Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, Аннхелл
Я решил связать своими действиями противника.
По словам Абио, повстанцы ожидали подхода ополчения Лорда Михала только на третьи сутки, чем мы и собирались воспользоваться, чтобы фундаментально испортить фермерам нервы.
Задачу я рассчитал прямо как по учебнику: тревожить с разных сторон малыми группами, стараясь лишить максимального количества боевой техники, смещаться к горлу долины, имитируя смещение на запад.
Если мы что-то не придумаем за ближайшие двое-трое суток, объединенная армия повстанцев уйдет на столицу, предварительно раздавив нас. И вряд ли нам удастся запереть ее, как они запирали нашу. Не идиоты же они? Но на всякий случай я послал разведчиков к выходу из долины: узнать, что там и как.
Проснувшийся Абио мои действия одобрил. Из телохранителя он как-то автоматически превратился в военного советника.
Абио улетел на юг, а мы начали играть с фермерами в пятнашки.
Армия повстанцев осела в окрестностях Дагалы. Местность была нам уже знакома. А десантные шлюпки – быстроходнее флаттеров. Мы налетали небольшими группами, по четыре-пять шлюпок, сразу с трех-четырех сторон, обстреливали повстанцев и удирали, путая следы. Фермеры боялись гоняться за нами по горам, и стоило нашим шлюпкам юркнуть в каньон или ущелье, погоня отставала. Нам даже удалось уничтожить одну из больших импульсных установок, правда, и сами мы потеряли в той «игре» две шлюпки.
Вернулся грантс через сутки. Лицо его, несмотря на ничего не выражающую маску, которую он носил не снимая, показалось мне озабоченным. Может, потому что я и сам был озабочен в тот момент – ранений, особенно ожогов, хватало, медики не справлялись. Чтобы не попасть под импульсные удары, мои парни отключали щиты, но фермеры с успехом использовали и светочастотное оружие.
Абио застал меня, занятого термобинтами и противоожоговым аэрозолем.
– Здесь есть кимат, – сказал он вместо приветствия. И пояснил: – Растение, стимулирующее заживление тканей. Я видел его в горах.
Он позвал Тако и что-то быстро объяснил ему по-грантски. Потом покопался в своих вещах, достал травяную настойку, разбавил водой. Отдыхать он не собирался.
– Видел нерадостное, – сообщил грантс, выгнав из палатки дежурного и велев не впускать никого. – Повстанцев слишком много. У того, кого называют «лорд Михал» – еще примерно столько же людей. Кроме фермеров там хватает и техников с малого материка. И вооружены они лучше. Правда, эти самодельные «бичи» – только здесь. Но там хватает полиспектральных лазеров. Мне показалось, что оружие – очень новое, только что с завода. И вряд ли его привезли с другой планеты.
– Ты не ошибся? – я присвистнул. Полиспектральный лазер – зараза, защиты от которой нет и пока не предвидится.
– Честью мы с ними не справимся, – продолжал Абио. – Нужно убить лорда Михала. Другого выхода я не вижу.
– Почему – ты? – спросил я, уже понимая, что он ответит.
– Вы – командир. Если у меня не получится, будет второй шанс. А лишив армию головы, разбить ее легче. Лорд не терпит вокруг себя умных людей. Они его раздражают.
– Не совсем тебя понимаю, – я сел над картой со свежими правками. – Здесь, – показал на карту, – у нас шансов так и так нет. Ну, убьем мы его, деморализуем часть повстанцев. Но даже то, что сейчас стоит возле Дагалы – нам уже не по зубам. Будь нас хотя бы в два раза больше… Ну, уничтожим второй бич. Но не выпустить из долины мы их не сможем.
– Великий Мастер сказал, что ты все сделаешь правильно. Думай. Мое дело – убрать этого «лорда».
Слово лорд прозвучало с какой-то натяжкой.
– Тебя в нем напрягает что-то? – уловил я, наконец.
Абио кивнул.
– Я долго лежал и слушал. Просто слушал. Ваш «лорд» из этих, «перерожденных».
Он употребил экзотианский термин, в Империи это называлось реомоложение.
Возраст лорда Михала предполагал не меньше трех реомоложений, а может и все четыре. Значит, как и лорд Джастин, Вашуг перерастает сам себя.
