Несмотря на изначально испытываемое им жгучее желание поскорее покинуть Тэдфилд, детектив-инспектор Энтони Дж. Кроули предпочел провести там следующие две недели, выслав по электронной почте заявление на отпуск вместе с отчетом о расследовании. Сказать, что старший инспектор Валери Зевул была удивлена – это ничего не сказать. Она довольно хорошо знала привычки всех своих сотрудников и была прекрасно осведомлена о неприязни Кроули к сельский местности.
Самого детектива-инспектора удивление начальства и сплетни коллег беспокоили в последнюю очередь, у него были дела поважнее. Бронхит, одолевший его после пребывания в рефрижераторе, оказался весьма неприятной штукой, а кашлять со сломанными ребрами было чертовски больно. Он наотрез отказался от больницы, но встал на ноги уже через неделю, благодаря неусыпной заботе пастора Фелла и мадам Трейси с ее ведьминскими корнями.
Все это время им с Эзрой было о чем поговорить. Жизнь порой проделывает с людьми странные вещи, но, кажется, в этом мире все же существует некая справедливость, иначе они бы не встретились вновь. И если с прошлым теперь стало все более-менее понятно, оставалось подумать о будущем. А будущее могло повернуться как угодно, такое уж у него свойство. Возможно, оно сулило зарождение искры веры в душе одного закоренелого атеиста, а возможно грехопадение одного пастора. Когда два человека, обладающие одинаковой душевной силой и упорством, преследуют столь разные цели, возможно все что угодно.
Вокруг крошечной поляны, на которой происходит что-то странное, не вписывающееся в каждодневные будни жителей леса, царит незримое движение – тревожно шуршат обитатели мышиной норы, вырытой у корней разлапистого дуба; чья-то острая мордочка высовывается из травы и вновь скрывается; сова пикирует на ветку дерева и издает предупредительное уханье.
Половинчатая выщербленная луна выскальзывает из-за облаков, осветив фигуры двух человек – один медленно будто нехотя работает лопатой, вгрызаясь во влажную почву, второй стоит неподвижно, нацелив на первого дробовик.
Детектив-инспектор Энтони Дж. Кроули прерывает свое занятие, опирается на лопату, утирает пот со лба и невольно морщится, прикоснувшись к ноющим ребрам слева, одно, или два из которых наверняка сломаны. Страшилки о том, что сломанное ребро может проткнуть легкое, если его не зафиксировать, услышанные на курсе оказания первой помощи еще в полицейской школе, не должны нынче его волновать по той простой причине, что в самом скором времени его уже ничто волновать не будет. У мертвых вообще довольно устойчивая нервная система.
Между тем моментом, когда он из-за собственной неосторожности получил удар по затылку, и нынешним прошло около двенадцати часов. Большую часть этого времени Кроули провел в отключке, очнувшись в фургончике-рефрижераторе в компании замороженных мясных туш. Судя по степени дезориентации, к удару по голове добавили какой-то наркотик. Фургончик находился в движении, направляясь явно за пределы Тэдфилда и, поразмыслив, детектив-инспектор решил, что ничего хорошего это ему не сулит. Однако, раз его руки были свободны, значит похититель не ожидал его столь скорого пробуждения, это давало определенные надежды. Рано или поздно они остановятся и дверь откроется, а дальше все зависит от госпожи Удачи и от него самого.
План внезапной атаки провалился – подвели одревеневшие от холода конечности и удар увесистым, покрытым изморосью свиным окороком получился смазанным, он лишь слегка ошеломил похитителя. Последующая короткая потасовка с вооруженным противником, который был вдобавок вдвое крупнее, закончилась для Кроули полным фиаско.
— Если ты надеешься потянуть время, то напрасно, – произносит человек с дробовиком, — мы тут совершенно одни, шансы, что кто-то придет тебе на помощь нулевые. Давай, закругляйся.
Кроули криво усмехается. Почему все всегда так торопятся? Начальство хочет побыстрее закрыть дело, подростки хотят поскорее обзавестись удостоверением личности, чтобы пуститься во все тяжкие, все хотят по-быстрому разобраться с рутинными делами и предаться блаженному безделью. Почему никто не ценит каждый глоток воздуха, каждую минуту жизни? Просто, наверное, мало кому довелось копать свою собственную могилу. Занятие, заставляющее ценить элементарные человеческие радости.
Опираясь локтями о древко, Кроули глядит снизу вверх на Мартина Мэггота, ощущая нешуточную досаду – а он ведь так и не разгадает загадку этого человека. Можно лишь строить предположения пока жив. Больше всего это похоже на раздвоение личности, ибо надо быть по-настоящему великим актером, чтобы так сыграть – безобидный парень с интеллектом и уровнем развития ребенка и человек, нацеливший на Кроули оружие, это, определенно, разные люди. Взгляд, мимика, манеры – все другое. И этот второй, кажется, искренне верит в то, что делает. Скверно. При таком уровне упоротости воздействовать убеждением, внушением, или страхом практически бесполезно.
— Ну, я не то чтобы жду помощи, просто мне смысла торопиться нет, сам понимаешь. И напоследок хочется все же получить ответ на вопрос – зачем ты это делаешь? Бессмысленное жестокое убийство…
Мартин резко дергает уголком рта, потом его лицо каменеет.
— Бессмысленное, вот что ты об этом думаешь. Тебе не понять. Большинство людей слепы, они не видят то, что скрыто под внешней стороной этого мира. Они не видят Зло в чистом виде, как вижу его я. Ричард Пимси был Злом. Если бы я его не уничтожил, то вскоре он проявил бы себя – изнасиловал бы и убил ребенка.
Кроули раздумчиво кивает.
— В твоих словах есть смысл, судя по тому, что мне удалось раскопать на этого типа. Он не из тех жертв, об участи которых сожалеешь. Но, в конце концов, если ты подозреваешь кого-то в склонности к педофилии, можно заявить в полицию, а не потрошить как курицу у церковного алтаря.
Мартин пренебрежительно хмыкает.
— Полиция… Полиция приезжает когда Зло уже свершилось и пытается наказать виновного, чаще всего безуспешно. Я уничтожаю Зло до того, как кто-то пострадает. Тэдфилд под моей защитой. У меня нет никакого желания тебя убивать, но я не могу позволить тебе разрушить все, что я создавал годами. Я сделал это место настолько безопасным, насколько это вообще возможно.
Кроули вздыхает, ерошит свою растрепанную шевелюру. Как он и опасался – убеждение Мэггота в своей правоте сродни религиозному фанатизму. А значит у него нет шансов. Даже его тела не найдут – судя по канистре с бензином, которую захватил с собой Мартин, от него останется закопанная глубоко в землю груда обгоревших костей.
Что там Эзра говорил про надежду? Надежда на загробную жизнь ему бы не помешала. Но увы — детектив-инспектор один из тех людей, которые в трудную минуту предпочитают твердо стоять на ногах, а не падать на колени. И когда просто до чертиков страшно, вот как сейчас, смотреть своим страхам в глаза. Да и нельзя уверовать вот так вот, по щелчку пальцев, даже если бы пастору Феллу удалось обратить его в христианство, он все равно постоянно сомневался бы.
Эзра… Интересно, он будет скучать, или вскоре забудет их внезапную встречу? Для лица духовного все люди будто призраки, а все привязанности нечто эфемерное. Или нет? Отчего он вел себя с момента встречи так, словно ничего между ними не изменилось, словно он пронес некие чувства к своему непутевому соседу по комнате через все эти годы?
Что-то сжимается внутри, комом подкатывает к горлу. У Кроули ведь так и не нашлось за двадцать с лишним лет привязанности достаточно сильной, чтобы вытеснить первую юношескую влюбленность. Было бы здорово увидеть Эзру напоследок, впитать частичку его неистребимого идеализма, его теплоты, может быть капельку веры…
— Добрый вечер, Мартин, инспектор.
