Глаза слипались после сна и никак не хотели полностью открываться. В конце концов, лис снова опустил голову на что-то мягкое и теплое. Уютно пахло хвоей и свежей выпечкой. В груди было ощущение спокойствия и умиротворения. Впервые за долгое время. Хотя… Что-то все-таки мешало. Выпечкой?! Правый глаз подчинился чуть быстрее. Уши уже повернулись в сторону еще не понятного голове шума. Кто-то вовсю пытался подкопать елочный домик, или потрясти, или, хотя бы, внимание привлечь!
— Тлямпа! Тля-ямпа-а! Вы здесь? — негромко затявкала Оха, все-таки отыскав заветный лаз, и пропихивая сначала увесистый кулек, а потом свою любопытную мордашку.
Тут теплая рыжая подушка неожиданно поднялась, совсем позабыв о пригревшейся на боку мордочке. Ласар чуть язык не прокусил от неожиданной встречи с овечьей шкурой.
— Тлямпа! Так и знала, што вы тут! Баба вам пеледала, вот. — Младшая сестра протиснулась меж веток и положила узелок к камням очага. — Лисяш с отцом вас ищут. Луга-аются! Жу-уть!
— А как же ты кулек-то принесла? Не учуют? — поинтересовалась Трямпэ, занимаясь разведением огня.
— Ух! С зайчатиной! Слоеные булочки! Вкуснота! — разворачивал гостинец проголодавшийся Ласар.
— А нас всех баба так ими с утра наколмила, что до вечела вылизываться. Не учуют. Они ж не помнят, где твоя нола. — Радостно щебетала младшая.
— Оха, а ты на кого больше похожа? На папу или на маму? — спросил, сильно задумавшись, лис.
— На папу, навелное, — сказала лиска, — только он, зна-аешь какой! Огломный, и зуби-ищи! И сильный! И шламы и тут, и там…Так что, навелное, все же на маму.
— И глазки у него тоже светятся? — продолжал рассматривать мелкую Ласар, даже кулек от себя отодвинул, чтобы не умять все булочки одному.
— А глазки похожи, мои только сегодня золотятся. Класиво? Ты думаешь? — Оха подползла к лису поближе и вытянула передние лапы вперед, заглядывая снизу вверх и напрашиваясь на похвалу.
— Настолько красиво, рыженька, что ты теперь пойдешь с нами… — сказал лис и вернулся к своей шкуре полежать. В боку вдруг снова заныло – в память о ранениях. Или от предвкушения длинной дороги…
Просидеть в раздумьях общий завтрак ему не дали. Все-таки от двух лисичек-веселушек непросто отбиться! Когда младшая так уморилась, что заснула прямо у него на лапах, Ласар высказал вслух то, что его беспокоило.
— Надо выдвигаться вечером. Оху нельзя оставлять, понимаешь? — лиска ответила ему задумчивым взглядом.
— Она лунная? Понимаю. Нужно пополнить запасы. Вы спите, а я скоро вернусь, — и Трямпэ убежала, слегка мазнув хвостом по груди Ласара. А там — в груди — неожиданно появилось ощущение какой-то приятной недосказанности и предвкушения…
Уснуть сразу не получалось. Озорная улыбка спряталась в густой теплой шерсти на загривке у младшей сестренки. Ему снился весенний лес рядом с домом. И бабочки. Невкусные, но такие красивые — среди желтых одуванчиков, пушистых как лиса.
А потом стало еще теплее и уютнее — вернулась Трямпэ и легла рядышком.
Солнце еще тихо подремывало под мягким снежным одеялом горизонта и даже не собиралось раскрашивать небо рыжей гривой своих лучей. Но мороз в это время всегда крепчал: каждый лис знает, что самое холодное и темное время в лесу — перед рассветом.
Когда снег уже стал прилипать плотными комочками к лапам, а лапы стало сводить от холода, показалась черная еловая полоса среди белых тонких березок.
— Нора моей мамы. — Сказала, чуть замедлившись, рыжая лиска. В ее голосе явно были заметны нотки гордости. А Ласар никакого входа пока не видел. Совершенно!
Самая широкая раскидистая елочка была удостоена круга почета, хорошо обнюхана Трямпэ и признана не занятой. Лишь с одной стороны меж колючих веток обнаружился лаз. А внутри, между кроной и землей был настоящий домик!
Ласар впервые видел, чтобы нору рыли вниз! Она напоминала пустую чайную чашку. Опавшая хвоя была прикрыта прошлогодней соломой в одном краю — видимо, для ночлега. В другой стороне виднелись черно-белые камни небольшого очага. По стенам были заметны маленькие норки, где по запаху угадывались всякие мелочи, нужные для житья. А в дальней стороне был еще один лаз. Вниз. Не наружу. Там стало гораздо теплее. Обнаружились даже две выделанные овечьи шкуры на полу.
Лисы так устали за день и за ночь, что сил еле хватило на то, чтобы доползти до этих шкур и плюхнуться. Если бы не эта чудесная нора, то для ночлега усталым путникам подошел бы даже глубокий сугроб!
— Вот теперь спи! С чистой совестью! — позевывая, сказала Трямпэ, оценивая на предмет мягкости его бок, надеясь использовать вместо подушки. Ласар еще прикрыл ее ухо сверху своим хвостом, чтоб не слышала и, не поднимаясь, спросил о том, прилично ли им засыпать здесь наедине.
— А ты, что, еще способен сейчас на активные действия? Или охота костер разводить? — хихикая, спросила лиска, от удивления даже приподняв нос и посверкивая на него в темноте хитрыми глазками.
— Нее. Ни на что не способен. Спать хочу! Не обижайся. — Трямпэ фыркнула, показывая, что сама сейчас устала не меньше — зачем уж глупости болтать.
В другой раз огонь и стоило бы зажечь, да норка оказалась поистине теплой, или компания душевной. Или все вместе. А обручью костра связывать эту лисичку вообще не было смысла: не в его состоянии. Хотя, готовить-то как-то нужно будет! Не Лисяша же звать с ними жить!
