Истинный язык, самостоятельность и прогулка
Игнат догрыз яблоко и был снова подвергнут процедуре вытирания салфеткой. В то время, когда он отфыркивался и отплевывался, вошел неуловимо довольный врач с планшетом. Заглядывая в него, объявил:
— Ну-с, дорогие мои пациенты! Все у вас идет лучше некуда! Вас, молодой человек, — строгий взгляд на ребенка, — завтра выпишем домой. С утра проверим, как пошло схватывание, и есть большая вероятность, что обедать будете уже домашними котлетами.
— Ура! – Игнат сидя подпрыгнул, — Домой это хорошо! И котлеты хорошо. Только окрошка лучше, но мама ее редко делает, потому что долго. Потому что она занята, она словарь составляет.
— Там сами разберетесь, — врач повернулся к киборгу, — у Вас, конечно, травма посерьезнее, так что выписать не обещаем по крайней мере еще три дня. Но заживление идет в штатном порядке, и Вы можете рассчитывать на полное выздоровление. Так можете своему хозяину и передать. Сейчас придет сестричка, снимет все подключения, а вечером еще пару укольчиков сделает. Можете вставать, кушать все подряд, только избегайте повышения пульса более девяноста ударов в минуту и давление держите в норме. Во всяком случае, производители заявляют, что для вас такая регуляция возможна.
— Да, возможна. Хорошо, границы будут соблюдены.
— Вот и славно. Какие приятные в этой палате пациенты, — врач, ставший еще более довольным, ушел. Как он и обещал, пришла медсестра, вынула все иглы и трубки, еще раз проверила сердце портативным сканером и ушла, что-то удовлетворенно ворча себе под нос.
Лех некоторое время лежал неподвижно, пытаясь понять, кем же врач его воспринимает – киборгом или человеком? Так ни до чего и не додумавшись, решил потом расспросить Карела и дотянулся до яблока, настороженно поглядывая на женщину – не передумает ли угощать, не отберет ли? Кто его знает, незнакомого человека?
Но нет, женщина лишь доброжелательно на него посмотрела. Лех поднес яблоко к лицу. Даже с тумбочки оно пахло густо и сладко, а сейчас, у самого носа, аромат стал просто одуряющим. Лех осторожно надкусил красный бок. Сок моментально заполнил рот, прохладной струйкой стек в горло, несколько капель скатилось на подбородок. Вкусовые рецепторы ошалело взорвались, наперебой посылая сигналы в мозг: сладко, чуть кисловато, чуть терпко, процессор выметнул на внутренний экран таблицу состава, от которой Лех отмахнулся – не до нее сейчас, когда вот оно, неизведанное ранее, и его можно попробовать, и оно твое по праву. Лех сглотнул сок, а откушенный кусочек задержал во рту, не решаясь прожевать, опасаясь, что ощущения будут слишком сильными.
Женщина, как раз начавшая доставать что-то из сумки, замерла, внимательно разглядывая картину «киборг и яблочко».
— У меня такое ощущение, что ты пробуешь яблоко первый раз.
Это не было ни вопросом, ни приказом, но Лех рискнул ответить, он не раз сталкивался с тем, что люди в разговоре друг с другом реагируют на повествовательные предложения. Тем более, что эта женщина вроде спокойно отнеслась к его разумности, да и сделать ничего серьезного она ему не может.
— Да, первый. До этого меня кормили согласно инструкции – качественной кормосмесью, — Лех перекатил кусочек яблока между зубами и, наконец, раскусил его.
— Она невкусная? – Инга сморщила нос.
— Не в этом дело. Вот, допустим, овсяная каша вкусная?
— Смотря как сваренная.
— Не знаю, не сталкивался. Предположим, правильно сваренная. Я знаю, что для людей она полезная, как кормосмесь для нас. А теперь представьте – полезная, вкусная овсяная каша ежедневно в течение девяти лет.
— Ух ты ж, блин, — женщина призадумалась, на лице ее медленно проступил ужас ситуации. Лех, пользуясь паузой, откусил еще.
