, что это много геморроя, который проще сделать самой, чем долго объяснять новенькой. Потом Ленку уволили за прогулы и похмелье, я решила уйти с ней, ибо не справлюсь, но весь офис уговаривал остаться. А потом выяснилось, что то, что делала Ленка – знала только Ленка. Водители округляли глаза и объясняли только матом, кладовщик каждый раз являлся лично – ругаться об отсутствии мозгов и геометрии, в чем-то исправлял, но разбирался только по своей части, монтажники наглели и приходили дважды в неделю – получить денег в счет зарплаты, пока им Стас не запретил напрочь. А розничные покупатели хотели ответов по ценам и срокам мгновенно и точно, не интересуясь, что сотрудница чертит их окно и вбивает актуальные цены в окнарез. (И москитку не забыть!) 1С вообще оказалась сложной программой, если продажу оформить еще быстро ипросто, то закрыть/открыть смену, выдать денег на бензин, на расходные материалы, вбить контрагентов… оказалось, что туева куча функций также была возложена на Ленку, которая предпочитала сделать быстро и не возиться собучением… в чем-то помогала Алла, занимающая должность начинающего бухгалтера, изучающая программу, и, обещавшая разобраться, (но через пару дней, когда будет время)… по материалам и окнам помогал/проверял именно Стас, который говорил, сколько где прибавить на загиб, на отпил, на пену и прочее. Ястремилась вести табличку, конспектируя его советы, и,пользуясь, как шаблоном, но, каждый раз, дом мог быть с индивидуальными особенностями, требующими отдельных пересчетов – детали, которые знали только они с замерщиком. А лоджии – вообще были больной темой. Так что без Ленки плохо, и «учиться», как Стас грозит – просто не у кого. А Лена не отвечает теперь. Не ее дело.
– А что Алла? Как понять «начинающий бухгалтер»?
– Они со Стасом женаты, только шифруются. То ли игра у них такая, то ли грязи о себе послушать хотят. Мне Лена сказала. Алла знает, как отчеты делать и базу сводить, но с менеджера нечасто заходит и мало соображает.
– Яс-с-сно все с вами. – Скривил губы Макс. – Придется порядок наводить.
– А ты кем работал в том филиале? – у Кати язык не поворачивался спросить, послышалось ли ей у подъезда.
– Я сюда совсем не затем, конечно, пришел… – Максим оглянулся по сторонам, изображая Джеймса Бонда. – Только если это останется между нами. Ты клянешься? – Сочетание серьезного сотрудника, важной темы и ребяческих жестов склятвами – совсем выбило Катю из колеи. Она закивала, уставившись на мужчину.
– Конечно!
– Я владелец этой фирмы. Когда мы заканчивали универ, я открыл свой строительный бизнес. Сначала в столице, потом решил заняться окнами здесь.
– А ты не гонишь? – почти Ленкиной фразой ответила Катя, все-таки, дружба с девочкой-панком не прошла даром. Макс не смутился, только уточнил, для недоверчивых:
– Я ж не один фирмой владею. Нас три соучредителя. У меня есть хорошие планы на этот филиал. Сначала совместим окна и потолки. А потом будем браться за индивидуальные проекты ремонта. Я наберу людей. Надо тут первое время покрутиться, настроить все. Вас вот тоже приструнить. Обнаглели! А потом этот филиал я полностью выкуплю.
– Ничего себе! Когда ты успел во всем этом завертеться? – Катенька сидела, подперев подбородок кулачками с двух сторон, и восторженно не мигала.
– Дык, я ж в армию не ходил. Здоровье у меня…
– И женат был? – Катя прикусила губу. Возвращаться к теме сказанного у подъезда было странно, но хотелось. Вообще, магия деятельного мужчины-лидера такова, что мозг тает…
– Отож. – Ухмыльнулся Максим. – Трижды. – Катя сглотнула, переваривая. Это ухудшало положение дел. И…матери, главное, не говорить. – Не попадались мне нормальные женщины.
– Эт-то бывает, да. – Вздохнула Катерина. – А почему ты решил, что я не замужем. Даже вот маме моей не побоялся озвучить.
– По тебе это видно. – Рука потянулась, убрать выбившиеся волосы с ее лба. – По тому, как ты себя ведешь, как обижать себя позволяешь, как дергаешься, когда тебя касаются. Я думаю, что у тебя и романов-то настоящих не было еще? Ребенок…
С этими словами, губы потянулись к ней. Мужчину не смущало стекло, в которое они были всем видны, ни кафе, ни звон упавшей ложки. Он прижал смущенное лицо к себе поближе, подпирая затылок горячими ладонями. Прервал поцелуй лишь подошедший официант. Раскрасневшаяся Катя приложила карточку, пресекая попытки расплатиться. Он предложил хотя бы добавить сотню на кофе. Она продиктовала номер, видно, смекнув, зачем. Он перевел, ошибившись на два нуля. И Катя вбивала диктуемые цифры, пытаясь вернуть лишнее. Хороший способ обменяться телефонами…
– М-мне… домой пора… – Девушка дергано схватила пальто, не давая помочь себе одеться.
– Так я подвезу. – Максим расслабленно улыбался, сидя, и, не торопясь, как мартовский кот на солнышке. Катя плюхнулась рядом, опуская попу обратно. Горячие руки поскользили по ее спине и плечам, прижимая ближе. Губы и язык обжигали дрожащую девчонку. Это возбуждало.
– Стой, стой… Максим, понимаешь, я не завожу романов на работе. Мне с тобой потом видеться каждый день. И… я, ну… я в бога верю, знаешь, в церковь хожу. Мы старообрядцы, понимаешь? Мне так нельзя…
– Ты меня сейчас очень и очень расстроила. – Мужчина и не думал прекращать попытки поцелуев. Его руки нагло приминали грудь, прижатую к его телу.
– Ч-ч-чем? – То ли пытаясь притормозить его, то ли всхлипывая от того, что все это сейчас закончится, так и не начавшись, спросила Катя.
– Не называй меня Максим. Полное имя для чужих. Хорошо? – Мужчина пересадил девчонку к себе на колено, оглаживая ладненький зад, прежде чем отпустить ее домой. Катя горела и таяла, отмечая, что час почти прошел и надо мчаться домой.
Тугой металл в руках зазвучал,
Видел и знал, поверить не мог.
Она тебе лира или клинок?
(Текст песни группы Мельница)
– Здесь программы просчета окон, тут отдельно папка по балконам и лоджиям. Здесь док памятка, где и чего прибавлять. Я себе писала…
– Ты за этим ноутом работала? – Макс отрывает карие хитрые глаза, в обрамлении густых черных ресниц, и смотрит на нее, как цыган на еще не украденного коня. Может, показалось? Катя отстраняется от кресла, где стояла так близко, что почти касалась плечом его черной, блестящей серебристыми искорками головы. Он весь лоснящийся, как обожаемый хозяином щенок, который точно знает, кто здесь «хороший мальчик» и готов всех раздвинуть и себя проявить. Рядом с такими людьми теряешься. Катю не отпускает чувство, что ее инструкции ему не нужны, но парень просто играет, как с обреченной мышью.
– Да, потом меня перевели на Ленкин. – Мягкая улыбка Чеширского кота, Макс открывает следующую папку.
– То-то, я вижу, тут все так структурировано. Здесь работа с базой и складом, здесь распил сэндвич панелей, тут 1С… я прав?
– Д-да… – Ее похвалили, но, словно ребенка: «Молодец, умничка, возьми с полки пирожок и идипоиграй»… весь профессиональный настрой смялся, как бумажка, промазавшая мимо урны.
– А ключ? Тут окнарез не активирован. У вас есть? – Макс повернулся к ней в кресле, этакий спец айтишник. Серый воротник футболки поло легко задел скуластое лицо с трехдневной щетиной… залюбуешься. Еще голубые джинсы, рыжие, явно брендовые, башмаки из мягкой кожи и сумка-планшет на углу стола. Катя заглядывалась на таких мужчин, легких и небрежных, на которых хоть мешок надень – будет милота.
– Ключа мне не оставили. Я дальше с Ленкиногосчитала.
– Ясно… – Макс начал щелкать по клавиатуре, задумавшись, и, казалось бы, совсем забыв про коллегу. Пришлось наклониться над ним и смотреть.
– Я могу поискать исходник…
– Не, я уже ставлю свой. – Катя смутилась и ушла к кофе-машине. «Учи ученого» – крутилось в голове. – Хочешь кофе? Это здесь, только нужна кружка…
– Да, будь добра. С молоком, но без сахара. – Макспроигнорировал, затем поднял взгляд и вернул ей улыбку,пальцы снова опустились на ее плечо. Девушка вздрогнула: в ее семье и окружении не приняты были тактильные контакты. Но тепло горячей руки, пробирающееся сквозь ткань блузки, предательски расслабляло. – Вот еще момент. – Шепотом на ухо поведал Макс. – Не сутулься.
Девушка фыркнула и остаток дня провела за подсчетом тендера «Школа номер шесть», прямая, как скала, не обращая внимания на этого нахала.
Вбежал Борис Саныч, и, слету, начал кричать.
– Ка-те-ри-на! Какого черта, а?! Ты позвонить-спросить не могла, хрен тебя дери! Что за выкрутасы? – Глаз дернулся. Скосив взгляд сначала на Макса, потом, встав, пытаясь сохранить деловой вид, и, выходя из-за стола, девушка сдержанно ответила, изучая график на стене. Маркерная доска показывала три выезда, документы приготовлены еще несколько дней назад, никаких проблем не ожидалось.
– Во-первых, Екатерина Андреевна, во-вторых, изложите суть, пожалуйста. – Осадила водителя.
– Знач так, И-и-кати-ринна Андревна, – издевательски начал сотрудник, – Ты мне сегодня сколько заездов поставила? Три. Да, у тебя, вон, отмечено, а что второй в область, ты учла? Нет?! А что у Славика семейный праздник, и он умотал уже? Сейчас почти три, я домой поехал. Разбирайся, как хошь!
У недавно назначенного главного менеджера глаза округлились от подобной наглости, еще было натурально стыдно за подобный цирк перед новеньким: «Что он обо мне подумает?!»… пытаясь, хотя бы, унять крики этого старого пе…туха… Катя мямлила, что она все это выяснит и свяжется с заказчиками…
Максим, с интересом, следивший за представлением, задумчиво глянул на камеру, что мигала красным оком Саурона в углу и, лениво поднялся с кресла.
– С кем имею?.. Макс. – Кратко представился, пожамкав старику руку. Кате вечно казалось, что это особая мужская магия, недоступная ей, девушке. Крики сразу прекратились. – Итак, Борис, я тут первый день, – не терпящим возражений и дополнений, громким шепотом поведал новичок. – А потому еще не знаю, до сколькирабочий день в этой фирме? До пяти? Очень хорошо. Значит, еще пара часиков есть у нас. А Славик который? Красовицкий? Да у него и семьи нет.
– Ну, я ж не знал… – промямлил старик, осознавая, с кем связался, надеясь ретироваться. – Сейчас Катенька ему наберет, может, выцепим. А если нет…
– Мы со Славкой работали в том филиале, пока его не выставили. – Отсек Макс. – Я сейчас сам ему наберу. – И вышел.
– Вот, Катька… – Саныч покрутил искусанную зубочистку и аккуратно воткнул в ластик на ее столе. – Я всегда говорю, что деловой тут человек нужон, а с тебя шовзять? Одна бошка кудрявая, да и та без мозгов. – Старик, вышел, злобно пошаркивая, предвкушая еще два часа работы.
Через пять минут вернулся довольный Макс, махнул на прощание Санычу: «Должен будешь!» и присел на край стола.
– Что у вас тут по заказам? Это завтра? Сколько всего водителей? Телефоны есть. Ага, понял. Монтажники? Тоже тут? Хорошо. Всех обзвонила? В смысле?.. Предупредить, чтобы заказчики дома были. Ладно, я займусь. Да, там Борисычу еще не доложила саморезов на 3-15 сверло – пакет и откосы.
Полтора часа прошли почти в пене. Катя сверила все девять папок, находя некомплект почти в каждом заказе. Кому скотч забыли положить, кому пены посчитали на четыре банки меньше, а в одном, даже сэндвич был напилен на двадцать сантиметров уже. Пока сбегала на склад, пока выдохнула, что еще не пилили, пока перепечатала накладные и отнесла – на тендер опять не хватило времени.
– Еще тут? – Вернулся Олег с увесистым блокнотом замеров. – Держи, трудяга.
– Эт чо? – Макс глянул на часы, поморщившись, и допечатывая что-то свое.
– Через месяц увидите. Продаете тут, вызваниваете, а мне потом шароебиться по всему городу. – Сотрудник взял сумку и хотел быть таков. – Катька забьет, а я пошел.
– У нас вот замерщика не было. – Новичок еще раз глянул на свои часы. У Олега глаза загорелись: давно хотел Apple Watch, да еще и последние… он слегка упустил тему. – Так я за него справлялся и даже не ныл.
– Не много на себя берешь?! – парень упер руки в бока и навис над сидящим новичком. Разница в росте сейчас почти не ощущалась, хоть Макс, обычно, был на голову выше.
– Что мое – унесу. – Отрезал печатая. – Вам еще не сказали, что переводят на процент? Ну, так трепещи.
– Твою ж мать!.. – Олег плюхнулся в кресло, с надеждой глядя на Катю. – Я тебе бутеры с испанской колбасой носил? Носил…
– У нее тендер горит. И она нужна мне. – Не поднимая глаз, вставил Макс.
– Тоже процент возьмешь? – мужчины расхохотались, а Катя поперхнулась воздухом. Обольщаться не приходилось: рыцари в менеджеры не идут.
Жена Костаса с детьми и киборгами прилетела не через полчаса, как пообещал Костас, а вечером, в полшестого.
Ветврач к этому времени успел не только принять дела от Аслана, заодно по видеосвязи познакомившись с дежурившими в субботу сотрудниками районной ветстанции, заказать у них персональную печать и право подписи на документах на русском языке, но и пройти по островам, познакомиться с работницами столовых и заполнить холодильник в квартире продуктами.
Охранники сообщили Змею о появлении в небе незнакомого флайера, почти сразу Костасу позвонила Лариса с вопросом: «Где можно приземлиться?» — и Костас начал объяснять, где находится дом, в котором ему выдана квартира. Подошедший к нему Змей, видя, с каким трудом он объясняет, как найти дом, который он сам недавно впервые увидел, спросил:
— С твоей женой летит хоть один киборг? – и, получив утвердительный ответ, отправил запрос на доступ DEX-охраннице, получил его и скинул координаты и карту островов.
Встречать семью нового ветврача вышли Нина с Хельги и Платоном и Костас с Ростиславом и Ральфом и почти все специалисты колхоза.
Таксофлайер, на котором прилетела Лариса, был под завязку загружен продуктами, которых, по её мнению, на островах не было: макароны, крупы, оливковое масло, специи, пара видов сыра и фрукты. Она была крайне удивлена, узнав, что на островах есть магазин, медпункт, сельсовет и отделение банка в нём, сельский клуб и два общежития для киборгов, строятся ещё два двухэтажных дома, школа и детский сад. Оба прилетевших с ней киборга разумными не выглядели, но одеты были не в униформу и только по машинному поведению можно было опознать в них живую технику.
Змей предложил Костасу свою помощь при разгрузке багажника флайера и потом занести все вещи в квартиру – Костас удивлённо согласился, а, пока они вместе с прилетевшими киборгами вынимали и перетаскивали в квартиру тяжёлые сумки, Нина предложила Ларисе зайти к ней в дом на ужин.
— А можно не прямо сейчас? – ответила вопросом Лариса. Она говорила по-русски почти без акцента, переходя временами на родной ей греческий, но тут же поправлялась и повторяла слова уже по-русски:
— Нам надо отдохнуть после перелёта и города. Мы успели посмотреть город, покушать в кафе, зайти в офис ОЗК и зарегистрировать Омелию, — и она показала на няню детей, — и Оливию, — и представила свою охранницу, — к тому же дети устали и им нужно отдохнуть.
— Я поняла, — ответила Нина, — сорок минут вам хватит? Хельги, — обратилась она к своему «рыцарю», — попроси, пожалуйста, Руслана запрячь Восхода, через сорок минут подъехать к этому дому и отвезти наших гостей к нашему дому.
Когда Хельги отчитался в выполнении просьбы, Нина попросила Ларису и Костаса не задерживаться и в сопровождении Хельги пошла к дому, а Платон и Змей остались проводить Аслана, который уже перевёл таксофлайер на площадку перед общежитием, в котором жил, и на котором собирался улететь в Звёздный.
Костас и Лариса пришли к дому без киборгов, оставив их с детьми, Нина встретила их на крыльце и попросила Руслана подождать полчаса и потом отвезти супругов обратно, но Костас сказал, что они дойдут пешком – и Руслан уехал на конюшню – а потом Нина познакомила их с Моржом и Эдгаром, попросив Моржа утром показать Ларисе дом и познакомить с Гердой и Сребренкой.
Ужин прошёл в дружеской обстановке и ограничился только знакомством с живущими в доме киборгами, так как Лариса и так устала за день, да и дети остались в незнакомой им квартире – и поэтому уже через полчаса Костас и Лариса попрощались и пошли пешком в посёлок.
***
На следующий день, одиннадцатого мая, Змею и его сестре Лиляне, привезенной с Нови-Сада, исполнилось по десять лет. И Нина, поздравив приёмных детей с юбилеем, собралась отметить этот день большим праздником.
Погода была дивно тёплой, настроение – отличным, и поэтому во время утренней прогулки в коляске Нина попросила Руслана остановиться у сельсовета и зашла к Фриде поздороваться, пригласить на торжество и немного поболтать. Хельги спешился и пошёл следом за ней.
В кабинете уже сидела Лариса и за чашкой чая с булочками о чем-то разговаривала с Фридой и Ральфом. Нина, поздоровавшись, поинтересовалась:
— Как разместились? Нравится здесь?
— Пока да, — ответила Лариса, — я уже успела посмотреть на новостройки и зайти в здешний магазин. И в кафе. Все отлично… вот только понять не могу, где здесь люди, а где киборги. В форме только охранники, но им и положено быть в форме. Вот полицейский в форме… ему тоже положено так одеваться.
