Подлинность и радикальный выбор
Комментарий к Подлинность и радикальный выбор
Обри Тайм нужно уехать, и так она и делает.
«Это может быть очень долгий месяц», — предупредила она.
«Знаете, просто предположение, но у меня есть подозрение, что он будет длиться так же долго, как прошлый месяц», — сказал этот сукин сын. Затем он добавил: «Плюс-минус день».
Обри Тайм удалось пройти через всю нагрузку по делу. Она встречалась с каждым клиентом в последний раз перед тем, как бросить их — с каждым из них, кроме этого. Вполне уместно, что Кроули будет последним клиентом, которого она увидит, прежде чем она бросит их всех на целый гребаный месяц. Это было только уместно, и это также приводило её в ярость, потому что Обри Тайм лгала бы себе, если бы она не призналась, что чувствовала особую ответственность перед этим клиентом в частности. Обри Тайм лжет, нелепо и неубедительно, если она не признает, что союз, который она заключила с Кроули, был чем-то уникальным, чем-то другим.
Это была единственная причина, по которой ей нужно было уйти. Она знала, что это было единственной причиной.
«Мы должны поговорить о том, как пройдет месяц», — сказала она.
«А как он пройдет?» — спросил он. Он не воспринимал ситуацию всерьез. — «Я подозреваю, что он просто пройдет, никакого вмешательства от нас не требуется».
«Вы очень умны», — невозмутимо сказала она, и ей не хотелось шутить. — «Управление непредвиденными обстоятельствами. Давайте поговорим о том, что делать, если что-то пойдет не так».
«Вы думаете, что-то пойдет не так?» — И вот оно: это был момент, когда он начал относиться к этому серьезно. Это был момент, когда он сосредоточил свое внимание на ней. Это был момент, когда он сделал штуку.
«Управление непредвиденными обстоятельствами», — повторила она, пытаясь не обращать на штуку внимания.
«Я не спрашиваю, куда Вы уезжаете», — сказал он, как и раньше. — «Но Вы должны сказать мне, если думаете, что что-то может пойти не так».
«Я не говорила, что уезжаю», — ответила она, как и раньше. — «Я хочу сказать, что у нас должен быть план на случай, если что-то пойдет не так для Вас. Вот, о чем я говорю».
Он думал о чем-то. Он что-то оценивал. Он смотрел на нее, и он делал штуку. А затем он остановил её или, по крайней мере, значительно уменьшил её, и он переместился на своем месте.
«Ну, хорошо», — сказал он, словно это было для нее одолжением, как он всегда делал. — «Управление непредвиденными обстоятельствами».
«Верно.» — она кивнула. Ей нужно было уйти, она знала. Она собралась с мыслями. — «Во-первых, позвольте мне дать Вам кое-что».
Она всё приготовила: на конце стола у её стула у нее была коллекция бумаг и сотовый телефон. Она взяла верхний лист и протянула ему. Он взял его и изучил.
«Если Вы находитесь в чрезвычайной ситуации, — объяснила она, — Вы можете связаться со мной по этому номеру».
«Это Ваш мобильный?» — спросил он, звуча удивленно. Он продолжал изучать листок бумаги, как будто он содержал какое-то сообщение, которое нужно расшифровать.
«Это — мобильный», — сказала она, используя его терминологию. Она взяла сотовый телефон со стола и показала его, затем положила обратно. — «Он всегда будет со мной. И, если Вы позвоните, это будет значить, что Вы находитесь в чрезвычайной ситуации».
«Ага», — медленно сказал он. Он звучал так, словно у него была причина быть подозрительным. Казалось, он все еще работает над какой-то проблемой.
«Вот что значит звонить по этому номеру», — продолжила она. — «Если позвоните по этому номеру, это значит, что Вы в чрезвычайной ситуации».
«Вы повторяетесь», — сказал он, всё еще просматривая лист. В нём не было достаточно информации, чтобы заслуживать такого тщательного изучения.