С этими смешными мыслями Ласар и уснул. Усталость и тревоги сказались мгновенно. И вместо безопасной глубины сна он провалился сразу в темноту леса…
В этот раз не было пурги и метели, снег валил пушистыми хлопьями, но уюта не давал. Черные деревья загребали своими безобразными лапами с бесчисленными когтями. Черная земля, просвечивающая кое-где меж сугробов, грозила спрятавшимися в ней чудовищами. Далекий-далекий, еле слышный, вой ничуть не добавлял покоя, бередя душу: то ли бежать на помощь, то ли заткнуть уши, чтоб не сойти с ума. Таких снов не хочется вспоминать поутру.
Тени надвигались медленно и нестройно, переглядываясь меж собой пустыми черными пятнами вместо лиц. Их что-то смущало. Они были растеряны.
Ласара тоже что-то смущало. Какое-то несоответствие… Точно! Не было холодно. И темно тоже не было. Рядом с ним, чуть причмокивая во сне, дрыхла огненная лисица!
Вот, одна тень подобралась ближе всех, и хотела, уж было, дотронуться, но разлетелась золой. Ласар дернулся от удивления и неожиданности. Они с лиской лежали у самой-самой калитки, открытой в царство теней!
— Ну, с тобой точно не выспишься! Вы, Лунные, вообще глаза смыкаете хоть иногда? — проворчала в полусне Трямпэ и дернула железную ручку. Дверца хлопнула. На бок Ласару опустился свободный край овечьей шкуры. Неожиданно и необъяснимо стало тепло и уютно. Потому, что даже суровым героям нужно высыпаться в надежной норе!
Ночь выдалась на удивление светлой и безветренной. Зимний мороз, стоявший в лесу, приятно щекотал нос, но не заставлял ежиться и думать о теплом пледе.
Ласар, преодолевший, казалось бы, все самые коварные и громкие предметы по дороге, уже собирался рыжей тенью метнуться в северный выход, но почувствовал на себе недовольный взгляд. Оглянулся: Трямпэ сидела посередине лаза, вытянувшись в струну, и, кажется, прикусив от обиды язык. Оба ночных хищника уже гораздо медленнее, и в два раза тише, вышли на улицу.
— Тшш, тут шуршащая ветка! — шикнула лисичка, — я вечно на ней попадалась!
Когда беглецы отошли от норы за мелкий пригорок с подветренной стороны, Ласар остановился. Ему совсем не хотелось прощаться. Не потому, что он неблагодарный, или кем-то обиженный. Просто прощание вышло бы слишком грустное. Куда он пойдет? Что его ждет впереди? Как ему справиться со своими трудностями? Ну, чего он может сказать этим заботливым лисам, что приютили его?! Если бабка только понимающе кивнет, если Лисяш захочет добавить колкой фразы вслед и получит от нее хвостом по морде, то этой маленькой красивой лисичке Ласару и сказать-то нечего.
— Знаешь, Лись, ты так стараешься сделать что-то хорошее… Удивительно! Не могу понять и объяснить смысл твоих поступков! Зачем тебе это?! Но, правда, все равно спасибо! Потому… Потому, что от тебя тепло!.. Только… Тебе это не надо. Просто пойми… И, вообще! Ты спать должна была, мелкая зараза!
— Кто бы еще обзывался! — Трямпэ шутливо-негодующе отвела ушки назад, в результате чего ее мордочка стала еще более тонкой и вытянутой. «Такая куда угодно пролезет. Особенно в чужие дела!» — вздохнув, отметил лис.
— Отсюда до дома — два дня пешего пути. Вон туда — на северо-запад. Но мне не дойти.
— Так куда же ты рванул среди ночи?! — лисица еле сдерживалась, чтобы не перейти на громкое тявканье. Но тогда все точно проснутся. И найдут их здесь. Вместе. Хотя, может, и к лучшему?
— Трямпэ, понимаешь, я не дойду так, но я дойду во сне. Мне надо узнать — пришла ли помощь.
— И засыпал бы в норе! — она понимала, что какую-то деталь упускает, но не могла не задать логичный вопрос. Все, что угодно, только задержать еще хоть на миг…
— У вас нельзя. Я ведь не сам попал в бой, если быть честным. Я хорошо учился и хорошо сражался, но меня не брали. Я спрятался там — в Темном зале. И, когда мы очутились в лесу, я не был готов, понимаешь? Родители меня защищали. Маму ранили из-за глупого щенка. Многое случилось из-за меня! Отец рявкнул и швырнул за шкирку на тропу — велел уходить. Он видел, что теней слишком много. Но я не ушел. А потом маяк погас. Вместе с ним. Это был их бой. Их дверка. А я остался там…
Лис сидел ссутуленный, облокотившись на передние лапы всем грузом своей рыжей души, и шерсть была вздыблена — то ли от пережитого ужаса, то ли от южного ветра. А, может, он просто пытался спрятаться в нее, чтобы больше совсем не видно. И не слышно. Ни его. Ни его поступков…
— Ласар, ты не виноват! — Трямпэ селя рядом с ним и обвила его спину своим роскошным хвостом, — Как ты думаешь, если бы тебя не было там — родители бы просто ушли? Или сражались бы до конца? Они бились бы, защищая проход, вашу тайную дверцу, чтобы тени не смогли проникнуть сюда! Бабушка рассказывала, как пал Симайский бастион… Матерый, испещренный шрамами, Шераг шел на помощь к своим. Моя мама… Ушла с ним. Она могла помочь. Могла, но не так. Мы не Лунные — нам недоступно — узреть незримое. И сейчас она там. Там — рядом с моим отцом. В его важной битве.
— Вот и не повторяй маминых ошибок! И я — не твой отец. Я — дурной, беспросветный. Не понимаешь? Я должен убежать, как можно дальше ото всех. Потому, что тени во мне. И я — почти уже тень!
— Такое бывает? — Трямпэ вскочила, заглядывая в золотые, фосфоресцирующие во тьме, глаза. Обычные глаза Лунного.
— Я должен уйти. И сделать все возможное, чтобы тени не вырвались, но я не знаю, как! В этом вся беда…
— Мы уйдем! Мы! И пойдем мы недалеко. — Сказала Трямпэ, и самый кончик ее бело-рыжего хвоста промчался у носа Ласара, заставив умолкнуть на полуслове, чуть не прикусив язык.
В конце концов, он слишком устал. Устал от тьмы, от страха, от выяснений отношений. Он изо всех сил старался уговорить себя, что Трямпэ будет мешать… Но уйди лисичка прямо сейчас — и что ему бы осталось? Только выть на луну, как серые волки со своей, невыразимой иначе, тоской.