— Это просто, — рассмеялась Нина, — достаточно знать, кто здесь люди. А все остальные — киборги. Из людей здесь постоянно живут пока… около десятка. Я, мой племянник Григорий, старый учитель и по совместительству волхв, заведующая конефермой Инга, но она сейчас в декретном отпуске… у неё муж киборг и сейчас они заселяются в данную им квартиру в том же доме, где ваша, но в другом подъезде. Ещё есть её подруга Джуна, она главный зоотехник, Ростислав и вы с детьми. Да, ещё в доме живёт девочка Сребренка с няней Mary да иногда прилетает тёмный волхв с DEX’ом… раньше у него кибер-пёс был, давненько его не видела… скорей всего, оставил в деревне, где жена его живёт. А все остальные киборги. Лариса, местные… и не только местные… люди практически привыкли к существованию разумных киборгов и это уже не вызывает ни отторжения, ни неприязни. Твоё удивление, что киборгов здесь больше, чем людей, понятно. Колхоз начинался с одного выпрошенного у заповедника модуля, в котором я поселила выкупленных киборгов. А теперь мы стараемся привлечь людей для жизни здесь… и для помощи киборгам. Кстати, Ральф тоже киборг… DEX-6.
Лариса быстро оглянулась на сидящего у двери мрачного парня в форме полицейского, которому новые люди сразу не понравились, хоть и не нарушали порядка – и выдохнула:
— И всё? И как вы справляетесь? А для кого тогда клуб? И школа? И… детсад? Этим привлекаете людей?
— Пытаемся, — усмехнулась Нина, — мы же не настолько одни здесь! К нам довольно часто прилетают люди из деревень и сёл, сотрудники ОЗК, гости из города, проверяющие из Департамента сельского хозяйства… у нас скучно не бывает. В этом году принят на работу… или службу?.. участковый полицейский, теперь их пара, человек и киборг. Кстати, есть отделение банка и там тоже человек работает, Майкл… и у него тоже напарник DEX…
— Погодите… Вы не назвали Фриду… это нарочно? Она же глава сельсовета! Кстати, она сама сказала, что можно по имени…
— Имя Фрида Бок Вам ни о чём не говорит? — спросила Нина, переглянувшись с улыбающейся выбранной главой сельсовета.
— Фрида… Бок? Фрекен… Бок? Это… с Вас… с тебя… сняли мультфильм?
— Я киборг, — остановила её Фрида, — Mary-5. Спецсерия «Фрида Бок». Можно, конечно, сменить имя, это разрешено… но я сделана слишком узнаваемой и потому всё равно все будут звать Фридой. И… да, можно на «ты».
— Тогда и меня можешь называть на «ты» и по имени, — только и смогла ответить Лариса. Потрясение было слишком большим: киборги на этих островах были не только охранниками и обслугой, но и бригадирами, и специалистами колхоза, руководя такими же, как они сами, киборгами… а теперь и глава сельского совета оказалась киборгом! Она минут пять молча пила чай с фирменной плюшкой Фриды, а потом тихо сказала:
— Я в шоке! вот никогда бы не подумала, что есть разумные Mary!
— Есть, — заверила её Нина, — не так много, как могло бы быть, но есть. Ты же видела видео на нашем сайте, знала, куда летишь… вы же наверняка вместе с мужем обсуждали, соглашаться ли ему на работу здесь. Костас сказал, что ты режиссёр… а у нас впереди выставка сельскохозяйственных животных, празднование Купалы и как минимум четыре свадьбы. А в Звёздном будет театр… и ещё конный театр. Строится детский сад и школа, есть сад и спортплощадки, продукты в основном все свои, покупаем только то, что здесь не растёт…
Они говорили ещё почти четверть часа и Нина, пригласив всех на вечернее торжество в столовой своего дома, предложила Ларисе прокатиться с ней в коляске до сада — и та согласилась.
В саду кипела работа по установке купола, Ратко сиял от радости, Змей, Остин и Волчок сами устанавливали вокруг сада огромные – примерно два на три метра каждый — стеклопластиковые щиты, которые крепили к горизонтальным опорам. Платон закончил разговор с курьером, который привёз разобранный купол, оплатил доставку и подошёл к коляске.
— Нравится? – спросил он жену, — я больше размером заказал, чем сад. Игорь Ильич пообещал абрикосовых саженцев привезти, а Ратко хочет сакуру посадить… я уже договорился с Ботаническим садом в тропической зоне…
— Погоди… я думала, купол круглый будет. Вроде сферы. А здесь просто огромная теплица. Причём с очень крутой треугольной крышей… стены даже на вид метров пять высотой…
— Пять с половиной! – с гордостью сказал Ратко, — и ещё высота крыши почти два метра! И даже с подогревом! И даже можно персики выращивать!
— Это сколько же надо электричества, чтобы всё обогреть! – воскликнула Лариса, — а… оливковое дерево можно вырастить?
— Крыша раздвижная, летом и в теплую весну и осень можно не закрывать, — весело ответил Платон, — дорого, конечно… но генератор у нас свой, за установку ещё одного доплатить придётся, но это не смертельно. Посадим сакуру, абрикосы, персики… а оливковое дерево посадить… пока не думали.
— Если бы были саженцы, то я попробовал бы вырастить, — добавил Ратко, — теплица размером тридцать на пятьдесят метров… и если будет ещё насыпь, можно поставить вторую такую же. Если Вы дадите мне саженец… хоть один… я попробую вырастить оливу. Всё-таки олива – символ мира… на этих островах для киборгов настала мирная жизнь, и в честь этого посадим оливу. Я смогу ухаживать за ней… я постараюсь.
— Отлично! – радость Ларисы была настолько искренней, что Нина облегчённо выдохнула. Значит, она готова остаться здесь и влиться в коллектив если не работников колхоза, то служащих сельсовета. А Лариса, заметив подошедшего мужа, закричала ему:
— Костас, у нас здесь будет кусочек Греции! Как же это замечательно!
— Прямо сейчас будет? – рассмеялся он, — олива растёт долго. И климат ей нужен другой. Но статую Афины Паллады мне разрешили поставить. Не здесь, а на крайнем юго-западном островке, где планируется местный ботанический сад. Я уже был там с местным жрецом… то есть, с волхвом. В этом году островок увеличат вдвое… и у нас может быть свой небольшой храм… и оранжерея с цитрусовыми деревьями… если решим остаться.
— Вообще-то мы планировали на нём выращивать лекарственные растения и уже назвали его Аптечным, — Платон выглядел удивлённым, так как о таком решении волхва он не знал. Но возражать не стал – с волхвами спорить не принято – и, мгновенно посовещавшись по внутренней связи с Фролом, Змеем и Волчком, ответил:
— В этом году мы планировали увеличить остров, сделать его ровно-овальным и посадить на грядки семена медоносных растений. Если будут саженцы оливы, подростим их в этой теплице и пересадим в теплицу… в оранжерею на Аптечном островке в следующем году. И… как я понимаю, вы оба согласны остаться у нас и помогать развиваться далее?
— Меня всё устраивает, — быстро ответил Костас, — работы много, и помощников много… лошади есть. Есть возможность заниматься видеосъёмкой и монтажом клипов. Ездить научусь, не проблема. Плохо, что климат очень уж неустойчивый. Сегодня плюс двадцать, а завтра может снег выпасть… а послезавтра снова плюс двадцать. Лариса, тебе как здесь?
— Климат, конечно, не Новые Афины… но и не Ново-Суоми, куда мне предлагали. Из плюсов то, что мы можем спокойно общаться с Афиной Палладой и давать ей жертвы. Ваш волхв даже пообещал помощь в установке статуи богини и алтаря… и ничего, что она будет из дерева. Сейчас её по эскизу уже вырезают в мастерской, а чуть позже, когда мы обживёмся, я найду мастера, который сможет украсить её янтарём или перламутром. Конечно, мы знаем заповедь «Не ходите в земли чужие со своими богами…»… но здесь есть возможность соблюдать наши обычаи и обучить этому наших детей. Из минусов… извините, но очень непривычно, что глава поселения – киборг. Вы бы не сказали, сама бы не поняла… Фрида очень толково говорит и объясняет… очень надеюсь, что сработаемся.
— Значит, мы можем на Вас рассчитывать? – уточнил Змей.
— Давайте на «ты», — перебил его Костас, — у нас тоже говорят богам «ты». Мы остаёмся. Работы много… и не только для меня. Здесь есть перспективы. Есть медпункт, будет детсад и школа… я ещё вчера думал, зачем они нужны на архипелаге киборгов? Сегодня видел девочку с няней… девочка верхом на пони, няня пешком рядом. Сейчас наши дети играют вместе с ней в песочнице, их няни играют тоже!
— Они обе киборги, и у обоих не было детства, — заметил Платон, — к Герде прежний хозяин относился, как к подвижной мебели… а ваша Mary… ведь вы взяли её под опеку в ОЗК на той планете, где жили ранее? У неё тоже не было детства. И теперь они имеют возможность отыгрывать его.
— Поэтому у вас между медпунктом и модулями сделана песочница? И спортплощадки для этого же?
— Отдыхать мы тоже умеем, — рассмеялся Платон, — все кологодные праздники отмечаем, дни рождения… то есть, дни выпуска у киборгов, свадьбы, похороны… правда, кродировали только животных, но по обряду, чтобы их души попали в Ирий. Скоро посевная, есть приплод у коров и у овец с козами, почти все кобылы дали жеребят… осенью первые свои яблоки будут. К осени вы можете определиться, где хотите жить… на каком из островов… и поставить фундамент будущего дома. А следующим летом справить новоселье. Мы вас не торопим с решением, Костас принят в колхоз на месяц.
— А пока можете слетать по деревням и познакомиться с людьми, — поддержала мужа Нина, — у нас есть друзья почти во всех сельсоветах. В Орлово живёт семья бригадира строителей, которые здесь работают. В Кротово живут наши друзья, в Песцово живёт моя подруга с шестнадцатью детьми от киборга… инкубаторскими, и воспитывает их Веселина со свекровью и мужем-киборгом, которого её свекровь усыновила…
— Всё, я понял, — остановил её Костас, — да, я согласился на месяц. По работе всё равно придётся летать по деревням, посмотрю, что да как, может, и совсем останемся. А теперь мне надо сходить на ферму и в курятник.
Нина предложила подвезти его до фермы – Костас предложение принял, но сел рядом с Русланом на козлы, а не на сиденье коляски. Хельги верхом поехал сзади, внимательно наблюдая за новым ветеринаром и его женой.
Нина вздохнула – всё-таки Алёна не обошлась без взлома чьего-то счёта! – и спросила:
— Просто пришли на счёт деньги? И всё? Грант узнал, кто этот «доброжелатель»?
— Мне он сказал, что не знает, — ответила Карина, — но верится с трудом… он только сказал, что Алёна нашла клуб, по заказу которого были заложены в инкубатор эти самые Irien’ы… которых привезли к вам. Искин офиса дексистов они… то есть, он и Алёна… взломать не смогли, но Оскар с согласия Леонида дал доступ. Тела киборгов росли в инкубаторах, которые по случаю купил Борис Арсенович…
— И, если бы Алёна не заинтересовалась программами этих киборгов, нам бы в голову не пришло, что они заложены в инкубаторы по чьему-то заказу… я поговорю с ней. Пока.
Нина вышла из коляски и, когда Руслан отъехал от дома, попросила Хельги передать Платону запись её разговора с Кариной. Хельги отчитался о выполнении приказа и с разрешения Нины повел коня на конюшню, а она пошла в зимний сад для разговора с Платоном.
— …я уверена, что без Алёны не обошлось, — закончила она рассказ, — как бы её не поймали за кражу денег со счёта.
— Не беспокойся, — ответил он, — её точно не поймают. Зато теперь воздух стал немного чище… ещё один клуб садистов не портит его своим существованием. Грант и Алёна неплохо сработались в паре… Алёна нашла клуб, а Грант с помощью своего друга и учителя сдал его полиции. Кстати, теперь друзья Гранта живут в Звёздном и там следят за порядком.
— А деньги? Это очень много… может, лучше вернуть?
— Не лучше, — Платон почти минуту смотрел через зеркальное стекло на ветки берёз с крошечными листиками и повторил: — Лучше на эти деньги арендовать под офис ОЗК приличное здание в Серебрянке и отремонтировать офис на конезаводе. Купить купол для нашего сада и хороших семян для сева. И увеличить теплицу у «Надежды» в Воронове. Я сам позвоню Карине… пусть тоже не беспокоится. И разделит сумму на все отделения ОЗК.
— Спасибо, родной, и пойдём обедать.
Нина окончательно успокоилась и после обеда села за терминал отвечать на вопросы на сайте «Родная вера», с которым сотрудничала более двадцати лет.
***
Десятого мая резко потеплело — в шесть утра температура воздуха поднялась до плюс пятнадцати и снижаться не планировала. Чтобы не терять времени, пока тепло и солнечно, Платон уже в половине седьмого отправил почти сотню киборгов на строительство и расширение дамб между островками внешнего круга.
Но сначала он собрал бригадиров и объяснил им, что до начала пахоты надо как можно больше деревьев с малых островов на юго-западе архипелага пересадить на дамбы и по возможности увеличить размеры хотя бы двух-трёх из этих островов, а для этого расширить эти дамбы хотя бы на пару метров. И очень желательно всё это сделать не только быстро, но и качественно – и начать работы уже сегодня.
Волчок снова выдал всем инструктаж по технике безопасности при работе в воде и с тяжёлыми камнями, потом выдал бригадирам акваланги и гидрокостюмы для тех, кто будет укладывать камни на дне, и спецодежду и инструменты тем, кто будет работать на суше. Змей подобрал из DEX’ов-охранников желающих поработать в каменоломне — и вместе с ними полетел, чтобы показать, где и какие камни можно брать для укладки на дно озера.
В десять утра, когда Нина села в коляску и поехала на прогулку, температура воздуха была уже плюс восемнадцать и в чистом небе ярко светило солнце. Сначала она уже привычно остановилась у левад с жеребятами, в которых паслись Рыжик и три мезенских мерина. Яна не было видно, зато у ограды обнаружился Вард, наблюдающий за играми жеребят.
— Доброе утро! Нравится тебе работать с лошадьми? — спросила его Нина.
— Доброе! Пока не понял, — смутился Вард, — вроде не очень тяжело… но непонятно, зачем они нужны. Шерсти на них нет, на мясо их нельзя, а для езды есть флайера и скутеры. А теперь весна и работы по уходу не слишком много, а летом они на пастбище будут кормиться и надо будет только охранять их. А зимой каково с ними обращаться, пока не в курсе. Но… пока вроде нравится. Учусь запрягать.
— Это хорошо… меринов Динара в упряжь заездила, и их надо бы иногда запрягать, чтобы не забыли. И седло они знают… но ты пока тяжеловат для них. Вроде Платон по совету Пламена заказывал какие-то коляски… в тяжёлую телегу их запрягать рано, а лёгкую коляску они могли бы возить.
— Двухколёсные он заказал? — уточнил Вард, — Пламен говорил про качалки и дрожки для бегов с комплектами упряжи. Я в курсе, если эти. Транспортник должен прибыть в Янтарный послезавтра.
— Спасибо за информацию, — растерянно ответила Нина, — только как-то очень долго их везли… Пламен неделю назад обратно улетел.
— Просто Платон только вчера оплатил заказ, — ответил Вард, — потому и долго. Это не настолько важно, как семена или запчасти. А раз теперь оплачено, то и привезено будет.
— Замечательно! Можно будет бега устроить… тренер свой есть, это Динара. Наездников нет… но есть Полкан и желание научиться. Так что всё у нас будет хорошо. И если что-то будет нужно, спрашивай.
— Хорошо, спасибо.
У сада Нину встретил радостный Ратко и долго рассказывал, что Некрас согласился с тем, что Ратко будет садовником и привёз ему настоящие бумажные книги по садоводству и планшет с учебниками по школьной программе.
— Значит, он уже не настаивает на переводе тебя на другой участок? А где у него этот другой участок? Ты мог бы обучить кого-то из ребят и отправить его туда. Я узнаю у Змея, может быть, кто-то из охранных DEX’ов захочет стать гидрологом.
Ратко возражать не стал – и Нина после звонка Змею и осмотра сада спокойно поехала к дому.
К полудню температура воздуха поднялась до плюс двадцати пяти – и Нина, собиравшаяся поработать с текстами переводов, пошла на прогулку в парк посмотреть на лебедей. Но птиц на прудике было на удивление мало – не более пяти пар. Бизон, подметавший дорожки парка, поздоровался и на вопрос Нины ответил:
— На гнёздах сидят на островках. Я всех устроил. У них ведь у каждой пары своя территория должна быть… и своя акватория тоже. К лету птенцы будут… и будет у нас своё Лебединое озеро. И… мне бы скутер, чтобы присматривать за ними… можно и не очень новый.
— Внутреннее озеро… озеро внутри дамб и островов вполне можно так назвать. Ты хорошо придумал. Молодец! А скутер… скажу Платону, он купит.
Нина прошла по парку и присела на скамейку у пруда. Хельги присел только после её разрешения, указав при этом на едущую в их сторону всадницу на пони с идущей рядом няней. Сребренка хотела скакать галопом, но управляемая Свеном по внутренней связи лошадка шла только шагом. Девочка сначала просила няню подать ей хлыстик, чтобы подгонять пони, потом начала требовать — но Герда отказывала ей без объяснения причин. А когда она начала плакать от обиды, Хельги сказал ей по-сербски:
— Нельзя скакать без шлема и доспехов. И в парке тоже нельзя скакать. Лебедей пугать нехорошо, у них птенцы скоро будут.
— Но я хочу скакать! — упрямо повторила Сребренка по-русски и остановила пони, — шагом кататься не интересно. Хочу быстро!
— Я тоже хочу скакать, — ответил Хельги на смеси русского и сербского языков, — но в парке нельзя это делать. А на дорожке ипподрома в доспехах и с тренером можно. Иногда. А хлыст не нужен. Никому.
— Но Ружа не хочет скакать, — и девочка показала на пони, на которой она сидела.