«Ну, вот почему». — Она немного сместилась на своем месте. Она не устраивала отпуска. Она не знала, как это сделать. — «Вы можете отправлять текстовые сообщения. Я попрошу Вас писать мне раз в неделю, когда мы обычно устраиваем сеанс. Просто чтобы проверить. Как Вам такое?»
Он снова посмотрел на нее, и она увидела, как его губы дернулись вверх, очень быстро, в ухмылке. — «Вы попросите?»
Ой, да пошел ты, — подумала она. «Я прошу», — сказала она.
«Одно сообщение в неделю».
«Не ожидайте ответа».
«Просто проверка».
«Правильно.»
Видимо, это ему нужно было обдумать. По-видимому, это было то, что он не хотел воспринимать легкомысленно. Она наблюдала, как он сложил листок бумаги с ее номером, его движения были точными и размеренными. Она смотрела, как он спрятал его в карман пиджака. Сегодня у нее болела голова — слабо, впервые за последнее время, — и она подозревала, что он это знает. Она подозревала, что он всегда знал, ублюдок.
«Я думал, — осторожно сказал он, наклонившись вперед в своем кресле к ней, — что весь смысл в том, чтобы Вы на некоторое время уедете».
«Я не говорила, что уезжаю», — вздохнула она. Ничто не может быть легким, не с Кроули. — «Просто проверка, один раз в неделю».
«И Вы не ответите?» — спросил он. Она не знала, какой ответ он ждал. Он все еще явно думал о чем-то сложном.
«Я не знаю», — сказала она. — «Думаю, это зависит от того, что вы напишете».
«Не отвечайте, если не сочтете нужным», — сказал он. Он сказал это, как будто думал, что знает, что ей нужно. Она ненавидела это, или, может быть, она ненавидела то, что он был прав.
«Таков и был мой план». — Она чувствовала себя придирчивой.
Она чувствовала себя придирчивой, и ей было обидно от этого. Она чувствовала себя так, потому что это был ее последний клиент перед уходом, и это был не просто клиент, а этот клиент. Ей стало обидно, потому что она знала, что он пытается сделать. Он пытался быть добрым, он пытался быть полезным, он просто не справлялся с этим. Ей было обидно из-за этого, потому что она знала, что ему обидно. Она видела.
«Тогда мы договорились», — сказал он и немного откинулся назад, и, похоже, смирился.
«Хорошо», — сказала она. Она кивнула. Она двинулась дальше. «Еще кое-что.» Она взяла со стола визитную карточку. Она подняла её, но не протянула, чтобы он мог её взять. — «Это то, что я дала всем своим другим клиентам. Хотя я не уверена в вас, поэтому подумала, что мы могли бы это обсудить».
Его брови переместились вверх. Он слушал.
«Это контактная информация моего коллеги», — сказала она.
«Коллеги?» — сказал он, с определенным тоном, с поднятыми бровями. Конечно, он вслушивался, как она использует термин коллега.
«Он готов назначить особые встречи с моими клиентами, пока меня нет, если Вы почувствуете, что Вам нужно с кем-то поговорить».
«Вы готовы отправить своих клиентов конкуренту?» — Он недоумевал, потому что, конечно, он вслушался в ее использование термина коллега, и конечно он предположил, что коллега будет конкурентом.
Она все еще держала визитку и держала ее вне досягаемости. — «Я не была уверена, что Вы её захотите».
«Я и так могу взять». — Он сказал это так, как будто не было ничего страшного.
Она продолжала держать визитку. — «Я дам её Вам, только если Вы пообещаете быть с ним вежливым».
«Я не вежливый, — прорычал он, но она знала, что в лучшем случае это нерешительное рычание.
Она сделала вид, что оттянула карточку подальше от него. — «Тогда Вы не получите контактную информацию Дейва».
«Дейв?» — повторил он так, как будто это была самая странная вещь, которую он когда-либо слышал.
«Дейв», — сказала она.
«Вы хотите, чтобы я был вежлив с кем-то по имени Дейв?»
«Ага.»
Он закатил глаза, и усмехнулся, и протянул руку. — «Давайте сюда.»