Может, есть шанс? Иногда надо просто дожить до утра. Просто жить и не думать. Просто дышать и знать, что с каждым вдохом в тебя вливается вся жизнь! А с каждым выдохом улетают беды. Надо дышать глубоко и иметь рядом теплый рыжий бочок.
— Я думаю, что весна наступает в конце декабря, — говорит мечтательно Трямпэ, посматривая на Лисёнка, — Понимаешь, сначала ночь прибывает и прибывает, а зимний холод пробирает до костей… Но вдруг, поутру пробивается лучик. Он уже не такой: не тускло-белесый — будто выцветшая былинка, он — золотистый, немного теплый! Этот лучик ложится на тонкий наст кружевной шалью и раскрашивает все вокруг весенней радостной желтизной! Серое небо снова становится высоким и голубым, по небосводу быстро бегают кудрявые сизо-розовые цыплята облаков, и пускается за ними вскачь огненноликая лиса Солнце. Ну, честно, Ласар, чего ты смеешься?! День прибывает! Жизнь побеждает смерть… Правда, требуется еще совсем немного времени, чтоб все живое снова отогрелось и расцвело. Нну, примерно до марта… — Тут уж не выдержала и сама Трямпэ, заливаясь уютным пушистым смехом.
— Слушай ее больше, найденыш! Она тебе и не такого расскажет! — неожиданно вывалился из-за ольхового куста толстый неповоротливый братец Лисяш. — Ты, вроде отогрелся? Лапы не протянул. Может, пора и честь знать, а?!
— Иди, куда шел, братец! — подскочила и чуть оголила клычки Трямпэ, — Бабушка разве не учила тебя, что в чужие разговоры ввязываться некрасиво?!
— Может и учила, да только и за тобой приглядывать велит всегда. Ты ж у нас вся така-ая… Восто-орженная! Прямо как мама твоя…
— Пррекррати! — Трямпэ вздыбила шерсть и готова была рычать от злости.
— Конечно, «прекрати», как лисят бабке подкидывать, так она умница, а как с семьей на охоту – так и нет ее! — в этот момент молодой лис чуть наклонил набок морду, отчего она стала казаться еще более широкой и плоской. Шерсть, на груди испачканная жирком, запасливой на зиму дичи, висела сосульками. Округлые бока имели не такой ярко-рыжий цвет, как у кузины, а скорее серо-коричневый. А довершал картину хвост, с шерстью настолько пушистой и густой, что почти не было никакой возможности его сгибать. Да и шерсть была густой, но слишком короткой.
Лисёнок сидел с царственным выражением, гордо возвышаясь на снежной подушке, как на бархатном пуфике. Выразительно молчал, но оценивающе оглядел будущего хозяина норы с морды до неказистого хвоста.
— Может, дело не в маме, а в том, что сестрица у тебя красивая? — насмешливо спросил Ласар, хитро прищурив оба золотых глаза.
Лисяш вскипел и кинулся! Да вот только попал мимо цели – прямо в объятия злополучных елочек. Пара шагов в сторону еще ни одного стража ночи не подводила.
— Какой у тебя храбрый братец, — сказал лунный лис, оборачиваясь к рычащим веткам, — у нас таких в замке держат, чтобы со стены собак злили.
Наградой лисенку был удивленный взгляд рыжей. Это было странно: как может в один миг в желтых, широко распахнутых глазах сочетаться беспокойство, переходящее в радость, восхищение и восторг! Но при упоминании замка, взор снова погас и стал скользить по истоптанному черными лапками снегу.
— Ласар, а расскажи о себе, — уже более сдержанно спросила Трямпэ, уводя героя к югу от норы — на небольшую горку, — как выглядит ваш замок? Что есть рядом с ним? Уверена, мы сумеем его найти, как только можно будет дальше убегать от тепла… И ты уйдешь…
— Знаешь, на самом деле, замок — это громко сказано! — покашливая и ухмыляясь в усы, сказал Лунный. — Это двухэтажный каменный дом, брошенный людьми. С одной стороны еле крутится, скрипя, как сотня встревоженных в ивняке уток, мельничное колесо, едва черпая лопастями воду обмелевшей речушки. С другой — заросшие бурьяном и лебедой — поля. Там жила моя большая семья. У меня есть четыре старших брата! Представляешь? Такие огромные, сильные и смелые! Очень мудрые! Они ушли в четыре конца от дома, искать помощи, когда маму ранили. Шла огромная волна теней. И мы… Просто не могли! Но…
— Твои родители… Для них эта битва стала последней? — Трямпэ искренне переживала, но эту тему трогать было больно.
— В конце концов, они были настоящими героями, — сказал Ласар, поглядывая туда, где из темно-зеленых запашистых веток вылезал Лисяш. Потом наткнулся на этот внимательный всепонимающий, совсем детский взгляд слушательницы и резко встряхнулся, забавно похлопав на ветру ушами. Огненное наваждение отступило. — Ты, конечно, лиса – загадка… Или разгадка! Не решил еще… И чуть хромая, потрусил к норе.
Зимой дни пролетали почти мгновенно, сменяясь тяжелыми густыми сумерками. Деревья обиженно шелестели голыми темными ветвями, будто пытаясь наколоть на свои прутики нерасторопную, разбухшую от сырости, луну. Тучи, набрякшие от мокрого декабрьского снега, скользили по черному небу, чуть не пригибая к земле верхушки столетних сосен. Лапы погружались в полурастаявшую кашу почти до половины. Первой шла молодая лиска Трямпэ. Она была слегка чем-то встревожена и постоянно прядала ушами, прислушиваясь. Ее маленькая сестрица Оха ловила крупные снежинки, смешно поклацывая зубками, и совсем не хотела идти домой. Бабушка Лиса беззлобно ухмыльнулась, насколько это было возможно, удерживая в зубах тушку белого зимнего зайчонка.
Внезапно небольшие пушистые елочки справа, озарились серебристым ледяным светом. До норы оставалось всего ничего, но времени было в обрез. Белый мохнатый зайка полетел в снег — лишь черные кончики ушей подрагивали от ветра.
— Оха, забирай. И скорее домой, — рявкнула бабушка Лиса застывшей от неожиданности лисёнке, — камин пожарче, поняла? — только бы не растерялась!