— Не хочет? Или не может? А вдруг она есть хочет, а не возить тебя. А вдруг у неё что-то болит или она устала?
— А как это узнать? – и Сребренка посмотрела сначала на няню, потом на Нину, с явным интересом наблюдающую за разговором ребёнка и киборга – и Герда ответила:
— Надо запросить отчёт о состоянии. Ружа не просто пони, а ещё и киборг, а все киборги говорят отчёт о состоянии.
— Это те говорят, кто в виде человека сделан и говорить умеет, — ответил Хельги, — а Ружа – пони. Она не умеет говорить. Тебе самой надо заботиться о ней…
Нина с интересом наблюдала бы за этим разговором и далее, но пришло сообщение от Змея о приближении неизвестного флайера – и Нине пришлось отвлечь Хельги от беседы с девочкой и идти к дому.
Флайер оказался городским такси – и вышли из него Костас и Остин, который на эти острова уже прилетал с ветврачом конезавода.
— День добрый! — поздоровалась Нина, а Платон и Змей пожали гостю руку, причем Платон подал кисть руки, а Змей пожал за предплечье, как уже привык.
Остину это было известно и привычно, но Костас был удивлён.
— Откуда вы знаете, как у нас принято здороваться? — спросил он у Змея.
— Это у нас так принято, — рассмеялся Змей, — добро пожаловать в колхоз «Заря» и в нашу общину!
Последним подал руку Костасу Аслан:
— Добрый день, сменщик, теперь я могу спокойно улететь в Звёздный. Заселяйся и пойдём, будешь дела принимать…
— Аслан, он только прилетел, — остановил его Платон, — сначала надо гостя накормить и квартиру показать. А уж потом и передача дел. Кстати, Костас, а семья твоя где? Мы всех ждали.
Костас удивлённо взглянул на встречающих его местных, не понимая, кто их них люди, а кто киборги — и ответил:
— Какую квартиру? Комнаты хватит. Я пока один. Жена и дети в Воронове в гостинице. С двумя киборгами… няня Mary у нас своя, разумная, а девочку DEX уговорил жить с нами в качестве охранницы для жены и детей в городском ОЗК.
— Мы вообще-то рассчитывали, что ты здесь останешься работать, — серьёзно начал Платон, — даже дом достроили досрочно, чтобы тебе с семьёй квартира была… кто она по профессии?
— Режиссёр массовых мероприятий, — словно извиняясь, ответил Костас, — Лариса знает с десяток языков, имеет опыт постановки городских праздников. Здесь ей делать нечего…
— Как это – нечего? – воскликнула Нина, — нам очень-очень нужен такой режиссёр! У нас летом такое массовое мероприятие будет! Аж на четыре дня подряд! Выставка животных, Купальские праздники, свадьбы… сначала венчание на капище, потом роспись у сотрудника ЗАГСа. Попроси её прилететь, пусть сама осмотрится здесь…
— Кто осмотрится? Здравствуйте!
Нина оглянулась на голос — и удивлённо спросила:
— Ростислав, добрый день! Знакомьтесь. Это Костас, наш новый главный ветеринар, и Остин, DEX из ОЗК при конезаводе, а это, — обратилась она к Костасу, — наш участковый полицейский, только что из Академии. Так что приглашай сюда всю семью, здесь безопасно.
Парень в новенькой форме лейтенанта полиции, мужчина в джинсах и толстом свитере и DEX в джинсовом комбинезоне пожали друг другу руки – и Платон пригласил всех троих в дом на обед, но посоветовал Костасу сначала занести привезённые вещи в выделенную для его семьи квартиру и попросил Ростислава проводить его. Пока Костас отправлял таксофлайер в город за женой и детьми, Нина спросила Остина:
— Ты надолго?
— Если можно, то на пару дней. А потом Юрий Сергеевич прилетит жеребят посмотреть, с ним обратно.
— Значит, тебе нужно место в общежитии? Змей, устрой, пожалуйста, Остина на пару дней в модуле или в домике охраны… где есть свободная комната.
Змей кивнул – и Остин пошёл с ним, чтобы оставить в выделенной комнате рюкзак.
После получения Костасом ключей в сельсовете и осмотра квартиры, Ростислав сразу пошёл на Славный остров в дом, а Костас сначала позвонил жене и рассказал, как его приняли на островах и как обрадовались, узнав её профессию. Заодно рассказал об увиденном доме, строительстве школы и детсада, зданиях клуба и сельсовета, и о том, что председатель сельсовета – киборг Mary серии «Фрекен Бок»… и о том, что отправленный им на автопилоте таксофлайер скоро опустится перед гостиницей, где они остановились.
После плотного обеда в столовой большого дома Костас был приглашён на срочно созванное собрание правления колхоза и представлен как новый главный ветврач. Нине, присутствующей на собрании, казалось, что ещё больше удивить Костаса никто не сможет — но ошиблась.
Когда на собрании оказалось, что почти все специалисты колхоза — киборги, он был просто шокирован!
— Я слышал от Юрия Сергеевича, что здесь колхоз киборгов, но… не кажется ли вам, что это перебор? И записи Остина видел… но как-то это…
— Неправильно? — спросил у него Платон, — но ты же знал, куда летишь? Полторы недели прошло, как мы договорились. Хоть бы на сайт заглянул, или в группу в соцсети.
— Знать-то знал… — выдохнул Костас, — Остин говорил про Змея, про то, как в волчьих шкурах на пару бесконтакт показывали на камеру. Про то, что здесь из трёх управляющих два киборга и про то, что здешние киборги учатся в вузе… и на сайте был… но одно дело – слышать… и совсем другое – увидеть самому. Я совсем не против разумных киборгов… и даже за. Но когда главный агроном – киборг, главный бухгалтер киборг, главный экономист киборг, бригадиры киборги…
— Зато главный зоотехник – человек, — с усмешкой сказала Аглая, — и главный механик, а теперь и главный ветврач у нас человек. Если, конечно, ты не передумаешь.
— Не передумаю… но вот надолго ли останусь, уже не от меня будет зависеть. Через полчаса прилетит жена с детьми… и если ей не найдётся работа…
— Работа-то найдётся, — вмешалась Нина, — заведовать Сомовским сельским клубом. А то у нас там зал открывается только для репетиций ансамбля… да библиотека работает. Но вот согласится ли она? Отработай хотя бы пару недель, пока мы начнём искать другого ветврача.
Костас согласился, сразу написал заявление на приём в колхоз, получил подписи всех троих управляющих – и пошёл с Асланом принимать дела.
Утром пятого мая погода снова испортилась – небо затянулось облаками и пошёл мелкий нудный дождь. Нина отказалась от утренней поездки в коляске, собираясь провести хотя бы полдня в библиотеке за работой, но пришлось в десять часов выйти из дома встречать прилетевшего из Звёздного Игоря Ильича.
Платон подошёл к ней на крыльцо, когда флайер гостя уже опустился перед домом, и спросил агронома, устроит ли его комната в домике охраны, так как гостевая комната в доме превращена в детскую, но Игорь Ильич захотел поселиться поближе к саду — и Платон попросил Змея отвести его во второе общежитие. После заселения и плотного завтрака агроном вместе с Аглаей и Григорием пошёл в сад, где его уже ждал Ратко, а Нина вернулась в библиотеку.
Перед полуднем прилетел Юрий Сергеевич с Германом и Остином. Так как дождь не заканчивался, то Нина попыталась после совместного обеда в столовой дома отговорить ветврача от посещения конюшен, но он заявил: «Танки грязи не боятся!» — и все трое надели плащи от дождя и резиновые сапоги и пошли сначала на спортивную конюшню, чтобы встретиться с Полканом и Яном и вместе осмотреть меринов, а после этого осмотрели бегающих в левадах жеребят и пошли на конюшни ипподрома. Полкан, взявший на себя обязанности Инги, сопровождал гостей весь день, сначала показал всех животных на конюшнях, потом у коровника познакомил с Асланом и попросил Гопала показать ещё и коров с телятами, выслушал советы и привёл в столовую дома на ужин.
После ужина ветврач с киборгами улетел, пообещав Нине вернуться через пару недель осмотреть новых жеребят, так как ещё не все кобылы ожеребились. За полдня он успел осмотреть всех животных, дать рекомендации по улучшению кормления, уходу за копытами и кожей лошадей и вместе с Туром выбрать жеребчиков, которых осенью надо будет кастрировать.
Игорь Ильич пообедал в доме, где жил Ратко, тем, что успели приготовить два Irien’а, работавшие в саду под руководством Ратко: жареная рыба и чай из листьев местной смородины. А вот на ужин в столовую посёлка он пришёл вместе с Ратко — и был удивлён тишиной, чистотой и порядком. А когда подошёл к раздаточному столу, то удивился разнообразию блюд, приготовленных на кухне — по его мнению, киборгам должно быть всё равно, что есть.
Ратко не хотел признаваться, что сам недавно стал ходить в эту столовую и просто взял те блюда, что стояли ближе: борщ с курятиной, две котлеты с макаронами, компот и чай с двумя пирожками. А в первый раз, когда он пришёл сюда, даже пришлось связаться с поварихой-Mary и спросить, что можно взять и как это сделать — и выполнить её указания. Зато теперь он заполнил свой поднос быстро и уверенно.
Ранее Ратко питался в доме в основном теми продуктами, которые присылал или привозил Некрас (макароны, крупы, мука и сахар) и из которых готовили Irien’ы, иногда сам охотился на мелких животных, есть мясо которых было разрешено, и рыбачил. К тому же два неразумных DEX’а-охранника тоже время от времени рыбачили – и потому ходить в общую столовую не было необходимости. После ужина Ратко проводил агронома до его комнаты и вернулся в свой дом на берегу.
***
Утром шестого мая, в полдень Григорий позвонил Платону и добавил в звонок Ростислава, который сообщил, что с отличием закончил Полицейскую Академию и через два или три дня собирается прибыть к месту прохождения службы.
— Ему нужна квартира, а дом не достроен, — встревоженно сказал Григорий, — надо как-то или строителей на этот дом перевести…
— Или пока комнату в общежитии дать, — договорил за него Платон, переходя из кухни в гостиную, где Нина уже включала терминал, — он пока один, поживёт и в общежитии. Фрида его примет и разместит, ведь она у нас глава сельсовета. К тому же, Ростислав, ты же не в колхозе будешь работать, а в сельсовете. Так что не переживай, сейчас строители работают на Мирном острове, а как только закончат, перейдут на двухэтажный дом… достраивать. К твоей свадьбе квартира будет. Сам сможешь выбрать. Там два подъезда и восемь квартир: две четырёхкомнатные, две трёхкомнатные, две двухкомнатные и две однокомнатные…
— Отлично! – обрадовался Ростислав, — тогда до встречи! – и отключил связь.
— Платон, достраивать надо сейчас и быстро, — стал настаивать Григорий, — ведь десятого прилетит новый ветеринар с семьёй. У него двое детей… не в общежитии же их селить. Ему нужна квартира.
— Ладно, я подумаю, — и Платон собрался отключить связь с Григорием, но тут вмешалась Нина:
— В нашей традиции принято помогать друг другу в строительстве или в любой другой тяжёлой работе. Это называется помочи, — ответила Нина, — помнишь, мы летали на помочи, когда ставили фундамент нашего дома? Все ближайшие деревни отозвались и прилетели не только мужики для работы, но и женщины и молодежи много было. Осень была… но за день поставили фундамент не только дома, но и хозпостроек.
— Помню, конечно. Сейчас схожу к учителю и на завтра объявлю помочи. И сообщу строителям. И в столовые, чтобы от начала и до конца работ все желающие могли плотно поесть.
Во время утренней прогулки в коляске Нина зашла к Фриде и попросила подобрать квартиру ещё и Полкану с Ингой, так как у них скоро будет ребёнок.
— Конечно, строители работают почти без отдыха и сразу на трёх объектах… но этот дом построен только на две трети, — засомневалась Фрида, — не вставлены стеклопакеты, нет дверей, не оклеены стены в квартирах. Крыша только намечена… за сутки не успеть сделать всё это!
— А мы попробуем, — ответила Нина, — завтра с восьми утра ждём добровольных помощников из деревень. И будет хорошо, если ты своих сотрудников сможешь отправить на помощь.
Фрида согласилась – и Нина, пообещав отпустить на рассвете Хельги на рыбалку, чтобы было, чем кормить работников, спокойно поехала дальше.
***
Игорь Ильич улетел в питомник вечером шестого мая совершенно счастливым и полным грандиозных идей по трудоустройству киборгов ОЗК в садах питомника.
За ужином в столовой большого дома, на который был приглашен и Ратко, Платон спросил агронома:
— И как Вам наш сад? Есть перспектива развития?
— А как же! Ратко очень талантливый молодой человек!
— Вообще-то он боевой киборг, — удивлённо сказала Нина, — когда-то был выкуплен на армейском аукционе и привезен для работы гидрологом.
Игорь Ильич взглянул на вытянувшееся лицо Ратко и медленно сказал:
— В таком случае… он гениальный киборг! Я оставил ему свой номер видеофона и сказал, что он может звонить в любое время. Кстати, он что-то говорил про защитный купол над садом?
— Вы можете посоветовать модель и фирму-производителя? — мгновенно спросил Платон, — как только будет возможность, так сразу и купим. И постараемся увеличить площадь сада…
Агроном дал Платону визитку фирмы, в которой питомник закупает оборудование, Платон пригласил его прилетать в любое время, затем Ратко рассказывал о грандиозных планах увеличения площади сада за счёт пересадки на края дамб дикорастущих деревьев, а Игорь Ильич доказывал, что под куполом можно выращивать даже абрикосы… — разговор закончился, когда за окном совсем стемнело.
Нина с Платоном, Хельги и Ратко проводили гостя до его флайера – и он, взяв пакет с пирогами, полетел домой.
***
Волхв решение Платона объявить помочи одобрил — и следующие два дня были почти полностью посвящены завершению строительства двухэтажного жилого дома.
В восемь утра седьмого мая Велимысл собрал прилетевших крестьян и уже работающих на Мирном острове строителей и провёл обряд благословения на капище – а затем сказал, что все три столовые открыты для всех желающих круглосуточно.
В половине девятого с утренней рыбалки на катере вернулись Хельги и Самсон – и встретивший их Эдгар тут же отправил всю пойманную рыбу в столовую посёлка, так как она находилась ближе с строящемуся дому. После получасового отдыха обе «семёрки» снова уехали на катере рыбачить.
За световой день приезжие крестьяне с местными киборгами успели и поработать, и поиграть, и поплясать, и побузить – и обсудить с правлением колхоза несколько очень важных вопросов о проведении посевной и о выгоде скота на пастбище. Болезненный для всех вопрос – пахать свободные от деревьев участки земли или оставить под пастбище – так и остался нерешённым до конца, но Платон уговорил некоторых крестьян принять на лето на помощь в заготовке кормов нескольких разумных киборгов за обучение их крестьянскому труду и прокорм.
До заката седьмого мая строители с помощниками доделали второй этаж, потом вставили стеклопакеты и двери, а на рассвете следующего дня рабочие вместе с помогающими киборгами начали работы на крыше, которую к полудню полностью закрыли.
Весь остальной день восьмого мая был посвящен внутренней отделке квартир и установке срочно закупленной бытовой техники. Платон с согласия Григория и Фрола по поданному Варей списку закупил за счёт колхоза на все квартиры обои, краску, инструменты для оклейки и покраски стен, минимальный набор мебели, холодильники, микроволновки, кухонные плиты и светильники в каждую квартиру, оплатил доставку на Жемчужный остров – и до заката стены всех квартир были поклеены и покрашены, а на кухнях и в гостиных появилась бытовая техника и мебель.
В восемь вечера Нина в банкетном зале поблагодарила всех, кто прилетел и пришёл на помощь колхозу, потом те же слова сказали все трое управляющих колхоза и Фрида как глава сельского поселения торжественно вручила ключи от трёхкомнатной квартиры на втором этаже прилетевшему Ростиславу. Он принял ключи удивлённо-радостно, тут же написал и подал Фриде заявление о приёме на работу в качестве участкового полицейского – и умчался осматривать своё новое жильё, когда заявление было подписано.
Ральф, оба дня старательно наблюдавший за рабочими и даже поработавший сам, пошёл было следом за напарником, пытаясь понять, кто в их паре будет главным – он или Ростислав – но Платон его остановил сообщением по внутренней связи: «Пусть он отдохнёт сегодня, завтра поговоришь». Ральф на пару минут завис – и повернул к общежитию, где жил.
Помогавшие в строительстве крестьяне в девять часов вечера засобирались домой – и Платон со Змеем каждому подавали пакет с козулями, которые успел испечь и украсить Миро, и с пирогами с рыбой, которая ещё утром плавала в озере.
В свою квартиру Нина вернулась почти в одиннадцать часов, уставшая и полусонная – но радостная от того, что большинство крестьян из ближайших деревень прилетели на помощь и за два дня достроили дом.
***
Утром девятого мая Нина вспомнила про Полкана и Ингу — и снова попросила Руслана остановить Восхода у сельсовета и зашла к Фриде.
Mary оказалась в кабинете, но была одета в рабочий комбинезон и выглядела так, словно её только что оторвали от ремонтных или строительных работ. Нина удивлённо поздоровалась и спросила:
— Ты тоже что-то строишь? Я тебе помешала?
— Ничего страшного, — рассмеялась Фрида и включила чайник, — с Варей доделываем детскую в квартире, где будет жить семья нового ветеринара. А потом подумаем, какую квартиру дать Полкану и Инге. Ведь у них будет не просто ребёнок, но первый рождённый на этом архипелаге ребёнок… и твой первый внук! Не думала об этом?
— Думала, — растерянно ответила Нина, — я за этим и зашла к тебе… за квартирой для них. Но… ты решила всё раньше меня. И это правильно, ведь ты глава сельсовета. А что это будет мой внук… как-то даже не пришло в голову! Хотя должно было… ведь Полкан тоже мой приёмный сын и брат Змея… а ты подумала…
— Просто Инге звонили из городского роддома, чтобы явилась на осмотр и роды… она пришла ко мне. И мы решили, что Саня примет роды ничуть не хуже, чем в роддоме. Он медик и уже принимал роды. И ещё мы… то есть, я… решила дать им трёхкомнатную квартиру. И няню из мэрек, работающих на обработке козьего пуха.
