20–29 мая 427 года от н.э.с.
В шесть часов утра Йоку разбудил профессор Важан.
– Поднимайся, Йелен. Хватит нежиться в постели. Твой Охранитель разогнал чудотворов в парке, чтобы ты мог совершить пробежку. Не думай, что у меня в гостях ты будешь целыми днями прохлаждаться.
Йока не успел толком вспомнить о том, что случилось накануне, как оказался на пороге особняка – босиком и в трусах. Он не посмел сказать Важану даже о том, что у него болит нога, – в школе бы его точно освободили от пробежки.
– Вперёд, Йелен. Два круга по дорожке вдоль ограды. И учти, никто тебя проверять не будет. Между яблоневым садом и парком есть спортивная площадка и фонтан, в котором можно умыться.
И ровный, скорый бег вернул равновесие гораздо быстрей, чем успокоительные капли. В начале пути Йока ещё боялся думать о том, что рассказал ему Важан, а после первого круга мысли потекли спокойно и плавно, без сердца. Всё встало на свои места.
Всё, что ещё неделю назад мешало ему рассуждать, пришлось признать, как данность – и это принесло облегчение. С тех пор как Стриженый Песочник сказал Йоке, что тот мрачун, Йока еще ни разу не отваживался посмотреть правде в глаза. Единственное, о чём он так и не смог всерьёз задуматься, – это о родителях.
Мысль о том, что он был чужим в родном – как он считал – доме, вызывала такую острую боль, что Йока ощущал её почти физически, сгибался и закрывал лицо руками. От этого помогли упражнения на спортивной площадке, а ледяная вода из фонтана окончательно охладила сердце. Дворецкий встретил его у задней двери с полотенцем в руках.
– А я говорил профессору, что это слишком опасно – бегать по усадьбе, когда тебя ловят чудотворы… – проворчал он. – А тем более – с больной ногой.
– Ничего, чудотворы и так знают, что Йелен здесь, – ответил Важан от дверей в столовую. – Пусть попробуют его взять! Йелен, не стой столбом. Отправляйся одеваться. Завтрак через пятнадцать минут.
Завтрак подали в столовой, но профессор явился на него в халате и чулках, поэтому Йока не сильно переживал из-за своего спортивного костюма – надеть ему было больше нечего. Он думал, что они с Важаном будут завтракать вдвоём, но к ним присоединились Цапа и Змай.
– Йелен, давай расставим точки над «i» в наших отношениях. Как хозяин дома я несу за тебя ответственность, поскольку ты несовершеннолетний. Принимаю на себя в некотором роде опекунство. Ты волен покинуть мой дом, когда захочешь, но я бы не советовал тебе этого делать сейчас. Самое лучшее, что тебя может ждать, – Брезенская колония.
– А худшее?
– А худшее – закрытый Брезенский лицей.
– Неужели колония лучше лицея?
– Ты видел профессора Мечена? Это образец его выпускника. Методы преподавания там направлены на превращение человека в мразь. В колонии ты хотя бы будешь среди своих, а в лицее – среди таких же, как он, мразей.
– Чудотворы предлагали мне индивидуальное обучение… – начал Йока, но Важан его перебил.
– Вот об индивидуальном обучении я и хочу поговорить. С сегодняшнего дня к тебе будут приезжать учителя. Это люди, которым я доверяю и как преподавателям, и как… мрачунам. Ты будешь учиться по своим учебникам, изучать те же предметы, что и в школе. Но с небольшими отличиями. Во-первых, уроки будут сдвоенными, как это принято в высших учебных заведениях. Во-вторых, по некоторым предметам мы добавим дополнительные занятия, как то: стереометрия и основы матанализа по математике, также раздел «электричество» по естествознанию и другие. Я, как и в школе, буду преподавать тебе историю. По всем предметам ты сдашь экзамены и получишь аттестат об окончании средней ступени, для этого я соберу компетентную комиссию. Но и это не всё. Ты начнёшь изучать оккультизм – ежедневно по два часа теоретических занятий и по два часа практики. Этим тоже займусь я сам. Так что скучать тебе не придётся. Два выходных в неделю мы тоже будем посвящать оккультизму, но только практическим занятиям, за пределами особняка.