Кроули вздрагивает всем телом, едва не выронив из рук лопату; Мэггот резко оборачивается к внезапному визитеру, нацелив оружие уже на него.
Пастор Фелл чуть приподнимает уголки губ, укоризненно качает головой.
— Ты, верно, плохо слушал мою воскресную проповедь, Мартин. Иначе ты бы понял, что насилие невозможно победить насилием. А убийство невинного человека увеличивает концентрацию Зла в мире, а не помогает с ним бороться.
— Черт вас принес, отче, — бормочет Мэггот сквозь зубы, передергивая затвор дробовика. – Вы тут совсем некстати.
Кроули леденеет внутри, поудобнее перехватывает лопату, взмолившись про себя тому, в кого так и не уверовал, чтобы успеть отвлечь чертова психа прежде чем он выстрелит в Эзру.
Пастора же, кажется, ничуть не беспокоит нацеленный ему в грудь ствол, он делает шаг вперед, улыбается шире.
— Ты ошибаешься, Мартин. Это не Сатана направлял меня сюда, а Господь. Иначе как бы я вас нашел? И опусти оружие, будь добр. Все твои попытки замести следы с помощью еще одного убийства смысла не имеют. — Эзра поднимает руку, демонстрируя смартфон с красным огоньком включенной камеры. – Я записал все. Все что ты говорил. И запись уже отправлена в полицию.
На лице Мэггота отражается мучительное колебание, продлившееся несколько секунд, а следом звучит хриплый голос сержанта Шедвелла, показавшийся Кроули самым мелодичным звуком, какой он только слышал.
— Всем стоять, полиция!
Безусловно, для Шедвелла, готовящегося в следующем году подать в отставку в связи с уходом на пенсию, это звездный час — вооруженный Глоком, единственной единицей огнестрельного оружия в участке, он выглядит весьма героически, мадам Трейси бы оценила, вне всякого сомнения.
Пока Ньют Пульцифер надевает наручники на Мэггота, который предпочел-таки бросить дробовик, ноги Кроули внезапно ему отказывают и он опускается на колени прямо на дно ямы. И почти в ту же секунду ощущает руки на своих плечах.
Эзра торопливо ощупывает его, бормоча что-то под нос, потом притягивает ближе, утыкает носом куда-то себе в шею, гладит по спине.
— Боже, как же я перепугался!
Кроули отстраняется, вглядываясь в его лицо. Оно и вправду белее мела, губы дрожат. А ведь еще минуту назад пастор казался образчиком хладнокровия, достойным героев боевика. Стоит отдать должное его умению владеть собой.
Кроули поднимает руку, проводит по щеке Фелла, стирая пятнышко грязи возле уха, произносит с глубокой убежденностью.
— Я не позволил бы причинить тебе вред. Ни за что на свете.
— Дорогой мой, я боялся за тебя! Ты даже не представляешь… Чудо Господне помогло разыскать вас посреди леса, ночью. Я боялся… так боялся что снова тебя потеряю.
Кроули отводит руку от его лица, и та бессильно падает вдоль тела.
— Но тогда… Тогда ты не испугался меня потерять. Когда уехал и не оставил записку.
Он видит, как расширяются глаза напротив.
— Я ведь… Я оставил записку. Попросил мать передать ее тебе, она потом сказала, что передала. Думал, ты не связался со мной потому что пожалел о том, что нас связывало и решил оставить все в прошлом. Неужели…?
Стоит высунуть голову из люка, как ветер приводит в еще больший беспорядок взъерошенную шевелюру Кроули; он аккуратно преодолевает последние несколько ступенек, оказавшись на самом верху, едва заметно морщится, хотя благодаря чудодейственной мази по семейному рецепту мадам Трейси, в роду у которой явно были ведьмы, поврежденная лодыжка чувствует себя вполне сносно. Ржаво-медный колокол с выщербленными краями тихо гудит, а облезлый ворон, сидящий на ограждении, встречает его громким карканьем, в котором детективу-инспектору чудятся глумливые нотки.
В самом деле – какого лешего его понесло на колокольню? Все этот вчерашний разговор с пастором Феллом, будь он неладен.
— Тебе стоит, знаешь ли, взглянуть на дело под новым углом, — Эзра попытался сделать некий замысловатый жест рукой, но вовремя вспомнил о бокале с вином, который его ладонь нежно сжимала. – Ну, я имею в виду, что тобой движут стереотипы. Ты воспринимаешь жителей Тэдфилда как скучных провинциалов, между тем каждому из них есть что про себя рассказать, и многие из этих рассказов тебя бы удивили.
— Ну и как мне помогут рассказы об их прошлом? Думаешь, кто-то из них по молодости промышлял охотой на демонов, а теперь вдруг решил тряхнуть стариной? Скажи еще что демоны существуют на самом деле.
Эзра лишь загадочно усмехнулся.
— Нет-нет, давай не будем! Ты же знаешь, что я закоренелый атеист, я не верю ни в Бога, ни в Дьявола, ни в демонов, ни еще в какую-нибудь сверхъестественную хрень. Я верю только в то, что видел своими глазами и щупал собственными руками. Ты еще в отрочестве потихоньку пытался приобщить меня к религии, но у тебя ничего не вышло. Теперь, понятное дело, тебе по должности положено, но сделай одолжение – избавь меня от проповедей!
— Заметь – я вообще молчу. Ни слова на эту тему. Ты сам завелся непонятно с чего. Я всего лишь помогаю тебе в расследовании. Взгляни на Тэдфилд со стороны, непредвзято. Без презрения столичного жителя к жалким провинциалам.
«Взгляни со стороны» — легко сказать. Кроули внезапно решил взглянуть сверху. Учитывая, что у него ни одной зацепки, он ничего не теряет, зато получает возможность полюбоваться красивым видом на городок и окрестности.
Вид и вправду неплох, если пасторальные картинки кому-то по вкусу – тонкая полоска речушки поблескивает в скупо просвечивающих сквозь тучи солнечных лучах, квадратики аккуратно причесанных полей с вкраплением фермерских домишек утягиваются за горизонт; бордовые пятна крыш основных поселковых построек гармонично сочетаются по цвету с тронутой багрянцем и золотом листвой. Откуда-то издалека несильный, но пронизывающий ветер приносит запах неумолимо надвигающейся зимы.
Кроули зябко поводит плечами, плотнее закутывается в шарф. Вынув из кармана маленький бинокль, некоторое время разглядывает неспешную жизнь Тэдфилда в деталях – молочник лениво крутит педали велосипеда с прицепом, дети стайкой шагают по направлению к школе, старушка в колоритной шляпке выгуливает болонку. Он водит биноклем из стороны в сторону, пока его взгляд не цепляется за одну из одинаковых черепичных крыш, вернее, за козырек над входом в одну из лавок.
— Не может быть…
Кроули увеличивает мощность бинокля до максимума, чтобы убедиться в своих догадках.
***
Традиционный колокольчик над дверью в мясную лавку дребезжаще звякает, следом слышится голос в котором нет и намека на любезность.
— Мы еще закрыты, на табличке вроде ясно написано.
Кроули делает шаг вперед, оказавшись в небольшом зале для покупателей, и натыкается словно на физическое препятствие на недобрый колючий взгляд. Если учесть, что принадлежит взгляд здоровенному детине, про подобных обычно говорят «косая сажень в плечах» и «поперек себя шире», с окровавленным топором для рубки мяса в руке, то выражение близко посаженных глаз цвета ржавчины приобретает особую внушительность.
