О чем договорились на экскурсии Павел Петрович с Ириной, не знаю. Я увидела САКСАУЛ! Я была очарована мощным перекрученным стволом, раскидистыми угловатыми сучьями, просветы между ними пересекали тоненькие стрелки веточек. Они создавали неповторимый узор. Я ничего подобного не видела. Перед глазами до сих встает образ природной силы, строгость и мощь этого царя пустыни.
Присмотревшись, на тоненьких ветках я увидела с половину моего ногтя на мизинце бугорок, окруженный чешуйками. Павел Петрович подошел незаметно и с какой-то особой теплотой сказал:
— Белый саксаул единственное цветущее дерево пустыни. Цветущих трав и кустарников полно, из деревьев только он. Эти бугорки бутоны, а чешуйки почки листьев, они тоже особенные.
— Павел Петрович, Вы отпустите меня сюда, очень хочется…
— Елена, завтра я поеду в партию на весь день. Лагерь на Вас. Вечером поговорим.
Вечером Павел Петрович и я устроились на раскладных стульях у артезиана, подальше от лагеря. Это было похоже на романтическое свидание. Таким бы оно показалось человеку со стороны. Мы собрались на совещание, подальше от ушей, оставшихся в лагере. Догорал закат над вершинами Каратау. Пустыня готовилась к ночной жизни. Звуки здесь разносились далеко. Мы говорили очень тихо, слова вливались в звуковой фон ночи и растворялись в нем.
— Елена, через три дня за Ириной заедут и отвезут в Ташкент.
— Значит все-таки попросила?
— Да.
— А как она попросила?
— Почему Вас это интересует?
— На вопрос вопросом не отвечают. Это невежливо.
— Она сказала, что Саша проявляет к ней назойливый интерес, и не принимает отказов.
— На Ваш предыдущий вопрос я не могу ответить прямо. Дала слово. Ирина считает, что это ее личное дело.
Молча я смотрела на своего начальника, начальника на полтора месяца, которые стоят иных лет сотрудничества, дружбы, лет, прожитых совместно, и ждала рискнет или не рискнет задать мне вопрос. Вопрос, который так и не прозвучал два месяца назад в его кабинете. А должен был.
Последний всполох алого утонул в вихрях грозовых туч над Каратау, на прощание обрисовал светлым теплым контуром их вершины в точке захода и скользнул дальше вдоль по горизонту, мерцающей гирляндой уходя в темноту.
— Почему Вы поехали с нами сюда, в пустыню?
Павел Петрович рискнул. Что же, прямота требует прямого ответа. Вопрос взаимоотношений, моих с ним, моих с уезжающей Ирой, моих с остающимися.
— Единственная в то время, да и сейчас, возможность совместить несовместимое. Я пейзажист, вернее хочу стать им, и мне нужны деньги на лечение сына. Павел Петрович, а почему ВЫ взяли меня?
— Я предполагал, и это оказалось так, вы будете честно и хорошо работать.
— Спасибо. Простите, но думаю мы здесь не ради комплиментов. Каким Вы видите моё место в отряде? И мою роль в нем?
В темноте, что ни странно, было видно, как вскинулась голова, еще больше выпрямилась спина:
— Что Вы имеете ввиду?
— Хорошо, попытаюсь пояснить. Вы взяли в отряд человека, который ничего не знал, да и сейчас не очень хорошо знает внутренние правила поведения между членами геологического отряда. Поэтому будьте любезны ответить, почему Михаил сделал мне непристойное с МОЕЙ точки зрения предложение? И оскорбился отказом. Какой повод с ЕГО точки зрения я ему дала? И почему этому радовался Павел Герасимович?
— Елена Владимировна, это Ваше личное дело!
— Нет. В отряде нарастает напряжение. Оно мешает работе уже сейчас. Вы же чувствуете его. И хотите снять. Иначе этого разговора не затеяли.
— Да, Вы правы.
Сказано было так, что я поняла, он посчитал затею разговора бессмысленной. Что в имени тебе моем? Имя мое Женщина. Всего лишь женщина. Против моей воли в душе поднималась злость. Попыталась снять приемами аутогенной тренировки. Выходило плохо. Сознание, что я сама хотела расставить точки над «и», вселяло неуверенность в трезвости моего расчета. Женщине редко удается убедить впрямую мужчину в его неправоте, в обход всегда. Времени нет, и это не оправдывало меня.
— Павел Петрович, я могу идти?
— Нет.
И снова мы молчали. Но уже врозь. Что я хотела добиться от человека, живущего расхожими представлениями во всем, что не касается его профессии? Или в том, что ей сопутствует. Пауза затянулась. Я встала и пошла в лагерь.
— Я не разрешал Вам уходить!
— Знаете, Павел Петрович, мне неинтересны Ваши невысказанные слова. Все они будут в рамках пословицы «Сучка не захочет, кобель не вскочет». Медицинская статистика доказала, что это утверждение правомочно в девяносто случаев из ста. Первичное влечение у женщин случается, когда именно у кобеля вскакивает. У меня не случилось.
В нашей палатке было темно. Ночь темная. Если боишься споткнуться, обязательно споткнешься. Я споткнулась об угол своей раскладушки. Под Ирой заскрипела раскладушка.
— Извини,
— Я не спала. Я слышала твой разговор.
— И что?
— Мишка предлагал тебе свою защиту.
— Во как!
— В поле иногда приглашают замужних женщин со стороны, которым хочется новых ощущений и при этом остаться чистой перед мужем. Подожди, дай договорить. Переспав с Мишкой, ты стала бы как бы его девушкой. Он не женат. До конца поля к тебе бы никто не приставал.
Ирка замолкла, но я чувствовала, она не все сказала.
— Дальше.
— Возможно, он рассчитывал отбить тебя у мужа, и жениться. Геологов не пускают в командировки за границу, если они не женаты. Твой отказ обрадовал Павла Герасимовича, потому что все водилы считают, повариха для шофёра. Если симпатичная и не пенсионного возраста.
— Класс! Уродство какое! Для травли пАра, значит. Этот резон у начальника только с чужачками или со своими тоже … Не по-русски у меня получилось …
— Я поняла.
— Тогда почему Павел Петрович наблюдал за тобой и Сашкой, не вмешивался десять дней, прежде, чем спросить… Кстати, что именно он у тебя спросил?
— Чего я хочу. Я сказала, уехать в Ташкент и доделать анализы там. Лен, отдай мне протокол.
— Зачем? Тебе выписку врач из поликлиники дала. Там все написано. По приезде в Москву сразу к маммологу. А протокол мне здесь пригодится. Я же одна против троих остаюсь.
— Где же против троих!? Павел Петрович тебя как работника уважает. Сашка должен быть тебе благодарен, ты же его сегодня вылечила.
Я тихонько рассмеялась:
— Ох, Ирка, хорошая ты девчонка. Это ты мне благодарна за помощь. А этот одноклеточный меня обвинять будет во всех своих бедах. Ничего, у меня есть хорошая мера воздействия. Посажу их на манную кашу дня на три, шелковые будут.
— А побьют?
— Не успеют. Первым Сашка начнет возмущаться. Я же коллектор. Так я с ним с удовольствием поменяюсь. Его к плите, а я образцы перебирать. Его и бить будут. Давай спать. Спокойной ночи!
0
0