То, чему учили грантские мастера, у несколько раз «перерожденных» начинало просыпаться само. Но дисциплины этому дару они не знали. Просто лорд Джастин был от природы добрым человеком, а лорд Михал, похоже, порядочной гадиной. И его не направленный ни в какое русло дар давал ширину его гневу.
Я вспомнил свои неконтролируемые всплески… Лорд Михал был гораздо старше меня, мощнее и разнообразнее в проявлениях эмоций. К тому же он изначально принадлежал к экзотианской аристократии. Может, его все-таки учили чему-то?
– Учили, – подтвердил Абио, делая глоток своего пахучего травяного напитка. – Он достаточно владеет эмоциями, чтобы направленно использовать их.
– Значит, он вроде лорда Джастина?
– Лорд Джастин пытается следовать законам древней веры, смиряя свой ум. Ум моложе духа.
– Ум? – я сдвинул брови, не понимая, к чему это он.
– Только ум может оправдать все, что угодно.
– Абио, ты говоришь со мной так, словно я хоть что-то понимаю. Я – не понимаю. Меня – не учили. Я, как случайный прохожий, вступивший на улице в какую-то липкую гадость. Единственное, что помню – фразу мастера Энима: «Дух наш принадлежит добру, ум – злу, душа тени». Но и ее – не понимаю.
Абио отхлебнул еще. Какое-то время он смотрел в стену, словно читая с бурого пластика палатки. Я уже думал, что он не ответит. Но грантс спросил:
– Как получилось, что вы в это «вступили», капитан?
– Я зашел в эйнитский храм, хотел узнать… Уже не важно – что. Мы говорили тогда о предвидении событий.
– Эйниты – это те, кто поклоняется Матери?
– Да, Танати матум.
– Увидели силу души и решили показать ей путь? Дело редкое, но не невозможное.
– Генерал Мерис предполагает, что таким способом меня хотели убить.
– Не эйниты, – поправил Абио. – Последователи Матери не убивают. Возможно, тут был третий замысел. Какие-то люди могли подтолкнуть вас к храму в надежде, что вы, так или иначе, пострадаете. Но эйниты не могли планировать вашу смерть. В противном случае – я им не позавидовал бы… Объясню, как смогу, – перебил он сам себя, видя мое возрастающее недоумение.
У меня заломило в висках, и я стал растирать их пальцами.
– Я объясню, – повторил Абио. – Это трудно, но я попробую. Кое-что нужно будет просто запомнить, потому что это – необъяснимо. Запомните, капитан: внутри – сторон всегда три. А снаружи – четыре. Человеческих – четыре.
Он подлил травяного настоя. Достал и выложил на стол старинный грантский трехгранный клинок с бронзовой рукояткой, обмотанной полосками кожи. Простой такой на вид клинок. На рукояти следы тщательно счищаемой патины. Но заточенными были только два ребра.
– Это ритуальный кинжал. Когда уйду – оставлю его вам. На хранение. Или на память. Смотрите: у ритуального кинжала – три грани. Всегда три. Но рука держит его… Боковые грани – острые. Это – ум и дух. Между ними – не режущая грань – душа. Она и между, и основание для любого из лезвий.
Дух и душа в союзе устремляют человека к тому, что не объяснишь умом. К состраданию. Ведь ум спросит: почему я должен за кого-то страдать? К жертвенной любви без требования взаимности. Для ума такая была бы странной. Почему, любя другого, не попросить чего-то и себе – спросит ум? Ведь это было бы разумно? И только дух не спрашивает. Дух – левая грань ножа. Неразумная. У нас говорят – левая. У вас бы сказали – правая. Это – неважно. А вот, – он коснулся другой режущей грани клинка, – грань ума. И снова душа – между. Душа и ум. Душа страдает – ум требует мщения, душа любит – ум требует взаимности…
Наверное, со стороны это выглядело странно. В разгар боевых действий мы были погружены в сугубо философскую беседу. Но я слушал жадно. Абио говорил так, что смысл больше не ускользал от меня.