До сего момента в Тэдфилде он сталкивался с образцовой вежливостью и исключительным радушием, так что контраст особенно заметен.
— Мистер Мэггот, полагаю? Я детектив-инспектор Кроули, я здесь…
— Я в курсе кто вы и зачем заявились в наши края. Если вам понадобился хороший кусок говядины для стейка, загляните через полчаса. А если вы пришли сюда разнюхивать и выспрашивать, то сразу говорю – лучше убирайтесь подобру-поздорову. Я насчет убийства ничего не знаю, и мне с вашей братией говорить не о чем.
Макс Мэггот подкрепляет свои слова несколькими мощными ударами топора, разделившими на части большеберцовую говяжью кость с прожилками мяса, заставляя Кроули невольно поёжиться.
— Я не отниму у вас много времени, мистер Мэггот. На самом деле, у меня к вам единственный вопрос – где вы были в прошлый четверг с восьми до десяти вечера, и кто может ваши слова подтвердить. У каждого из нас есть свои обязанности, знаете ли. Вы торгуете мясом, я расследую преступления.
Мясник отрывается от своего занятия, разглядывая тощую фигуру Кроули так, словно прикидывая как сподручнее разделать его под суповой набор.
— Расследуете, ага. Сажаете в тюрьму невинных людей, вот чем вы заняты, чертовы легавые, так вы поступили с моим братом. Но я отвечу на ваш вопрос. А потом вы уберетесь отсюда и никогда больше здесь не появитесь. В прошлый четверг вечером я был дома. Весь вечер. Если бы вы интересовались футболом, то поняли бы почему – самый ожидаемый матч сезона как-никак. Мой племянник Мартин подтвердит, он был со мной.
Покинув негостеприимное заведение, Кроули заходит за угол здания и лезет через смартфон в полицейскую базу. История с братом Мэггота и вправду вышла некрасивая – мужик отсидел десять лет за убийство, которого не совершал. Настоящего убийцу в итоге нашли практически случайно, невиновного выпустили, но Марк Мэггот погиб в автокатастрофе вместе с женой спустя полгода. Чертовски несправедливо обошлась с ним судьба. Его сыну Мартину тогда только стукнуло двадцать, дядя забрал его к себе в Тэдфилд и пристроил на работу в свою лавку.
Кроули сталкивался пару раз с Мартином в кофейне мадам Трейси – тот привозил заказанные продукты. Интеллект у парня и вправду как у ребенка, хотя внешних признаков синдрома Дауна нет – выглядит Мартин совершенно обычно, ростом повыше своего дяди, но поуже в плечах, глуповато-добродушные манеры. Если расспросить его насчет алиби для дяди в вечер убийства, то ему не хватит ума соврать, зато он может что-то забыть, или перепутать. Тот еще свидетель.
Взгляд Кроули внезапно цепляется за чуть приоткрытую дверь запасного входа в мясную лавку. Оглянувшись по сторонам, он не обнаруживает вокруг ни одного случайного прохожего и решает рискнуть.
Заглянув внутрь, он не видит ничего примечательного – часть помещения заставлена коробками и ящиками, в углу мини-кухня и большой холодильник. Опустив глаза, Кроули замечает под ногами такую вполне обычную вещь как грязезащитный полосатый коврик. Повинуясь интуиции, он приподнимает угол коврика и видит нарисованную на полу красной краской пентаграмму. Очень похожую на ту, что он обнаружил на месте убийства, и ту что он заметил на козырьке над входом в лавку. Внутри уже трепещет азарт охотника, приближающегося к логову добычи; Кроули лезет в карман за смартфоном, чтобы сделать снимок и слишком поздно улавливает какое-то движение у себя за спиной. Он не успевает обернуться и как-то среагировать – удар чем-то тяжелым по затылку погружает его в глубокую задумчивость.
***
В просторной гостиной царил полумрак – тяжелые шторы были задернуты, светлая мебель покрыта темной драпировкой, так что Кроули скорее угадал, чем увидел смутный силуэт женщины, сидящей в кресле в самом дальнем и темном углу.
— Миссис Фелл?
Женщина повернула голову, подняла руку и тут же зажегся один из настольных светильников слева от нее.
Разумеется, не стоило ожидать от нее радушия. Тяжелый взгляд из-под набрякших век, скорбные складки в уголках рта, черное вдовье платье со стоячим воротом. Холодность и отчуждение светились во всем ее облике.
Кроули упрямо сжал губы, глянул исподлобья, переступив с ноги на ногу. Он явился сюда с определенной целью, и его не так просто было смутить.
— Миссис Фелл, меня зовут Энтони Кроули, я друг вашего сына. Я бы хотел…
— Я знаю, кто вы, юноша. – Тон был под стать взгляду, он заставлял собеседника в полной мере ощутить себя виноватым во всех мыслимых грехах. – Сын мне много о вас рассказывал. И несмотря на его безусловную увлеченность вашей персоной, вы не показались мне тем, кого я хотела бы видеть среди его друзей, кто мог бы стать ему достойным примером для подражания.
— Ну… Уж простите. – Кроули криво усмехнулся. – Не стану с вами спорить. Просто… Эзра уехал так внезапно…
— У него умер отец.
— Я знаю. Соболезную вашей утрате.
Миссис Фелл лишь поджала губы, холодно кивнув.
— Я приняла решение перевести его в другой колледж. Сейчас он в Штатах по семейным делам, по возвращении он отправится в более достойное место, чем ваш вертеп с алкоголем, наркотиками и развратом. Вы вряд ли увидитесь с ним снова.
— Но… он должен был оставить мне записку.
— Он ничего не оставлял. Не смею вас больше задерживать, юноша.
Снаружи студеный ветер с крошечными льдинками обжег разгоряченное лицо Кроули. Здесь, в Ричмонде, зима ощущалась сильнее, даже снег кое-где белел по краям тротуаров, не превращаясь в слякоть как в Лондоне.
Он сунул руки в карманы и слепо побрел куда-то по инерции, а в голове стучала молоточком мысль – не оставил записки, не оставил. Значит пожалел. Пожалел о том, что их дружба превратилась в… Во что-то другое. Пожалел об их близости, о жарких ночах, крышесносу, эйфории. Милый мальчик Эзра из религиозной семьи. Что ж, этого следовало ожидать.
Жидкое марево растекается под его опущенными веками – что-то багрово-красное с проблесками золотого и странные колеблющиеся тени. Кроули моргает, начиная осознавать происходящее – марево это всего лишь солнечные лучи, а тени ветви деревьев.
Взгляд начинает потихоньку фокусироваться, и в поле его зрения появляются два человеческих силуэта – мужской и женский. Вид у констебля Ньюта Пульцифера еще более глуповатый чем обычно, а на сей раз еще и здорово испуганный. Незнакомая молодая девица – темноволосая, в круглых очках а-ля Гарри Поттер, одетая в обтягивающие джинсы и серую толстовку с капюшоном – напротив глядит сосредоточенно и цепко. Потом склоняется к детективу-инспектору и ощупывает приличных размеров шишку на его затылке, заставив поморщиться и чертыхнуться.
— Лежите тихо, сэр, возможно у вас сотрясение.
— Еще чего… Аффф! Да уберите от меня свои руки! Кто вы вообще такая?
Чуть отстранившись, девица поправляет очки.
— Анафема Гаджет. Зря вы за мной погнались. Не заметили овраг и вот…
— А какого черта вы от меня тогда убегали?!
— У меня были причины. Я здесь вообще-то прячусь.
— Прячетесь, ага. Если прячетесь, значит ощущаете вину. – Кроули, морщась, осторожно приподнимается на локте и пытается вытряхнуть из своей короткой рыжей шевелюры сухие листья и мелкий мусор.