— Даже не знаю, что сказать, — проговорила женщина, — пожалуй, сочувствую, — она, наконец, завершила поиски и достала из сумки планшет. – а для девяти лет ты неплохо сохранился.
— В «Громе» следят за сохранностью своего оборудования. И за физическим состоянием, и за софтом. И считают, что лучше старый, но свой, обкатанный, чем новый, от которого неизвестно, что ждать.
— Как же тебя сейчас угораздило? — Инга уже запускала на планшете какую-то программу, на что Игнат заметно оживился и потянулся было к выскочившему вирт-окну, но замешкался, с сомнением поглядывая на киборга.
— На спине брони не было, только нагрудник. Взрывом откинуло, и железка попалась. Не повезло.
— Может, наоборот, повезло? До ранения хозяин знал, что ты разумный?
— Нет.
— Теперь знает. А то так бы и жил скрываясь. Хозяин у тебя хороший, правильный, лечиться отправил, может быть, потом будешь жить легально как человек.
Лех призадумался. С этой точки зрения он свое ранение еще не рассматривал.
Между тем Инга отправила в сторону Игната три вирт-окна. Мальчик неожиданно насупился, вжался спиной в подушку и даже заложил ладошки под попу.
— Ты чего? – в голосе матери удивление, видимо, такое поведение для ребенка нестандартно.
Игнат замотал головой и почти испуганно посмотрел в сторону Леха. Мать проследила его взгляд и смахнула окна:
— Кажется, я должна объясниться. Я переводчик-шоарровед. Папа вот этого чуда – веб-художник. Известен аффирмационными роликами для создания нужного настроения. В результате у Игната возникло уникальное свойство – он различает слова по цветам. Он видит их разноцветными, даже не понимая смысла, на любом неизвестном ему языке и может перевести на интерлингву. Просто выбрав одинаковые цвета. У шоаррцев довольно древняя культура, есть Истинный язык, на котором сейчас уже никто не говорит, но на нем написаны памятники искусства: трактаты и поэмы. Мы с Игнатом составляем современный словарь, который позволит эти литературные тексты перевести. И тут возникает проблема – если кто-нибудь узнает о необычной возможности Игната, то информация может уйти далеко, дойти до генетиков или военных, и тогда Игната могут у меня забрать. Чтобы изучить получше и, возможно, использовать его гены в каких-нибудь не очень честных целях. Я этого не хочу. Игнат тоже не хочет, чтобы его изучали. Может быть, потом, когда он вырастет и сможет сам решать и быть за себя ответственным, но пока точно нет. Могу ли надеяться, что информация, полученная сейчас тобой, не будет никому передана? В любом случае, я буду все отрицать.
Лех несколько долгих секунд смотрел на женщину, прикидывая вилки диалога и то, какому ответу она поверит с большим процентом вероятности.
— Да. Из цифровой памяти я уже все стер, а органическая никому не доступна. Доказательств нет. Ребенок играет.
— Вот и отлично, спасибо, — Инга снова развернула вирт-окна с одинаковыми серыми прямоугольничками со словами. Игнат, вытащив ладошки и еще раз сурово покосившись на Леха, стал попарно вытаскивать прямоугольнички из двух разных окон и отправлять пары в третье окно. Там Инга их подхватывала и укладывала в таблицу. Постепенно Игнат расслабился, увлекся и снова забормотал себе под нос:
— Теперь серое. Нет, не серое, как мышка, а серое, как туман…
Ясно было, что подобной работой он занимается не первый раз, и она ему нравится.
Лех несколько минут рассматривал увлекшегося малыша, а потом сполз с подушки пониже и прикрыл глаза – надо было как-то уложить в органическом мозге новую информацию.
