Утро выдалось ясное, с горьковатым запахом палой листвы. Зима уже являлась по ночам, и ее цепкие пальцы оставили к рассвету на траве сверкающую бахрому инея. Бледно-желтое, как осенний лист, солнце старалось растопить и испарить мелкое серебристое крошево. Теплые лучи с благодарностью ловила мерзнущая земля – платье из травы уже расползлось пожухлыми стебельками, а снежную шубу еще не принесли тучи с далеких северных гор.
Люди, собравшиеся у входа в большой дом на окраине города, тоже продрогли, но упорно ждали, лишь изредка тревожа словами тишину. И дождались – дверь открылась, выпуская невысокого худощавого мужчину. Ему было на вид чуть за сорок, медно-рыжие волосы заметно тронула седина, а годы проложили мелкие бороздки морщин и заставили немного ссутулиться.
– Благословенного дня, – голос звучал неожиданно низко и очень спокойно.
В ответ раздался нестройный хор приветствий, а хозяин дома, не теряя времени, спустился с крыльца и остановился возле первого из ожидавших – высокого, очень бледного мужчины в мундире и с мечом у пояса. Шея воина была забинтована.
– Рана?
– Да, господин Алгир.
– Я не лечу ран, – мужчина пояснял терпеливо и привычно, как учитель, втолковывающий задачку сотому ученику в двухсотый раз. – Иди в монастырь, что у реки. Лучше всех тебе поможет брат Тиба.
И шагнул дальше, не дожидаясь ответа. Воин уныло побрел прочь, а взгляды оставшихся продолжали гореть надеждой. Перед тем, как принять решение, целитель смотрел в глаза больному, отыскивая ответ в их глубине, а затем либо отсылал прочь, либо велел остаться. Те, кого ждал отказ, молили, угрожали, обещали награду, но Алгир не слушал ни просьб страждущих, ни проклятий их родных.
Последним был парень, казавшийся мешком костей, которому только кожа мешала рассыпаться. Лицо потемнело и осунулось. Он опирался на тоненькую девушку, для узких плеч которой и такой груз был слишком тяжел. У обоих – волосы соломенного цвета, даже одинаково растрепанные.
– Брат?
– Жених. Райм его зовут, – мотнула головой девушка, и с отчаянной, надрывной мольбой уставилась на мужчину.
– Пусть посмотрит мне в глаза.
Она что-то прошептала на ухо парню, тот с трудом поднял голову. Долгий, испытующий взгляд – и Алгир кивнул:
– Веди за мной.
Девчонка пошатнулась от облегчения, и оба едва не упали. У юноши не хватило сил даже на благодарность.
Когда за хозяином и четверкой отобранных больных закрылась дверь дома, целитель громко окликнул:
– Эйра!
Торопливый звук шагов, скрип внутренней двери – проем заполнил собой парень лет семнадцати, рослый и плечистый.
– Помоги новым разместиться, – сухо приказал целитель. – Как Изнар?
– После вашего вчерашнего лечения болезнь на спад пошла. Слабый только, – и Эйра пожал плечами.
– Корми почаще, но понемногу. Этих двоих вечером ко мне.
Кивком лекарь указал на Райма и горожанку средних лет, время от времени стонавшую. Затем скрылся в глубине дома.
Пока помощник, выведя женщину, вернулся с парнем и уложил его на койку, Алгир успел немного отдохнуть в кресле. Он сидел неподвижно еще некоторое время после того, как дверь за Эйрой закрылась. Солнечный луч, игравший на рамке отцовского портрета, исчез, отсеченный пеленой туч.
Наконец сосредоточенный целитель склонился к постели, поводил рукой над юношей, и скрученные болезненной судорогой мышцы начали расслабляться. Лицо под действием сонного заклинания превращалось в бесстрастную маску, веки смежились, костлявое тело вытянулось.
– Открой глаза!
Ресницы дрогнули, пошевелились, а затем приоткрылись, как створки ворот – целителю даже почудился скрип. Только за этими вратами было пусто – ни искорки сознания, ни огонька мысли в глазах. Сейчас парень мог только помешать.
По стеклу забарабанили крупные капли, и на лице лекаря появилась улыбка. В следующее мгновение он замер неподвижно, как будто бы внезапно окаменел.
Яростное черное сияние ударило вспышкой, ослепило, смело, закрутило, как девятый вал – рыбацкую лодку. И тут же невиданный, ни на что не похожий свет поблек и угас.
Лекарь каждый раз мучительно старался понять, как совершается то, что он называл переходом – и не мог. Каким образом он оказывается здесь, в сфере тьмы, по которой блуждают рассеянные разноцветные блики? Если бы кто-то еще сейчас смотрел в глаза Райму – возможно, сумел бы различить в глубине зрачков крошечную фигурку Алгира? Или нет?
Но там, снаружи – никого. Только дождь, и это хорошо. В дождь лечить всегда проще – неизвестно, почему.
Знал он вообще до отчаянного мало: то, что сообразил случайно, тычась наощупь, как слепой котенок. Какой уж там великий целитель… Да и вообще имеет ли право звать себя лекарем? Ведь даже рану на шее зашить не может – так и не научился.
Впрочем, хватит! Нашел время переживать! Где-то здесь, в густых клочьях внутреннего мрака, таится порождение дикого волшебства, наследие времени, когда чары разбрасывали небрежно, походя, щедрыми россыпями – не думая, что каждое сильное заклятие оставляет след.