Она не дала. — «Вы обещаете?»
«Обещаю, что не трону Вашего дорогого Дейва», — сказал он, потому что, конечно, и, конечно, он сказал это определенным тоном, тем тоном, который ясно давал понять, что он предполагал. Конечно, он вчитался в ее использование термина коллега, и, конечно, он предположил, что коллега является конкурентом, и, конечно, из этого он сделал только один вывод.
Она чувствовала желание исправить его предположение. Она чувствовала желание рассмеяться и сказать: Черт возьми, Кроули, Вы не можете быть более неправым. Она чувствовала это побуждение, и она знала, что это вовсе не то побуждение, которое она должна исполнять. Нет никаких причин, по которым для нее, в ее профессиональных качествах, должно быть важно, считает ли ее клиент Энтони Дж. Кроули, что Дейв было чем-то большим, чем просто профессиональным знакомым. Конечно, было терапевтически важно, что он сделал такое предположение — это был такой же классический случай проекции, который можно найти за пределы учебника, — но не было профессионально значимой причины, почему она должна чувствовать себя вынужденной исправить его ошибку. Так что она этого не сделала.
Его рука все еще была вытянута в ожидании визитки.
«Я не сказала, не трогайте его. Я сказала, будьте к нему вежливы», — настаивала она.
«Хорошо. Вы победили.» — Он все еще насмехался над ней, но она знала, что он на самом деле не злился. — «Даю Вам слово».
Она передала визитку, и он ее забрал. Он держал её в руке, потирая большим пальцем карточку. Он внимательно прочитал карточку.
«Что, если Дейв мне не понравится?» — спросил он, все еще глядя на визитку.
«Тогда Вы все равно будете с ним вежливы, и тогда Вам больше не придется его видеть», — ответила она. Дейв был шестидесятилетним дедушкой с бородой Санта-Клауса и позорной преданностью кавер-группе регги / ска, в которой он играл на бонго. Кроули либо возненавидит Дейва, либо найдет его восхитительным, но она не знала, что именно. — «Вам совсем не обязательно с ним связываться, если не хотите».
«Конечно», — сказал он и задумался. Он постучал краем визитной карточки Дейва по подлокотнику стула — один, два, три раза. Он думал. — «А что, если Дейв мне понравится?»
Он проверял ее. Это было похоже на проверку. Он чувствовал, что должен проверить ее таким образом, что заставляло ее чувствовать себя тяжелой и уставшей.
«Ну и отлично», сказала она.
«Что, если я встречу Дейва, и он мне понравится больше, чем Вы?» — Теперь он поднял взгляд от визитки. Он смотрел на нее. Он смотрел на нее, и он делал штуку.
Она чувствовала себя тяжелой и уставшей. Кроули думал, что ему нужно проверить ее, а ей просто нужно было на некоторое время уйти.
«Тогда я могу передать ему ваше дело, и Вы сможете работать с ним», — сказала она.
Обри Тайм всегда превосходила его, когда дело доходило до игры «у кого кишка тоньше».
Она видела по его лицу, это был не правильный ответ. Она причинила ему боль, подумала она, не клюнув на его приманку, не позволив никакой ревности показывать себя. Она причинила ему боль, и ей показалось, что что-то еще пронзило его лицо. Он был вдумчивым весь сеанс, и до сих пор. Он был вдумчивым, и казалось, что он взвешивает какие-то варианты, принимает какое-то решение за кадром. То, что, как она думала, она увидела на его лице, в тот момент было решением.
Края визитной карточки Дейва коснулись подлокотника.
«Слушайте» -, сказал он. Он звучал серьезно. Он звучал как кто-то, кто только что принял решение. — «Я думал о том, что Вы сказали в прошлый раз, о памяти».
Она не знала, как это связано с Дейвом. Она не знала, как это связано с только что пройденным тестом. Она чувствовала себя тяжелой и усталой, и ей не хотелось пытаться следовать его логике. Он все еще делал штуку.
«И что же?» — спросила она. Она слушала.
