Как устоять перед твоим призывным «Нет!»?
(О. Арефьева)
Анна
– В смысле, на мистера Смита из «Матрицы»?.. – Я от неожиданности уронила горсть малины не в бидончик, а на землю.
– Вылитый! Такой же мелкий и морда стремная. Так вот, Нюсь, что я думаю, – продолжила сестра, притягивая к себе ветку с особо жирной и темной малиной.
Из всего потока сознания, вылитого на меня сестрой, я вычленила самое главное.
Здесь был он. Эльф из примерочной. И плевать, что Янке он не кажется похожим на эльфа, просто она ничего в них не понимает. Он… Грег, да, Грег… такой мужчина! Сильный, страстный, красивый, воспитанный…
Наверняка он, говоря комплименты даме, не срывается на «в натуре, пацаны» и не глотает матерные артикли. И ест он, наверное, держа вилку левой рукой, а нож – правой… Нет, я все понимаю. В Афгане, а потом в Чечне и Карабахе было не до этикета, там бы выжить. Мне под нож не раз попадали такие, выжившие там и не очень выживающие здесь. По большей части спившиеся, сторчавшиеся, так и не приспособившиеся к мирной жизни и лезущие в любую драку просто потому, что это их естественная среда обитания. Дмитрий не такой. Он не только выжил там, но и сохранил веру в… наверное, в возможность каких-то изменений. Он был командиром там и заботился о выживании своих ребят, и то же самое он делает здесь. Похоже, весьма успешно делает. Вон даже на политику решился, хоть и сам признается, что в этом грязном деле не силен, и ему бы честный калаш в руки…
Всем хорош, даже возраст его не портит. Подумаешь, немного за сорок мужчине. Но.
Не мое это. Быть женой политика. Даже перспектива возглавить местную клинику – не возбуждает. Наверное, потому что не возбуждает сам Дмитрий. Ну что делать, если поцелуй с ним не произвел на меня впечатления? Даже романтическая обстановка и живая музыка не помогли. Хотя может быть наоборот, музыка как раз помешала… Ну не люблю я Меладзе, Киркорова и вот это вот все. Лучше бы он Цоя заказал, что ли. «Группу крови на рукаве». Пусть не о любви, зато – пробирает.
Короче, не пойду с ним больше никуда.
О чем я Янке и сказала, прервав ее рассуждения о пользе жизни в сельской местности.
– Как это не пойдешь? Нюська! – у нее стали такие несчастные глаза, что я устыдилась и от стыда укололась об малину. – Он обещал дать мне покататься!
– Ладно. Один раз, – согласилась я, облизав поцарапанный палец. – Покатаешься – и на этом все.
– Вот так всегда, – вздохнула систер и тут же переключилась на актуальную тему: – Грег упомянул, что старый архив частично сгорел в гражданскую войну, и планов дореволюционной усадьбы не сохранилось. Так что мы с тобой везучие, сил нет. Клад наверняка там.
– Не поняла связи, – сказала я и прикусила язык. Кажется, я заразилась интонациями Дмитрия. Вот эти вот «не понял» и подобное.
– Это ж элементарно, Ватсон! – ничего не заметила за своим нездоровым воодушевлением Янка. – Помнишь, бабуля упоминала о том, что усадьбу достраивали в конце девятнадцатого века? И тогда же сделали новый винный подвал! Новый, Нюсь. Ну?..
– И в нем искали клад. Хотя английская графиня умерла раньше, чем закончили достраивать усадьбу. И клад – в старом винном подвале.
– Именно! Больше того, старый винный подвал во время стройки завалило, и его не стали восстанавливать, а тупо замуровали.
– Это тоже Грег сказал? – скептически подняла бровь я.
– Нюсь, ты тупишь или придуриваешьсся?
– Туплю. Общение с господином будущим мэром, знаете ли, настраивает.
– Да ну, отличный же мужик. И браслет… ничего так… – с трудом соврала Янка, внимательно разглядывая сидящего на ягоде зеленого клопа.
То есть даже я видела, что дорогая безвкусная цацка турецкого производства. Блеску много, толку мало. Сама не понимаю, почему я его взяла. Хотела же отказаться, но Дмитрий так трогательно заглядывал в глаза и целовал руки, что не смогла. Это было все равно что щенка пнуть. Вот как его так повело, а? Старый солдат, ему слов любви-то знать не положено, а туда же. Мол, всю жизнь мечтал встретить Настоящую Женщину, такую как вы, Анна. Ага, с большой буквы и на вы. От великого уважения. У него с пафосом все… ой, как у него все с пафосом!
