Жизнь стала абсолютно отрегулированной, общество полностью социализированным, федерация безопасной, а действия людей исключительно регламентированными. Граждане постепенно притихли, приспособились, осознали правильность такого жизнеустройства. А шестое-седьмое поколение, к которому как раз и относились Лисса и Андрей, даже и не представляло, что может быть по-другому. Впрочем, некоторые молодые люди были слишком любознательны и порой находили чудом не уничтоженные видео-аудио-текстовые файлы с описаниями жизни людей двадцатого или двадцать первого века. Но одно дело втихомолку почитать или поглядеть информацию, относящуюся к категории «фантастического бреда», восхищаясь собственной смелостью. И другое – испытать что-то из запретного на собственной шкуре. Пробовать боялись, приукрашивать свои деяния опасались, хвастаться не рисковали.
И оттого даже девушка, тишком пописывающая антисоциальные романчики, прожила пятнадцать лет (если считать с подросткового возраста) ни разу не продегустировав спиртное, ни разу не затянувшись куревом или травками, и ни разу не траванувшись таблетками и порошками. Андрей, видно, тоже все это прокрутил в голове и скомкано извинился.
— Ладно, пустяки, — гадостные впечатления сменились успокаивающим и согревающим теплом, которое волнами расходилось от живота по всему телу. Немного отогрелись даже закоченевшие руки. А тяжесть в голове сменилась легкой, но приятной дезориентацией. Лисса медленно потянулась к бокалу — глоточки были малюсенькие и осторожные. И ощущения ей понравились больше.
— Еще хочешь? – Андрей, смакуя, допил свою порцию. И дождавшись согласного кивка, плеснул ликера подруге.
— Хорошая традиция… поминать ушедших. Как-то легче на душе стало, — Лисса почти успокоилась. Сделать она ничего не могла, изменить ситуацию было не в высших силах, а реанимировать Юлия даже не во власти медиков.
— Похоже, наши дальние предки не такие уж дураки были, — то ли последствия детской травмы сказывались, то ли присутствие на воспитательных занятиях в приюте, но иногда корявость и нелепость Андреевых фраз зашкаливала. Парень сам это видел, но исправить дефект не получалось. Особенно сильно он проявлялся, когда Ветров нервничал.
— Верно, — голова чуточку кружилась, бутылка опустела на треть, зато настроение поднялось на пару градусов. И Лисса практично предложила перебазироваться в гостиную вместе с выпивкой – «Вкусный город» стал бы неплохим дополнением к шоколадно-сливочному ликеру. Заодно и на надувной тахте можно полежать, а то табурет начал как-то подозрительно покачиваться.
Бутылку-то Андрей захватил, зато бокалы благополучно остались на стойке. Возвращаться за ними не хотелось, и ребята прекрасно обошлись без них: по очереди отпивая прямо из горлышка и закусывая отковырянными или отгрызенными кусочками «города».
— … это не правильно, — горячилась Лисса. Хмель способствовал многословию, и девушка открыто высказывала свои мысли. – Представляешь по два-три часа сидеть в машине, которая не двигается с места. Стоит в толпе таких же машин, и все стоят. Это же столько нервов и здоровья надо убить. И каждый день такое безобразие. Два раза в день.
— Конечно, — Андрей торопливо проглотил кусок мармеладной крыши, — а у нас временной ограничитель действует. Если дорога занимает больше двенадцати минут, то гражданин обязан переехать в жилье поближе. Но опять же… ты живешь в этом доме… или модуле, привыкаешь к нему, обживаешься. И тут – опа! Приходится переселяться.
— Ага, поэтому и есть рекомендация по нужному, необходимому и дозволенному количеству личных вещей, — кивнула Лисса. – Но ты-то другое дело… у тебя в доме столько барахла разного, что ни в какой норматив не уложишься.
— Это не барахло, — обиделся Андрей. – Эти вещи мне нравятся.
— Кто спорит, — отмахнулась Лисса. – Они красивые, интерьерные, уютные.
— А вот тебе бы не хотелось иметь свой домик? – Андрей нашел убойные аргументы и спешил их высказать. – То есть сейчас ты его имеешь. А вот прежде, на этих своих хуторах? Да и вообще как можно жить спокойно, если знаешь, что у тебя нет ничего?! Что ты сам по себе дерьмо и у тебя нет ничего личного?!
— Нет, погоди, — Лисса нахмурилась. – Я читала в древности, когда война была, люди все пожитки кидали, детей хватали и бежали не оглядываясь.
— Было и такое, — не стал спорить Андрей, — но в тех же книжках писали и о том, сколько люди героических поступков совершили, защищая свои дома и семьи. А вот ты, не приведи высшие силы, случись какой катаклизм, ради чего будешь сражаться?
— За общество! – уверенно и громко ответила Лисса.
— А что такое общество? Общество – это ведь люди. Те люди, которые по несколько раз на дню посещают сортир, чтобы высрать все сожранное накануне. Те люди, которым зачморили мозги настолько, что они ничего не видят из-за дешевых в своей тупизне принципов. Работай на благо общества и да воздастся тебе по делам и заслугам. Да кому только воздастся? Тебе вот далось… тьфу, что воздалось? Ты всю свою жизнь вкалывала, как проклятая, а получила что хотела?
— Ну… — Лисса досадливо поморщилась, но все же честно ответила. – Нет… не совсем. Дом мне дядя оставил. А от общества… о-о! У меня есть право на рождение и воспитание ребенка.
— Да есть чем гордиться, — Андрей совсем разошелся, — раньше люди рожали и растили детей безо всяких прав. И семьи были нормальные, большие. Вот представь себе, в выходной день собираются все вместе, пьют чай с тортом. Разговаривают, дети играют, общаются. Ты своими родителями много времени проводила?
— У нас так с братом было. Ну, почти… иногда… он тоже всегда очень занят, — Лисса тоже рассердилась: своим вопросом парень нечаянно задел за больное. – Можно подумать у тебя было иначе.
— Да, было. Пока моих родных не убили. У меня на глазах. И я стал причиной их смерти. И мамы, и отца, и деда.
Андрей понурился, предложения стали короче некуда. Сколько ни бился Юлий, но мальчик, однажды назначивший себя главным виновником случившего, пребывал в этой уверенности до сих пор.
— Здорово, — невпопад ответила Лисса. – У тебя дед был.
— Очень, — Андрей лихо одним махом выцедил полбокала ликера. – У меня до сих пор есть еще один дед и целых две бабки.
— А… — вопросительно протянула девушка, когда пауза затянулась.
— Только они отказались от меня, когда нас поймали, — и, заметив ошарашенный взгляд Лиссы, пояснил: — ни у кого из моих родных не было права на ребенка. Я – лишний. Но родители сделали все, чтобы я выжил. И семь лет прятали меня от контролеров и инстанций. Когда это вскрылось – всех заставили заплатить за столь ужасное преступление. Заплатить жизнями. Меня не тронули по счастливой случайности – из-за высоких умственных показателей. Мои родители очень любили друг друга.
Именно чувством, что испытывали друг к другу Ксандр и Кристиана, Андрей и объяснял свою гениальность. У любящих родителей рождаются очень красивые дети, а в его случае – умный мальчик.
— Без любви не было жизни, — повторила избитое атавистическое выражение Лисса. – А сейчас нет ни жизни, ни любви. Одно монотонное существование. Давай за твоих родителей… Они уж точно заслуживали куда как лучшей доли. Но я уверена, их жизнь и смерть была не напрасной… Пусть будет светлым их путь, а память о них долгой.