— А почему не четырёхкомнатную? – спросила Нина, беря чашку чая и булочку, — плюшки просто шикарные! У Али не такие получаются… а твои просто шедевр!
— Хочешь программку? Или рецепт? – рассмеялась Mary, — уговорила, скину Платону и то, и другое, — и Фрида, налив ещё по чашке чая, сменила тему: — В обе четырёхкомнатные квартиры поселятся сыновья волхва с семьями. Хотели прилететь на Масленицу, но явятся не раньше середины мая. Или к Купале. У них дети… и пока не ясно, в какую школу они будут ходить… здесь или в Кузино.
— Значит, эти квартиры заняты… и обе трёхкомнатные тоже заняты. Костас с семьёй и Полкан с Ингой. А в остальные квартиры кто поселится?
— Гриша и Аглая в двухкомнатную… когда дом поставят, переедут, а пока так. И так долго живут в общежитии, пора квартиру занимать. Вторую двушку займут Миро и Дуся… или ты не в курсе, что они тоже собираются венчаться?
— Это… неожиданно. Спрошу волхва, будет ли он их венчать. А как же… Стожар и Злата?
— Они займут однушку. Стожару ещё два года учиться, он улетит, а Злате одной места достаточно в небольшой квартире. А пока он учится, ему дом будет готов. А вторую однушку дадим Джуне… мне кажется, у неё и Тура всё серьёзно, но ему надо немного подождать… повзрослеть. Заселяться они будут на следующей неделе и по одному, мы поможем. Все пары вместе будут жить только после венчания… я знаю обычаи. Парень с девушкой не могут жить в одном доме до свадьбы.
— Отлично! – обрадовалась Нина, — ты всё предусмотрела… а няню нашла детям Костаса?
— А как же! – воскликнула Фрида, — только я не с медпункта им нашла няню, а из бригады кружевниц разумную Mary уговорила пойти двоих детей воспитывать. А этих двоих, что Лёня привёз, во флигель поселить предлагаю… пусть кружева плетут.
— Как ты всё хорошо решила! Спасибо… и заходи в гости, просто поболтать.
— Зайду… но не сегодня. Надо закончить детскую.
Нина поблагодарила подругу и продолжила прогулку. Когда коляска подъезжала к дому, позвонила Карина и сказал, что на счёт ОЗК пришёл перевод «от доброжелателя» на сто двадцать шесть тысяч галактов.
3425 год таянья глубоких льдов (381 теплый год), 5-й день бездорожного месяца
Хорк был согласен переломать ноги в темноте, лишь бы поскорей выбраться с убитых земель, а потому разбудил колдуна задолго до рассвета. Наспех позавтракали, хотя колдун и ворчал, что некуда торопиться. Но тут Хорк нашелся с ответом: пока они едут в Клопицу, к Ойе по ночам приходит упырь, и им есть куда торопиться.
Только когда перед восходом солнца в лесу защебетали птицы, Хорк выдохнул с облегчением: наконец-то вокруг живая земля! Понятно, что впереди еще много убитой земли, и все же как хорошо, что вокруг поют птицы и растет трава! И погода была чудо как хороша: на небесах ни облачка, воздух сухой и свежий, и лес впереди богато расцвечен осенними красками. Даже дорога немного подсохла.
Колдун был не в духе, ехал молча, иногда зевал. Левый глаз у него открывался с трудом, и синяк был заметен издали.
В Лесаветину въезжали, когда солнце поднялось над лесом и стало потихоньку пригревать. Возле Вироланского постоялого двора все еще было суетно: пустые телеги отъезжали в сторону полудня, груженые — к северу, в город Священного камня. Верхом-то через Хотчино не проехать, как они с телегами-то справятся? На то он и бездорожный месяц…
С колдуна вдруг слетел сон, он приподнялся в стременах, вглядываясь вперед, присвистнул и покачал головой.
— Слышь, рейтар Конгрегации? Не ты ли гордился своей высокой долей защитника людей?
— И что?.. — насторожился Хорк.
— Видишь ребенка на камне у ворот? Сдается мне, его кто-то сильно обидел…
На камне в самом деле сидел темноволосый мальчишка лет двенадцати, согнувшись и закрыв лицо ладонями.
— Думаешь?
— А ты спроси у него.
— Почему именно я? А ты что же, мимо поедешь?
— Я рядом постою.
В предложении колдуна крылся какой-то подвох, но Хорк его не разгадал. В конце концов, какая разница, есть подвох или нет? Если мальчика кто-то обидел, почему бы ему не помочь? Хорк подтолкнул коня вперед, обогнул шедшую навстречу телегу и остановился возле ворот постоялого двора. Может, он спешился слишком неожиданно или близко к мальчику, но тот шарахнулся в испуге.
— Тебя кто-то оби… — начал Хорк и осекся. Помотал головой, чтобы избавиться от наваждения. Мальчик был как две капли воды похож на его невесту…
— Хорк, милый Хорк! — радостно воскликнул мальчик голосом фрели Ойи и бросился Хорку на шею. — То есть, я хотела сказать, йерр Хорк…
Тот совсем растерялся, а к воротам в этот миг с довольной физиономией подъехал колдун.
— Хорк, я думал, ты обрадуешься, — усмехнулся он. — Ну что ты стал столбом, обними невесту!
— Но… Но я… Как же… — Хорк никак не мог прийти в себя. — Фрели Ойя, как же можно… В штанах? Откуда вы здесь? Почему на вас мужское платье?
Фрели выпустила из объятий его шею, толкнула кулачками в грудь и расхохоталась.
— Ох, йерр Хорк, до чего же у тебя глупое лицо… Ну и в штанах. А ты когда-нибудь пробовал ездить верхом без штанов? Уверена, больше версты тебе не продержаться…
— Хорк, — вполголоса пробормотал спешившийся колдун, — я бы на твоем месте не стал биться об заклад…
Бедная, бедная фрели! Сколько ей пришлось пережить за прошедшие сутки! Хорку, конечно, и в голову не могло прийти, что она отправится за ними вслед без разрешения родителей, но все равно он винил себя в непременном желании заехать в Хотчинский собор. И пока они с колдуном слушали волшебное пение священниц, его невеста одна-одинешенька пробиралась через леса и болота на Ямскую дорогу! И вышла на нее, конечно, возле Лесаветины, а не Дягелины. Из дома она выехала в приличном женском платье, предназначенном для верховой езды, но раньше ей никогда не доводилось провести в седле весь день, и седло предполагало конные прогулки, а не долгое путешествие, как и одежда. Но переодеться в мужское платье бедняжку заставили вовсе не тяготы перехода, а бесцеремонность гостей постоялого двора. Она не провела в трактире и получаса, как у нее незаметно срезали кошелек с серебром. Хозяин был согласен принять плату за ужин и ночлег лошадью (продав которую, можно было купить весь Вироланский постоялый двор), а так же имел дерзость сделать фрели непристойное предложение, если ей так жалко отдать лошадь. Разумеется, его непристойное предложение фрели тут же отвергла с негодованием (Хорк в этом не сомневался), но кобылу, поторговавшись, пришлось отдать за ужин, завтрак, ночлег и мужское платье — потому что в женской одежде среди напившихся к вечеру гостей постоялого двора появляться было небезопасно. Колдун спросил, почему фрели не поехала ночевать на Лесаветинскую мызу, где никто не воровал бы у нее кошельков и не заглядывал под юбку, но Ойя ответила, что оттуда ее завтра же вернули бы в Волосницу, батюшке с матушкой.
Фрели расспрашивала и хозяина, и постояльцев о Хорке и колдуне, но никто их в Лесаветине не видел. Она была уверена, что они ее обогнали и заночевали на Ямской дороге ближе к Клопице, однако догонять всадников пешком показалось ей бессмысленным, и она надеялась украсть свою собственную лошадь, дождавшись удобного случая.
Хорк нашел хозяина постоялого двора возле конюшни — тот как раз хвалился перед родственниками кобылой чистых кровей, беззастенчиво разглагольствуя, сколько денег за нее выручит. Хорк ухватил его за шею и приподнял над землей, сказал несколько слов, которые, может, и не пристали рейтару Конгрегации, но считались вполне обыкновенными в устах морских купцов. После чего хорошенько высек наглеца его же собственным хлыстом, приговаривая, как нехорошо обижать беззащитных девушек, путешествующих без сопровождения. Негодяй поклялся в другой раз бескорыстно помогать всем путницам, нуждающимся в защите, ужине и ночлеге. В его клятву Хорк не очень-то поверил и всыпал бы ему еще — для закрепления в памяти данной клятвы, — если бы колдун не вступился за мерзавца.
Колдун здраво рассудил, что везти фрели обратно в Волосницу — только напрасно терять время, когда почти полпути в Клопицу пройдено. К тому же в Волоснице фрели ждет упырь и в Клопицу он за нею не потащится. А если и потащится, то доберется туда через год примерно. Хорк возражал, и даже предлагал разделиться — колдун дальше поедет один, а Хорк отвезет Ойю к родителям, — но только потому, что считал путешествие слишком тягостным для юной фрели. И опасным к тому же — ведь кто-то хотел убить колдуна, решившего разузнать все о смерти упыря. Не говоря о ночлегах в убитых землях… Фрели сказала, что не боится трудностей, от опасностей ее защитит Хорк (а на что еще ей жених?), а на убитых землях она родилась и выросла.
Насчет мужского платья, против которого Хорк имел предубеждение, колдун высказался однозначно:
— Хорк, в самом деле, попробуй проехать версту без штанов…
Однако вместо дешевых льняных порток, полученных от жадного хозяина постоялого двора, они купили фрели кожаные штаны, сафьяновые сапожки, суконную сорочку с вышивкой, мягкое белье, ну и все остальное, что положено надевать сыну богатых родителей, а не смерду-побирушке. Лесаветина оказалась большим поселением со множеством мастерских и лавок на местном торге, здесь останавливались богатые гости — не только переночевать или пообедать, но и купить то, что забыли взять в дорогу. И если одежду пришлось поискать, то седла продавали самые разные, и выбрать удобное для долгого пути труда не составило.
Подбитый мехом плащ Ойи, прикрывший даже стремена, примирил Хорка с неподходящим девушке нарядом.
В путь отправились лишь после обеда.
* * *
По грязи ехали недолго — Ямская дорога покатилась через Волосовы земли, где одна пустошь сменялась другой. Хорк приуныл, а фрели даже не заметила перемены.
Лахт представил, какой переполох поднялся на Волосницыной мызе, когда обнаружилось исчезновение фрели… В погоню должны были броситься с десятком дворовых и сворой охотничьих собак. Но… То ли наитие, то ли обычная логика подсказывали Лахту, что один здравомыслящий человек на мызе все-таки был — йерр Варож. И он-то должен был догадаться, что на мызе фрели угрожает опасность, а по дороге и в Клопице упырь ее не достанет. Но йерр Варож наверняка не раз и не два ночевал на постоялых дворах и должен был предположить, какие опасности подстерегают девочек, вздумавших появиться в одиночестве среди пьяного сброда. А что это значит? А это значит, что кто-то из мужчин с мызы следовал за фрели и приглядывал, чтобы с нею ничего не случилось. Срезанный кошелек и проданная кобыла не в счет. Вряд ли йерр Тул был способен равнодушно смотреть, как его дочь торгуется с хозяином постоялого двора, а вот тот же Варож запросто мог позволить девчонке насладиться всеми прелестями путешествия, дабы у нее поубавилось самоуверенности — в воспитательных целях. И, разумеется, ее не оставляли без присмотра до тех пор, пока она не встретила Хорка. А может, и до тех пор, пока они не выехали на дорогу — Лахт нарочно оглядывался, но никого позади не заметил.
Если бы дело обстояло иначе, Ойю вернули бы домой еще до того, как она въехала на Вироланский постоялый двор, так что зря она не поехала ночевать на Лесаветинскую мызу…
Уже часа через полтора после отъезда из Лесаветины на горизонте появилась мельница Киккери — деревни савако́в из далекой страны Суоми, которых ротсолане расселили здесь, прогоняя илмерских повольников.
Она не могла родиться в убитых землях. Лахт ехал позади жениха с невестой и никак не мог понять, откуда у него взялась твердая в этом уверенность. Но как только Ойя сказала, что родилась и выросла в убитых землях, — и Лахт сразу же понял, что это не так. Она не лгала, нет. Она была уверена в своих словах.
Может, это оттого, что фрели жалела шимору? А Лахт считал людей, выросших в убитой земле, неспособными к состраданию? Но неспособными к состраданию он считал не всех, а лишь некоторых — речь шла не о непреложном правиле, а о склонности… Так что наитие снова подсказывало что-то неправильное или необъяснимое — верней, пока необъясненное. А может, убитая земля оставляет в глазах рожденных на ней какой-нибудь особый отпечаток, который не виден глазу, но читается сердцем? Ничего лучшего Лахт так и не придумал.
Никто не мешал фрове Коире поехать в город Священного Камня к брату и там родить.
Присутствие Ойи осложняло путешествие. Во-первых, и Лахт, и Хорк, случись что, могли бы переночевать под открытым небом. Или в шалаше. Очевидно, юной фрели это не к лицу. И на постоялых дворах оставлять ее одну в комнате небезопасно, а спать в одной комнате с нею — неприлично. Во-вторых, девчонка просто не представляет, каково это — умываться болотной водой из канав и по нужде присаживаться в кустиках. И не в красном месяце, а в бездорожном. Вряд ли Хорк заболеет животом, если попьет воды из лужи, так же как и Лахт, — а привыкшая к жизни на чистенькой мызе девочка быстренько подхватит какую-нибудь болезнь, болеть которой в присутствии жениха очень неудобно. Значит, воду придется кипятить. Но главное — Ойю, должно быть, узнают жители Клопицы и после этого будут рассказывать историю Катсо, как если бы рядом был йерр Тул. А потому наверняка расскажут не то и не так. Оставалась надежда, что в мужском платье ее не узнают — все же она уехала из этих мест ребенком, — но нижняя губа сразу выдавала родство фрели с фровой Коирой.
В Кубаницу въехали перед закатом, до Клопицы оставалось всего верст семь, за час могли бы добраться, но посреди деревни перед часовней застали любопытный сход местных жителей во главе с коренным магом. И хотя за его спиной стоял капеллан Конгрегации (лицо которого почему-то показалось Лахту знакомым), коренной маг явно обрадовался неожиданному появлению Хорка и даже попробовал кинуться путникам навстречу, но столпившийся народ (вооруженный вилами и топорами) не поспешил перед ним разойтись. Капеллан, напротив, воспользовался толкотней и незаметно протиснулся из круга вооруженных вилами смердов назад, в часовню.
Пришлось Хорку самому подъехать к ступням часовни — его пропустили без возражений и даже с опаской.
— Этого хотели? Рейтаров Конгрегации? — злорадно взвыл коренной маг. — Вот вам рейтары!
Народ притих. Все же капеллан — это не вооруженный черный всадник, и должного уважения простым деревенским жителям он не внушал. Другое дело Хорк — на громадном коне с палашом на поясе…
Красивая была часовня, из ледникового камня с отделкой красного и белого кирпича. Изначально богатая, но теперь нуждавшаяся в уходе и серебре на ремонт.
После недолгих расспросов выяснилось, что народ к коренному магу явился из пустоши Сумнуо, где какой-то негодяй навел порчу на корову — ее хозяйка, мать большого семейства, размазывала по лицу слезы и причитала, поминая голодных детушек. Муж и соседи несчастной наседали на коренного мага с требованием избавить корову от порчи и найти злого виновника напасти. Коренной маг был молод и глуп, а потому пытался втолковать людям, что порчи нет и быть не может, что на убитой земле не работает никакое злое колдовство, а только соборная и коренная магия трехверстовой часовни. Довод в ответ ему был логичен и прост: пусть сам пойдет и посмотрит на корову, состояние которой неопровержимо доказывает наличие самой настоящей порчи («порча на ей страшная»).
Лахт не горел желанием помочь глупому коренному магу, который еще не понял, что с людьми надо говорить на их языке, но Хорк преисполнился ответственностью и желанием защитить обиженных — он тоже не сомневался в существовании порчи. Ну и ляпнул:
— Со мной путешествует амберный маг, сейчас мы доедем до вашего Сумнуо и во всем разберемся.
— Хорк, ты уверен, что амберные маги — мастера по снятию порчи с коров? — потихоньку переспросил Лахт. — К тому же я говорил, что от слова «порча» у меня делается кисло во рту…
По всей видимости, корове требовался ученый скотоврач, а не коренная, не соборная и тем более не амберная магия.
— Но не можем же мы не помочь этим людям! — совершенно искренне удивился Хорк. И Ойя к нему присоединилась.
К Сумнуо подъехали в густых поздних сумерках: на светлом еще небе появился мрачный силуэт заброшенной Суминской мызы с полуразрушенной башенкой. Соборная магия трехверстовой часовни не дотягивалась до пустоши Сумнуо, и лет десять назад хозяева покинули мызу, продав землю Собору Триликой, — йерр Тул был не единственным землевладельцем, бежавшим из этих мест.
Но, как ни странно, по всем признакам соборная магия там действовала — видимо, где-то неподалеку находилась еще одна часовня. Интересно, почему угрюмые жители Сумнуо направились к коренному магу Кубаницы, а не в ближайшую часовню?
На вопрос Лахта хозяин порченной коровы уверенно ответил, что никакой другой часовни поблизости нет и коренную магию они покупают в Кубанице. А трава начала расти примерно лет шесть или семь назад, уже после того, как семейство володаря покинуло Сумнуо. Раньше скот гоняли ближе к Кубанице и на живую землю, две версты к северу, а теперь пасут здесь. Лет пять назад попробовали сеять рожь, ячмень и лен. Рожь и ячмень родятся плохо, а лен как раз очень хорош, разве что не дает семян. А раньше с полей собирали только круглые ледниковые камни — урожай убитой земли. Впрочем, из ледникового камня строили амбары. Воистину, человек ко всему привыкает, даже к жизни на убитой земле…
Саваки́, некогда расселенные здесь ротсоланами, благополучно перемешались с жителями волосовых земель, добавив местному наречию словечек из далекой страны Суоми. И теперь никто уже не смог бы с уверенностью сказать, воинственные вадяки, бесшабашные илмерцы или трудолюбивые саваки живут на этих землях. Увы, похожими друг на друга их делала жизнь на убитых землях: недоверие на угрюмых лицах и рассеянные, будто близорукие взоры. Ничего похожего во взоре фрели Ойи Лахт не заметил. Может, жизнь на живой земле от этого излечивает?