В небольшой снежной ямке, будто притомившись, лежал, подрагивая, молодой лисенок-подросток. Его шерсть еще светилась лунным светом, но уже заметно гасла. Мордочка и лапы были в крови. Он был истощен долгим
сражением и дальней дорогой. И почти дошел! Один. Без взрослых. Последний выживший во время боя. Вот только маяк погас… Лисенок сверкнул в темноте своими золотыми глазами и обмяк.
В норе было тепло и сухо. То, что надо. Они успели! Безвольное тельце так и не приходило в себя. Он уже не светился, но определенно был жив. Бабушка Лиса принесла в кружке своей особой живой воды и стала потихоньку капать сбоку в приоткрытую пасть. Пол-ложки — только язык смочить. Больше нельзя.
— Ба, а шшто у него на лапе? Это клофь? — спросила Оха, суетливо бегая вокруг, и чуть не подныривая от любопытства под лапы старшим.
— Не только. Это красная лента — оберег. И символ стаи Защитников ночи.
Особый клан, который сражался с ночными тенями. Старшие погибли, а мелкий щенок остался. Он был так истощен и измучен, что старая лиса боялась, как бы тени не настигли его еще до прихода рассвета. Огонь в камине потрескивал, закусывая новым поленцем — Трямпэ подкинула дров совсем недавно. Будто лишний градус тепла и луч света может помочь… Глупенькая! Сражение продолжалось. Где-то там — вдали от лисьих глаз. И поможет только искра. Но…
Трямпэ сидела рядом и прислушивалась. Лисенок-подросток, казалось, на пару полных лун младше нее самой, чуть поскрипывал зубами — это хорошо. Сознание возвращается. Сейчас он больше напоминал старших воинов своего племени: со злостью сжатые зубы, сильно зажмуренные глаза, кровавые сгустки в шерсти на поцарапанной морде. То ли ежевичные плети по дороге расстарались, то ли терновник. А, скорее всего, те самые тени — шли по еле заметному следу и нагоняли… Те самые тени, которых Трямпэ никогда не увидеть — только в предсмертный свой час. Ведь она не принадлежала тайному священному клану луны.
Дыхание участилось. Лапы стали подрагивать. Там, под этими плотно сомкнутыми веками, шел настоящий бой. Сражение не на жизнь, а на смерть. Бабушка Лиса покачала головой и подоткнула плед под бок лисеныша. Как же плохо, что нынче зима. Время теней!
Трямпэ уселась рядом, тихо и осторожно, пока никто не видит, стала вылизывать замерзшую мордочку. Не дело же так оставлять — в крови! Было странно, что в хорошо натопленной бабушкиной норке, под пушистым пледом, рядом с огнем камина, лежал совсем замерзший лисенок самого могущественного и страшного клана защитников ночи. Юный щенок, но столь отважный и сильный духом, что практически осилил бездорожье — из страны мороза и кошмара нашел обратный путь домой без старших. Но чуть-чуть не дошел.
Он замерзал рядом. И это было неправильно. Поэтому Трямпэ улеглась ближе и положила мордочку сверху. Ей было очень холодно. Но это было нужно. Так она и заснула, совсем не заметив, что дыхание лисенка стало более глубоким и порывистым. Будто он взбирался в гору во время сильной вьюги, увидев вдали огонь жилища. Хотя уже думал, что в этой белой круговерти совсем заплутал и не отыщет дорогу. Но сесть и ждать обманчивого тепла снежной смерти — было не в его духе! Ласар боролся и ждал. Ждал. И снова увидел огонек. Лис бежал, утопая
в белой рыхлой каше по самое брюхо. Бежал, хотя внутри уже щипало от ледяного морозного воздуха. Если бы это было не во сне — после такого бега — лежать бы в норе и скулить не одну холодную ночь. Но он сможет. Сможет, не смотря ни на что!
Вдалеке показалась огненная фигурка. Она горела белыми всполохами: от острого носа до кончика лисьего хвоста и протапливала вокруг себя снег до самой земли. Тени кинулись к ней, но падали, опаляемые странным белым огнем. Лисичка этого не видела. А прямо за ней была калитка. Дверь домой.
— Лись! Не жди, хорошо? — то ли прошептал, то ли прошелестел вместе с шумным выдохом раненый. Бабушка вздрогнула и поглядела на бессознательного гостя.
Внучка грела его, прислонившись к спине и положив сверху мордочку. Обе лисы встретились глазами. Мелкая — только спросонья — еще не могла понять: приснилось ей, или действительно лисенок что-то сказал. Самая младшая сестричка тихо сопела с другой стороны от камина и была не причем.
Бабушка вздохнула, но не стала прогонять старшую внучку. Искра белого пламени была у них в крови. Если Трямпэ сможет помочь — будет неплохо. Хотя, даже древний лисий бог не сможет сказать — будет ли правильным такой внезапный выбор, ведь из боя ждут лишь родных и любимых. И сможет ли она Его потом отпустить? Или будет в одиночку убегать во время метели, пытаясь отыскать своего могучего воина. Как и ее мать…
— Не о том. Не о том ты мурчишь ему, лиска. Не надо рассказывать его сказку, где вьюги воюют с ветрами, а пурге конца и края нет. Ты поведай о шелесте трав в полуденный зной, о рыжем палящем солнце, играющем на загривке миллионом маленьких искр, о теплом летнем ветерке. Говори ему о счастье и любви, что горят в твоем сердечке, — сказала тихо-тихо бабушка Лиса, не сумев все-таки скрыть вздоха беспокойства за внучку. Но, искра зажглась. А значит, тени отступили.
Огонь в камине жадно потрескивал, дрова всё больше занимались пламенем. Трямпэ сидела рядом с братом на диванчике и пила травяной чай. Бабушка говорила, что он сказочный и специально заваривала его для внучат в такие долгие зимние вечера. Лисятки зябко жались друг к другу, Оха спала, свернувшись клубочком, а бабушка мурлыкала им песенку и вязала полосатый сине-красный носок, сидя в своём кресле-качалке… В окно подмигивали звёзды, пританцовывающие в тёмном озере неба. Здесь, в гостях у бабушки Лисы, было весело и уютно. От неё пахло корицей и бергамотом, а за окном не страшно гулял холодный зимний ветер, и валила косматая снежная пыль…
Только мама была на охоте. Но лисята знали, что утром она вернётся. Вернётся с добычей. Как и всегда: красавица, пахнущая свежестью от
искрящегося мелкого снега, забившегося в шерсть. Этого момента ждали все. Но только Трямпэ знала, что она первая успеет подлететь к маме, прыгнет и шепнёт ей:
— А я мам, принцесса, да?! Потому, что ты — наша лесная королева!