— Ни в чем она не виновата! – подает голос констебль Пульфицер. – Семья Анафемы довольно богата, ее родители категорически против наших отношений, они присмотрели ей жениха, вот она и сбежала в надежде, что они одумаются и перестанут на нее давить.
Кроули закатывает глаза.
— Вот черт! Искал зацепки по делу, а наткнулся на местечковых Ромео и Джульетту. Сплошное невезение.
— Вы же не думаете, что Анафема могла…
— Успокойтесь. Убийца должен обладать изрядной физической силой, он никак не может быть женщиной.
Ньют и Анафема переглядываются с явным облегчением на лицах.
— Ну тогда… Мы поможем вам дойти до машины.
— Перебьюсь, — бурчит Кроули, поднимаясь на ноги, и невольно охает от боли в левой лодыжке.
Его тут же усаживают обратно, Анафема ловко снимает с его ноги ботинок и носок, попутно сообщая, что она проходила курс оказания первой помощи, ощупывает ступню.
В итоге ему диагностируют растяжение связок, и обратный путь до своего Бентли он проделывает, опираясь с двух сторон на парочку влюбленных.
Ньют предлагает подвезти его до гостиницы, но Кроули и мысли не допускает оставить свою красавицу в безлюдном месте на обочине рядом с лесом.
Обратный путь дается ему нелегко – педаль сцепления в ретро-модели требует определенных усилий, нога каждый раз отзывается острой болью.
Уже стемнело; в кофейне на первом этаже особняка мадам Трейси горит свет и сквозь полупрозрачные шторы просвечиваются силуэты запоздалых посетителей. Кроули паркуется, вылезает из машины, чертыхаясь сквозь зубы и предвкушая, как он прохромает к лестнице, ведущей наверх в его комнату, мимо всех этих любопытных людишек, которым непременно захочется узнать что с ним случилось и как продвигается расследование.
Внезапно распахнувшаяся дверь кофейни выпускает наружу пастора Фелла, в котором, на сей раз, лишь коловратка напоминает о его сане – Эзра одет в уютный вязаный свитер поверх рубашки и светлый пиджак.
— Бога ради, что с тобой стряслось? Мы ведь договорились встретиться, твой телефон не отвечал, да и время позднее…
Кроули криво усмехается. Ангел в своем репертуаре.
— Я отрабатывал зацепку.
Приблизившись, Фелл ловко подставляет ему плечо и обнимает за талию, помогая двигаться по направлению к дому.
— Я так понимаю – зацепка пряталась где-то в чаще леса, судя по состоянию твоего костюма. Ну и как успехи?
— Хреново. Впору вешать на спину табличку «лузер», как однажды сделал Энди Квил, проиграв в споре.
— Ну-ну. Не стоит сдаваться. Тебе нужно передохнуть, поесть нормально. Кажется, мадам Трейси обижается что ты игнорируешь ее стряпню.
Кроули фыркает.
— Мне нет дела до ее обид.
Внутри кофейни обнаруживаются человек десять, а детективу-инспектору кажется, что половина Тэдфилда приперлась полюбоваться на его позор. К счастью, Эзра берет всех любопытных на себя, безапелляционным тоном заявив, что их гостю нужен покой и отдых, а отвечать на вопросы зевак у него нет ни сил, ни времени.
Наверху он снимает с Кроули пальто и пиджак, аккуратно укладывает его на диван, приносит чай и бренди, прикладывает пакеты со льдом к затылку и многострадальной лодыжке. Тот осоловело глядит на эту суету из-под полуопущенных век, ощущая как внутри разливается теплота и накатывает медитативное состояние покоя и уюта, уже давно позабытое среди наполненных рутиной и нервотрепкой будней полицейского, женатого на своей работе.
Он послушно проглатывает кусок мясного пудинга с картофелем, пьет чай с молоком вместо кофе (на ночь вредно!) и вновь прикладывается к бутылке с бренди, ощущая как потихоньку разжимается тугая пружина внутри, а мысли становятся легкими и летучими.
Вкратце поведав Феллу о встрече в лесу, Кроули раздумчиво произносит:
— Может я не с того конца взялся за дело? Может мне стоит сосредоточиться не на мотиве, а на возможности? Подозрительный тип из леса оказался девицей, которая чисто физически не способна убить человека таким вот образом. Согласно заключению судмедэкспертизы, убийца силен. То бишь, не всякий мужчина смог бы нанести жертве такие травмы и так умело его распотрошить. Это точно не кто-то вроде тебя.
— Значит я вне подозрения, — усмехается Эзра, — ну, спасибо на добром слове. – Что касается физической силы… Первый кто мне приходит на ум это мясник мистер Мэггот. Крупный мужчина, помню на ярмарке в прошлом году взял приз в каком-то там конкурсе силачей. Есть еще его племянник Мартин, но у того уровень интеллекта ребенка лет максимум восьми, и он совершенно безобиден.
Эзра подсаживается на диван, чтобы сменить пакеты со льдом; голова Кроули слегка кружится, он облизывает губы, шалея от внезапно накатившего порыва – ухватить Ангела за отвороты пиджака, притянуть поближе, и…
***
— Тихо-тихо! Успокойся!
Кроули снова уложили на подушку; ладонь на его лбу показалась ему восхитительно холодной.
— М-м-м-м… Только не убирай…
Свет настольной лампы резанул по воспаленным глазам, нарушив комфортное ощущение от прохладной ладони и темноты.
Лицо Ангела показалось ему даже не встревоженным – не на шутку испуганным.
— Ты кричал во сне. И ты весь горишь. Пожалуйста, давай отвезем тебя в больницу! Ты не Робин Гуд, чтобы окунуться в Темзу поздней осенью без последствий.
— Мне пришлось…
— Я знаю, знаю…, — Кроули ощутил как его гладят по волосам, — Ты настоящий герой, ты спас ребенка. Я никогда не встречал никого добрее тебя, и то, что ты вечно изображаешь мудака меня не обманет.
Это было похоже на опьянение – горячечное возбуждение, мир, который плыл по периферии, кружащаяся голова. И восхитительное ощущение живительной свежести от руки на его лбу. Кроули зажмурился, слепо потянулся вперед, цепко ухватил Фелла за ворот пижамы, потянул на себя – мягкого, прохладного, едва заметно сопротивляющегося. Наверное, если бы он открыл глаза и встретил взгляд – недоумевающий, испуганный, или может даже исполненный отвращения – он бы не решился. А так – нашел губами чужие губы, прижался. Ощутил как его намечающаяся щетина мазнула гладко выбритый подбородок, ощутил закаменевшие мышцы плеч под пальцами. Эзра замер на несколько мгновений, не делая попыток ни прижаться ближе, ни отстраниться. А потом несмело шевельнул губами, углубляя поцелуй.
Тишина казалась оглушающей, хотя она вовсе не была полной – вокруг смутным гулом гудели голоса и смех, откуда-то издали доносилось пение. Человеческое море, еще совсем недавно бурлящее на стадионе Уэмбли, ударяясь о сцену словно о скалу, потихоньку рассасывалось во все стороны, повинуясь указаниям охраны, сперва полноводными потоками, затем ручейками.
В воздухе пахло озоном, дымом, разнообразным парфюмом, смешанным с запахом пота и возбуждения, и к этому аромату примешивался тонкий, но устойчивый запах марихуаны. Эхо от звуков «We Are the Champions», кажется, до сих пор уносилось к овальной формы небосводу, ограниченному кольцом трибун.