Он знал, что некоторые хозяева плохо относятся к своим киборгам, и от этого их срывает. Сам он на своего хозяина пожаловаться не мог, Карел внимательно относился к вверенной ему машине, правильно кормил, чинил, когда надо было, после нагрузок даже рафинад за свои покупал. Но вот именно – к машине. Теперь наверняка что-то поменяется, но вот в лучшую сторону, или в худшую, сказать было нельзя, множество посторонних факторов не поддавались расчету. Хотелось вернуться обратно в подразделение и работать по-прежнему. Или как-то еще по-другому, как именно – даже угадать не представлялось возможным. И совсем не хотелось, чтобы его куда-нибудь забрали из знакомого места и там изучали. Вот в этом он очень хорошо понимал мальчика и его маму, чтобы изучали – это для любого плохо. Оказывается, люди могут изучать даже людей, и другие люди этого боятся…
Под негромкое, не несущее актуальной информации бормотание Игната Лех задремал и проснулся от звуков открывшейся двери и стука тарелок. Санитарка втолкнула в палату гравитележку с обедом и выставила на прикроватные тумбочки тарелки с супом, макаронами по-флотски и стаканы с компотом. Два набора, на две тумбочки, возле двух кроватей. Оглядела получившийся натюрморт и ушла.
Инга поставила тарелку с супом себе на колени и взяла в руки ложку:
— Давай-ка я тебя покормлю, а то весь уделаешься, лежа неудобно, потом будешь в супном море заплывы устраивать.
Игнат с неохотой, но послушно раскрыл рот.
Лех попытался снова расслабиться, отключив обонятельные рецепторы – кормосмеси ему не выдали, может, забыли, или не положено, а еда пахла.
— А ты что не ешь? – Инга обратила внимание на бездействующего киборга, — остынет, будет холодное и совсем невкусное.
Лех с удивлением приподнялся:
— Это мне?
— Ну да, — Инга ловко орудовала ложкой, зачерпывая из тарелки и впихивая в открывающийся рот, — мне, как здоровой, питаться внизу в кафе положено. Ешь, не бойся.
Лех сел на койке, осторожно, чтобы не разбередить швы, тоже взял ложку. Есть ею было непривычно, даже немного страшновато, вдруг все расплескаешь, но он справился. Ведь не может быть такого, чтобы боевой киборг не справился с обыкновенной ложкой. Еда оказалась очень даже сбалансированной по составу, если считать по человеческим меркам, конечно. И опять-таки непривычной. И очень-очень вкусной. Лех сам не заметил, как доцеплял вилкой последние макаронинки и выпил весь компот. И завис в затруднении – неизвестно, куда было девать пустую посуду. Она была многоразовая, керамическая, да и утилизатора в палате не наблюдалось. Инга разрешила его сомнения:
— Поставь, я сейчас обедать пойду и твою посуду вместе с Игнатовой захвачу.
Лех поставил. Помолчал, потом вспомнил, что люди обычно за оказанные услуги благодарят.
— Спасибо, — сказать это слово тоже было непривычно.
И вообще, все вокруг происходящее все больше и больше становилось непривычным.
Захотелось закрыть глаза, заткнуть уши, с тем, чтобы потом, вынырнув обратно в действительность, оказаться опять в насквозь знакомой ячейке, и чтоб из-за тонкой стенки был слышен голос хозяина.
— Начинаешь понимать, куда ты попал? – голос женщины выдернул в реальность, — Привыкай, добро пожаловать в самостоятельную жизнь.
Самостоятельная. И как же в ней самостоять? Получится ли?
— А как вы, люди, определяете, как надо поступать, чтобы жизнь была самостоятельной?
Инга запихнула последнюю наполненную ложку в рот сыну, подала ему стакан и задумчиво ответила:
— Я бы сказала, что настоящая самостоятельность это готовность принимать решения не только за себя, но и за того, кто тебе дорог. Впрочем, у другого человека может быть другое мнение на этот счет. Ладно, давай сюда свои тарелки, пойду сама схожу поем.
Инга ушла, Игнат открыл на планшете мультфильм и некоторое время громко переживал за носящихся по вирт-окну героев, а потом стал ерзать, все сильнее и сильнее.