– Вы не хотите спросить меня, согласен ли я с этим предложением? – Йока задал этот вопрос только из упрямства.
– Нет, не хочу. Было бы верхом глупости отказаться от моего предложения, а ты не дурак. Кроме того, индивидуальное обучение, как правило, гораздо эффективней школьного, и за две недели до сдачи экзаменов ты можешь получить больше знаний, чем за прошедший год. Что касается развлечений – а мальчику твоего возраста нужны развлечения, – то у меня в усадьбе работает твой ровесник, племянник моего садовника. Твой Охранитель любезно согласился учить вас основам кулачного боя. – Важан глянул на Змая. – Ну и вообще – развлекать.
– Да. Не беспокойся, Йока Йелен, я развлеку тебя как надо! – тут же сказал тот.
– Кроме того, в твоём распоряжении моя библиотека, – прибавил Важан.
И дни потекли за днями… Рядом со столовой оборудовали классную комнату с грифельной доской, единственной партой и учительским столом. Окна её выходили на север, в ней всегда было немного сумрачно, но Йоке это понравилось.
К субботе он успел познакомиться со всеми новыми учителями. Они были очень разными, но все – безусловно – интересными. Естествознание вел профессор Камен, молодой ещё человек, и на первом же занятии по химии показал удивительный опыт с «вулканчиком». За полторы недели Йока встретился с ним раз пять или шесть – было много дополнительных уроков. Одни посвящались электричеству, а другие – герметичной зоологии.
Герметичная зоология изучала животных, которые могут пересекать границу миров, когда им вздумается. На один из уроков явился Змай и продемонстрировал, как они это делают. В результате дополнительное занятие растянулось на два лишних часа: учитель расспрашивал Змая сначала о змеях и ящерицах, а потом – об Исподнем мире.
Математику преподавал седенький университетский профессор, который постоянно раздражался и говорил, что Йока не хочет думать, и Йока тоже раздражался в ответ и грубил. После первой их встречи, когда математик уехал, Важан зашел в классную комнату и смерил Йоку взглядом:
– Если бы ты был моим родным сыном, Йелен, я бы велел высечь тебя розгами.
– Я не ваш сын, – проворчал Йока, закусив губу.
– Твой отец вбил тебе в голову понятия о каких-то правах. Так вот, у подростка нет и не может быть прав. До тех пор, пока он не научится вести себя, как взрослый.
– А что, по-вашему, значит: «вести себя, как взрослый»? – огрызнулся Йока, вспоминая, каким гадким оказался учитель математики.
– Ты знаешь, чем наказание отличается от казни?
– Чем?
– Наказывают непослушных детей, когда хотят, чтобы они вели себя сообразно определенному стереотипу. Казнят взрослых, которые знают, почему и ради чего выходят за рамки; которые знают, что их за это ждёт казнь, но всё равно нарушают закон. Потому, что внутри каждого человека есть свой закон, и нельзя поступать вопреки этому внутреннему закону. Казнь – а я имею в виду не только смертную казнь – не ставит своей целью изменить поведение того, кого казнят, потому что это невозможно. Умный, сильный и зрелый человек не позволит себя наказывать. Его можно только казнить. Поэтому наказание унизительно, а казнь, как правило, почётна. Веди себя так, чтобы тебя не надо было наказывать – только казнить.
– А когда вы ударили меня указкой, это была казнь или наказание?
– Ты почему-то думал, что это будет казнь. А я считал, что это наказание, потому что ты вряд ли поступал в соответствии с нерушимым внутренним законом, скорей из озорства, упрямства и бравады. Впрочем, это открытый вопрос.