Эзра с завороженным видом вытянул ладонь вперед, ловя плавающие в воздухе конфетти; Кроули не отрывал от него глаз, ловя малейшие оттенки эмоций. Им удалось пробраться довольно близко к сцене, и в толкучке им здорово намяли бока. Спросить просто «тебе понравилось?» как-то… неправильно. Фелл впервые на рок-концерте, может лучше было посадить его на трибуну, но какой в этом смысл? Надо быть там, где творится настоящая магия, где энергетика, исходящая от четверых совершенно потрясающих, феерических чуваков, кажется, становится чем-то материальным.
Нет, все-таки, наверное, ему понравилось. Он сейчас такой… Словно они все же выкурили по косяку. Взгляд чуть расфокусированный, странная полуулыбка, шевелит губами, будто шепчет что-то.
Дождавшись, пока толпа хоть немного рассосется, они двинули к выходу, но у станции Парк Уэмбли все равно образовался затор – полицейские запускали народ потихоньку, чтобы не создавать давки в метро.
— Ну как – ты в порядке? — Кроули все же решился на вопрос.
Эзра энергично закивал.
— Это было… нечто. Только теперь я понял значение метафоры «прикоснуться к эмоциям». Буквально руками.
Куроли невольно растянул рот до ушей.
— Ты такой… старомодно-пафосный.
— Правда? А ты мне все уши прожужжал своей любовью к «Куин». Ну вот радуйся – я наконец понял что ты имел в виду под энергетикой. Рок-музыка, знаешь ли, немножко не мое…
— Да лаааадно! Не бывает твоего жанра и не твоего, бывает твоя музыка, или не твоя.
Кроули щелкнул пальцами несколько раз с равными промежутками и, отбивая таким образом ритм, напел:
— She keeps her Moet et Chandon
In her pretty cabinet
«Let them eat cake», she says
Just like Marie Antoinette
A built-in remedy
For Kruschev and Kennedy
At anytime an invitation
You can’t decline
И звонкий девичий голос из толпы мокнущих под внезапно заморосившим дождем людей у входа в метро подхватил:
— Caviar and cigarettes
Well versed in etiquette
Extraordinarily nice…
***
…She’s a Killer Queen
Gunpowder, gelatine
Dynamite with a laser beam
Guaranteed to blow your mind
Anytime
Recommended at the price
Insatiable an appetite
Wanna try?
Странно, думает Кроули, кажется, в его машине «Куин» звучит куда чаще, чем в других местах, какую радиостанцию бы он не выбрал. И довольно часто их музыка всплывает фоном когда его что-то заботит, расстраивает, или вгоняет в тоску. Вот как сейчас, например.
Разговор с родителями Адама Янга, как и с родителями пары его одноклассников не дал абсолютно ничего. Сам Артур Янг оказался воплощением уравновешенности и стабильности – ни тени напряженной озабоченности, ни малейшего признака, что он что-то скрывает, ни намека на тревогу за сына. Версия, что с Пимси расправились из-за того, что он проявлял нездоровый интерес к детям, быстро и уверенно сливается в унитаз.
Орудие убийства так и не найдено, внятный мотив отсутствует, не считать же мотивом то, что в Пимси и вправду вселился демон, в самом деле. Если в масштабах большого города почти всегда появлялись завязки и некие подозреваемые, то тут зацепиться не за что. Хреново. Самое время утешиться очередной песней «Куин».
Углядев вдалеке группу детишек на велосипедах, Кроули снижает скорость, уменьшает громкость радио и опускает боковое стекло. Внезапная мысль приходит ему в голову – подростки шныряют повсюду, они наверняка знают окрестности Тэдфилда куда лучше взрослых. Надо было изначально уделить им больше внимания.
— Привет, ребятки.
Адам Янг, собственной персоной, первым тормозит и слезает с велика, следом кудрявая девчонка с кожей шоколадного цвета и двое мальчишек.
— Здравствуйте, детектив, — тон у Адама как у послушного вежливого мальчика, а в глазах прыгают бесенята, и губы подрагивают словно в предвкушении чего-то из ряда вон выходящего.
— Вы, как я погляжу, частенько ездите по окрестностям. Не замечали чего-нибудь, или кого-нибудь? Ну, в лесу, например.
Судя по тому, как мелкие переглядываются, им есть что поведать, так что Кроули тут же решает немного надавить.
— Вы ведь должны понимать – человека убили. – Его тон исполнен серьезности и проникновенности, — Вашего соседа, между прочим, ведь технически тут все друг другу соседи. И убийца, вероятно, где-то рядом. Мало ли что он еще может натворить. Подумайте о своих семьях.
Девчонка пренебрежительно хмыкает, но в ее голосе звучит сомнение.
— Думаете, убийца вот так просто прячется по лесам?
— Пеп, ну ты ж сама видела! – драматическим шепотом отзывается один из мальчишек. – Откуда нам знать…
На него шикают; Адам хмурит светлые брови, трет переносицу с парой одиноких веснушек.
— Ну… Мы видели следы на юго-западе, в лесу. Как будто кто-то собирал хворост. Там еще заброшенный охотничий домик, мы заглядывали туда пару раз, там лет десять уже никто не бывает. А вчера из трубы шел дым.
— Спасибо, ребятки. Вы очень помогли.
***
Чертыхнувшись, Кроули пытается стряхнуть с себя паутину, но потом махает рукой – пыль, колючки и сухая трава ждут его и на обратном пути, пальто и брюки придется основательно чистить. Уж в чем он не спец, так это в хождении по лесам, никогда не понимал чокнутых, которые собирают рюкзаки и тащатся с ними в неведомую глушь.
Полчаса он плутает по лесу, но его выручает острый нюх – он идет на запах дыма и вскоре видит в просвете между кронами деревьев кусок облупившейся крыши, когда-то крашенный в зеленый цвет, и огрызок трубы.
Дверь оказывается незапертой, да и не похоже, чтобы она когда-либо запиралась, а домик и вправду обжит – на печке стоит походный алюминиевый чайник, еще теплый, на столе одноразовая посуда и крошки еды, кое-где лежат вещи, и даже книга – старинная, вроде тех, что у Эзры. И какой-то странный запах…
Понять природу запаха Кроули не успевает – услышав снаружи хруст ветки, он выскакивает на порог и успевает увидеть мелькнувшую в зарослях фигуру в серой толстовке с накинутым на голову капюшоном.
— Эй! Стой! Полиция!
Незнакомец, однако, и не думает останавливаться – мчится вглубь леса, ловко лавируя между зарослями кустарника и преодолевая препятствия, в отличие от Кроули, ломящегося вперед не разбирая дороги с целеустремленностью носорога.
— Да стой же ты! Я хочу просто поговорить! Я не собираюсь…
Кроули не успевает закончить фразу – его ноги внезапно попадают в пустоту и в следующий момент он чувствует, что летит куда-то вниз.
— Фелл, ты просто ангел! – запихнув в рот остатки особо нажористого куска пиццы, Энди Квил облизал липкие пальцы.
— В натуре, похож! – поддакнул Рой Ларсен, слизнув с нижней губы капли соуса.
Кроули поморщился, кинул взгляд на своего чудаковатого соседа, в ответ на похвалы скромно опустившего глаза. Парень и вправду выглядел так, что впору на рождественскую открытку, нимба и крыльев только не хватало. Даже самый строгий папаша отпустил бы с ним на прогулку свою дочь, только вот Эзра Фелл не спешил звать на свидание девчонок.