— Дядя киборг, я очень-очень хочу в туалет. А мама ушла, и когда вернется, не знаю. Боюсь, мне ее уже не дождаться.
Лех вопросительно посмотрел на мальчика – чем помочь ему он не представлял.
— Если это не повредит тебе, не мог бы туда меня отнести? И потом принести обратно, конечно же?
— Пожалуй, мог бы, — проблема, оказывается, разрешалась так легко и просто.
Лех подхватил легонького малыша на руки. План здания он уже себе скачал, поэтому до дверцы в конце коридора они добрались без помех. Внутри Игнат твердо сказал: «Тут я сам справлюсь» и долго пыхтел и стучал гипсом в кабинке. Обратно на руках киборга ехал уже довольный и улыбающийся. Лех же прикидывал, что вот он, самостоятельный поступок, помощь лицу без права управления, просто по просьбе. Интересно, чем это для него обернется?
Лех донес ребенка до двери в палату, потянулся одной рукой повернуть ручку и едва успел убрать ребенка из-под удара распахивающейся двери и подставить собственное плечо.
Из палаты вылетела Инга, с полубезумными глазами, она вцепилась в Игната, сдернула его с рук Леха, прижала к себе и тут страх в ее глазах медленно сменился смущением:
— Ой, вы вместе были… Прости, я не должна была так реагировать. Я даже не заметила, что тебя тоже нет, очень испугалась.
Ее начало заметно потряхивать. Обычный адреналиновый отходняк. Лех помог ей дойти до койки и опустить ребенка. Тот, напуганный, молчал.
— То есть Вы испугались не того, что я его похитил?
— Конечно, нет. Сама не знаю, чего я испугалась, даже ничего подумать не успела.
Правды в первой фразе было под сотку, во второй – около десяти процентов.
— Ладно. Не могли бы Вы мне помочь? Как Вы думаете, можно ли мне прогуляться? Хотелось бы выйти из здания, посидеть в парке. Не будет ли это расценено как побег?
— Не думаю, тебе же разрешили ходить. Так что иди спокойно, если что, я скажу, что ты гуляешь, и где тебя найти. И вот, возьми, это я тебе принесла.
Лех заглянул в протянутый пакет. Яркие оранжевые фрукты с ноздреватой кожицей. Мясо и овощи, завернутые в тонкую лепешку. Игнат успел успокоиться и тоже заинтересовался:
— А мне чего-нибудь вкусненькое принесла?
— Нет. Дядя в больницу попал потому что с преступниками воевал, а ты по собственной дурости. Теперь ешь что в больнице положено и думай над своим поведением.
— Ну и ладно, — Игнат вовсе не расстроился, — все равно я мандарины и шаурму не люблю. И дома у меня еще «Третий шанс» недогрызенный.
— «Третий шанс»? – переспросил Лех: для еды было уж чересчур странное название.
— Ты не знаешь, да? Это корабль такой, на нем Теодор Гризли на Карнавальских гонках почти всех победил, — мальчик воодушевился, но как-то вяло, язык у него стал заплетаться.
— Шоколадная фигурка, — пояснила Инга, — этот хитрец не стал ее разворачивать, сзади фольгу отодрал и ямки в шоколаде вылизывает. А сейчас хитрецам положено спать, — она опрокинула сына на постель и натянула ему одеяло до носа.
Лех, прихватив пакет, вышел из палаты. Сходил туда, куда недавно носил мальчика, спустился к проходной, внутренне опасаясь, что его сейчас завернут обратно или вообще поднимется паника. Но дежурившая девушка только мазнула по нему взглядом и вернулась к процессу раскрашивания ногтей мелкими блестящими точками.
Лех вышел в сад, посидел на скамеечке, сжевал шаурму и почти все мандарины, расцарапывая их кожицу и долго обнюхивая, прежде чем почистить.
А потом по внутренней связи прилетело сообщение от Карела: «И где ты бродишь? Поднимайся в палату, я пришел».
0
0