Лиска хихикнула себе под нос и, ловко нырнув на кресло к бабушке, попросила:
— Расскажи сказку! Чтоб про принцессу и старинный замок на холме! — Братец Лисяш отвлёкся на минуту от своей рогатки, которую до этого тщательно натирал кончиком хвоста сестрёнки и хихикнул:
— Ей ещё про принца надо! Невеста-то нашлась!
— Ну, бабушка, расскажииии, — Трямпэ высунула язычок и показала его брату. — Без принца. А то Лисяш слушать не даст, вредина!
Бабушка беспокойно посмотрела на вьюгу за окном, отложив свой труд (всё равно придётся распускать) и, грустно вздохнув, начала…
— Жила-была в старом родовом замке самая настоящая принцесса. Ее туда сослал дядя король за один стакан чистой воды.
— За стакан воды? — переспросил, позевывая, братец Лисяш, — она эту воду ему за шиворот вылила, что ли?
— Этой водой умылся кузен принцессы Халели, звавший ее замуж и недовольный отказом, — ответила ему бабуля, — брак был политически необходим.
— Вот это по мне, — сказал Лисяш, — интриги в борьбе за нору, а не пресловутая сказочная любовь! А что было дальше?
Девочке дали год на раздумья и сослали в старый полуразрушенный родовой замок. Родители остались в столице, а с ней день за днем были лишь любимая старая собака Матильда, милая нянюшка Триза и старый Конюх. Грустные тихие вечера скрашивали старинные книги из огромной библиотеки, с полуразбухшими, чуть посеревшими от времени листами и кожаными тиснеными переплетами, да древние легенды и предания, которые рассказывала няня. Но спокойной жизни пришел конец.
Узнав, что скоро приедет жених, Халели убежала в лес. Легко было решиться, да нелегко сделать. Через полчаса ее пышное платье было в черной весенней грязи, красивые сапожки стали насквозь мокрыми, а руки и лицо саднило от царапин колючего кустарника. Да ко всему прочему, принцесса заблудилась!
Увидев впереди рыжего красавца-лиса, уставшая девочка села на снег и уже приготовилась к смерти. Весна — голодное время, а у нее не было сил даже выломать себе палку для защиты.
— Ну, и чего ты тут расселась?! — поинтересовался лис, злобно сверля девицу взглядом.
— Я… Устала и очень хочу есть… — призналась принцесса. Тогда хищник, молча, пошел дальше. Халели уже успела подумать, что разговор ей почудился, или что лис ушел по своим делам, но рыжая морда снова уставилась на нее, не мигая. Надо было идти следом.
Косая крыша избы в дремучем лесу была покрыта мхом и лишайником. Из задернутого шкурой окошка был виден теплый свет очага. Лис шмыгнул внутрь, Халели чуть замешкалась, но усталость в очередной раз переборола здравый смысл.
— Тристэрр, это ты?! — за грубо сколоченным деревянным столом оказалась такая же, наспех сделанная, кровать. Старческий сиплый голос доносился оттуда.
— У нас гости, учитель, — сказал лис, показывая девочке на стопку мальчишеской чистой одежды и стакан молока с половиной лепешки. — Переодевайся в сухое, нечего тут дрожать и грязь разводить! — буркнул лис, скрываясь за шершавой печкой-мазанкой.
— Не обижайся на него, дитя, — сказал старец, пытаясь приподняться в кровати и блестя в темноте белыми слепыми глазами, — я отсюда слышу, как ты обиженно дышишь, и как стекает по щеке тайная слеза. Тристэрр — хороший юноша, очень добрый, вот уж почти год он кормит такого никчемного чародея, как я, и обо мне заботится.
— Но… Он же лис… — попыталась возразить Халели, застегивая последнюю пуговицу, когда из-за печи показалась острая, зло прищуренная морда. Заботливый ученик стал поить учителя молоком с маслом и, отламывая небольшие кусочки от второй половины лепешки, класть их старику в рот. Чародей медленно пил, шамкая остатками зубов, и иногда давился. Принцесса посмотрела на свой скудный ужин и жадно вгрызлась в хлеб. Лишь спустя пару минут она почувствовала на себе грустный лисий взгляд. Но Тристэрр сразу отвернулся. Осознав, что она ест его краюшку, и, оставив от нее половину, да полстакана молока, Халели максимально честно сказала, что больше не голодна.
— Глупая девчонка! Надо есть, если дают, — сказал ученик, но, видя принципиальность новой знакомой, еду унес за печку.
— Он — мой второй ученик, — сказал, с явной гордостью, чародей-отшельник.
— А где же ваш первый ученик? — Поинтересовалась Халели.
— Первый оказался… Я поклялся больше никогда не брать учеников… Когда люди короля накинулись, когда из толпы летели камни… Я думал, что лучше умру в лесу слепой и ненужный, но никогда не буду никого учить…
— И тут пришел Тристэрр? — Спросила принцесса, когда пауза затянулась.
— Он сбежал из замка, что стал его по праву… Он — бастард, ненавидящий людей, стал заботиться обо мне, людьми изгнанном. Он стал учиться по книгам сам, вот и…
— Оказался глупцом, да, Ламер, ты всегда так говоришь. Я помню. — Сказал лис, гордо и зло высунувшись из-за печки.
На глиняном полу спать было неудобно. Понизу со всех сторон поддувало холодом. Спасали солома и две кудрявые белые шкуры вместо одеяла. В метре от нее похрапывал учитель, иногда заходясь болезненным кашлем. А в самом дальнем от них и печки углу стонал во сне Тристэрр. Халели взяла свои шкуры и пошла к нему, ведь нет ничего лучшего от ночных кошмаров, чем простое человеческое тепло… Принцесса слегка смутилась, погладив вместо лисьей морды мальчишеское лицо, горячее от лихорадки. Так вот значит как: днем лис, а ночью – человек. Чужой и людям и зверям…
— Тише-тише, сейчас будет лучше, — сказала девушка и стала снимать колпачок с флакона на своей шее, — Жар сейчас спадет, я с тобой. Ччшш.