Хорк недоверчиво оглядывался по сторонам и ежился — никак не мог привыкнуть к убитой земле. Впрочем, Сумнуо, представшая перед ними в поздних сумерках, уютной не выглядела: не в каждом доме горел огонь, дворы на фоне гаснувшего неба ощетинились редкими кольями заборов, острыми кровлями колодцев, охлупнями и стропилами крыш — не сразу и поймешь, что в этой деревне не так и почему она выглядит голой, будто скелет. И только приглядевшись, догадаешься: нет в ней ни кустов, ни деревьев — не прикрывают заборы заросли малины, не растет ни крыжовник, ни смородина, не кудрявятся яблони, сливы не раскидывают по сторонам тяжелые ветви, лишь черные столетние елки кое-где высятся над домами, и лапы их похожи на крылья ворон.
Перед рейтаром Конгрегации и амберным магом распахнули ворота во двор. Впрочем, распахнули — слишком сильно сказано, скорей растащили в стороны две створки, собранные из жидких жердей.
Хозяин суетился, раздавая многочисленным детям подзатыльники — те, несмотря на поздний час, выбежали поглазеть на гостей. Его жена продолжала охать и причитать, особенно по пути к хлеву. Может быть, стоило воспользоваться амберной магией, но, пожалуй, обитателей хлева напугал бы яркий свет переносного амберного фонаря, прихваченного Лахтом в дорогу. Да и банка с накопленной энергией была рассчитана всего на несколько часов работы, и амберную магию стоило приберечь на другой случай.
Тусклый фонарь с нескончаемой свечой внутри плохо освещал помещение, но Лахт, забрав его у хозяина, сам огляделся по сторонам: кроме коровы, хозяева имели десяток овечек, лошадь и двух свиней. И, надо сказать, их живность вела себя странно: конь, здоровенный битюг, вздрагивал от каждого прикосновения, как трепетная лань или кобылица чистых полуденных кровей, овечки жались в угол, будто в хлев явились волки, а не хозяева, да и свинки испуганно повизгивали.
У коровы из вымени вместо молока текла кровь. Конечно, какой еще вывод могли сделать ее хозяева? Разумеется, «на ей страшная порча». При виде гостей и хозяев корова горько, протяжно замычала и отшагнула в сторону. Лахт велел Хорку, фрели Ойе и хозяину выйти пока на двор, чтобы не пугать скотину, и остался в хлеву с хозяйкой. Осмотрел кормилицу со всех сторон, но не нашел других признаков болезни. Складывалось впечатление, что скотину кто-то напугал, и напугал смертельно.
— Ничего такого ночью не было? Волки не могли сюда забраться?
— Да нет, каменные же стены. Да и нету тут у нас волков. Лиса за курями, бывает, прилезет… Порча это, говорю ж… Понятно, порча…
Лахт еще раз обошел хлев, оглядывая стены и крышу. Стены-то каменные, а крыша соломенная. Впрочем, дыр в ней он не нашел. Да и не время для волков. Свинки с визгом шарахнулись от Лахта к стене, когда он приблизился к их углу, поднимая фонарь повыше. Под сапогом что-то неприятно хлюпнуло, и сквозь крепкий дух свиного навоза пробился сладкий запашок протухшей крови. Лахт присел на корточки, тронул земляной пол рукой — кровь. Много крови, раз не высохла и не ушла в землю.
— Здесь кровь… — сказал он хозяйке, недоверчиво наблюдавшей за его действиями.
— Понятно, кровь, — та пожала плечами, — раз свинью сегодня резали.
— А… вы сегодня резали свинью?
— Ну так утречком.
— Погодите, я не понял. Вы прямо здесь резали свинью?
— А где ж еще ее резать?
— О боги, сущие и мнимые… — проворчал Лахт, поднимаясь.
Нет, ну нормально! Порча, что же еще? Будь прокляты высокие маги и убитые ими земли! А вместе с ними ротсолане, а заодно и Триликая, которая считает, что у животных нет души.
Нельзя научить человека чувствовать чужую боль, если он сам ее не чувствует. Куда подевалась мудрость ее праматерей? Где вековые традиции праотцов ее мужа? Почему эти люди живут будто с чистого листа, забыв все, что обычно передается из поколения в поколение?
— В другой раз забивайте скотину где-нибудь в другом месте, подальше от прочих животных, — сквозь зубы процедил Лахт. — Порчу на вашу корову перед смертью навела убитая свинья. И не только на корову — на весь хлев. Теперь скотине тут жить нельзя, изведется и передохнет.
— Это как же? — ахнула хозяйка. — Где ж ее теперь держать? Зима ж на носу!
— Не знаю. В сенях, может. Как вам в голову пришло резать свинью в хлеву? Вы что, никогда скот не резали? Не знаете, что перед смертью скотина проклинает место, где ее убивают?
Версию с проклятьем Лахт придумал на ходу: не объяснять же этой бесчувственной женщине, что смерти боится любое живое существо. Что чужая смерть под ножом не может не напугать скотину.
— У нас свиней раньше не было, с весны взяли… Нет, это что ж теперь, новый хлев строить?
— Не знаю. Может, и строить.
Лахт не мог предположить, сколько времени нужно скотине, чтобы забыть пережитое — нож в руках хозяина-кормильца. Обычно люди без подсказки жалеют свою скотину. Даже если кормят ее на убой.
— Вот же тварь проклятущая! Вот злыдня! — заверещала хозяйка и кинулась к мужу рассказать о причинах постигшего их бедствия. — Скотина неблагодарная! Все лето ее кормили-поили, а она чем отплатила?
Без толку. Объяснять без толку. Нет, никто не говорит, что нельзя брать свиней на убой, что нельзя резать кур, забивать под праздник барашков и откармливать бычков. Лахт и сам любил мясо. Но жалость и благодарность к собственной скотине считал вполне нормальными человеческими чувствами. А вот отсутствие таковых — странным сбоем в человеческой сущности, перекосом, уродством в какой-то степени.
В душе хозяина тоже ничто не дрогнуло, хотя в порчу, наведенную убитой свиньей, он вполне поверил. После зимы с коровой и овечками в сенях он на всю жизнь запомнит, где надо резать скот. Но… Все равно это перекос, уродство. Сочувствие должно идти изнутри, а не извне. Вот йерр Тул, даже получив прощение от Триликой, не простил себе убийства земляного оленя. И не из-за проклятия Волоса, а по совести.
Хорк, в жизни не имевший дела даже с собакой и, похоже, всей душой ненавидевший лошадей, и тот подивился глупости хозяев. Только фрели вздохнула и спросила у Лахта, нельзя ли амберной магией вылечить несчастную корову, потому что дети этих злых людей не виноваты и хотят есть.
— Амберной магией можно освещать и согревать дома. И даже крутить пилы на пильных мельницах. Но лечить коров ею нельзя, — проворчал Лахт.
— Здесь люди и так живут бедно, а тут еще такая напасть… — продолжала вздыхать Ойя. — И вместо володаря, который мог бы помочь, здесь коренной маг, а он и не чихнет бесплатно…
Даже Лахт не подумал о голодных детях, искренне считая, что хозяева коровы сами себя наказали. Нет, вряд ли Ойя родилась в убитой земле. Или это в крови у володарской дочери — забота о малых?
3425 год таянья глубоких льдов (381 теплый год), 4-й — 5-й день бездорожного месяца
Войсковый постоялый двор стоял по другую сторону дороги от Дягилины, светившейся редкими унылыми огоньками. Каково это, жить на убитой земле? Хорку передернуло плечи — ему и полчаса здесь показались вечностью.
Впрочем, постоялый двор выглядел оживленным: путники победней жгли костры, а в окнах большого трактира в два потолка ярко горели нескончаемые свечи. Летом на постоялых дворах останавливаются на несколько часов — поужинать и немного поспать, чтобы с рассветом двигаться дальше. Зимой, особенно при луне, в путь отправляются задолго до рассвета, осенние же вечера непроглядны, а потому слишком долги и пусты — что еще делать путникам, как не пить вино на постоялом дворе?
Хорк сразу заметил двух черных коней у коновязи трактира — кто-то из Конгрегации тоже остался здесь ночевать. Он надеялся встретить знакомцев, но, во-первых, оба они оказались много старше Хорка, в звании полубратьев, а во-вторых, один из всадников был ротсоланом.
В трактире было шумно — кроме двух полубратьев, сидевших в самом дальнем и темном углу, тут ужинала ватага пьяных плотников, людей опасных и знающихся с Рогатым. Наверное, рейтары не просто так появились в трактире… Но ужинали они богато — на столе перед ними стояла жаровенка, над которой на решетке жарились нежные бараньи котлеты, и пили они не пиво, а заморское виноградное вино.
Еду, вино и пиво подавала пухленькая прелестница — надо сказать, что, увидев ее, Хорк едва не облизнулся, но вскоре взял себя в руки: негоже рейтару Конгрегации глазеть на девиц, а уж тем более вожделеть оных, да еще и накануне свадьбы.
— Какая пташка! — восхитился колдун. — Не будь я женат на самой лучшей женщине от полуденных до северных морей, непременно занялся бы ею!
Они сели за стол у входа, и «пташка» с улыбкой тут же подлетела к ним, спросив, ужинать будут гости или просто выпьют пива. Рассказала, что такую, как здесь, запеченную говядину они не попробуют даже в Великом городе, а за пирогами к ним приезжают и из города Священного камня. От пирогов отказались — чего-чего, а пирогов с собой и без того набрали дней на пять, — говядину же решили попробовать.
Плотники не только глазели на «пташку», но и норовили ущипнуть, когда она проходила мимо — прелестница не возмущалась шумно, как предписывалось вести себя целомудренной деве, но хмурила брови и, оглядываясь на наглецов, качала головой, будто те вели себя подобно неразумным детям, которым можно простить глупую шалость. И взгляд ее охлаждал их пыл лучше самой громкой отповеди.
— Хороша! — время от времени вздыхал колдун. — Глянь, как на нее твои полубратья смотрят — только слюни не текут…
— Да ну, ты чего? — обиделся Хорк. — Никак они на нее не смотрят…
— Смотрят-смотрят! Того и гляди обвинят в чародействе…
И как Хорк сразу не догадался? Конечно, это чары! Отчего бы еще все вокруг не могли оторвать от девицы глаз?
— Это она чтобы побольше людей в трактир завлечь? — переспросил Хорк у колдуна, уверенный, впрочем, в своей догадке.
Колдун повернулся к нему и долго смотрел в лицо. Словно чего-то искал.
— Я понимаю, после разговора со священницами все вы с катушек слетаете, но не до такой же степени… — наконец ответил колдун и презрительно изогнул губы.
— Ты считаешь, что я неправ? — удивился Хорк.
— Просто милая девушка. Привлекательная. Никакого колдовства и чародейства. Это я тебе как амберный маг говорю. Но твоим полубратьям все равно противно. И завидно еще: плотникам можно девку щупать, а им нет.
Когда девица принесла говядину, Хорк постарался приглядеться к ней хорошенько: прав колдун или не прав? Но так и не понял — вроде бы ничего особенного в девице не нашлось, но смотреть на нее хотелось еще и еще. И… пожалуй, Хорк тоже немного завидовал плотникам.
— И говядина в самом деле хороша, — заметил колдун, но Хорку было не до говядины. Наверное, девица все-таки использовала чары, а колдун по своей доброте ее прикрывал. — Вот отслужишь ты в Конгрегации лет двадцать и научишься с умом ненавидеть все, от чего делается тепло в холодном сердце.
— С чего ты взял, что они ее ненавидят?
— А известен тебе способ, как наверняка узнать, чародейка девица или нет? Проще всего изуродовать ей лицо, и если после этого нравиться всем она перестанет, то никаких чар не было и в помине. Так Конгрегация поступает и в ротсоланской Сверии, и на вироланских землях, где хозяйничают саксы. Но в Исзорье у Конгрегации пока не так много власти, чтобы уродовать всех девок подряд, а потому они будут хитрее. Знаешь, что сейчас случится? Сейчас полубратья стравят чародейку с плотниками-колдунами. И когда плотники всей ватагой ее сначильничают, к полубратьям подоспеет подкрепление и плотников повяжут.
— Ты… ерунду какую-то выдумываешь… — Хорк фыркнул. — Откуда тебе знать?
— Наитие, — колдун пожал плечами.
— Ну зачем рейтарам это надо? Подумай сам!
— Хорк, ты как вчера родился! Кто из нас черный всадник? Знаешь ты такое слово — стратегия? Что питает магию собора? И коренную, и высокую? Твое обожание Триликой. Виданное ли дело, чтобы плотники вдруг обратились в ее сторону? Да никогда! Зачем им коренная магия, если их дома без нее стоят столетиями? Замечу, за магию нетления надо платить серебром, а плотники продают ее полное подобие за бесценок. Ни им, ни их заказчикам ради этого не надо выстаивать часами в соборах, сущие боги не такие жадные, как Триликая.
— Высокая магия — от Рогатого, а не от собора, — насупился Хорк и возразил не очень уверенно: — Да мелко это — преследовать одну ватагу силой Конгрегации.
— Тут не вся Конгрегация ужинает, а только два опытных полубрата.
Будто подтверждая слова колдуна, по трактиру пошли разговоры о том, что девица явно тоскует по мужской ласке. А если отрицает сей очевидный факт, так это от скромности. Ломается просто. В другом углу родилась другая идея: девица завлекает их нарочно, чтобы вытянуть побольше серебра и ничего не дать в ответ — носители второй идеи были злей и наглей. Только кто сказал, что к этим разговорам причастны полубратья? Хорк сидел слишком далеко от них и не слышал, говорили они с плотниками или нет. А плотники, небось, с ранней весны работали в городе Священного Камня и давно не видели своих жен…
— Гляди-ка, Хорк, — сказал колдун вроде бы негромко, но в такую минуту, что его услышали за соседним столом. — Надо же, какое дурачье! Пристали к любимой внучке лесного хозяина… Вот мне интересно, где они после этого дерево будут брать?
Не то чтобы его слова по волшебству остановили ретивых плотников — но некоторые из них забеспокоились. А когда девица вынесла им пиво, один даже спросил, не внучка ли она лесному хозяину. Она неопределенно пожала плечами, что еще сильней уверило беспокоившихся в словах Лахта.
— Какая умница, — улыбнулся колдун. — И погляди, как спокойна! Твои полубратья не на ту напали.
— Ну почему ты думаешь, что это их вина? Плотники пьяные, потому и цепляются.
— Мне нравится, что ты называешь это виной. Значит, ты пока не безнадежен.
— Нет, я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Хорк, ты должен желать победы своим полубратьям. А ты явно стоишь на стороне девицы. Чародейки, по твоему мнению, прислужницы Рогатого.
— Да ну тебя! Я просто… Ну, в любой женщине вижу Триликую. А дело черного всадника ее защищать.
Колдун подал пьяным плотникам еще одну мысль: поторговаться. Вдруг купить выйдет дешевле, чем поссориться с лесным хозяином? И вскоре начался нешуточный торг, тем более что плотники были при деньгах. Девицу не спрашивали, торговались пока меж собой. Однако она вышла из кухни с вином для рейтаров в руках, по пути снова оглядела плотников, как неразумных детей, и походя бросила:
— Вы что, мальчики? Не к лицу такое внучке лесного хозяина…
А вслед за ней из кухни выскочил сухонький мужичек, должно быть хозяин трактира, и громко, так что все услышали, зашептал:
— Доча! Соглашайся! Соглашайся!
— Указала бы я тебе направление, батюшка, в котором пойти, но промолчу из уважения! — весело ответила ему девица.
Она поставила перед полубратьями вино, и вот тогда Хорк услышал полубрата-ротсолана:
— Цену набиваешь?
И выговор у него был ротсоланский, так ненавистный Хорку…
Его слова подхватили плотники из наглых и злых. Но и девица за словом в карман не лезла:
— Староват ты, дяденька, чтобы меня купить. Я молодых и пригожих люблю. Вон как твой сотоварищ, что у двери сидит.
Хорк смутился немного — женщины вообще его смущали, и хотя он с детства привык к скабрезностям и грубости морских купцов, но сальные шуточки их никогда не относились к порядочным женщинам, предназначались или друг другу, или продажным девкам.
— А я-то тебе чем не пригож? — вскочил с места молодой плотник, с подозрением глянув на Хорка.
— А я? — поднялся человек постарше.
Между тем слово «чародейка», с негодованием произнесенное полубратом, появилось и на устах плотников, но почему-то они ничего дурного в это слово не вкладывали, даже наоборот — некоторые будто восхищались чародейством девицы.
Один из плотников таки ухватил девушку за грудь и прошипел на весь трактир:
— Тебе что батька велел, а? Соглашайся давай, а то без зубов останешься!
Полубратья переглянулись. Поманили девицу пальцем — та легко избавилась от вцепившейся в ее грудь руки плотника и подошла к черным всадникам.
— Не хочешь заручиться нашей помощью? Мы мигом разберемся с наглецами, — предложил ротсолан.
— Нет, не хочу. Они мои гости, — спокойно ответила девица. — Если я на всякого пьяного дурня стану доносить в Конгрегацию, кто ко мне после этого пойдет?
— Какая умница! — снова восхитился колдун вполголоса. И плотникам ее ответ тоже понравился.
— Гости, говоришь? — криво усмехнулся ротсолан. — Покрываешь насильников и убийц? Может, ты в самом деле чародейка? Так мы сейчас это проверим…
Ротсолан схватил девицу за запястье и потянул к себе — и к столу, на котором стояла жаровня. Плотники притихли. Из кухни снова выскочил сухонький мужичок, подбежал к полубратьям и залебезил:
— Уважаемые воины Триликой, вы защитники людей! Не погубите девичью красу! Защитите от насильников и убийц! Она дуреха просто, не знает жизни, не понимает, с кем связалась… Только пусть мерзавцы сначала расплатятся.
