Гук сидит в подворотне, и все его тело ломит от боли. Он проводит тыльной стороной ладони по щеке, чтобы стереть кровь.
— Что ты в очередной раз выкинул? — спрашивает Юнги, видя разбитые костяшки вернувшегося домой Хоби.
— Ничего! Ничего…
Чонгук поднимается на ноги, ища в стене за спиной поддержки. Из глаз больше не льются слезы. Под левым медленно затягивается тонкий шрам.
Тэхен не умеет чувствовать, его пустой взгляд режет без ножа. И Чон перед ним безоружен.
«И с каких это пор ты шатаешься по подворотням с такими отбросами?» — до сих пор эхом в голове. Полный ярости взгляд старшего подобен ведру холодной воды и, кажется, что по-прежнему устремлен на него. Хосок уже скрылся из виду. «Просто не возвращайся», — запах алкоголя отвратительно резок, ещё чувствуется в воздухе.
Тэ изучает парня перед собой без интереса:
— Иди за мной.
Гук не оборачивается. Ничего не спрашивает. Его разорванная куртка пропускает к телу кусачий холод. Ниже нуля. Ким по-прежнему в школьной форме. Ему безразлично, идет ли Чон следом.
В темный переулок падает желтый свет, стоит двери открыться. Их встречает высокий блондин. Он треплет красные волосы Тэхена и целует его в макушку, приобнимая.
— Может ты хочешь отдать мне своё сердце? — он, усмехаясь, переводит взгляд на пришедшего. — Я бы купил, правда, недорого. Настоящая плоть нынче теряет цену.
— Может, и купишь, если я вдруг захочу умереть. Потому что это, — он кивает в сторону Тэ, — не жизнь.
— Заходи, — смеется Намджун. Его лицо известно любому, кто хоть раз проходил по центральным улицам. И он живет — здесь? Гук обводит растерянным взглядом подворотню, ища подвох, ступает внутрь, но и там
помещение больше похоже на заброшенный склад, нежели на серьезную лабораторию богатого изобретателя и ученого — молодого и гадко успешного Ким Намджуна. — Тут скромно, — кидает тот через спину, правильно понимая вращения головой мелкого.
Чон смотрит насупленным волчонком, стараясь не навернуться, зацепившись за разбросанные повсюду детали. Свет от старой, покачивающейся на сквозняке лампочки, пополам смешивается с отбрасываемыми от завалов у стен тенями, давая унылый оттенок. Слишком чудно видеть подобный бардак и полусгнивший металл. «И это то, где рождается „чудо“, которым восхищаются тысячи, если не миллионы?» — отпинывает Гук подвернувшийся под ногу ржавый винт.
В помещениях одинаково тесно, совершенно не похоже на то, чтобы тут мог кто-нибудь жить. Намджун ничего больше не говорит в адрес гостя, присаживается в кресло у — судя по виду — рабочего стола и начинает осматривать Тэхена.
— Кажется, терморегулировка полетела, — вздыхает он, ощупывая щеки и шею. Тэ молча снимает рубашку, оголяя машинный, с детальными, хоть и почти незаметными, стыками торс. Гук выпячивает глаза. Слишком непривычно видеть подобное не на книжных исторических разворотах о — как Чону привычно выражаться — «недолюдях», а вживую. Это выражение на лице выбивает улыбку у Джуна.
Тэ прикрывает глаза, и Гуку кажется, что на мгновение он оживает, ластясь о все еще находящуюся у него на щеке руку.
— Ты умеешь что-нибудь делать?
— Я… — Чонгук не знает, что ответить. Карие глаза без отблеска пристально смотрят на него, а старший ждет ответа.
— Научишься. Можешь спать хоть где, если расчистишь себе место.
Чон в замешательстве еще раз смотрит по сторонам, осознавая масштабы бедствия. Он и не говорил, что ему нужен ночлег. Джун и не спрашивал. Тэхен просто взял его к себе, словно оставленное на улице животное. Видимо, где-то там, в глубине человекоподобного панциря проскользнула искра немашинного разума. Ким многих сделал по «образу и подобию», но пока что не научился воспроизводить главное — душу. Однако, может она со временем найдет путь в свежую оболочку сама?
***
— Помоги мне обозначить новый заказ, — кидает Ким из-за спины, подавая юному помощнику штамповый аппарат, собранный умником собственноручно. — Придумать бы ему имя… — протягивает он, намекая, и Чон предлагает первое, что приходит на ум, косясь в сторону горячительного на столе старшего.
— Jin, — произносит он, начиная подкручивать нужные символы, чтобы выбить на корпус.
— Джин? — удивляется Джун и катает «название» на языке. — Не так уж и плохо. Простенько, не вычурно. Пойдет, бей.
Гук и так собирался. Уже изучил манеру Кима соглашаться, если дело плевое. И на последнем «бей», он уже слышит щелчок аппарата и, отводя руку, видит своё деяние: штамп с именем новенького и фирменным «g|o|d» Намджуна, заключенный в прямоугольник под ним.
Тэхен никогда не присоединяется к их работе. В отличии от Чона, он учится, усердно (ли), изображая человеческую нормальность.
«Кукла», доверенная рукам Чонгука, будто отлита по самому ходовому шаблону. Мягкие губы, ровный овал лица и аккуратный нос. Но Гука тошнит от подобной «сладости». В его жизни и так появилось нечто излишне приторное. Он переводит взгляд в сторону прошмыгнувшего по коридору Тэ и еще какое-то время смотрит, ждет, что парень мелькнет снова. Но, разочарованно выдохнув, возвращается к своей нехитрой работе. В основном он лишь выполняет мелкие поручения Кима и делает то, в чем точно никак не косякнет.
У Джуна, несмотря на все его научные степени, руки, на удивление, все же кривые. Он умудряется на любом месте запнуться и сломать палец, ковыряясь в носу. Гук вздыхает, обрабатывая новый ожог от чайника на его запястье. «Как?» — бесконечный вопрос дня. Тэхен следит за его движениями немигающим взглядом, и Чон надеется, что он что-нибудь скажет, как-нибудь откомментирует неуклюжесть старшего. Но парень молчит.
Чонгук уже не первый раз задумывается, почему красноволосый до сих пор при Намджуне. Один из первых экспериментов. Не дурен. Можно
сказать — продаваемый товар, на который быстро найдется спрос. Только, поймав очередной нежный взгляд блондина, становится тошно.
***
Джуну нравится работать по ночам, при желточной лампочке и звездами под потолком через узкую фрамугу. Тихо и беспечно, без дневных шумов с улицы. Он говорит, что и атмосфера другая в такое время — «творческая». Но Гук зевает, мысленно отмахиваясь от очередной воодушевленной речи, и думает к чему прислониться, чтобы не уснуть после дневного «проветривания».
Близится сочельник. И чувствуется, что это будет еще один безрадостный день. Под окнами родного дома зябко. Гук смотрит в горящие теплым светом окна и представляет, что было бы, сиди он сейчас вместе с Юнги и Хосоком за одним столом. Сердце покалывает, когда зимний ветер с особым напором пытается сдуть парня прочь. Вчера опять выпало много снега. Слишком, чтобы спокойно переступить порог.