«Вы были правы», — сказал он. Визитка Дейва делала тык тык тык. «Я решил, что Вы должны знать это. Я решил, Вы должны знать, что воспоминания можно изменить».
Он говорил то, чего не говорил. Она поняла. Он наблюдал за ней, чтобы убедиться, что она поняла. Она поняла, и это заставило ее позвоночник похолодеть.
«Я бы не стал», — быстро добавил он.
«Я бы не стал», — сказал он снова. Он вздохнул.
«Я бы не стал», — сказал он в третий раз. — «Если меня не попросят».
Визитка Дейва делала тык тык тык.
Обри Тайм вспомнила, как впервые Кроули предложил ей сбежать. Это было до того, как она увидела его глаза. В течение всего времени, пока они работали вместе, он снова и снова настаивал на том, чтобы она убежала. Он дал слово: если она попросит, он уйдет. Он дал слово, и он продолжал давать его снова и снова, потому что он полагал, что портит всё, к чему прикасается. Он полагал, что портит всё, к чему прикасается, и верил, что он является источником всех проблем человечества, и, возможно, он был прав в этом. Он никогда не переставал предполагать, что она должна сбежать. Он никогда не переставал предполагать, что он заслуживает того, чтобы его попросили уйти.
Обри Тайм слушала, что он говорил. Она слушала, потому что ей нужно было всего несколько часов до побега, до ухода, поскольку они оба знали, что ей это нужно. Она слушала, и она не знала, что сказать.
«Воспоминания не меняют того, что на самом деле произошло», — продолжил он. Он перестал стучать визиткой Дейва, чтобы он мог указать рукой на дерево. — «Некоторые вещи нельзя отменить. Но воспоминания — можно».
Она не знала, что сказать, но чувствовала, что должна что-то сказать. Она открыла рот, чтобы попытаться хоть что-нибудь сказать, но он ее прервал.
«Я не спрашиваю, куда Вы уезжаете», — сказал он еще раз. — «Я не спрашивал и не спрашиваю. Вы уезжаете на месяц, отлично. У Вас есть месяц, чтобы разобраться в своих приоритетах».
Штука пошатнулась. Она запнулась, подумала она, потому что он больше не мог её держать. Он не мог её держать, потому что чувствовал усталость, испуг и разоблачение. Он не мог её держать, потому что они оба точно знали, что он предлагал, и он очень ясно думал, что она должна принять.
«И я буду настаивать на этом», — продолжал он. Странно было слышать, как он говорит, что будет на чем-то настаивать. Он так не говорил, не часто. — «Моя работа всегда заключалась в том, чтобы заставить людей быть эгоистичными. Вы ведь знаете, верно? Поэтому мне придется настаивать на том, чтобы вы не обращали внимания ни на что, например, на то, что, по вашему мнению, вы должны делать, или на то, что, по вашему мнению, было бы правильно или полезно для вас. Совершенно оскорбительно для меня основывать подобное решение на чем-то подобном, если подумать».
Его челюсть напряглась. Он отвернулся от нее. Она помнила, как он сказал, прежде чем она знала то, что она теперь знает, что он хотел поступить правильно. Она вспомнила, как он это сказал, и подумала, видит ли она прямо сейчас его самого. Ей стало интересно, что он на самом деле сделает, если она примет его предложение. Она чувствовала себя такой тяжелой и уставшей.
«То, о чем я прошу, Обри, — сказал он, давая понять, что его речь подходит к концу, — это чтобы Вы выяснили, что в ваших собственных корыстных интересах».
Визитка Дейва делала тык тык тык.
Они оба знали, что ей действительно нужен шанс уйти.
Она не знала, что сказать.
«Просто подумайте об этом», — сказал он через мгновение. Он казался маленьким, он казался испуганным, он говорил осторожно. Он все еще смотрел в сторону. — «Подумайте об этом, и мы поговорим, когда вы вернетесь».
Как будто он понятия не имел, насколько легко он мог полностью разбить ее сердце на две части.