— Вот уж точно, не понимает, с кем связалась… — пробормотал колдун, поднялся и обратился к старшему из плотников: — Шли бы вы отсюда, ребята. Вы мешаете коренным магам торговать магией нетления. А полубратья только и ищут повод, чтобы вас повязать. Сейчас и девку ради этого изуродуют.
— Я им изуродую! — рявкнул самый крупный из плотников, опрокидывая стул.
— Сиди тихо, дурак, — сказал ему старший. — Я с самого начала чуял неладное. Как эти всадники здесь объявились, так и почуял. В самом деле, уходить надо.
— Куда уходить? Ночь-полночь! — возразил кто-то.
— В Дягелину ночевать пойдем, — хмыкнул старший.
Ротсолан оттолкнул от себя девицу и с подозрением поглядел на Хорка — а не на колдуна вовсе. Плотники молча расплатились с хозяином и вышли, оглядываясь и сплевывая в сторону полубратьев. Те тоже долго не задержались (только направлялись наверх, в комнаты, а не во двор) и, перед тем как уйти, остановились возле колдуна.
— А сам ты кто такой? — с угрозой спросил ротсолан. — Не колдун ли?
— Нет, я не колдун, я ученый механик, о чем имею грамоту высшей школы Великого города, — тот полез за пазуху. — И еще грамоту от Солнечного Яра, хозяина Росицы и ближайших к ней деревень.
Ротсолан, не снимая перчаток, с трудом развернул бумаги и долго их рассматривал, шевеля губами, — будто хотел запомнить написанное. Потом все же вернул грамоты колдуну, и когда тот возвращал их за пазуху, полубрат неожиданно и молниеносно ударил колдуна кулаком в лицо. Вообще-то это был по-ротсолански подлый удар — ведь руки колдуна были заняты, к тому же использовать перчатку с шипованным кастетом против безоружного Хорк доблестью не считал.
Колдун едва не упал на Хорка, но тот его поддержал.
— Если ты еще раз встанешь мне поперек дороги, — брезгливо изгибая губы, сказал ротсолан, — я выясню, отчего твое родовое имя наводит на мысли о Рогатом…
Хорк кинулся было за полубратьями, не зная толком, для чего это делает, но второй полубрат, из местных, повернулся ему навстречу и тихо сквозь зубы сказал — будто ушат воды на голову вылил:
— А ты, щенок, в другой раз выбирай, с кем водить дружбу…
— Вот гадина, — ворчал колдун, промокая кровь рушником, принесенным девицей. — Чуть глаз не выбил…
В самом деле, глаз у него быстро заплывал багровым синяком, а на скуле остались две кровоточащие бороздки от шипов кастета.
— Догонишь его? — спросил Хорк хмуро.
— Зачем?
— Ну… Как зачем? Отомстить… А то что ж получается, любой проходимец может дать тебе в глаз и пойти дальше?
— Да я не гордый, — пожал плечами колдун. — И полубрат не проходимец.
И Хорк вспомнил, что жена колдуна — лаплянка, и, наверное, тот не очень хочет, чтобы ею интересовалась Конгрегация. Все равно это было похоже на трусость. По меньшей мере со стороны, если не знать про жену.
Неприятно все это было, противно… И ротсолан хоть и был полубратом, а все равно оставался ротсоланом… Поверить в правоту колдуна Хорк не мог, но и правоты в действиях ротсолана видел не много. В общем, мерзко было от начала до конца. Даже взгляды девицы, сочувственные — на колдуна, и скромные, теплые — на Хорка, и те вызывали раздражение.
— А я говорил, что ротсолане подлые… — пробормотал Хорк.
— Хорк, война — это искусство обмана. И твой ротсолан мастерски владеет этим искусством. Дождался, гадина, когда у меня будут руки заняты… А мог бы и топором… Или в город Священного Камня отправить, для справедливого разбирательства.
* * *
Милая пташка не взяла с них денег за ночлег. И нарочно поселила подальше от комнаты полубратьев. Скромняга Хорк краснел под ее взглядами и даже ляпнул невпопад, что скоро женится.
За окном, выходившем на запад, не светилось ни одного огонька. Лахт, в отличие от большинства людей, не боялся убитой земли — что ее бояться? Она пустая. Никакая. Ни зла не причинит, ни добра не сделает. А Хорк посматривал в темное окно и ежился, несмотря на разожженный милой пташкой очаг.
— И как люди тут живут, а? — спросил он.
— Живут, — пожал плечами Лахт. — Впрочем, я знавал людей, которые никогда не жили на живой земле — они вроде люди как люди, но на самом деле… не такие… В них чего-то человеческого не хватает. То ли чутья, то ли чувства. И ведь они не злые вроде, но какие-то черствые. Ни своей, ни чужой боли не ощущают. Ни своей, ни чужой радости не радуются. К земле уважения не имеют, в лес идут — лесному хозяину не поклонятся, рыбы в реке наловят — матери-хозяйке воды спасибо не скажут. Не понимают, не чуют того, что вокруг. Будто вся земля от края до края мертвая.
— Тошно мне здесь, — процедил Хорк.
— Привыкнешь. Нам долго по убитым землям идти. Эта пустошь совсем недавно появилась, десяти лет еще не прошло. А в Волосовых землях старые и страшные пустоши. И люди там с рождения и до смерти живут.
Хорк невнятно выругался.
— Да ладно. Это же ты ради спасения невесты, — хмыкнул Лахт, и Хорк воспрянул, развернул плечи. — А в Клопице трехверстовая часовня есть, там, наверное, тебе полегче будет. Кстати, о клопах: есть у убитых земель существенное достоинство — ни комаров, ни мух, ни слепней в них не водится, а в домах ни клопов нет, ни тараканов. Так что не бывает худа без добра и спать мы будем хорошо. А не зашли бы мы в Хотчино, ночевали бы сейчас где-нибудь в Лесаветине или Вироланском — там еще попробуй усни.
Постоялый двор есть постоялый двор, и как милая пташка ни старалась Лахту с Хорком угодить, а постели все равно были накрыты засаленными шкурами, и тюфяки, набитые сеном, пахли затхлой сыростью. Одна радость — комната была мала и очаг хорошо ее согревал.
Лахт улегся в постель, с отвращением накрывшись шкурами (засаленные снаружи, изнутри они оказались заскорузлыми, гнулись с трудом и царапались).
— Давай завтра уедем пораньше, — предложил несчастный Хорк, и из постели глядя в черноту окна.
— Давай.
— Знаешь, я где угодно могу спокойно спать. Хоть стоя, хоть под дождем, хоть в снегу. Но тут мне даже глаза закрыть страшно. Верней, не страшно, конечно, а… не хочется.
— Привыкнешь. Ты к стене лицом повернись, чтобы в окно не смотреть.
— Нет, так нельзя. Я не люблю лицом к стене спать. Мало ли что там за спиной… Тем более здесь.
— Хорк, на убитых землях не водится нежить. На ней ничего нет. Она пустая. Холодная.
— Вот именно. Она будто тепло из меня вытягивает. Как на камне лежу.
— Это тебе кажется. Она не может вытягивать тепло. Она мертвая. Убитая. У нее нет силы. Она… никакая. Давай спать.
Лахт дунул на огонек нескончаемой свечи, но комната все равно хорошо освещалась пламенем открытого очага, в который Хорк, перед тем как лечь, подбросил побольше дров.
И даже повернувшись лицом к стене, Лахт спиной чуял немигающий взгляд Хорка, уставившегося в окно.
— Слушай, а почему у священниц рождаются только девочки? — спросил Лахт, чтобы отвлечь парня от невеселых мыслей об убитой земле.
— Ну как почему? Потому что они священницы. Соборная магия.
— Я смотрел сегодня на одну из сестер, которая вот-вот родит, и она была беременна мальчиком.
— Как это ты определил?
— По форме живота. Мальчик лежит, будто огурец, а девочка — будто тыква.
— Я думаю, у священниц все иначе. Я был однажды у них в гнезде — это где дочери священниц до семи лет живут. Там нет ни одного мальчика. Родившая сестра живет вместе с дочерью, пока кормит ее грудью. И присматривает за другими девочками, постарше.
— А что это ты там забыл? И как тебя туда пустили?
— Я же рейтар! — возмущенно прошипел Хорк. — Нас послали в гнездо при Котельном соборе, когда Новая река потекла вспять и вышла из берегов. Когда ветер дует на восход, Новая река всегда дыбится. Страшней Кронозера в шторм делается. Мы переправляли девочек и священниц в безопасные места. Ну и добро спасали…
— Вот оно как… Но ты же понимаешь, что родившихся мальчиков совсем необязательно брать в гнездо к девочкам…
— Тогда были бы и гнезда для мальчиков, а их нет. Не бывает, понимаешь? Все бы знали, как про гнезда девочек. Шила в мешке не утаишь.
— Они убивают мальчиков, — сказал Лахт, удивив уверенностью в первую очередь самого себя.
— Ты выдумываешь ерунду, — зевнув, ответил Хорк, а Лахт думал, что от возмущения он вскочит с кровати. Раз не вскочил, значит вполне уверен в собственной правоте. Вопят неуверенные.
Впрочем, помолчав немного, Хорк добавил:
— Триликая несет в мир тепло. Если бы не она, нас давно накрыл бы новый ледник.
— Ты это серьезно? — переспросил Лахт.
— А ты не веришь? Триликая своим теплом растопила глубокие льды.
— Не хочется тебя разочаровывать, но глубокие льды своим теплом растопило солнце… Впрочем, в отличие от Триликой, солнцу совершенно все равно, что мы об этом думаем. Оно светило и будет светить, грело землю и будет греть. А Триликая зачахнет без таких, как ты.
Левый глаз закрылся окончательно. И скула болела, на какой бок ни повернись. Не может быть, чтобы священницы убивали мальчиков. Не может. Это противоестественно. На этот раз наитие ошибается.
Лахту приснилось тепло в полной темноте. Абсолютная безмятежность. Невесомость. Всепоглощающая любовь, но не щемящая, а уверенная, спокойная, наполняющая силой каждую клетку. Впрочем, мирный и сладкий сон быстро сменился всепоглощающим ужасом, наполнившим каждую клетку трепетом: темнота вокруг всколыхнулась, сжалась, толкнула… К смерти толкнула. Из безмятежности к небытию.
А чего еще ждать от снов на убитой земле?
За две недели до Нового года Надю Швецову бросил муж: собрал вещи и ушёл, как-то так легко и быстро, что она и опомниться не успела. Он бы и раньше, наверное, ушёл, но в доме, который семья Швецовых строила последние пятнадцать лет и, который вот уже почти достроила, электрики всё никак не могли подключить какие-то последние провода. И вот подключили наконец, думала Надя, застыв в своём недоумении.
Она, как неопытная ныряльщица, со всей дури шмякнувшись плашмя об воду, потеряла на время способность видеть, слышать и даже дышать. Отбитая кожа кололась тонкими иглами боли. Глаза невидяще смотрели на обшарпанные стены квартирки, на тёртую мебель. В голове всплывали какие-то фразы, словно память прокручивала плёнку, то назад в прошлое, то снова вперёд. «Зачем нам покупать сюда мебель и клеить обои? Мы же строим дом. Свой дом». «Мы не поедем на юг, мы поедем на дачу, будем копать, красить, пилить и строгать, чтобы наша мечта скорее сбылась». «Надюша, зачем нам ребенок? Вот встанем на ноги, дом построим, тогда и о детях подумаем».
Звяканье бокалов выдернуло её из морока. Вера протирала полотенцем посуду и расставляла на столе.
– Надь, ты бы в душ, что ли, залезла. Нельзя уж совсем себя запускать. Давай, время ещё есть, – Вера кивнула на часы.
Надя пожала плечами. А смысл? Какая разница, грязная, чистая… всё равно уродина. Бесплодная старуха. Так муж сказал. Ты, мол, родить не способна, а мне наследник нужен. В новый дом.
– Надька! Перестань! – прикрикнула Вера, словно угадав её мысли. – Эх, жаль я твоего благоверного не застала. Ну, даст бог, свидимся ещё. Он ещё пожалеет, что на свет родился. Это ж он тебя заставил аборт тогда сделать!
Надя покачала головой.
– Если бы я хотела, то родила. Наверное, я не очень хотела. Ты-то не побоялась без мужа. И ничего. Как Юля, кстати?
– Ой, – Вера, обрадовавшись, что подружка впервые проявила интерес хоть к чему-то, кроме своего горя, махнула рукой: – Не знаю, Надь. Рамиз уехал ведь домой и так и нет до сих пор. Всё сердце изболелось, – она прижала руку к объёмной груди. – Я ведь чего боюсь – поматросит он мою девочку и бросит. Мальчик-то он вроде неплохой, вежливый. Днем учится, вечером где-то подрабатывает. Меня тётей Верой называет. И Юлька-то изменилась. Раньше до полудня спала, а ныне, и завтрак приготовит, и обед, и посуду помоет, и уборку сделает. Всё хорошо, только вот боюсь, что в один прекрасный день скажет он, прости, мне там невесту нашли, поеду жениться на своей соплеменнице.
– А Юля что говорит?
– Да что она говорит… Смотрит на него влюблёнными глазами и всё. Они ведь как заявились тогда ко мне – мама, мы любим друг друга, и хотим жить вместе – я чуть в обморок не упала. Ну куда им? Дети ж ещё. А потом смотрю на её лицо и понимаю, что не поймёт. Не выгонять же их было? Одна надежда на чудо. Вот ей-богу! К тебе ехала, возле метро тётка в костюме Снегурочки шампанское продавала – не удержалась, купила. Уж больно цена смешная и этикетка красивая. Вот смотри!
Надя равнодушно глянула на бутылку с яркой картинкой.
– Снегурочка-то зычно так кричала: «Шампанское от Деда Мороза! Загадай желание и всё исполнится!» Давай загадаем? Вот уже и пора! Точно. Смотри! – Вера нашарила пульт от телевизора и сделала звук громче. В комнату ворвался бой курантов.
Вера торопливо содрала фольгу с горлышка, открутила проволочку, с натугой провернула пробку, раздалось оглушительное ба-бах! Пробка выстрелила в потолок, срикошетила куда-то в стену, из горла бутылки фонтаном вырвалась пенная струя, заливая всё вокруг шипящей сладкой жидкостью.
– Мама родная! – прошептала потрясённая Вера, всё ещё держа бутылку в руках и смотря на залитый шампанским стол, на размытую сельдь под шубой и на Надю со свисающими по бокам тусклыми мокрыми волосами.
Та подняла глаза и вдруг засмеялась.
– Вот так желание. Посмотри на себя.
Вера фыркнула и поставила бутылку на стол.
– Ну и ну! Просрочку, наверное, реализовывали. Этикетку яркую наклеили, думали, прокатит.
– Сколько раз говорила, не ведись на дешевизну. Ты, Верунчик, со школы такая растяпа доверчивая.
– Кстати, о школе. Мне Ребикова весь телефон оборвала, – обрадовалась Вера, что смогла вывести подругу из ступора. – Снова приглашала Новый год вместе отмечать.
Надя нахмурилась. Светка Ребикова каждый год созывала одноклассников на праздник. Но Надя ни разу так и не собралась: у них с мужем все деньги уходили на дом. На этот чёртов дом!
– Не лень же ей всех собирать. Уж столько лет прошло, у всех своя жизнь давно. Да и Новый год, все же, праздник семейный.
– Это ты зря. Ребикова всех нас любит. Может, мы ей семью заменяем. Ты же помнишь, что она без родителей рано осталась, и их с братом тетка воспитывала, злая такая, как Баба Яга? А брат у неё на пять лет старше и школу с медалью окончил, сейчас каким-то крутым учёным заделался. Помнишь, он на выпускной приходил?
Надя пожала плечами, безуспешно пытаясь оттереть липкую плёнку с лица. И волосы склеились. Придётся всё-таки в душ залезть. Не помнит она ничего, да и выпускной рада забыть как страшный сон. Родители скинулись для них на теплоход, и весь вечер они катались по Неве, орали песни и танцевали. Там же она застала Толика с Ленкой в обнимку и безобразно напилась с горя. Помнится, её тошнило на палубе, и какой-то парень помог ей добраться до туалета. По дороге она испачкала его красивую белую рубашку, но он даже не рассердился, и потом ещё отпаивал её кофе в баре теплохода. На следующий день было так стыдно, что она до сих пор помнит это колючее мучительное чувство.
Надя вышла из душа в махровом халате и увидела оценивающий взгляд подруги.
– Н-да, – Вера склонила голову набок, – исхудала ты, мать. Ты, пожалуй, и в то платье теперь влезешь. Проверим?
Вера раскрыла шкаф, решительно отодвинула пустые вешалки, где ещё недавно висели мужнины костюмы и рубашки, покопалась в недрах и вытащила на свет чехол, через который просвечивала зелёная ткань. Платье было куплено давно по случаю корпоратива на работе у мужа, от которого отвертеться было уж совсем нельзя. Муж долго ворчал по поводу напрасно истраченных денег, но прийти без супруги не посмел, раз уж велено было явиться со своими половинками. С тех пор платье так и висело не востребованное.
– Надюшка, ты супер! – восторженно ахнула Вера. – Наяда. Как тебе идёт этот зелёный цвет! Так. Давай еще колготки. И туфли. Чтобы всё было как положено. Ещё и прическу я тебе сейчас забабахаю.
Надя слабо сопротивлялась, но всё же позволила подруге сделать все, что та хотела. Ей ведь тоже надо как-то отвлечься от тревожных мыслей.
Вера критично посмотрела на плоды рук своих и осталась довольна. Вот ведь и фигура у Надюхи что надо и волосы пепельные слегка вьются, обрамляя чуть узковатое лицо. Она в классе первой красавицей считалась. Как её угораздило выйти замуж за этого негодяя? И ведь, как сердцем чуяла, что не принесёт подруге счастья этот брак.