Уроки права Важан доверил вести Цапе Дымлену. И, надо сказать, насчёт прав подростка профессор соврал: Цапа на первом же занятии выложил Йоке, на соблюдении каких своих прав может настаивать подросток-мрачун, а какие его права благополучно проигнорируют.
И философию, и литературу вела пожилая дама, госпожа Вратанка: полная, отёчная, с мешками под выпуклыми совиными глазами и с распухшей шеей. До этого у Йоки не было женщин-учителей, он сначала даже не знал, как к ней правильно обратиться. Госпожа Вратанка неожиданно оказалась весьма резкой в суждениях, и споры с ней – а она строила уроки в форме дискуссий – были похожи на фехтование.
Йоке она понравилась больше всех, хотя он не выиграл у неё ни одного «поединка».
Но, конечно, самым важным и интересным для Йоки стало изучение оккультизма. С восьми до десяти утра Важан вдалбливал в него теорию, а практика всегда начиналась неожиданно. Ничего общего с оккультизмом Мечена это не имело, и в первые дни у Йоки пухла голова.
Он понял, что его школьные знания и отличные оценки ничего не стоят: знать математику, физику, биологию надо было значительно лучше. Важан не требовал от него серьёзных расчётов, но некоторые абстракции с трудом помещались в голове.
– Представь себе пятимерную систему координат…
– Я не могу представить пятимерную систему координат! Это невозможно! – огрызался Йока.
– Хорошо. Представь пока трёхмерную. Представь, что мы живём на плоскости, но знаем о существовании оси аппликат.
– Я не знаю, что такое ось аппликат… – сквозь зубы ворчал Йока.
– Мог бы и догадаться, много ума для этого не требуется. Так вот, то, что для нас является невидимой, но существующей осью аппликат, для Исподнего мира – ось абсцисс. В то время как наша ось абсцисс для них – ось аппликат. Представил?
– Нет.
– Тогда нарисуй.
И Йока рисовал – даже в трёхмерном случае это казалось не очень-то простым и понятным.
– На самом деле в шестимерном пространстве-времени мы имеем с Исподним миром две общих оси, – продолжал Важан. – Одна из них – временна́я, другая – пространственная. Мрачуны способны видеть третью ось и перемещаться вдоль неё, так же как призраки из Исподнего мира могут двигаться по одной из осей, принадлежащих нашему миру. Аналогия с трёхмерной системой координат не совсем точна в данном случае. Для мрачуна Исподний мир – это не трёхмерная картинка, а плоская, мы не видим его целиком, мы, собственно, даже не видим его проекции. И наш мир для призраков – плоский.
– А чудотворы?
– Чудотворы могут передвигаться по другой необщей оси. Но до этого мы ещё дойдём. Так вот, Йелен… Плоскость, которую образуют ось времени и общая пространственная ось, – это и есть граница миров. На твоём рисунке это ось ординат.
Йока мотал головой, но не мог себе этого представить. После второго дня теоретических занятий Важан разбудил его среди ночи. Словно до этого профессор наблюдал, а тут наконец решил действовать.
– Йелен, сейчас самое время увидеть то, о чём я так долго тебе говорил. Садись. И садись удобно. – Он погасил ночник. – Сейчас глаза привыкнут к темноте.
Йока проснулся на удивление легко и долго всматривался в темноту, пока не устали глаза.
– Тебе надо учиться расфокусировать взгляд быстрее. Завтра я покажу тебе несколько упражнений. Для этого всегда требуется усилие, даже опытному мрачуну, но ты должен овладеть этим в совершенстве. Лучше других мрачунов.
– Зачем?
– Ты можешь перекачивать через своё тело огромные энергии. И далеко не всегда энергия будет входить в тебя постепенно. Ты должен научиться отдавать её молниеносно, чтобы она не убила тебя.
– А она может меня убить?