— Халели… — Пошептал ученик, когда она стала укладываться на ночлег рядом с ним, — дурочка смешная, меня нельзя любить. Какая может быть любовь к камню?
— Спи, — сказала она, укутывая его получше.
Странно, мама говорила, что для любви ей потребовалось два десятка лет провести рядом с отцом, чтобы научиться выносить его скверный характер. Тристэрр был знаком всего день, и характером отличался только в худшую сторону. Но… Такая странная фраза. Она значит чуть больше, чем лежит на поверхности.
Утро началось задолго до солнца. Переделав все домашние дела, ученик-лис отправился на «место», где к чародею приходят просители.
— Опять будет сидеть в кустах и суровым голосом доводить людишек до полуобморока, — ухмыльнулся учитель, — сходи с ним, деточка.
Разговор по дороге не клеился. Глядя на безразличное, и даже злобное, выражение лисьей мордашки, можно было подумать, что Халели его жуть, как раздражает, или, как минимум, сильно мешает! Но принцесса, словно что-то поняла из ночной беседы и шла, почти счастливая, иногда поглядывая на ученика, и невольно улыбаясь.
— Тристэрр, а вот если меня найдут, я смогла бы использовать что-то чародейское? Ты мог бы меня научить? — Заинтересовалась она, даже забегая вперед лисенка и преграждая ему дорогу.
Ученик остановился и на рыхлой, почти черной, земле написал слово «obliviscatur».
— Прочитаешь вслух, и это тебе поможет, — сказал он, смотря ей прямо в глаза.
— Значит, теперь они меня не смогут выдать замуж! — сказала она, чуть не хлопая в ладоши, — А что значит это слово?
— Забудь. — Отрезал Тристэрр и, молча, протопал всю оставшуюся дорогу.
Просителей было четверо. Одна — заплаканная эмоциональная старушка, которая пыталась объяснить проблему государственного масштаба: у них пропала принцесса! Пара благородных господ, видимо, «безутешные» родители, и, последний — вспыльчивый юноша, разодетый в красное и золотое. Он, в основном, только требовал: «Найти!», «Поймать!», «Схватить!».
— Боюсь, что я ничем не могу вам помочь, — сказал лис, в этот раз стоя на середине полянки, и радуясь, что уступил секретное местечко в кустах своей новой подруге, — Думаю, что принцесса умерла, и нам не под силу ее найти.
Но на очередной печальный всхлип старой нянюшки Халели выбежала к людям, и ее схватила магически невидимая стража. «Как же я не проверил поляну, прежде чем прийти?!» — Подумал Тристэрр, прежде чем его оглушили.
Старая лиса принялась распускать пятку, поглядывая в окно на все усиливающуюся метель.
— Ба, а что там дальше? Неужели Халели так и не поняла? И не попробовала заклинание, что написал ей ученик чародея?! Жених бы забыл о предложении. Или, вообще, как дышать…
— А что ей понимать-то? — удивленно подняв голову, спросила большая Лиса.
— Ну как же! Тристэр подсказал принцессе, как освободиться. И он ведь совсем не был камнем…
— Хм! Действительно, — сказала Ба (она стала волноваться, метель уже просто выла за окном), и не задумывалась, о чем же болтает неугомонная лиска.
Трямпэ укуталась в плед по самый нос, ожидая, когда же бабушка Лиса перестанет считать петли и вернется к рассказу, но так и заснула под мерный храп двоюродного братца Лисяша и сопение мелкой сестрички Охи. Ей привиделась опушка весеннего леса, еще не одевшегося в молодую листву, озарявшегося огнем магической ловушки. Внутри был Тристэр. В неравном бою он победил злодея — первого ученика своего великого учителя, но теперь сидел на пригорке, понимая, что сил выбраться ему не хватит.
С севера раздавалось странное шуршание. Что-то не похоже на стражу. Тристэрр поднял усталый взгляд и увидел Халели, продиравшуюся сквозь ветви.
В ее руке был шнурок с зеленым светящимся камушком, который тянулся навстречу, нарушая все законы гравитации. Кристалл слетел с руки, вспыхнул, поглотив ловушку, и коснулся груди ученика.
— Зачем он это сделал? Ламер мог бы еще жить и жить… — Расстроенно пробормотал ученик.
— Учитель тебя очень любил и знал, что ты победишь. Велел тебя срочно найти. Он сказал, что твое проклятие снято.— Пробормотала Халели, не зная, что еще она может сказать… Да, чародею стоило жизни сильное колдовство, но так было надо. — Учитель очень тебя любил…
— А ты?
— Я? Ну, я ведь с тобой… — Сказала девушка и прижалась к его теплой груди.
Теперь принцесса получила свободу и могла стать самой доброй, справедливой королевой. Но Халели была не только наследницей, но и просто девушкой. Кажется, он ее понял. И он точно поцеловал её… Потому, что сказка не может быть грустной.
И Старая Лиса тоже знала наверняка, что её дочь переждёт непогоду и вернётся. Ведь мать всегда возвращается к детям, иначе в сказках не было бы смысла.
От такого количества внимательных и вопросительных взглядов Селл мгновенно покраснела, и как-то неловко попыталась отобрать у Саньки свою скалку. Но проще было самому дексу голову открутить, чем конфисковать боевой девайс.
— Селл, — тихо и проникновенно шепнул декс. И мэрька тоскливо вздохнула, расставаясь с излюбленной скалкой. В конце концов Страйку и потом мозги прочистить можно.
— Что Селл? — немного взвинчено переспросила кибер-девушка. — Я уже семь лет как Селл. — Санька при этих словах почему-то погрустнел. — Раз все дома, то давайте спать устраиваться. Уже и так полтретьего ночи.
С «укладываться» возникли накладки. Спальных мест, то есть полок было четыре, а народу намного больше. Нижнюю полку Карри кокетливо предложила Игорю. Дексы переглянулись, расфыркались, украдкой давясь от едва сдерживаемого хохота, — бойцы, а тем более спецы из Грома, могли дрыхнуть даже на голой земле в приличный мороз в одном легком комбезе, а девочки развели церемонию по принципу «ну, ты же человек». Зет, без лишних экивоков, вымахнул на верхнюю полку и закутался в одеяло. По сути любой кибер мог бы нормально выспаться и на полу, но эти игры в девочек и джентльменов давно прижились в тесном мирке конторы и почему-то доставляли всем участникам интермедий удовольствие. Это было немного нелепо, наивно, но зато почти как у людей, по-настоящему.
