— Это Линторская школа, — сказал лис, выплевывая на снег край уже надоевшего кулька, который ко всему прочему, всю дорогу мучил его аппетитным запахом вкусных сладких корешков. Над пологой горкой виднелся витиеватый, почти затухающий, дымок печной трубы.
— По крайней мере, точно не пустует. Это хорошо! — сказала Трямпэ, опустив свою ношу, и посматривая на усталую, замерзшую, еле волочащую ноги, сестричку.
Впереди послышался одиночный треск сучка, а затем мигнули два голубых огонька прищуренных глаз. Лиска невольно попятилась назад, ткнувшись в передние лапы Ласара. Всё тело затрепетало осенним листиком на ветру от странной неподконтрольной дрожи. Обладатель этого потустороннего взгляда пугал даже не ее саму, а то лисье чутье, которое никогда не обманывало!
Ласар опешил, чувствуя, как в крови поднимается совсем неуместный комок тепла — близость этой рыжей творила с ним неладное! Хотелось то ли тяпнуть ее за шкирку, чтобы так близко не приближалась, то ли вцепиться зубами и не отпускать. А может, даже прыгать вместе с ней, как глупому щенку! И ловить крупные пушистые снежинки, что, пританцовывая, медленно засыпали их следы. Голос казался хриплым и непослушным. Ласар сказал:
— Здравствуй, учитель Этолле. — Из темноты показался старый, хромающий и, чуть серебристый от седины, лис.
— Почему так долго? — недовольно прошамкал старец. — Совсем молодежь от лап отбилась! И махнул на нору, мерцающую рыжим огоньком на вытоптанном снегу.
Кроме старика в школе никого не было. Учитель сел перед широкой пиалой с травяным чаем. При свете живого огня пугающий взгляд погас, показывая путешественникам обычные лисьи глаза. Трубка в его лапах помигивала красными искрами-лисами. Огонь печи отражался россыпью мелких огоньков на влажном носу Трямпэ. Она не сводила со старика настороженного молчаливого взгляда. Позади сестры Оха свернулась калачиком и уже видела седьмой сон. Опустевшая кружка еще пахла мятой, шалфеем и пустырником. Друзья сами не заметили, как задремали прямо в столовой.
В голову проникала легкая туманная теплая пустота, которая серой пеленой заполняла сознание и заставляла зрачки закатываться вверх, уходя от реальности. Нос Ласара уткнулся в лапы. В норе, покашливая, и, посмеиваясь, остался учитель, любовно поглаживающий свою блестящую трубку.
— А говорили, что не справлюсь! Это же всего-навсего уставшие щенята! — прошептал в пустоту старик и задохнулся нездоровым кашлем.
Очутиться в черном промозглом лесу в окружении полусотни теней — было, по меньшей мере, неожиданно. Сонный чай не давал быстро справиться со своим разумом.
— Я есть ключ. Я — ключ к своему сну и выход из него. Я — ключ. Ключ! — повторял Ласар заученную с младенчества фразу открытия калитки, снова начинал с начала и иногда сбивался на тихое тявканье и вой. — Это не наш сон. Я не могу нас вытащить! — сказал он, виновато посмотрев на своих друзей. Оха только проснулась и, еще без страха — спросонок, оглядывалась. Трямпэ сидела, застыв светящейся статуей. Глаза были широко распахнуты, но не видели ничего, кроме черноты.
— Сестла, заклой веки, позволь тьме опуститься на ресницы, — сказала младшая, поднимаясь на лапы и обходя вокруг компании. Ее шерсть постепенно начинала светиться белым, создавая свободное от теней пространство вокруг. Ласар пытался просчитать, насколько долго они смогут держать круговую оборону, имея такую талантливую полукровку. Но по всему выходило, что это бессмысленно, если выхода нет.
— Почему они воют и скулят? — спросила Трямпэ, все также смотря вдаль невидящим взглядом.
— Этолле говорил, что нет ничего опаснее теней, потому, что тени — это мы. Но его подход и по сей день считается неверным. — Процитировал Ласар. Его шерсть вставала дыбом от вида все сжимающегося круга тьмы вокруг. — Еще Этолле говорил, что на земле нет рая, но ад ждет нас и с радостью примет, когда мы сдадимся.
— Тени — это не мы, — задумчиво проговорила Трямпэ, — но тени в нас.
Лисенку в шею уткнулся влажный, горячий нос — подруга нашла его по звуку. И просто обняла. Огненным заревом над тьмой мигнула белая вспышка. И тогда вся троица проснулась в школьной столовой, где улыбаясь, и, сходя с ума, лежал старик-учитель, который не смог и не хотел им помочь.
— Оха, а почему ты загорелась? — спросила Трямпэ, позевывая, и забирая свой кулек с пола.
— Потому, что вы меня любите, и я была очень нужна, — сказала маленькая кокетка, пройдя пару шагов задом вперед, заглядывая в глаза друзьям, и видя их довольные улыбки.
— Ну, что? Все выспались? Спросил Ласар, посматривая на совершенно чистое утреннее небо. — Тогда пойдемте.