Он и по характеру соответствовал внешности, взять хотя бы эти его пироги, или безотказность если требовалась помощь с домашними заданиями, да и в целом…
У Энтони Кроули не так давно появилась в жизни новая миссия – не дать разным проходимцам пользоваться добротой Фелла. Но их обитающие по соседству однокурсники на роль проходимцев вроде не подходили, они не выклянчивали пиццу, Эзра сам предложил в качестве гуманитарной помощи пострадавшим от зловредного воришки. В голове Кроули уже почти сформировался план, в котором эта самая пицца сыграет свою роль. Ведь если на их этаже завелась крыса, дойдет очередь и до них. Даже если таскать с собой кредитку и весь нал, вор все равно найдет чем поживиться если вломится к ним в комнату, есть же его любимый плеер и коллекция пластинок, бр-р-р, подумать страшно. А Фелл так дрожит над своими книгами. Нет, с проблемой надо разобраться как можно скорее.
— Слушайте сюда. Будем ловить эту падлу на живца. Расскажите всем как Фелл угостил вас пиццей, с намеком на то, что деньжата у него водятся. Думаю, вора не придется долго ждать.
План Кроули удался – Квил и Ларсен растрепали всем подряд про пиццу и про деньги, присланные Феллу предками, между делом намекнув, что пятничным вечером они вчетвером зависнут в местном пабе неподалеку от студенческой резиденции.
В назначенный день выдвигались шумно, вряд ли кто-то на этаже не заметил их ухода; вернулись через черный ход, предварительно позаимствовав ключи у администратора пока он дремал на своем посту, засели в засаде у пожарной лестницы, откуда просматривался весь коридор. Ждать пришлось около получаса, в итоге появление вора едва не пропустили – ну кто бы мог подумать на рыхлого добродушного Фредди Барнса? Особенно если он шагает по коридору по направлению к душевой в банном халате с полотенцем под мышкой.
Поравнявшись с их комнатой, Фредди воровато огляделся, стремительно скользнул к двери и, вынув из-под полотенца отмычку, с легкостью вскрыл замок, поковырявшись в нем не больше минуты.
А спустя еще пару минут, поимка вора состоялась – Барнс сидел, вжавшись в кресло и загнанно дыша, исподлобья пялился на окруживших его соратников по альма матер, чьи выражения лиц не предвещали ничего хорошего.
Последующий далее диалог изобиловал взаимными угрозами и обещаниями всяческих благ; Фредди в итоге сдался, пообещав вернуть все украденное и в ближайшее время перевестись из колледжа куда подальше в обмен на невмешательство полиции и молчание.
Эзра в диалоге не участвовал, и в его взгляде явственно читалась жалость, но отчего-то Барнс счел именно его инициатором всей операции и именно на него направил свою месть.
Немезида нагрянула месяц спустя, промозглым осенним вечером, приняв облик кузена Барнса, мелкого криминального авторитета.
Кроули как раз возвращался с занятий, сильно озабоченный своей курсовой работой по истории искусств, которую надо было сдать уже завтра, и которую он еще даже не начинал. Услыхав странные звуки в одном из многочисленных переулков, примыкающих к Лили Клоуз, он проявил гражданскую сознательность свернув с пути и сделав несколько шагов вглубь слабо освещенного тоннеля между двумя зданиями старой постройки.
Первое, что бросилось ему в глаза – трепещущие от еле заметного ветерка книжные страницы и мокнущий в луже переплет рядом с валяющейся на земле раскрытой сумкой.
Их было трое – тех, кто окружил невысокую фигурку в коротком светлом драповом пальто, по уши замотанную в шарф; взгляд Кроули словно фотокамера зафиксировал заломленную назад руку, прикушенную губу и грязную пятерню с обломанными ногтями в светлой шевелюре, похожей на птичий пух.
Кроули никогда не питал склонность к насилию, предпочитая расправляться с недругами с помощью хитроумных проделок. Но картина у него перед глазами выглядела настолько вопиюще неправильной и уродливой, что от этого зрелища все его внутренности вывернулись наизнанку, как ему показалось.
Никому бы в голову не пришло тронуть Эзру Фелла хоть пальцем. Это было нечто такое, само собой разумеющееся – Фелл и насилие находились где-то в разных концах Вселенной, вещи радикально далекие друг от друга, совершенно несовместимые.
В следующий момент словно пелена опустилась на глаза Кроули и он плохо запомнил свои дальнейшие действия. Кажется, он кинулся на шпану с яростью львицы, защищающей детенышей, запомнился лишь собственный шипованный ботинок, врезавшийся в квадратную челюсть здоровяка с кулаками, похожими на дыньки и глаза его приятелей, исполненные священного ужаса, словно они встретили ожившего героя голливудских боевиков.
А потом они с Феллом бежали что есть мочи, зачем-то держась за руки; тот улыбался, не обращая внимания на кровоточащую губу, какой-то странной шальной улыбкой и уличные фонари яркими точками мерцали в его глазах.
***
— Глянь-ка на это, что думаешь?
Вынув из кармана обрывок бумаги, испещренный непонятными письменами и запятнанный кровью по краю, упакованный в прозрачный пакет для улик, Кроули демонстрирует его Феллу.
Тот тянется вперед, кажется, всем своим существом с выражением неподдельного страдания на физиономии, всплескивает руками.
— Бог мой, какое варварство!
— Знакомая вещь?
— Да, разумеется, да… Сейчас…
Суетливо повернувшись, Фелл обшаривает взглядом многочисленные книжные полки в своей маленькой гостиной и находит нужный том буквально через минуту.
Книгу средних размеров с пожелтевшими скукожившимися страницами и растрепанной обложкой он держит в руках невесомо будто раненного голубя, торопливо, но бережно листает и почти сразу натыкается на вырванную страницу.
— Это просто кошмар! Кто мог такое сотворить?
— Тот, кто притащил Дика-заику в твою церковь и вскрыл ему грудную клетку. Хватит причитать, лучше скажи что это за книга.
— Сборник заклинаний для изгнания демонов Кристофера Холстера. – Произносит Фелл уже более спокойным тоном. – Понимаешь, этой книге сто сорок два года, я купил ее на барахолке по чистой случайности, это раритет…
— Хм. А разве для экзорцизма используют не молитвы?
— Разумеется, если речь идет об официальном обряде, совершаемом служителем церкви, но автор этой книги, судя по всему, принадлежал к древней секте охотников на нечисть, это фанатики, к традиционным религиозным течениям отношения не имеющие.
— Мда. – Кроули задумчиво ерошит рыжеватую шевелюру, морщит лоб. – Какой-то утырок решил, что в Пимси вселился демон, притащил его в храм и решил демона изгнать. И этого утырка придется искать среди местных – каждое новое лицо здесь как муха в молоке, пересуд хватит на месяц, даже если человек проездом. Полный отстой.
— Если я смогу чем-нибудь помочь…
Кроули окидывает Фелла задумчивым взором. В конце концов, у того всегда была светлая голова, почему бы и нет, тем более, что он всех здесь знает. Детективу-инспектору не полагается раскрывать ход следствия посторонним, но если есть шанс распутать дело и вырваться из этого захолустья побыстрее, то грех им не воспользоваться.
Поддев носком ботинка корзину с грязным бельем, Кроули брезгливо морщится, глядя на высыпавшуюся наружу кучу тряпья, натягивает латексные перчатки и неторопливо приступает к обыску.
Жертву зовут Ричард Пимси и у детектива-инспектора уже имеется определенное мнение, касательно его личности. В Тэдфилде «Дик-заика» уже лет шесть, переехал из Лондона, потеряв бизнес и все сбережения. Жил на дармовщину в каморке при церкви, в том же флигеле что и пастор Фелл. Брался за любую работу, помогал лавочникам с разгрузкой и раскладкой товара, подметал улицы, следил за чистотой и порядком в приютившем его храме Божьем. Характер имел робкий, застенчивый, слегка заикался, чем и заслужил свое прозвище среди местных. Ни в чем противозаконном замечен не был, из полицейской базы пришли сведения лишь о двух штрафах за неправильную парковку, выписанных еще семь лет назад. Словом – не человек, а агнец, невинная жертва жизненных обстоятельств.