Страйк с Санькой без долгих расшаркиваний улеглись перед диваном и под шумок стянули с похрапывающего Жана одеяло. Ну и пусть, что назойливого клиента накрыли заботливые девочки, но в офисе тепло, так что без дополнительного утепления человек вполне может обойтись. А вот лежать на такой подстилке чуть мягче и удобнее.
— Обидишь Селл — убью, — внезапно четко предупредил Саньку Страйк. Парень понял, серьезно кивнул.
*****
Вечер определенно не задался. Целый день противно болела и ныла голова, и начинало подташнивать даже от вида чашки свежезаваренного кофе. Хотя взбодриться хотелось. Калай вяло потыкал сенсор. Любимые фильмы не доставляли удовольствия, а от анонсов новинок во рту возникал ржавый привкус второсортной рыбы. Может, просто было скучно. Может, он банально простудился, когда вместо теплой куртки пробегал по этой сырости в легкой ветровке. Может, все надоело, но не настолько, чтобы намыливать веревку, но достаточно для того, чтоб на нее начать поглядывать с интересом.
Калай все же заставил себя сползти с дивана и протащиться несколько шагов до кухни. С грустью посмотрел на остаток настоящего белого чая в заварнике. На пару секунд подвис, вспоминая: это поседел зеленый чай от старости или все-таки действительно белый свежезаваренный. Впрочем насчет свежий он точно погорячился, как минимум вчерашний или позавчерашний. Плюнул одним разом и на собственное несварение желудка и на напиток, развернулся к окну. Серость и слякоть, от которой было зябко даже в теплой квартире. Постоял, ни о чем не думая. Сигнал вызова с домашнего терминала прозвучал неожиданно и неприятно громко.
— Что-то случилось? — удивился Калай. Но номер он не глянул, но мелодия вызова показала, что в базе известных номеров такой контакт был. — На связи?
— Ну, здорова, — неестественно тихо поприветствовал Калая дозвонившийся. — Как жизнь?
Калай невнятно что-то промычал в ответ, подавился воздухом и долго мучительно откашливался. Когда-то давно, кажется, еще в прошлой жизни, они вместе с этим парнем проходили один курс обучения и даже немного дружили. То есть делились конспектами, помогали друг другу составлять доклады, отмечали пивом удачные сессии и безбожно соперничали друг с другом за звание «лучшего студента потока». А потом вместе пошли на практику, на пару помотались по вызовам, удачно прошли стажировку, во время которой, в основном, утирали слезы влюбленным дурачкам и разжевывали брошенным мамзелям, что обязательно наудйтся те, кто их оценят по всем достоинствам.
На того самоубийцу они поехали через полгода работы и были свято уверены, что смогут справиться с любой ситуацией, насколько бы она внештатной не была. Дженс успел оценить, как судорожно мужик цепляется за стенку, балансируя на подоконнике, и стал действовать: шутливо предложил помочь и подтолкнуть. И даже дотронулся до поясницы «летуна». Выкрик: «Слава богу, теперь я не самоубийца!» — Калай услышал четко и слышал потом много раз в кошмарных снах, когда видел, опасно свесившись через подоконник, как медленно, словно паря, человек приближался к черному в сгущающихся сумерках тротуару.
Последний раз он видел Дженса на очной ставке в кабинете следователя, потом сделал видеозапись свидетельских показаний и записался контрактником на должность психолога в боевое подразделение. Тогда ему казалось, что в рамках локальных или иных военных конфликтов эта одна смерть станет не настолько актуальной на фоне остальных. Он ведь будет работать с теми солдатами, которые в любую минуту могут превратиться в начинку для утилизатора. И еще он думал, что Дженсу ничего не будет — это ведь случайность, что именно он попытался проиграть сценарий «мнимая помощь». И кто ж знал, что тот мудак на подоконнике просто глубоко верующий и боялся не совершить действие, а последующего наказания за него, и легкое прикосновение счел за оправдание поступка?
— Меня тогда осудили на девять лет, — без лишних и глупых вопросов стал рассказывать Дженс, после своего дурацкого приветствия. — Нарушение должностных инструкций, что привело к прямой угрозе жизни клиента.
Калай, несмотря на то что прошло столько лет, явственно припомнил деформировавшееся от удара тело и разлившееся вокруг контура темное пятно жидкости, и судорожно сглотнул. Там не угроза была, а лепешка в буквальном смысле этого слова. Тридцать седьмой этаж.
— Отбыл срок от звонка до звонка, потом несколько лет не мог найти работу, — психолог протянул руку за границы экрана и вытащил стакан с темно-красным напитком. — А потом… много чего было. Но случайно меня вытащили, и даже помогли устроиться на работу.
— И где ты работаешь? — сформулировал вопрос Калай, рассудив, что, если бы друг студенческой юности хотел рассказать что у него было и откуда его вытащили, то сам бы и сообщил. А так.. зачем ненужные вопросы?
— В тюрьме. Психологом. — Дженс сделал пару глотков. — По принципу, что я знаю психологию преступников и изнутри, и снаружи.
— Странная логика, — Калай почувствовал, что в горле у него пересохло. Но только вот кофе и заваривать надо. Не хлебать же воду из-под фильтра.
— Ну да, — согласился Дженс, — только у меня выбора не было.
— Ясно. А звонишь-то чего? — хотелось еще спросить как нашел, но этот вопрос тоже был из разряда ненужных.
— Да у меня просто человек погиб. А я думал, что помог ему. Извини, как-то не подумал… Просто слишком паршиво и… — Дженс замер в нерешительности, а потом признался: — и мне надо было с кем-то поговорить. Кто бы понял…
— Какая попытка? — сухо поинтересовался Калай.
— Шестая.
— Пошли, может, куда-нибудь посидим. Мне, кажется, тоже хочется напиться.
— «Дрова»? Помнишь? Давай туда? — в глазах Дженса на долю мгновения мелькнуло оживление.
— Я туда за минут сорок доеду, — Калай быстро глянул на квадратик с часами.
— Спасибо, — искренне обрадовался Дженс.