– Я не говорю, что какая-то из граней – лучше. Посмотрите, обе одинаково ранят. Но у выбравших дух – одни пути, у выбравших ум – другие. Было время, когда ножи делали только с одним режущим краем. Это было время духа. Пути духа – более старые, пути ума – моложе. Мы меньше знаем о них, и потому ранят они сильнее… Хотя (смотрите на клинок, капитан), ум и дух следуют рядом, но вышли они из разных глубин бездны. Зато рано или поздно сольются на острие! Возможно, все наше предназначение – сдерживать вторую часть нашего я, чтобы не сломать раньше времени клинка. Мы, на Гране, сдерживаем ум, наши мастера полагают, что ум больше нуждается в сдерживании, как более молодая рана нашего мира. Можно выбрать и серединный путь, как эйниты. Скользить вот здесь, по грани души. По ней можно провести пальцем и не пораниться. Эта сторона не ранит сама по себе. Но развившие чувствительность до невообразимых пределов – убивать не могут. Они так остро переживают сущее, что, скорее всего, убивая – умрут вместе с вами. Вот и все. Три стороны. И острие. Три извечных. И четыре – для нас.
– Если бы я не влез в это самое, – я усмехнулся, – то воспринял бы, как сказку.
Налил себе чаю. В горле вдруг высохло сразу.
– Значит, в храме мне что-то сделали с эмоциями? – спросил я Абио. – И чтобы удержать их теперь, я должен тренировать в себе дух или ум? Или – все сразу?
– Все сразу – не время. Может быть, мы сможем когда-то – сразу, но сейчас нужно выбирать, какая сторона удержит вас в равновесии. Путь к острию не близок.
– А лорд Михал выбрал ум?
– Похоже на то. Выбравшие ум – по определению более жестоки.
Абио допил свой стимулятор. Мне тоже хотелось достать ампулу, но при нем я почему-то стеснялся.
– Если удастся убить или вывести из игры лорда Михала?
– Его люди временно останутся без его сильных эмоций. К ним привыкают, как к наркотику. Это считается у непонимающих людей некой личностной силой, харизмой. Возможно, я очень надеюсь на это, с его смертью начнутся серьезные разногласия. Не забывайте, есть и вторая часть правительства Аннхелла. Все это время с мятежниками пытаются договориться. Возможно, без лорда Михала мятежники станут уступчивее.
– Будем надеяться. Хотя… Я бы все-таки не стал убивать лорда. Для мира на Аннхелле важнее суд над ним.
– Это будет зависеть не от меня, а от того, насколько он силен в том, что умеет. Если мне повезет – захвачу в заложники. Но я умею предвидеть недалеко. А сны странные… Я не Великий Мастер.
– Однако медведя этого не боишься? Он же в два раза тебя крупнее?
– Не боюсь.
Абио улыбнулся и стал собираться.
– А отдохнуть?
– Не сейчас. Счет пошел на часы, а скоро пойдет на минуты. Слушайте себя.
Я вздохнул. Вытащил все-таки ампулу и разломил ее. Воевать – так воевать. На трое суток меня в таком режиме хватит. А там – хоть трава не расти.
К полудню Рос предложил сумасшедшую идею: основными силами отвлечь фермеров, а двумя-тремя шлюпками «накрыть» последний «бич». Его электромагнитные разряды мешали нам сильнее всего. Рос предположил, что сможет какое-то время убегать в воздухе от «удара» бича. В это время другие шлюпки вычислят, наконец, где эта зараза стоит, и ударят по нему.
Риск был велик. «Бич» очень трудно локализовать в пространстве. Тем более – его умело маскируют. Я предложил другое. Устроить вылазку и взять в заложники кого-то из техников. Тогда мы будем хотя бы примерно знать, где этот проклятый бич, и сведем риск идеи Роса до минимума.
Идея была не самая лучшая, но другой мы так и не придумали.
Я вызвал Тича: и он, и Джоб кое-что понимали в пытках. Тако на вопрос, может ли он помочь, тоже кивнул.
Рос стал делать из шлюпки приманку. Я помогал ему, стараясь хотя бы физическими усилиями заглушить боль от собственного бездействия. Больше всего мне хотелось сесть сейчас за простенький пульт десантной шлюпки и полететь вместе с ребятами дразнить фермеров. Но это было как раз то, чего я вообще не мог себе позволить. Не имел права рисковать.
Мы снимали защитные панели, оставляя только корпус, чтобы свести к минимуму возможность электромагнитной «наводки». Рос откручивал фалевые линзы, защищающие пилота. В конце концов у нас вышло что-то дырявое и страшное. Но максимально механическое по своей сути. И это хорошо. Когда в воздухе вместе шлюпка и «бич» – гораздо лучше подойдет не современный, начиненный электроникой агрегат, а пустая консервная банка. Иначе вас ждут горячие человеческие консервы.