– Вот не надо, Янина Альбертовна, портить карму враньем. Ужасный браслет. Завтра же верну.
– Ну… ты ему привьешь вкус к прекрасному. Зачатки-то есть!
– Если ты про вкус к «Хаммеру» и прочей военной технике, то сама следующий раз с ним на свидание и иди, – не стала миндальничать я. – И учи его есть ножом и вилкой тоже сама. Я к такому не готова.
Для большей убедительности я закинул в рот горсть сладкой крупной малины, хотя честно говоря уже не лезло.
– Снобка ты, Нюська, – укоризненно покачала головой Янка. – Не это ж в человеке главное, а доброе сердце…
– И широкий «Хаммер», знаю. Вот и забирай. Вместе с «Хаммером». У него в гараже наверняка еще и танк стоит. И он тебе его подарит от всей широты души.
– Фу, нельзя быть такой.
– А какой зя?
– Проще надо быть, проще. Тогда и люди к тебе потянутся.
– Вот спасибо! Они и так ко мне тянутся, весь приемный покой забит. Нет. Я… я лучше с Грегом познакомлюсь.
Янка совсем посмурнела.
– Ну знакомься. С конкурентом проклятым. Зуб даю, они тоже ищут наш клад. Вон и баб Клава сказала – шпионы они. Оба.
– Зато не голубые. И не найдут они наш клад, потому что про старый подвал мы им не скажем. Ты же не сказала Аравийскому?
– Ты за кого меня держишь, систер? Совсем того? Это не я Шарикова в дом привела, отмыла, очистила от очисток…
– А вот ругаться мы с тобой не станем, Ян. Я понимаю, обидно, такой фактуристый мужик, и опять мимо. Но мужики приходят и уходят, а мы с тобой – сестры.
– Ага, – вздохнула Янка. – Но я его все равно того. Раз уж он не голубой. Имею я право?
– Имеешь, – кивнула я. – Так откуда ты знаешь, что старый подвал замуровали?
– Так бабуля же упоминала. К тому же ты сама видела, тропинка там только одна, к новому подвалу.
– Вход в старый может быть из нового, – покачала головой я.
– Тем не менее, клад до сих пор не нашли. Ты пойми, Нюсь, там такие вещи, что обязательно бы всплыли. Та же блохоловка – уровня Сотбиса вещь. А я проверила. Не всплывало ничего. Ну, что ты такая мрачная?
– Не выходит из меня Настоящей Женщины, Ян. Мне вон Дмитрий про поездку на Мальдивы… Про то, какая я вся из себя прекрасная… А я чувствую себя не на месте, понимаешь? Как будто надела чужое платье, и оно мне жмет.
– Ну и черт с ним тогда. И платьем, и с Дмитрием. Вот найдем клад, сами купим «Хаммер», вот. А ты найдешь себе эльфа. Нормального, не как Шариков, ага же?
– Ага, – вздохнула я, думая: признаться или нет, что уже нашла? До Янки так и не дошло, до Шерлока доморощенного, что похожий на мистера Смита из «Матрицы» англичанин Грег Смитсон и есть мой эльф. – Короче, нечего тут рефлексировать. Пошли в усадьбу. Поищем вход в старый подвал. Правда…
Я замялась. Что-то мне было немного стремно, и на крыше усадьбы мерещились душманы. Какая-то нехарактерная для меня впечатлительность.
– Нет, Аравийского с собой не возьмем, – правильно истолковала мою заминку сестра. – Вообще не собираюсь с ним обсуждать клад. Секс – еще не повод, чтобы делиться.
– Секс? – подняла бровь я и машинально сунула в рот еще горсть малины.
– Будет, – отрезала Янка. – Я взрослая свободная женщина, он – мужчина нормальной ориентации и совершенно свободен. А что он наш прямой конкурент, не важно. Я с ним не разговаривать буду.
Я хмыкнула. Вот теперь узнаю родную сестру.
Короче говоря, выбрались мы с ней из малинника, куда ушли поговорить о своем, о девичьем, вручили Клавдии Никитишне два бидона с малиной и заявили, что идем гулять. Отпуск у нас. Надо дышать свежим воздухом.
Аравийский, который сидел на крылечке с ноутбуком и что-то там такое писал, уже традиционно попросил:
– Только не в усадьбу, пожалуйста. А если в усадьбу, то я с вами.
Прозвучало это, конечно, очень заботливо. Но в свете его поисков – весьма однозначно. Чтоб, значит, мы без него клад не откопали и не перепрятали. Вот жук!