– Нет! – Вера решительно встала напротив. – Я не позволю, чтобы такая красота сидела в четырёх стенах. Сейчас позвоню Ребиковой, скажу, что мы приедем. Они тут недалеко в ресторане гуляют. На такси быстро доедем.
Надя пыталась протестовать, уверяя, что в Новогоднюю ночь заказать такси дело безумное, но Вера лишь отмахнулась, и когда через пять минут в домофон позвонили, торжествующе выставила вверх большой палец. Но это оказалось не такси.
Вера, побледнев, повесила трубку домофона.
– Это Юля. Что-то случилось, не иначе. Я ей говорила, что к тебе пойду встречать. А она к подруге собиралась. Ой, мама!
Вдвоём они вылезли на лестничную клетку, с тревогой слушая гудение лифтовой кабины. Лифт клацнул, чмокнул створками, из него вывалилась сияющая румяная Юлька с огромным букетом в руках, а следом за ней молодой человек в распахнутой куртке и тоже с букетом. Молодой человек был красив: тёмные волосы каракульчовой шапочкой покрывали его голову, блестящие карие глаза весело смотрели из-под чётких широких бровей.
– Тётя Вера! Мама! – в одни голос воскликнули новоприбывшие. – С Новым годом!
– Это вам, – протянул Вере букет молодой человек. – А это вам…
– Надежда Николаевна, – тихо подсказала ему Юлька.
– Ну проходите, – опомнилась Надя, сжимая в руках цветы. – Проходите.
Они с Верой посторонились, пропуская гостей в квартиру, и переглянулись.
– Что у вас произошло? – удивилась Юлька, оглядывая разгромленный стол. – А вы такая красивая, тёть Надь! Прямо как с обложки! А мы еле до вас доехали. Такси не вызвать, все компании обзвонили.
– Подожди, Юля, – молодой человек решительно отодвинул её в сторону и вышел вперёд. – Тётя Вера, извините, что я опоздал на праздник. Самолет в Минводах задержали. У нас там буран. Я так хотел вместе с вами, и я… – он перевел дух.
Надя увидела, как бисеринки пота выступили на его лбу. Молодой человек сглотнул горлом и шумно выдохнул.
– Рамиз, ничего страшного, – Вера улыбнулась и прижала руки к груди. – Как там дома дела?
– Хорошо, – Рамиз справился с волнением. – Все здоровы. Бабушка тоже. Ей уже восемьдесят. Тетя Вера… я прошу руки вашей дочери. Я люблю Юлю. Я сказал отцу, что нашёл себе невесту и женюсь только на ней.
– А он? – Вера, не глядя, опустилась на стул.
– Он сначала покричал. – Рамиз слабо улыбнулся, вспоминая, как долго и громко кричал отец, проклиная его и призывая одуматься. – А потом вышла бабушка. Ей восемьдесят. Ну да, я говорил. Нет, это отцу она бабушка, а мне прабабушка, конечно. И отец смирился. Бабушка сказала, что раз я так сильно люблю эту девушку, что готов пойти против отца, значит, это воля Аллаха и нельзя ей противиться. И сказала, чтобы я немедля летел обратно, потому что так надо. И вот я два дня уже добираюсь.
Рамиз повернулся, отыскал глазами Юльку, взял её за руку, подтянул к себе и полез в карман. Юлька громко вскрикнула, увидев на ладони бархатную коробочку, и закрыла лицо руками.
– Юля, – Рамиз открыл коробочку, – это не то кольцо, которое я хотел бы подарить тебе. Но я обещаю, что как только я закончу учёбу и найду настоящую работу, я куплю тебе такое кольцо, с таким бриллиантом…
– Вау! – Юлька взяла кольцо и поднесла к глазам. – Вот глупый! Разве в этом дело? Это самое лучшее кольцо в мире, и другого мне не надо.
– Тётя Вера… – Рамиз снова повернулся к женщинам. – Спасибо, что вы меня приняли, не прогнали. Я вам как сын буду, обещаю. Вы для меня как вторая мама.
Вера протянула к нему руки и обняла, по её щекам текли слёзы. Надя всхлипнула. Среди всеобщего хлюпанья носами раздался телефонный звонок.
– Такси! – всплеснула руками Вера, взглянув на дисплей. – А ты говорила, что до утра прождём.
– Не поеду я никуда! С ума сошла!
– Я тебе дам не поеду! Мы с Рамизом тебя сейчас в ковёр закатаем и вынесем. Так ведь, сыночка? – Вера подмигнула парню.
– Да мне и ехать-то не в чем! – слабо отбивалась Надя. – Что я сверху свой столетний пуховик надену, что ли? Курам на смех!
– Тётя Надя, возьмите мою шубу. Это экомех, на вид совсем как настоящий. Вся Европа в таком ходит. Это сейчас модно. Вам как раз будет.
– А на ноги?
– В туфлях поедешь, не растаешь. Снега всё равно нет.
Они буквально выперли её из квартиры, довели до такси, усадили, сказали таксисту адрес, сунули ему деньги, и машина плавно тронулась с места. Надя только обречённо посмотрела на их удаляющиеся вдали фигуры. Надо же из собственного дома выгнали.
Минут через пятнадцать такси остановилось у ярко освещённого входа в ресторан. Даже отсюда слышна была музыка и смех множества людей. Надя медленно шла к дверям. Швейцар распахнул их перед ней, и она оказалась в просторном вестибюле. Пока она соображала, что ей сказать, с неё уже почтительно сняли шубу и провели в банкетный зал.
Столы ломились от закусок, стены переливались огнями гирлянд и украшений. Спиной к ней стояла полненькая дама в длинном платье с ладной шапочкой рыжих волос. Дама разговаривала с высоким блондином в очках и небольшой бородкой. Тот вдруг замолчал и посмотрел прямо через плечо своей собеседницы в Надину сторону. Глаза их встретились. Дама резко обернулась.
– Надюха! – раздался её ликующий вопль, и она вприпрыжку понеслась к Наде.
– Света, – улыбнулась Надя, – ты всё такая же неугомонная. И шумная.
– Да, я такая, – смеялась Света, хлопая её по спине и вертя все стороны. – И ты такая же. Красивая, умереть не встать! Саша, помнишь Надю? – Она подтащила за руку высокого блондина.
Тот кивнул, слегка улыбнувшись. Надя смотрела внимательно, пытаясь вспомнить, где же она могла видеть эти глаза за дымчатыми стёклами очков и смущённую полуулыбку. Он явно старше. Муж Ребиковой? Но тут подлетела толпа одноклассников, последовали объятия, поцелуи и прочая суета людей, давно не видевшихся и взволнованных радостью узнавания. Блондин в этой суете куда-то делся, и Надя с неким разочарованием вздохнула. Света вклинилась в эту галдящую толпу, выдернула из неё Надю и со смехом оттащила в сторону.
– Как же я рада, что ты приехала! Все на моих светских раутах побывали уже. Кроме тебя. Я ж теперича светская львица, – дурашливо пропела она. – Мой муж владелец заводов, газет, пароходов… приходится соответствовать.
– Рада за тебя, – сухо ответила Надя и тут же прикусила язык. Негоже завидовать. Света, судя по всему, всё та же добрая душа. – А мой меня бросил, – вырвалось у нее внезапно.
– Ой, – глаза у Светы стали огромные, – как жалко. Вот дурак! Ты такая красивая! Ты самая классная у нас была. В этом году, вообще, сплошные разводы. Братан мой тоже развёлся, представляешь?
Тут Свету окликнули, она махнула кому-то рукой, извинилась и умчалась.
– Надежда, – раздался голос за спиной, – вы позволите?
Блондин протягивал ей бокал с золотистым напитком. Она приняла его и посмотрела на бегущие к свету пузырьки.
– Спасибо, – улыбнулась Надя, – может, в этот раз мне повезёт с шампанским.
Блондин вопросительно поднял бровь, и она со смехом рассказала про Новогоднее шампанское от Деда Мороза. Блондин улыбнулся. Надя смутилась. Что за чушь она несёт? Этот холёный мужчина наверняка ни разу не покупал палёное спиртное у метро. И наверняка не загадывал под брызги шампанского глупых желаний.
– И как, ваше желание после этого исполнилось? – Блондин внимательно посмотрел ей в глаза. Надя неопределённо пожала плечами. – Вы совсем меня не помните? – догадался он. – Да нет, конечно. Двадцать лет прошло. Я был на выпускном у сестры…
– Ой, нет, – Надя прижала руки к горящим щекам. – Вы… Мне до сих пор стыдно. Я так напилась. Но меня тогда бросил парень, и я совсем слетела с катушек.
– Да, я помню. Вы очень переживали.
– Я что вам про это рассказала? – она в ужасе отпрянула в сторону.
– Ну, да, – пожал плечами блондин, – а что такого? Мне кажется, я должен вызывать доверие у женщин.
– Вас Александром зовут? – Надя тряхнула головой. – Налейте мне ещё шампанского. У меня снова есть повод напиться. Меня муж бросил, так что…
– Сам бог велел, – закончил за неё Александр. – Вы можете напиться в моём обществе совершенно в зюзю. Я долго вас вспоминал. Из всех одноклассниц моей сестры вы казались мне самой… – он чуть замялся, – умной.
В этот момент Надя как раз глотнула шампанского и тут же поперхнулась от столь неожиданного признания. Пузырьки газа ударили прямо в нос, она фыркнула, окропив серый костюм Александра мелкими брызгами.
– Простите, простите! – Надя в ужасе принялась промокать его салфеткой.
– Ну ничего не изменилось, – засмеялся он. – Пойдёмте лучше танцевать. Согласно вашей истории, раз уж меня облили шампанским, моё желание должно исполниться.
– Уверены?
– Конечно. В Новый год и не такое возможно. Особенно если тут вмешался сам Дед Мороз.
Надя улыбнулась и вложила ладонь в его протянутую руку.
ссылка на автора
https://www.litres.ru/zhanna-bochmanova-27800831/
— Даже и не думай! Не для тебя это. И мечтать забудь, поняла?
Снегурочка ничего не ответила, продолжая сосредоточенно выводить замысловатый узор на очередной матрешке. Но вместо полагающихся снежинок, морозных узоров и веселых зайчиков у елки, из-под кисточки буквально выпрыгивало нечто совершенно недопустимое. Дельфины, резвящиеся в морских волнах, пальмы, пальмы, хижины на песчаном берегу…
— Ну вот, опять!
Сердитое морозное облачко, вылетевшее изо рта Деда Мороза, испуганно покрутилось под потолком, а потом осело на стене, рассыпавшись на множество острых ледяных кристалликов.
— Взрослая уже девушка, а ума… Забыла, что ли, как через костер прыгала? Кого мы с бабушкой Зимой у самого Северного Полюса насилу поймали? Замучились, пока в порядок привели!
— Так у нас это семейное, дедушка… — тоном примерной школьницы произнесла Снегурочка, для убедительности хлопая заиндевевшими ресницами. – Помнится, кто-то из присутствующих захотел себе отпуск на море устроить. А вернулся в тележке с мороженым.
— Это было летом, летом, летом, это было жарким знойным летом… — неожиданно для себя самого пропел Дед Мороз, непроизвольно косясь на полку, где выстроилось несколько пенопластовых снеговиков. Зеленых, расписанных цветочками, бабочками и пляжными принадлежностями. – Да, не переживай, что в нем хорошего, в этом лете? Как сказано у великого поэта, сплошные зной да пыль, комары да мухи.
Речь Деда Мороза прервал стук захлопнувшейся двери. Избушка вздрогнула, морозные узоры на стеклах осыпались, лесные зверюшки, помогавшие упаковывать подарки, на всякий случай попрятались кто куда. Стоящий в углу посох свалился, устроив целый фейерверк. Когда разноцветные огоньки наконец погасли, на столе поверх листов разноцветной бумаги красовалась целая коробка пломбира ассорти.
— Наш семейный характер, — улыбнулся Дед Мороз, выходя вслед за внучкой.
Снегурочка отыскалась на берегу озера. Устроившись на промерзшем гранитном валуне, она плакала в три ручья. Слезы текли вниз и замерзали неровной ледяной полосой до самого озера.
— Дедушка, это несправедливо! – проговорила она, даже не поворачивая головы. – Почему все могут отдыхать летом на море – загорать, купаться, играть с дельфинами, а мы нет? А грибы и ягоды, о которых столько рассказывают в социальных сетях? Я хочу не мороженую клюкву из-под снега, а землянику – ароматную, только что сорванную! Ну почему мы совершаем чудеса для других, а сами…
— Это почему же? Смотри!
Снегурочка подняла голову, да так и застыла от удивления. Такой красоты ей видеть еще не приходилось. Вечернее небо украсилось разноцветными всполохами – ярко-синими, изумрудно-зелеными, ослепительно лимонными. Все сверкало, переливалось, словно огромная светомузыка. Затем все исчезло. Небо снова потемнело, а через пару секунд на нем распустились огромные белоснежные цветы из множества искорок.
— Ну как, внучка, разве не красивее моря-океана?
— Спасибо, дедушка, — ответила та, изо всех сил улыбаясь. – Просто великолепно!
— Вот и ладушки, — кивнул Дед Мороз, будто не замечая, что глаза внучки остались грустными. – Пойдем дальше подарками заниматься. А то наших помощников только без присмотра оставь – такого креатива натворят, до следующего Нового года не разгребешь!
. . . .
Ни дед, ни внучка не заметили еще одной вспышки, которая мигнула не на небе как остальные, а за соседним сугробом. Дождавшись, когда они оба скроются за деревьями, из укромного уголка вылез Грязный Снеговик. Снег, из которого он был сделан, наполовину состоял из мусора, вместо положенной приличному снеговику морковки, на его лице красовалась упаковка от петарды, а туловище украшал бумажный галстук с надписью «плохой парень».
Появился он в лесу пару дней назад, благодаря компании, которая устроила в лесу шумный праздник. Когда веселье стало уж вовсе невоспитанным, спавший неподалеку медведь высунулся из берлоги и рыкнул как следует. Убегая, кто-то из внезапно протрезвевших участников веселья и не заметил, как выронил смартфон.
— Классный хайп получился, — хихикнул Грязный Снеговик, отправляя фотографию на сайт «прямая линия с Дедом Морозом». Немного подумав, он написал коммент «Снегурочки тоже плачут».
— Нет, для настоящей сенсации маловато, — подумал Грязный Снеговик, регистрируясь на сайте и оставляя аудиописьмо. – Вот теперь другое дело. И аватарка получилась подходящая.
. . . .
В избушке снова закипела работа. Подарки упаковывались и бережно укладывались в мешок. Повеселевшая Снегурочка рассматривала рабочий костюм, размышляя, не заменить ли узор из снежинок чем-нибудь посовременнее.
Все шло хорошо, пока не начали просматривать письма от детей, а точнее, пока очередь не дошла до видеообращений, отправленных на «Прямую линию с Дедом Морозом». Поначалу там не было ничего необычного. Деда Мороза просили принести в мешке велосипед, щенка, игровой компьютер, управляемую модель вертолета, меч джедая, чтобы был совсем как настоящий. Но вдруг…
— Дорогой Дед Мороз, — заговорил с экрана толстый бледный мальчишка. — Мне очень хочется получить снаряжение для подводного плавания и фотоаппарат, чтобы можно было делать снимки под водой. Я очень люблю теплое море, солнце и пляж.
— Внучка, сходи, посмотри, как там… — начал было Дед Мороз, но понял что уж поздно. Снегурочка стояла посреди избы, словно статуя с фестиваля ледовой скульптуры. С одним отличием: статуи не плачут, даже пытаясь это скрыть.
— Он получит свою маску с ластами, будет плавать, валяться на солнышке, строить песчаные замки…
Конец фразы утонул в новом потоке слез. Дед Мороз понял, что медлить уже нельзя.
— Погоди плакать, а то еще в сосульку превратишься! Ладно, хотел до праздника подождать, но раз уж такое дело… Вот, держи! – произнес он, взяв со стола пакет, которого мгновение назад там не было.
— Очки виртуальной реальности?
— Они самые, надевай!
На лице Снегурочки появилось сперва изумление, затем оно сделалось таким счастливым, что испугался не только Дед Мороз, но и присутствующие лесные зверюшки. Впрочем, происходящим любовались не все. Заяц, который все это время с подозрением косился в сторону окна, вдруг сорвался с места и выскочил за дверь. За ним последовало трое белок.
Покружившись по комнате, двигая руками, будто плавает, Снегурочка с досадой сняла очки.
— Спасибо, дедушка! Такой прекрасный подарок…
— И кого ты обмануть хочешь? Я какой-никакой, а волшебник. Вижу, что не рада.
— Дедушка, а настоящее чудо ты совершить можешь? Как для той девочки, которая мечтала оказаться на концерте в Венской опере. Ну, пожалуйста…
— Ну не могу я, не имею права! – Под потолком избушки закрутилась метель. — Знаешь, как это у людей называется – использование своего положения в личных целях. Я только детские мечты исполняю, сама знаешь. Пойдем лучше работать, — добавил Дед Мороз с тяжелым вздохом, от которого с крыши избушки упал целый сугроб. – Что там у нас следующее? Видеозвонок!
В первое мгновение дед Мороз оторопел. На экране была вылитая Снегурочка, разве что вместо сарафана на ней синий свитер с оленями и волосы уложены в два хвостика вроде беличьих ушек.
— Дорогой Дед Мороз! – заговорила девочка с отчаянием в голосе. Искренним, в этом не оставалось никаких сомнений. – Я очень хочу провести настоящий Новый Год в зимнем лесу. Чтобы встретиться с тобой и твоими помощниками – лесными зверюшками. Хочу покататься с горки и слепить снеговика. А вместо этого родители снова везут меня в Турцию. Там даже елки не будет! Опять море, песок, на который уже и смотреть не хочется, а вместо того, чтобы кататься на санках…
. . . .
Грязный Снеговик приготовился сделать новый снимок. Снегурочка в очках виртуальной реальности – вот так удача! А придумать что она там видит можно все что захочется. Это же одних лайков можно огрести целый сугроб!