– Любая стихия способна убить человека. Убить мрачуна трудней, но и мрачуны не всемогущи. Даже Вечный Бродяга. Смотри вперёд, Йелен, и расфокусируй взгляд. То, что открывается тебе, – это четвёртое измерение. Когда тебе навстречу выходит призрак, вы оба оказываетесь в мире, который не является ни Верхним, ни Исподним. Это ещё один трёхмерный мир, иногда его называют межмирьем. Нам тяжело в нём удерживаться. Мы, скорей, проникаем в него сознанием, а не оказываемся там физически. Для кого-то он пустой, а кто-то видит в нём некие образы. Но я не поручусь, что это объективная картина. Ты понимаешь разницу между объективным и субъективным?
– Да. Мы проходили это по философии.
– Очень хорошо. Позови своего призрака. Насколько я понимаю, раньше призрак звал тебя, теперь позови ты.
– А как?
– Пошли импульс, выброси немного энергии в межмирье.
Йока вспомнил, как ударил Мечена, и попытался сделать то же самое, но Важан фыркнул и покачал головой:
– Я сказал – немного, Йелен. Ты не контролируешь своей силы, а значит, тебе надо упражняться в этом ежедневно и по нескольку часов. Через неделю я испытаю максимум твоих возможностей, а пока покажи минимум. Попробуй ещё раз.
И Йока пробовал, но Важан снова и снова оставался недовольным. Танцующая девочка на этот раз не танцевала, она выбежала навстречу Йоке, раскинув руки в стороны, словно собиралась его обнять. Но остановилась на полпути и стояла перед ним, запрокинув голову и не опуская рук. А Важан ворчал и требовал импульса всё меньше и меньше.
С каждой секундой внутри нарастало желание выбросить из себя всё, сразу; отдать девочке то, чего она ждёт. Сила клокотала в горле, мешала дышать…
– Йелен! – крикнул Важан. – Держи себя в руках! Ты должен уметь держать энергию в себе. Ты должен контролировать себя!
– Я больше не могу! Я не хочу… её мучить!
– Она подождёт. Ты – человек, а не опасное животное. Ты должен научиться этому сам! В Брезенской колонии за один такой выброс тебя бы избили до полусмерти. А после десятого раза у тебя бы выработался устойчивый условный рефлекс. Вырабатывай этот рефлекс сам. Контролируй это умом, слышишь?
– Я… я слышу… – пролепетал Йока. От напряжения у него задрожал подбородок: не было сил удерживать это в себе.
– Не смей сдаваться! Не смей потакать своим желаниям! Ещё раз – как можно слабей.
На лбу мелкими каплями выступил пот. Йока попытался выбросить слабый импульс, но, похоже, получилось только сильней, чем раньше.
– Плохо! Ещё раз!
– Я не могу больше!
– Ты хочешь, чтобы я начал вырабатывать у тебя условный рефлекс? Или предпочтёшь отправиться в Брезенскую колонию? Не ной. Ещё раз.
На глаза навернулись слёзы. К двадцатому разу Важан пробурчал себе под нос что-то вроде: «Ну, это ещё более-менее сносно» и разрешил выбросить всю энергию призраку. Йока ждал этого слишком долго и даже не испытал облегчения.
Танцующая девочка исчезла, бесконечность закрылась, а он, сотрясаясь от рыданий, упал на подушку. Его колотило, словно в лихорадке, пижама на спине насквозь промокла от пота, и казалось, он не сможет шевельнуть ни рукой, ни ногой.
– Ничего, ничего. – Важан похлопал его по плечу. – Это только поначалу трудно. Потом ты научишься. Спи, нам обоим завтра рано вставать.
Йока хотел натянуть одеяло – было холодно, – но не сумел подвинуться и вытащить его из-под себя. Профессор сам укрыл его, подоткнул одеяло со всех сторон и снова похлопал по плечу:
– Ничего, от этого хорошо спится.