– Что мы в той усадьбе не видели? Развалины и крапива, – фыркнула Янка. – Нет, мы на пруды пойдем, там красиво. Хочешь с нами?
Аравийский только вздохнул и потрогал желтеющую гематому на скуле. Отек уже спал, а вот цвет… Даже с его смуглой кожей выглядело это все далеко не эстетично.
– Привлекать к вам внимание криминальных элементов – не по-джентльменски, – покачал головой он. – Хотя признаюсь честно, сидеть тут одному скучно.
– Мы не долго. Дотемна вернемся, – пообещала я.
И даже не соврала. Не потому что врать не собиралась, а потому что так получилось.
Короче говоря, только мы с Янкой вышли за калитку…
В конце улицы, том, что в городе, послышался рев и грохот. Очень такой характерный рев тяжелой техники.
Мы с Янкой переглянулись и уставились на нежданчик. Не мы одни, над заборами тут же показались головы местных жителей, а там где заборы превышали человеческий рост, поотворялись калитки. Так что когда дорожная техника неспешно проползала по колхозной улице, ее приветствовали примерно как явление инопланетян – свистом, улюлюканьем и комментариями разной степени пристойности. Особенно непристойных комментариев удостоился плакат, закрепленный на первом бульдозере наподобие паруса. Изображался на том плакате действующий мэр, герб его партии и воззвание: «За нами будущее!».
Инопланетяне же в оранжевых касках и с чрезвычайно серьезными лицами поглядывали на колхозных жителей и на подначки не велись. Зато когда колонна бульдозеров, грейдеров, грузовиков с гравием и черт знает чем еще проехала, а пыль слегка улеглась, последовало явление еще одного инопланетянина.
По крайней мере, для меня он точно был инопланетянином.
У сельпо, аккурат рядом с Трусом, Балбесом и Бывалым, остановилась ярко-красная машинка, то ли «Киа», то ли «Хундай», я в них не особо разбираюсь. А из нее вылез… Шариков собственной персоной!
– Ой, мля, какие люди… – протянула Янка и схватила меня за руку. – Если ты сейчас его простишь, я… я не знаю, что я с тобой сделаю!
– Час любить не будешь? – хмыкнула я, аккуратно отступая за калитку. Чтоб не светиться вот так сразу.
– Нюська. Я серьезно. Ты же знаешь, что сейчас будет, и чем все это закончится.
Я только вздохнула. Знаю я, знаю. Будет та самая сцена, на которую я надеялась, когда Шариков ушел. Да что там, каждая женщина, от которой уходит мужчина, мечтает, что он приползет на коленях с розами в зубах, признается в вечной любви и поклянется всю жизнь замаливать грехи – шубу там купить, норковую, браслетик от Картье, путевку на Мальдивы. Ну и секс-марафон устроит такой, что она, вся не такая, не устоит и простит, и полюбит, и детей ему родит, и будут они жить долго и счастливо.
С Шариковым. Долго и счастливо.
Что-то тут не стыкуется. Вот прямо даже не знаю, что именно.
– А машину он купил дерьмовую, – мстительно прошипела Янка. – И стопудово в кредит. Нюсь, ты ж ему паспорт свой не давала? Ты имей в виду, если кредит он взял на тебя – у нас тут Тренер есть. Конкретный пацан. Если что, он его – того.
Я чуть не заржала. Вот Янка дает! И тут умудряется мне рекламировать мужика с «Хаммером»!
– Я его сама тогда того. И вообще…
– Неужто нагулялись ужо? И правильно, нечего мужика одного оставлять! – послышался за спиной голос нашей великолепной домохозяйки.
– Баб Клав, видите вон того щегла на красненьком драндулете?
– Вижу, а то ж. Как есть щегол. Неужто твой, Нюсь?
– Ничейный, – фыркнула я. – Видите, гуляет без ошейника, с бродяжками обнюхивается. Мне такого добра не надо.
– Вот и правильно. А то ж Митенька тебя вечером гулять не звал?
– Не звал…
Договорить я не успела. Ибо из кармана передника уже был извлечен древний кнопочный мобильник, и заговорщицким шепотом в него сказано:
– Митяй, дуй сюда быстро. Красавицы гулять хотят.
– Так… на встрече с избирателями я, теть Клав, – трагическим басом ответили в мобильнике. – У нас тут… диспут…
– Не почешешься – уведут. Тут хахаль Нюськин из Москвы пожаловал, у сельпо про нее спрашивает. Во… точно, Балбес ему мою хату кажет, негодник. Опаздываешь, Митяй, ох, опаздываешь!