Но тут прямо в руку-веточку, держащую смартфон, попала здоровенная еловая шишка. Следующая шишка ударила его по макушке, а потом из-за дерева выскочил заяц, который помчался прямо на Грязного Снеговика. Перепугавшись, тот соскользнул с тропинки и припустил изо всех сил. Остановился он у самого шоссе, на которое зверюшки опасались выходить, так как там не было ни светофора, ни полосок, обозначающих переход. Но не успел Снеговик обрадоваться своему спасению, как вдалеке послышался шум мотора. Автомобиль затормозил прямо перед Снеговиком, который едва успел притвориться неодушевленным предметом.
— Вот он где, мой смартфон! – обрадовался мужчина, выходя из машины и забирая его у Снеговика. – Навигатор не подвел. Стоп, а это что такое? Прямая линия с Дедом Морозом… Когда я успел создать этот аккаунт? Да еще и фото вывесить с плачущей девушкой. Место вроде знакомое…
Но ни на берегу озера, ни поблизости девушки в костюме Снегурочки не обнаружилось. Единственные, кого мужчина встретил, были белки и зайцы, следовавшие за ним наподобие почетного эскорта. А потом под фотографией появился коммент: «спасибо за беспокойство, помощь не требуется. Снегурочка».
— До чего техника дошла! – удивился мужчина. – С дрона, что ли, выследили? Ну, порядок так порядок. С дочкой бы так же уладилось. А то ей стараешься самое лучшее, а вместо благодарности… В Турцию она, видите ли, не хочет!
— Уважаемый дед Мороз, — торопливо набрал он в разделе «личные обращения». Я уже давно не маленький, но очень прошу, пусть дочка не капризничает и радуется тому, что я для нее делаю. А музыкальный паровозик, который я просил у тебя двадцать семь лет назад, я как-нибудь сам себе приобрету.
. . . .
— Погоди-ка! – прервал девочку Дед Мороз. – А сама помогать мне хочешь?
— Ой! – удивилась в свою очередь девочка. — Так ты настоящий? Не фейк?
— А какой же еще, по-твоему? Ты лучше ответь, согласна побыть Снегурочкой? Помочь мне подарки разнести, детей поздравить? А то моя внучка в отпуск собралась…
— Ты же говорил, что не имеешь права… — изумленно прошептала Снегурочка.
— Для своей родни, может, и не имею, — пояснил Дед Мороз, дунув на экран, отчего на нем возникли помехи. – А тут и девочка просит и взрослый, который в душе так и остался ребенком. Достань лучше вон с той полки музыкальный паровозик. Не доставил я его вовремя, но уж, как говорится, лучше поздно, чем никогда. – Все готовы? – спросил он, когда экран компьютера снова засветился. — Тогда вы обе повторяйте за мной: Раз-два-три, меня с тобой перемени! И помните: времени у вас только до утра нового года.
С этими словами Дед Мороз стукнул посохом.
. . . .
… Ну как, по душе тебе такой подарок? – спросил Дед Мороз, когда счастливая Снегурочка снова появилась в избушке. – Это не только меня благодарить надо, а Снежану и ее папу. Смотри-ка, что он тут пишет: «Спасибо, Дед Мороз, ты самый настоящий волшебник. Дочка говорит, что это самый лучший Новый год в ее жизни. Следующей зимой мы всем семейством отправляемся в Великий Устюг. Очень надеюсь, что смогу поблагодарить тебя лично».
Видишь, как все хорошо получилось. А насчет грибов и ягод мы обязательно что-нибудь придумаем.
…Заняв собой почти весь прицеп, Грязный Снеговик удалялся в сторону города. Организатор панк-елки «Плохой Санта» был доволен. Такая находка перед самым мероприятием! И пускай кто-нибудь теперь попытается его убедить, что чудес не бывает.
ссылка на автора
https://www.litres.ru/zlata-linnik/
— А ну попробуй обзови меня ещё раз козой! — потребовала с порога Ираида. — Обзови, ну!
Степан внимательно посмотрел на неё и отложил газету. Встал. Обогнув жену, вышел в коридор — проверить, не привела ли свидетелей. В коридоре было пусто, и Степан тем же маршрутом вернулся к дивану. Лёг. Отгородился газетой.
— Коза и есть!..
Газета разорвалась сверху вниз на две половинки. Степан отложил обрывки и снова встал. Ираида не попятилась.
— Выбрали, что ль, куда? — хмуро спросил Степан.
— А-а! — торжествующе сказала Ираида. — Испугался? Вот запульну в Каракумы — узнаешь тогда козу!
— Куда хоть выбрали-то? — ещё мрачнее спросил он.
— А никуда! — с вызовом бросила Ираида и села, держа позвоночник параллельно спинке стула. Глаза — надменные. — Телекинетик я!
— Килети… — попытался повторить за ней Степан и не смог.
— На весь город — четыре телекинетика! — в упоении объявила Ираида. — А я из них — самая способная! К нам сегодня на работу учёные приходили: всех проверяли, даже уборщицу! Ни у кого больше не получается — только у меня! С обеда в лабораторию забрали, упражнения показали… развивающие… Вы, говорят, можете оперировать десятками килограмм… Как раз хватит, чтоб тебя приподнять да опустить!
— Это как? — начиная тревожиться, спросил Степан.
— А так! — И Ираида, раздув ноздри, страстно уставилась на лежащую посреди стола вскрытую пачку «Родопи». Пачка шевельнулась. Из неё сама собой выползла сигарета, вспорхнула и направилась по воздуху к остолбеневшему Степану.
Он машинально открыл рот, но сигарета ловко сманеврировала и вставилась ему фильтром в ноздрю.
— Вот так! — ликующе повторила Ираида.
Степан закрыл рот, вынул из носа сигарету и швырнул об пол. Двинулся, набычась, к жене, но был остановлен мыслью о десятках килограммов, которыми она теперь может оперировать…
***
В лаборатории Степану не понравилось — там, например, стоял бильярдный стол, на котором тускло блестел один-единственный шар. Ещё на столе лежала стопка машинописных листов, а над ними склонялась чья-то лысина — вся в синяках, как от медицинских банок.
— Так это вы тут людей фокусам учите? — спросил Степан.
— Минутку… — отозвался лысый и, отчеркнув ногтем строчку, вскинул голову. — Вы глубоко ошибаетесь, — важно проговорил он, выходя из-за бильярда. — Телекинез — это отнюдь не фокусы. Это, выражаясь популярно, способность перемещать предметы, не прикасаясь к ним.
— Знаю, — сказал Степан. — Видел. Тут у вас сегодня жена моя была, Ираида…
Лысый так и подскочил.
— Вы — Щекатуров? Степан… э-э-э…
— Тимофеевич, — сказал Степан. — Я насчёт Ираиды…
— Вы теперь, Степан Тимофеевич, берегите свою жену! — с чувством перебил его лысый и схватил за руки. — Феномен она у вас! Вы не поверите: вот этот самый бильярдный шар — покатила с первой попытки! И это что! Она его ещё потом приподняла!..
— И опустила? — мрачно осведомился Степан, косясь на испятнанную синяками лысину.
— Что? Ну разумеется… А вы, простите, где работаете?
Степан сказал.
— А-а… — понимающе покивал лысый. — До вашего предприятия мы ещё не добрались. Но раз уж вы сами пришли, давайте я вас проверю. Чем чёрт не шутит — вдруг и у вас тоже способности к телекинезу!
— А что же! — оживился Степан. — Можно.
Проверка заняла минут десять. Никаких способностей к телекинезу у Степана не обнаружилось.
— Как и следовало ожидать, — ничуть не расстроившись, объявил лысый. — Телекинез, Степан Тимофеевич, величайшая редкость!
— Слушай, доктор, — озабоченно сказал Степан, — а выключить её теперь никак нельзя?
— Кого?
— Ираиду.
Лысый опешил.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, я не знаю, по голове её, что ли, стукнуть… Несильно, конечно… Может, пройдёт, а?
— Вы с ума сошли! — отступая, пролепетал лысый. И так, бедняга, побледнел, что синяки на темени чёрными стали.
***
— Сходи за картошкой, — сказала Ираида. Степан поднял на неё отяжелевший взгляд.
— Сдурела? — с угрозой осведомился он.
— Я тебе сейчас покажу «сдурела»! — закричала она. — Ты у меня поговоришь! А ну вставай! Разлёгся! Тюлень!
— А ты… — начал было он по привычке.
— Кто? — немедленно ухватилась Ираида. — Кто я? Говори, раз начал! Кто?
В гневе она скосила глаза в сторону серванта. Сервант накренился и, истерически задребезжав посудой, тяжело оторвался от пола. Степан, бледнея, смотрел. Потом — по стеночке, по стеночке — выбрался из-под нависшего над ним деревянно-оловянно-стеклянного чудовища и, выскочив в кухню, сорвал с гвоздя авоську…
— …у-у, к-коза! — затравленно проклокотал он, стремительно шагая в сторону овощного магазина.
***
— Знаешь, ты, доктор, кто? — уперев тяжкие кулаки в бильярдный стол, сказал Степан. — Ты преступник! Ты семьи рушишь.
Лысый всполошился.
— Что случилось, Степан Тимофеевич?
На голове его среди изрядно пожелтевших синяков красовались несколько свежих — видимо, сегодняшние.
— Вот ты по городу ходишь! — возвысил голос Степан. — Людей проверяешь!.. Не так ты их проверяешь. Ты их, прежде чем телетехнезу своему учить, — узнай! Мало ли кто к чему способный!.. Ты вон Ираиду научил, а она теперь чуть что — мебель в воздух подымает! В Каракумы запульнуть грозится — это как?
— В Каракумы? — ужаснулся лысый.
Сердце у Степана ёкнуло.
— А что… может?
Приоткрыв рот, лысый смотрел на него круглыми испуганными глазами.
— Да почему же именно в Каракумы, Степан Тимофеевич? — потрясённо выдохнул он.
— Не знаю, — глухо сказал Степан. — Её спроси.
Лысый тихонько застонал.
— Да что же вы делаете! — чуть не плача, проговорил он. — Степан Тимофеевич, милый! Да купите вы Ираиде Петровне цветы, в кино сводите — и не будет она больше… про Каракумы!.. Учили же в школе, должны помнить: сила действия всегда равна силе противодействия. Вы к ней по-хорошему — она к вам по-хорошему. Это же универсальный закон! Даже в телекинезе… Вот видите эти два кресла на колёсиках? Вчера мы посадили в одно из них Ираиду Петровну, а другое загрузили балластом. И представьте, когда Ираида Петровна начала мысленно отталкивать балласт, оба кресла покатились в разные стороны! Вы понимаете? Даже здесь!..
— И тяжёлый балласт? — тревожно спросил Степан.
— Что? Ах, балласт… Да нет, на этот раз — пустяки, не больше центнера.
— Так… — Степан помолчал, вздохнул и направился к двери. С порога обернулся.
— Слушай, доктор, — прямо спросил он. — Почему у тебя синяки на тыковке? Жена бьёт?
— Что вы! — смутился лысый. — Это от присосок. Понимаете, датчики прикрепляются присосками, ну и…
— А-а… — Степан покивал. — Я думал — жена…
***
Купить букет — полдела, с ним ещё надо уметь обращаться. Степан не умел. То есть умел когда-то, но разучился. Так и не вспомнив, как положено нести эту штуку — цветами вверх или цветами вниз, он воровато сунул её под мышку и — дворами, дворами — заторопился к дому.
***
Ираида сидела перед зеркалом и наводила зелёную тень на левое веко. Правое уже зеленело вовсю. Давненько не заставал Степан жену за таким занятием.
— Ирочка…
Она изумлённо оглянулась на голос и вдруг вскочила. Муж подбирался к ней с кривой неискренней улыбкой, держа за спиной какой-то предмет.
— Не подходи! — взвизгнула она, и Степан остановился, недоумевая.
Но тут, к несчастью, Ираида Петровна вспомнила, что она как-никак первый телекинетик города. Степана резко приподняло и весьма чувствительно опустило. Сознания он не терял, но опрокинувшаяся комната ещё несколько секунд стремительно убегала куда-то вправо.
***
Он лежал на полу, а над ним стояла на коленях Ираида, струящая горючие слёзы из-под разнозелёных век.
— Мне?.. — всхлипывала она, прижимая к груди растрёпанный букет. — Это ты — мне?.. Стёпушка!..
Стёпушка тяжело поднялся с пола и, подойдя к дивану, сел. Взгляд его, устремлённый в противоположную стену, был неподвижен и нехорош.
— Стёпушка! — Голос Ираиды прервался.
— Букет нёс… — глухо, с паузами заговорил Степан. — А ты меня — об пол?..
Ираида заломила руки.
— Стёпушка!
Вскочив, она подбежала к нему и робко погладила по голове. Словно гранитный валун погладила. Степан, затвердев от обиды, смотрел в стену.
— Ой, дура я, дура! — заголосила тогда Ираида. — Да что ж я, дура, наделала!
«Не прощу! — исполненный мужской гордости, мрачно подумал Степан. — А если и прощу, то не сразу…»
***
Через каких-нибудь полчаса супруги сидели рядышком на диване, и Степан — вполне уже ручной — позволял и гладить себя, и обнимать. Приведённый в порядок букет стоял посреди стола в хрустальном кувшинчике.
— Ты не думай, — проникновенно говорил Степан. — Я не потому цветы купил, что телетехнеза твоего испугался. Просто, дай, думаю, куплю… Давно ведь не покупал…
— Правда? — счастливо переспрашивала Ираида, заглядывая ему в глаза. — Золотце ты моё…
— Я, если хочешь знать, плевать хотел на твой телетехнез, — развивал свою мысль Степан. — Подумаешь, страсть!..
— Да-а? — лукаво мурлыкала Ираида, ласкаясь к мужу. — А кто это у нас недавно на коврике растянулся, а?
— Ну, это я от неожиданности, — незлобиво возразил Степан. — Не ожидал просто… А так меня никаким телетехнезом не сшибёшь. Подошёл бы, дал бы в ухо — и весь телетехнез!
Ираида вдруг отстранилась и встала.
«Ой! — спохватился Степан. — А что это я такое говорю?»
Поздно он спохватился.
***
Ираида сидела перед зеркалом и, раздувая ноздри, яростно докрашивала левое веко. За спиной её, прижав ладони к груди, стоял Степан.
— Ирочка… — говорил он. — Я ж для примера… К слову пришлось… А хочешь — в кино сегодня пойдём… Сила-то действия, сама знаешь, чему равна… Я к тебе по-хорошему — ты ко мне по-хорошему…
— Моё свободное время принадлежит науке! — отчеканила она по-книжному.
— Лысой! — мгновенно рассвирепев, добавил Степан. — Кто ему синяки набил? Для него, что ли, мажешься?
Ираида метнула на него гневный взгляд из зеркала.
— Глаза б мои тебя не видели! — процедила она. — Вот попробуй ещё только — прилезь с букетиком!..
— И что будет? — спросил Степан. — В Каракумы запульнешь?
— А хоть бы и в Каракумы!
Степан замолчал, огляделся.
— Через стенку, что ли? — недоверчиво сказал он.
— А хоть бы и через стенку!
— Ну и под суд пойдёшь.
— Не пойду!
— Это почему же?
— А потому! — Ираида обернулась, лихорадочно подыскивая ответ. — Потому что ты сам туда сбежал! От семьи! Вот!
Степан даже отступил на шаг.
— Ах ты… — угрожающе начал он.
— Кто? — Ираида прищурилась.
— Коза! — рявкнул Степан и почувствовал, что подошвы его отрываются от пола. Далее память сохранила ощущение страшного и в то же время мягкого удара, нанесённого как бы сразу отовсюду и сильнее всего — по пяткам.
***
Что-то жгло щёку. Степан открыл глаза. Он лежал на боку, под щекой был песок, а прямо перед глазами подрагивали два невиданных растения, напоминающих желто-зелёную колючую проволоку.
Он упёрся ладонями в раскалённый бархан и, взвыв, вскочил на ноги.
— Коза!!! — потрясая кулаками, закричал он в тёмный от зноя зенит. — Коза и есть! Коза была — козой останешься!..
Минуты через две он выдохся и принялся озираться. Слева в голубоватом мареве смутно просматривались какие-то горы. Справа не просматривалось ничего. Песок.
Да, пожалуй, это были Каракумы.
***
Грузовик затормозил, когда Степану оставалось до шоссе шагов двадцать. Хлопнула дверца, и на обочину выбежал смуглый шофёр в тюбетейке.
— Геолог, да? — крикнул он приближающемуся Степану. — Заблудился, да?
Степан брёл, цепляясь штанами за кусты верблюжьей колючки.
— Друг… — со слезой проговорил он, выбираясь на дорогу. — Спасибо, друг…
Шофёра это тронуло до глубины души.
— Садись, да? — сказал он, указывая на кабину.
***
Познакомились. Шофёру не терпелось узнать, как здесь оказался Степан. Тот уклончиво отвечал, что поссорился с женой. Километров десять шофёр сокрушённо качал головой и цокал языком. Потом принялся наставлять Степана на путь истинный.
— Муж жена люби-ить должен, — внушал он, поднимая сухой коричневатый палец. — Жена муж уважа-ать должен!.. Муж от жены бегать не до-олжен!..
И так до самого Бахардена.
***
Ах, Ираида Петровна, Ираида Петровна!.. Ведь это ж додуматься было надо — применить телекинез в семейной перепалке! Ну чисто дитё малое! Вы бы ещё лазерное оружие применили!..
И потом — учили ведь в школе, должны помнить, да вот и лысый говорил вам неоднократно: сила действия равна силе противодействия. Неужели так трудно было сообразить, что, запульнув вашего супруга на чёрт знает какое расстояние к югу, сами вы неминуемо отлетите на точно такое же расстояние к северу! А как же иначе, Ираида Петровна, — массы-то у вас с ним приблизительно одинаковые!..
***
Несмотря на позднюю весну, в тундре было довольно холодно. Нарты ехали то по ягелю, то по снегу.
Первые десять километров каюр гнал оленей молча. Потом вынул изо рта трубку и повернул к заплаканной Ираиде мудрое морщинистое лицо.
— Однако муж и жена — семья называется, — сообщил он с упрёком. — Зачем глаза покрасила? Зачем от мужа в тундру бегала? Жена из яранги бегать будет — яранга совсем худой будет…
И так до самого Анадыря.