Он осторожно зашагал по вогнутой поверхности, головой к центру сферы. Можно было обойти ее по кругу и не упасть. Иногда приходилось делать это несколько раз – но не сейчас. В ноздри ударил кислый запах. Из облака тьмы выступил огромный лев, почти вдвое больше настоящего, шкура которого светилась холодным, болезненным светом живой чумы. Он зарычал, хлеща себя хвостом по бокам.
Такого устрашающего зверя Алгир не видел ни разу. Обычно твари бывали не больше леопарда. Нечаянные порождения колдовства, ожившие остатки заклинаний, не имеющие истинной плоти и настоящего разума – хлебом и водой для них была жизненная сила людей, иначе сущности быстро сходили на нет.
Может быть, стоило их пожалеть? Но людей жальче – он ведь человек.
Целитель шагнул вперед, и зверь припал к земле, готовясь прыгнуть на безоружного врага. Маленький котенок и огромный, злой пес… По спине пробежал холодок. Каждый раз это было страшно. Если его здесь растерзают – что найдут в комнате? Безжизненное тело? Или хуже – безумца, пустую оболочку, о которой еще много лет придется заботиться Эльме. «Это твой папа» – скажет жена их сыну, когда тот чуть подрастет. И укажет на растение в человеческом облике.
Нет уж!
Жаль, что сюда никак не взять клинок, а лучше – арбалет. В момент прыжка лекарь отпрянул в сторону и попытался дотянуться до монстра рукой, но лев извернулся в воздухе, опустился на вогнутую поверхность чуть поодаль. Вновь распугал цветные сполохи рыком. Алгир застыл на месте, глядя глаза в глаза. Звери, даже такие, не в силах долго выдерживать людской взгляд. Может, убежит, оставив Райма? Так случалось, но тогда тварь будет искать новую жертву…
Бросок был таким стремительным, что человек не успел увернуться, только выставил перед собой ладонь и был подмят огромным весом, ощутил испуг, боль и тяжесть навалившейся туши.
Только этот котенок не был беззащитен перед злым псом.
От места, где рука коснулась льва, по крупному телу беззвучно распространилось белесое пламя. Не трогая Алгира, оно молниеносно пожирало монстра, Когти, начавшие впиваться в тело, теряли поддержку сгорающих мышц, держались миг бессмысленной памятью, а потом тоже неслышно рассыпались в прах. Последним истлел оскаленный череп едва ли успевшего осознать свою гибель зверя.
Через несколько мгновений человек поднялся, отряхивая с себя рыхлый пепел и ощущая во рту вкус пыли. Кажется, ему мало досталось. Ночью поболит голова, и только, зато парень пойдет на поправку. А с первой сегодняшней тварью получилось еще легче.
– Повезло, – пробормотал Алгир.
Шквалом налетело черное сияние.
Дождь уже утих. Он сидел у постели Райма, с лица которого сползала болезненная чернота. Выздоровеет…
Целитель с трудом поднялся и подошел к зеркалу, впившись взглядом в отражение. Что изменилось? Седина явно пробилась в прядь над ухом. Чуть глубже стала морщинка на лбу или показалось? Сколько на этот раз? Не меньше месяца…
Он закусил губу, сдерживая стон.
Все началось пять лет назад, с исцеления Эльмы, ставшей потом его женой. Именно тогда Алгир понял, что может распознавать по глазам жертв дикого волшебства и спасать их. Именно тогда обладатель баронского титула, полуразрушенного замка и почти растраченного предками состояния решил стать лекарем. Он презрел насмешки высокомерных соседей-дворян, думая, что это – самое страшное.
Как безнадежно наивен был Алгир пять лет назад. В двадцать два года.
Не сразу он понял, что каждая встреча со зверем, каждая вспышка пожирающего монстра пламени обходится в день, неделю, две, изредка – месяц или больше, на которые он стареет. Что на пугающих весах, до которых не добраться – нет их, нет нигде в мире, чтоб разбить, опрокинуть! – исцеления падают гирьками на весы его жизни и тянут чашу вниз.
Что перед этим оплата за лечение? Что деньги богачей или продукты, которыми рассчитываются крестьяне?
Осознав цену, молодой целитель хотел закрыть двери дома для больных навсегда, а еще лучше – уехать с женой далеко-далеко, где их никто не знает, и забыть о своем умении. Хотел – и не смог, посмотрев в лица обреченных, которые ждали его, в зрачки, где таились пожиравшие их жизнь твари.
Каждая женщина могла быть чьей-то Эльмой. А каждый мужчина – ее Алгиром.
Имеет ли он право учить самоубийственному мастерству? Может быть, и нет. Тем не менее, пытался, но не встретил никого, способного на это. Эйра – верный помощник, но не видит в чужих глазах…
Лекарь отошел от зеркала и побрел по коридору к себе. Отворил дверь.
– Ой, я тут задремала, а вот проснулась, и чай тебе приготовила! Маленький спит уже.
Жена улыбалась. Она научилась скрывать свои чувства, чтоб не тревожить обоих. И все же лекарь знал, что женщина помимо своей воли тоже пытается найти следы перемен на его лице. Ищет, страстно надеясь при этом не обнаружить.
Он пил маленькими глотками горячий чай из пиалы, а Эльма сидела, прижавшись к его плечу…
Следующее утро вновь было ясным и холодным. Люди, собравшиеся у входа в большой дом на окраине города, продрогли, но упорно ждали и дождались – дверь открылась, выпуская невысокого худощавого мужчину. Ему было на вид чуть за сорок, медно-рыжие волосы заметно тронула седина…