На том конце провода невнятно, но очень эмоционально выматерились, что-то кому-то скомандовали и приказным тоном велели баб Клаве:
– Щас все порешаем. Так. Армен подгоняет тачку. Скажи Яне, теть Клав, что она может сесть за руль. И на весь вечер тачка – ее.
– Й-йес!!! – заверещала предательница-сестренка с такой довольной мордой, что я поняла: за «Хаммер» меня продали с потрохами. И зачем только я сказала Дмитрию, что Янка втрескалась в его авто по самые ушки!
Ну и ладно. Подумаешь. Покатаемся сегодня по городу, все равно в усадьбу не попасть. Что-то мне подсказывает, что вагончики для рабочих поставят ровно посреди тропинки, ведущей к подвалу.
Клистир им с пургеном.
Насчет клистира с пургеном у меня неожиданно нашелся союзник. Аравийский. Он вырос как из-под земли, пробормотал под нос нечто крайне нелестное о мэре и его затее делать дорогу именно сейчас и вполне жизнерадостно предложил нам с Янкой составить таки компанию.
На ее закономерный вопрос «как же конспирация», он чисто по-русски махнул рукой, мол, пофиг. И продемонстрировал нам камеру с длинным объективом.
– Грег ее тебе оставил? – несколько ревниво поинтересовалась Янка.
– Я попросил, чтобы снимать тебя. Камера тебя любит.
Янку слишком воодушевила идея прокатиться на вожделенном «Хаммере», чтобы продолжать дуться и капризничать, и она, о чудо, согласилась. Может быть потому, что на тех фотках, которые она же мне показала на планшете, вышла она – просто загляденье. Топ-модели обзавидуются.
Я же только рада была компании. Потому что так шансы достать телефон и набрать Лешу стремились к нулю. А своей силе воли я как-то не очень доверяла. Все же… семь лет вместе… столько сил вложено… денег…
Так. Не расклеиваться, Анна Альбертовна. Вон, гляньте как органично смотрится Леша… нет, Шариков, Шариков! В компании Труса, Балбеса и Бывалого. Словно потерянный брат-близнец, волей режиссера сорвавший джек-пот, вырядившийся в модные шмотки, посетивший стилиста и купивший себе самую яркую машинку. В кредит. Возможно, даже за мой счет, этот вопрос еще надо прояснить. А то мало ли, я от него своих паспортных данных не прятала.
По счастью, троица алкашей вцепилась в добровольного слушателя как клещи энцефалитные, и в сторону нашего забора Шариков пока даже не глядел. А там и поздно стало – потому что к калитке с ревом и гравием из-под колес подрулил «Хаммер». Да не тот, черный, на котором я уже дважды каталась, а расцветки «сахара» и весь в каких-то немыслимых наворотах.
Янка счастливо заверещала, едва дождалась, пока чернявый, коротко стриженый и чем-то похожий на армянского Бельмондо водитель спрыгнет, оставив ключи зажигания в приборной панели.
– Здрасьте, теть Клав, – улыбнулся он сначала нашей домохозяйке, а потом только нам. И мне показалось, как-то странно глянул на Аравийского. А Аравийский, если я не совсем ослепла и не ловлю глюки, машинально дернул рукой, словно что-то пытался схватить, и нервно раздул крылья носа. – Я – Арсен, друг Дмитрия. Ну-с, прекрасные дамы, прошу. А я за вами, – и он кивнул на уазик, тоже камуфляжный и навороченный.
И снова искоса так посмотрел на лося нашего арабского. Который делал незаинтересованную морду кирпичом и стоял как-то подозрительно расслаблено и «правильно», словно боец перед схваткой.
– Аравийский с нами, – тут же все расставила по местам Янка, которая глаз не отрывала от «Хаммера» и потому петушиных боевых танцев не заметила.
– Арсен Сарганян, майор в отставке, – теперь уже полностью представился водитель, почему-то акцентировав «в отставке» и демонстративно показав пустые ладони.
– Фарит Аравийских, свободный журналист, – так же церемонно представился наш лось и протянул армянину руку.
Тот ее пожал. Как мне показалось, чуть дольше и чуть крепче, чем обычно делают это незнакомцы, которым нет дела друг до друга.
Но это же не мое дело, правда? Главное, чтобы эти два Бонда, если устроят перестрелку, не втягивали в нее нас с Янкой.
Да. Вот такая я неромантичная и меркантильная. Я ж хирург, а не сестра милосердия.