«Тот, кто считает, что Свет и Тьма
так же различны, как день и ночь,
и что им точно так же
никогда не сойтись
— несчастнейший из обитателей Тверди.
Возможно, он слеп от рождения.
А может быть, просто слишком зануден
для любованья закатом.
И все рассветы его никчемной жизни
тоже прошли мимо его внимания…»
Киприус с.ш. Линг, бард,
черновик баллады «О Западе и Востоке».
Хиссов ублюдок светлый вел себя совершенно неправильно.
Наверное, это можно было объяснить влиянием Аномалии. Наверное, да. Это было хорошим объяснением. Самым безопасным. Потому что иначе следовало признать, что Дюбрайн действительно задумал какую-то глобальную пакость, смысла и целей которой Рональд никак не мог разгадать — а этого Рональду почему-то признавать не хотелось. Хотя такое предположение вроде бы и было самым правильным и естественным, и весь жизненный опыт предостерегал и советовал не расслабляться и бдеть
Хиссов светлый ублюдок обращался с Рональдом так нежно, осторожно и бережно, словно тот был вовсе не темным, шисов дысс, полпредом конвента под сраку лет, а нежным девственным цветочком из специлизированного клуба для удовлетворения потребностей высших шеров! Но при этом Дюбрайн вовсе не сошел с ума и отлично помнил, кто такой Рональд, а кто он сам. И кто они друг для друга — он тоже помнил.
«Мы враги, — говорил он между поцелуями с печалью в бархатном голосе, — мы враги. Не забывай об этом, мой темный шер. Пожалуйста…» И слова его горчили на языке так явственно, что Рональд и сам ощущал эту горечь. И самым подлым тут было то, что думал ублюдок то же самое, один в один, менталист шисов! Ну кто кто в наше время правду-то думает, а он туда же…
И при этом — обнимал, крепко и жадно. Зарывался носом в волосы, вылизывал все, до чего мог дотянуться. Кусался… Злые боги…
Светлый! Кусался.
Расскажи кому — не поверят… Да только не станет Рональд никому об этом рассказывать.
Трахался и трахал шисов ублюдок тоже с одинаковым энтузиазмом, словно ему абсолютно все равно — снизу быть или сверху. Словно ему действительно наплевать. И — обнимал, обнимал, обнимал, всегда, из любой позиции, неважно, насколько удобной или неудобной, крепко, горячо, нежно, ласково, осторожно… Словно понимал, насколько же Рональду это нужно, словно мог догадаться… да нет, чушь, неоткуда ему было догадаться… Обнимал крепко, но осторожно, словно боялся повредить или сделать больно. Словно ему вот это как раз-таки не все равно.
Это… завораживало.
Нет, Рональд, конечно же, не идиот. Две диссертации чего-то да стоят, и материал на третью уже почти собран, дело за систематизацией и правильным концептом. А еще Рональд сумел выжить в ученичестве у Паука, целых пятьдесят лет выживать, и это кое-что да значит. Первое, чему там учится любой, желающий выжить — не доверять никому. И особенно светлым.
Потому что темным любой темный не доверяет и так. Чему тут учиться? * про себя каждый темный все знает и не питает иллюзий, что другие темные чем-то отличаются в лучшую сторону. А вот по поводу светлых кое-кто еще склонен обольщаться.
Кое-кто — да. Только не Рональд.
Никогда больше.
Светлый ублюдок такой заботливый не просто так и наверняка предполагает впоследствии поиметь с этой ночи какую-то свою светлую выгоду. Все они, светлые, такие. Глупо было бы даже думать…
Но все равно — завораживало.
И пусть эта восхитительная аномальная магия только на одну ночь — что ж, прекрасно. И Рональд будет трижды идиотом, если упустит хотя бы секунду этой потрясающе восхитительной завораживающей ночи, в которой до одури сладко кусаются светлые, а полковник Магбезопасности стонет и выгибается под натиском его губ, умудряясь при этом не размыкать объятий.
Самому стонать, сладко и голодно, подставляя шею и плечи под острые поцелуи до крови, слизывать ее потом с прокушенных светлых губ, восхитительно вкусную, терпкую, свою и чужую вперемешку, и от этого еще более сладкую, сплетаться огненным мраком с солнечной бирюзой, пронизанной бело-фиолетовыми прожилками, до скрипа, до искр перед глазами, до невозможности дышать… И лежать потом в обнимку, переплетясь конечностями так, что сразу, наверное, и не распутать без магии, и аурами тоже переплетясь, словно это самое естественное — вот так сплетаться темной и светлой аурам… чувствовать невесомые прикосновения спящей Грозы… наверное, поэтому спине и не холодно, хотя по полу должно сквозить… лежать, уткнувшись носом в шею, одуряюще пахнущую удовлетворенным мужчиной и немножечко морем и соснами, дышать этим запахом, пропитываясь и ощущая чужое дыхание в районе подмышки, щекотное и сонное. И мысленно — только поглубже, чтобы точно никто не услышал, — иронизировать над самим собой в том смысле: как дешево же можно тебя купить, Рональд темный шер Бастерхази, а еще полпред Конвента, называется!..
И давить, давить, давить тоску о том, что теперь о нормальных отношениях с шисовым ублюдком Дюбрайном глупо даже мечтать.
Шисов секс! Он всегда все только портит.
Не то чтобы Рональд шер Бастерхази (Роне. Дайм называет его Роне, и это звучит так глупо и так приятно, что просто не удержаться) не любил секс. Покажите хотя бы одного темного… Ладно, пусть не темного. Просто истинного шера покажите! Который бы не любил. Шерам не подходит обычная мораль бездарных, с точки зрения обывателей все шеры жутко развратны и на сексе просто помешаны. Вот и Рональд… ладно, пусть Роне… тоже. Как все. Просто конкретно у Роне с сексом были связаны некоторые… хм… нюансы. Хисс, он всегда в них, в мелких деталях и нюансах. Вот и тут.
И эти хиссовы нюансы приводили потом к определенным… скажем так, неприятностям.
Не проблемам, нет. Всего лишь небольшим затруднениям, вполне поддающимся корректировке, но требующим для этого приложения определенного рода усилий (о да, навык успешного оперирования канцелярскими формулировками очень удобен, за ним много чего можно спрятать — например, собственное нежелание убивать полковника Магбезопасности, хотя это выглядело наиболее рациональным решением возникшей проблемы).
Устранение негативных последствий отнимает слишком много времени, сил и… нет, не нервов, просто времени и сил. А потому Роне последние пятнадцать лет старался всего этого избегать. Тем более что на этих самых нюансах ветра не встали, ведь правда же? Он давно не забитый подросток, шарахающийся от собственной тени или желающий эту тень уничтожить, он вполне себе состоявшийся магистр-трехстихийник, менталист пусть и не подтвержденной пока, но категории дуо, да что ему какие-то там глупые желания и предпочтения, тем более что он отлично знает, откуда у них растут ноги? И каковы будут последствия, он знает тоже. Да чтобы он с ними да не справился?
Ну да.
Мастер самообмана категории дуо.
Да что там дуо! Тут, пожалуй, светит категория зеро. В полный рост, дери ее семь екаев, Ссеубех наверняка выразился бы именно так, Хисс бы его побрал, дважды дохлого некроманта…