Она не могла ответить на его предложение, не сейчас. Она не знала, что сказать. Она не знала, что сказать, потому что это была не та вещь, на которую она должна реагировать просто исходя из терапевтической значимости. Она не могла сформулировать ответ, просто исходя из того, кем он был в качестве клиента и что, по ее мнению, ему нужно. Это было что-то еще, что-то большее, что-то личное. То, о чем он просил, что он предлагал, было чем-то, что заслуживало личного ответа. Возможно, это было что-то, что действительно заслуживало эгоистичного ответа.
Он был прав, это было предложение, которое заслуживало обдумывания. Он был прав, к этому она должна отнестись серьезно. Он был прав во всем этом. И, более того, он заслуживал, чтобы его воспринимали всерьез. Он заслуживал того, чтобы знать, что она не сделала свой выбор легкомысленно. Он заслуживал того, чтобы знать, что, когда она примет решение, она будет тверда. Что это она и только она.
Она прочистила горло.
«У меня есть к вам просьба, — сказала она и говорить это было похоже на то, как будто оно проходит через сильное напряжение. Сегодня она пришла на сессию с планом, и теперь она еще больше намеревалась выполнить его. — «Вы благословлять, верно? Вы так сказали, кажется».
Он кивнул. Он слушал. Он все еще смотрел в сторону, но он слушал.
«Существует ли что-то вроде благословения на безопасное путешествие?»
Это вызвало у него улыбку — нерешительную и маленькую, но всё же улыбку. — «Да. Помогает избежать задержек рейсов и тому подобное. Полезная штука».
Дарение подарков является спорной и сложной темой в контексте психотерапии. Часто есть веская причина не принимать подарок или акт обслуживания вместо подарка от клиента. В конце концов, это может изменить динамику между клиентом и терапевтом. Подарок, или акт обслуживания вместо подарка, может быть попыткой клиента завоевать услугу или привязанность. Это может быть попытка успокоить психотерапевта, проективная попытка заставить критику замолчать. Другими словами, для терапевта может быть неуместно принимать подарок или акт обслуживания вместо подарка от клиента. Вот почему, как по этическим, так и по практическим причинам, терапевтам рекомендуется обращаться с подарками осторожно. Их поощряют, если у них нет веских терапевтических причин, не принимать подарки и особенно не просить их.
У Обри Тайм, по ее мнению, были веские терапевтические причины для этого. У нее были очень веские терапевтические причины, подумала она, особенно в свете только что сделанного им предложения.
«В таком случае, — сказала она, — если не трудно, не могли бы вы благословить меня на безопасное путешествие?»
Эта слишком маленькая улыбка все еще была. Он издал такой же маленький смех. Он оглянулся на нее. «Вы же никогда не говорили, что уезжаете».
«Значит, это будет еще одно бесполезное благословение поверх всех остальных». — она заставила себя небрежно пожать плечами. Она заставила себя улыбнуться, и это было приятно. Эта улыбка прорезала, насколько бы тяжелой и усталой она ни была, по крайней мере, немного, и она подозревала, что она могла бы прорезать и то, насколько тяжелым и уставшим он себя чувствовал.
Он не сдвинулся с места. Он не двигался, только руку поднял. Он поднял руку, в которой не было визитной карточки Дейва, и помахал ею в воздухе. Всё прошло быстро и она ничего не чувствовала. Было такое ощущение, что любой другой клиент поднял руку и помахал ей перед собой. Но она доверяла ему. Она верила, что он не стал бы лгать о чем-то подобном.
«Готово», — сказал он.
«Спасибо», — сказала она, и она говорила серьёзно.
«У вас будут безопасные путешествия», — сказал он, но, возможно, это было нечто большее, чем он сказал.
«Вы будете проверяться раз в неделю», — сказала она, и она сделает то, что сделает, если сможет.
«Раз в неделю», — согласился он.
«А потом я вернусь через месяц», — сказала она. — «Я вернусь через месяц, и тогда мы увидимся».
«Конечно», — сказал он, словно он не полностью верил в это. Он мог разбить ее сердце на две части.
Наступил конец сеанса.