В дополнении к имеющимся данным, Кроули может теперь добавить изрядную неряшливость убитого и его любовь к детским сказкам – помимо неизменной Библии, на книжной полке обнаруживается двухтомник братьев Гримм, томик Андерсена и сборник сказок народов мира.
Когда осмотр вещей убитого уже подходит к концу, Кроули заглядывает в ящик с хозяйственными мелочами скорее по укоренившейся привычке ничего не пропускать, чем в надежде обнаружить что-то полезное. И внезапно выуживает оттуда вещь, которой здесь явно не место. Точнее, ей в принципе не место в квартире бездетного холостяка – красно-синюю спортивную футболку с цифрой «13» на спине и груди, размером явно на мальчика-подростка, а не на взрослого мужика, хотя Пимси и не отличался могучим телосложением. Кроули подносит майку к носу и отчетливо ощущает кисловатый запах пропитанной потом ткани — вещь не из магазина, ее явно носили. А вот это уже кое-что.
***
— Птица ль ты, вещун постылый, иль слуга нечистой силы,
Заклинаю небом, адом, часом Страшного суда,-
Что ты видишь в днях грядущих: встречусь с ней я в райских кущах
В миг, когда среди живущих кончится моя страда?
Встречусь ли, когда земная кончится моя страда?»
Ворон каркнул: «Никогда!»
Кроули, стоящий у чуть приоткрытой двери аудитории, озадаченно качает головой, вспоминая, проходили ли в его школьные годы поэзию Эдгара По в средних классах. Кажется, только в старших… Впрочем, неважно. Судя по всему, симпатичный парнишка с золотисто-кудлатой шевелюрой, который нынче с выражением декламирует стихи, и есть Адам Янг, тот самый, которому принадлежит майка, по словам тренера школьной футбольной команды.
Раскатистой трелью звенит звонок, и коридор вмиг наполняется топотом ног, детскими голосами и смехом.
Адаму Янгу Кроули задает вопросы в присутствии пухлой молодой учительницы, кажется, еще больше раздувшейся от осознания собственной значимости и кидающей на детектива-инспектора откровенно кокетливые взгляды. Парень, судя по всему, ничуть не смущен происходящим – глядит с явным любопытством, на вопросы отвечает охотно.
Впрочем, ничего полезного он не сообщает – с мистером Пимси он ни разу не общался, хотя видел пару раз в бакалейной лавке и на школьном дворе с метлой; майку потерял после последней тренировки, не придал этому значения, поскольку у него есть запасная.
Покидая школу, Кроули размышляет о том, как бы ему поаккуратнее пообщаться с родителями Адама, не вызывая бурю в этой тихой заводи. Скандалы, касающиеся педофилии, самые громкие, вдобавок к убийству это уже чересчур для Тэдфилда.
На крошечном пятачке парковки чуть в стороне от школьного двора вокруг его раритетного Бентли столпилась детвора; кто-то щупает колеса авто, кто-то лапает немытыми руками капот, порождая у Кроули жгучее желание шлепнуть наглецов по пальцам. Впрочем, машина вызвала любопытство не только у школьников – невысокая фигура в черной сутане маячит тут же, и Кроули невольно ускорят шаг.
Пастор Фелл оборачивается с улыбкой; он глядит так, словно этих двадцати с лишним лет не было – с искренней симпатией, заботой и толикой кокетства.
— Вижу, ты осуществил свою мечту – заиметь тачку настолько крутую, чтобы на нее останавливались поглазеть даже лондонские снобы.
Кроули облизывает внезапно пересохшие губы; сердце отчего-то вновь сбивается с ритма, как будто он до сих пор не поверил в их встречу. Это… так странно. Как будто давным-давно закрыл некую дверь на множество замков, забыл про ее существование, а потом вдруг обнаружил распахнутой настежь.
Рыкнув на детвору, Кроули вынимает из кармана упаковку салфеток и любовно протирает залапанный капот.
— Эту осуществил. Но насчет всех остальных – увы мне, увы.
— Мы так и не успели поговорить толком. Кажется, у нас обоих все сложилось не совсем так, как мы планировали. Как насчет заглянуть ко мне сегодня вечером? У меня найдется пара бутылок приличного вина.
Кроули открывает рот, чтобы сослаться на занятость, но тут же его закрывает. Он уже знает, что придет. Некоторые вещи похожи на стихию – они просто происходят и все, с ними ничего не поделаешь.
***
— Инквизицию не забудь. Инквизиция раз, охота на ведьм два, крестовые походы… Да если припомнить все войны и убийства на религиозной почве, то список будет бесконечный.
Кроули вновь наполняет свой бокал, расстегивает рубашку еще на пару пуговиц. Ему жарко — от вина, от спора, от того, что Эзра Фелл сидит напротив – пламенея щеками, блестя глазами, потрясая бокалом как полководец скипетром. Почти не изменившийся, как ему кажется, несмотря на то, что выглядит Ангел теперь как мужик за сорок, а не юноша, только недавно научившийся пользоваться бритвой.
— Хорошо, хорошо. Но вспомни – школы и больницы при монастырях, хосписы, библиотеки. А сколько величайших произведений искусства, зодчества, архитектуры создано на религиозные мотивы и по заказу церковных иерархов! Да практически большая их часть.
Куроли с усмешкой качает головой.
— Хочешь сказать, что ты подался в пасторы из-за этого? Я помню про твоего старика, да и матушка твоя была помешана на религии. Как она, кстати, поживает?
Эзра тут же затухает, сдувается, отводит глаза.
— Умерла три года назад.
— Прости.
— Ничего. – Он делает глоток, вновь переводит взгляд на Кроули, чуть приподнимает уголки губ. – Странный у нас разговор получается, не находишь? Вместо того, чтобы рассказать кто как провел эти годы, мы спорим о пользе религии. Но если уж говорить обо мне… Я всегда любил книги, ты помнишь. Мечтал открыть свой магазинчик, быть может, или работать в одной из знаменитых библиотек.
— Насчет магазинчика – у тебя есть все шансы, — Кроули многозначительным жестом обводит скромное обиталище священника, в котором все поверхности заняты книжными стопками.
— Рад, что ты оценил мою коллекцию. Но я тот, кто я есть. В человеке всегда жил и живет страх смерти. Людям сложно смириться, что они смертны, людям сложно смириться со смертью близких. Церковь дает им надежду, понимаешь?! Надежду на то, что дальше их ждет не полнейший мрак и небытие, надежду на встречу с теми, кого они любили и кого потеряли. И таких людей миллионы. Тех, кому мы даем надежду.
Фыркнув, Кроули качает головой.
— Это призрачная надежда. А ты… в своем репертуаре. Я помню твои пироги по бабушкиному рецепту. Ты их готовил сам для великовозрастных деточек, которые, якобы, скучают по дому, хотя скучали они в основном по бухлу, травке и перепиху без обязательств.
Эзра улыбается, словно погружаясь внутрь себя; свет настольной лампы бликует на его лице, и Кроули будто наяву видит пятнышко муки на кончике его носа и остатки варенья на губах, которые так и хочется слизнуть.
Влажная листва под подошвами ботинок – добротных, купленных на Бонд-стрит — не рассыпается с шелестом, а мягко пружинит, а висящая в воздухе туманная дымка щекочет чувствительные ноздри человека, шагающего напрямик через сад к небольшой местечковой церквушке, минуя тропинку. Туман оседает на одежде и волосах, у него запах прелой листвы и подгнивших яблок.
Детектив-инспектор Энтони Дж. Кроули поднимает воротник короткого черного пальто, с шумом втягивает носом воздух и морщится. Кому-то окружающий его пейзаж может показаться исполненным уюта и романтизма – старинное здание церкви, подернутое пеленой утреннего тумана, яблоневые деревья с поникшими под тяжестью плодов ветвями, силуэты небольших аккуратных домишек с одинаковыми крышами. Кому-то, но не ему. Запах прелой травы и яблок не навевает ему мыслей о тихих вечерах у камина с бутылочкой сидра, для Кроули это запах застоя и загнивания, запах глубокой провинции, места, где никогда ничего не происходит.
Хотя, насчет ничего не происходит – само его присутствие здесь опровергает эту мысль. Если бы здесь ничего никогда не происходило, то твердая рука его шефа – старшего инспектора Валери Зевул – не выдворила бы его среди ночи из теплой постели, и ему не пришлось бы тащиться ни свет ни заря в богом забытую дыру под названием Тэдфилд.
Перед низкой решетчатой оградой, опоясывающей церквушку с садом, его встретила лишь машина парамедиков с выключенной мигалкой, притаившаяся в тени деревьев. Двое мужиков в одинаковых форменных куртках маячили рядом с тлеющими сигаретами и термо-кружками в руках. Их присутствие здесь явно не требовалось – судя по отчету местного констебля, человек внутри церкви уже некоторое время был безнадежно мертв, а фургончик службы судмедэспертизы уже наверняка выдвинулся из Лондона следом за Кроули, чтобы забрать тело.
Местный блюститель порядка, собственной персоной, топчется на пороге храма Божия, зябко поводя плечами. Темноволосый, чуть выше среднего роста и еще совсем молодой парень с простоватой физиономией, назвавшийся Ньютом Пульцифером, с ходу вываливает на Кроули кучу нужной и ненужной информации, а тот бурчит в ответ нечто маловразумительное и не слишком любезное, а потом наконец переступает порог церквушки.
Кроули ни разу не любитель любых помещений, предназначенных для религиозных ритуалов, внутри ему всегда более или менее не по себе, хотя в этой своей слабости он никогда никому не признавался, разве что однажды… Впрочем, некоторые страницы его биографии давно перевернуты, нет смысла к ним возвращаться.
Внутри все предельно просто и аскетично, за исключением двухметрового распятия из черного дерева изумительно тонкой работы – фигура Христа буквально излучает страдание и благодать каждой черточкой, каждым изгибом мучительно напрягшихся мышц, складки его набедренной повязки тщательно проработаны неизвестным мастером, как и детали тернового венца.
Кроули недосуг разглядывать обстановку, он вновь морщится – обостренное от природы обоняние улавливает запах крови, прямо как в мясной лавке.
Тело со вскрытой грудной клеткой лежит прямо перед алтарем, и крови из-под него и вправду натекло прилично. Одного взгляда Кроули хватает, чтобы понять, что спихнуть это дело на местную полицию не удастся – вокруг убитого очерчен круг, а внутри него нарисованы странные знаки, довольно явно указывающие на ритуальный характер убийства. Версия про бродяг, забравшихся в церковь ночью и перессорившихся из-за содержимого ящика для пожертвований, рассыпается с треском, и Кроули тоскливо возводит глаза к одному из оконных витражей, размышляя о том, что в этой дыре в такую рань негде будет даже кофе выпить, и что, похоже, он тут застрял на неопределенное время. Изображенный на витраже белокурый ангел глядит на него, кажется, с толикой сочувствия.
***
— Слушай, ну почему я, а? Хастур с Лигуром очень неплохо бы управились, да и свежий воздух им не повредит, оба уже практически обросли плесенью и бородавками.
— Считай, что ты пользуешься моим особым расположением, — в тоне шефа явно звучат издевательские нотки. – Ты лучший сотрудник, Кроули, гордись.
— Охотно уступлю это звание кому-нибудь другому, — бурчит тот, делает большой глоток из кружки с кофе, обжигается и сдавленно шипит.
— Выше нос. Судмедэксперты уже скоро будут на месте, покрутись пока там, оглядись. Я вышлю тебе командировочные документы в электронном виде. Возможно дело яйца выеденного не стоит, ты управишься за пару дней и повысишь процент раскрываемости по нашему подразделению. Словом – я на тебя надеюсь.
Старший инспектор Зевул уже отключилась, а Кроули глядит на темный экран смартфона со смесью брезгливости и досады так, будто злосчастный гаджет в чем-то виноват.
— Попробуйте мой домашний яблочный пирог, голубчик, не пожалеете.
Мадам Трейси, владелица небольшой кофейни, ставит перед Кроули тарелку с пирогом и игриво ему подмигивает. Четверть часа назад это ярко-рыжая, злоупотребляющая косметикой особа бальзаковского возраста предложила ему снять комнату в ее особняке, где уже квартировал сержант Шедвелл, руководивший местным полицейским участком, как будто знала, чем закончится его разговор с шефом.
С обреченным вздохом Кроули берет вилку и втыкает ее в мягкое тесто. Подкрепиться и вправду не помешает — ему в самом скором времени предстоит допросить местного священника, который уже вот-вот должен вернуться из кратковременной отлучки в Лондон, а еще собрать первичные показания свидетелей, если таковые найдутся.
***
Дверь в небольшой флигель, примыкающий к зданию церкви, приоткрыта, Кроули стучит костяшками пальцев и заходит, получив изнутри любезное приглашение.
Священник уже успел облачиться в сутану, и теперь тщательно расправляет складки дорожного черного костюма, прежде чем убрать его в шкаф. Пастор стоит вполоборота, его лица не видно, виден лишь край округлого подбородка и затылок со встопорщенными совсем светлыми волосами над жесткой кромкой колоратки.
«Будто цыплячий пух, — думает Кроули, ощущая словно толчок изнутри, ускоривший биение его сердца. Когда же священник оборачивается, улыбаясь приветливо и чуть виновато, сердце детектива-инспектора пускается вскачь будто танцор, резко ускоривший темп. Он шумно втягивает воздух носом и выпускает его через рот вместе с одним-единственным словом.
— Ангел…
— Кроули! Бог, мой, это и вправду ты.
Двадцать два года назад Энтони Дж. Кроули открыл дверь другого помещения – комнату в резиденции при колледже Илинг. Открыл он ее совершенно по-другому – без стука, пинком ноги. А что было делать, если в его правой руке был чемодан, а в левой гитара?
И первое что он увидел это стоящий вполоборота к нему его будущий сосед – похожие на цыплячий пух светлые волосы, вьющиеся трогательными кудряшками над воротом кашемирового свитера, по-детски округлая линия щеки и подбородка, мешковатая фигура в целом, но довольно симпатичная задница, обтянутая твидовой тканью брюк в мелкую серую клетку.
Кроули не ответил на приветствие и не поздоровался сам – шагнул внутрь, водрузил чемодан и гитару на кровать, сам плюхнулся на стул, задрав ноги в тяжелых черных ботинках с заклепками на край стола, откуда его новый сосед торопливо снял стопку каких-то потрепанного вида старых книг.
Выглядел сосед типичным ботаником – невысокий, кругловатый с написанной на лице непроходимой младенческой наивностью. Полная противоположность самому Кроули – долговязому, тощему, носатому с нечесанными рыжими патлами, падающими на плечи, увешанному рок-атрибутикой, который не удосужился снять свои солнцезащитые очки даже в помещении.
— Тебя зовут Энтони, да? А как мне тебя лучше звать – Энтони, или Тони?
— Ни так, ни эдак. Зови меня просто Кроули. Уяснил?
Ботаник просиял улыбкой, не обращая внимание на нелюбезный тон.
— А я Эзра. Эзра Изекииль Фелл, это мое полное имя. Очень рад с тобой познакомиться, Кроули.