*****
— Ты не спишь, — констатировал на личном канале Санька. и Страйк удивленно повернулся к дексу: зачем писать очевидное, если он даже не имитирует сон органическими реакциями? — Мы можем поговорить?
— Мы уже разговариваем, — Страйк ответил, но беседа ему уже показалась скучной. Даже Карри с Селл не озвучивают свои действия, хотя и сделаны под женский типаж, а девочки любят поболтать.
— Мне хочется с ней быть, разговаривать, гулять… защищать, — Санька засмущался и запнулся, умудрившись свои чувства передать даже в сообщении.
— Так делай, — разрешил Страйк. — Что тебе мешает?
— А если ей не хочется? Я не знаю, что она думает по этому поводу.
— Не знаешь? Так спроси! — с его точки зрения все было просто.
— Я не понимаю как, — Санька понурился.
— Ну, давай я спрошу, — великодушно предложил Страйк.
— А как? — Санька поднял голову, глядя на собрата как на героя.
— Элементарно, — Страйк добавил к личному каналу Селл и показал кибер-девушке сообщения, приписав в конце знак вопроса. Санька тут же прислал, снова по личному каналу, длинное непечатное сообщение, в котором крайне негативно описал умственные таланты собрата и его дурацкую помощь. И тут же напрочь отрубил канал связи.
— Страйк, — подозрительно ласково позвала мэрька. Санька от интонации шепота невольно поежился. — Пойдем на кухню, чайку что-то выпить захотелось.
— Но мне не хочется, — возразил Страйк.
— Хочется, — многообещающе протянула мэрька, практически бесшумно материализовавшаяся рядом, и цепко ухватила декса за плечо. — Хочется, только ты сам еще не осознаешь своих желаний.
Страйк покорно позволил вытащить себя на кухню и также послушно врезался спиной в стенку.
— Ты чего творишь, паскудник? — у Селл был потрясающий талант: ругаться беззвучно. — Ты думаешь я не вижу или не поняла? Или что я совсем девочка? Да я старше вас обоих. А Санька… еще неоперившийся. Он же теперь шугаться будет! Вот зачем ты все испортил?
— Чего ему шагуться? — не понял Страйк. — Он же декс.
— О-ох, — простонала Селл. К сожалению, в ее арсенале базовых программ не было утилиты, которая бы помогла объяснить одному парню бестактность его поступка, а второму — что иногда лучше просто набраться смелости и сказать, чем мучиться сомнениями и неизвестностью. Да и вообще опция «деликатные разговоры» давно считалась архаичной программой, а для просвещения по данному вопросу люди прекрасно обходились ириенами. А вот лично ей не хватало даже не программы, а личного опыта.
— Ну хочешь, я с ним поговорю? — предложил Страйк. Вид расстроенной Селл возбуждал острое желание помочь. Правда он не знал как. — Объясню…
— Ты уже поговорил…
— Селл, иди лучше к Саньке, а то он сейчас рванет на слом головы. Скажи ему, что у тебя аналогичные чувства и ты тоже не знала, как ему сообщить об этом, — на кухню проскользнула Карри. — Только ничего другого не говори, и ничего не перепутай.
Селл быстро выпорхнула, а ириенка, развернувшись к Страйку, поднялась на цыпочки и отвесила крепкий подзатыльник.
— Ну, врезала… — вздохнул сбитый с толку декс, — но хоть объясни по-человечески за что?
Страйк с полчаса промаялся на кухне, не зная куда себя деть и чем занять — Карри, обидно расхохотавшись, съела несколько ломтиков шоколадки и убежала обратно в комнату. Декс немного постоял у окна, напился воды. Анализировать поведение людей бесполезно — он это уже понял, но теперь случайно выяснилось, что разумные киборги поступают также нелогично. Ведь, казалось бы, что проще — взять и сказать? Так нет, играют в какие-то сценарии, а он еще и виноват со всех сторон. Страйк замахнулся, чтобы вбить кулак в стенку — может, легче станет, — но заставил себя остановить руку, медленно по одному разжал пальцы. Он тоже разумный, он сможет разобраться с этой проблемой.
*******
Зет ворочался на верхней полке: то под одеялом было жарко, то без него холодно, то скучно, то слишком весело. А еще прикольные метания Страйка по кухне и его попытка улечься обратно на прежнее место. В темноте особенно хорошо было видно, как полыхнули алым глаза Саньки. Тем более, что втроем в полутораспальном одеяле поместиться можно только впритык друг у другу, а Селл явно перебираться на полку не спешила. Любопытно о чем могут шушукаться два кибера на личном канале? Людей-то он слышал и не раз, и даже прекрасно представлял весь тот объем чуши, что в такие трепетные моменты могли наговорить друг другу мужчины и женщины, но вот о чем так увлеченно уже сорок минут трепались декс с мэрькой? Ну точно не про совместное будущее и безоблачные мечты… Хотя, если они о прекрасном и о перспективах, то вдвойне дураки. Потому что не бывает у киберов будущего, ни личного, ни парного.
Ириен прикусил губу. За парочку стало немного обидно. Но, с другой стороны, персональное счастье вещь сугубо дефицитная и выдавалась там, где киборгов сроду не стояло. Зет подстроил сканеры — уловить примерную картинку разговора можно и по органическим реакциям. И, кажется, болтают Селл с Санькой о всякой фигне. Глупые влюбленные. Или скоро станут глупыми влюбленными. А еще грозная мэрька, совесть и честь всего офиса. Девчонка. Но, кажется, тут только он и Карри понимают, что любви как таковой нет. Есть органика и телодвижения. Впрочем, наверное Игорь это тоже знает, исходя из своего опыта и того в каких позах и ракурсах он на нее насмотрелся.
Зет честно попробовал уснуть, потом пообещал себе не подслушивать, и снова активировал сканеры. Когда на третью полку запрыгнул Страйк и программно вытянулся на спине, ириен перевесился через край койки, гибко прогибаясь в талии и тихо поинтересовался:
— Завидуешь?
— Чему? — Страйк пристально уставился на ириена.
Под слишком наивным и чересчур горьким взглядом декса, Зету стало откровенно не по себе. Захотелось как-то успокоить и объяснить — в конце концов, в биографии Страйка тоже любовь отсутствовала напрочь по ряду обстоятельств, да и коммуникативность у парня на порядок от ириеновуской отставала.
— Знаешь, это просто высшая форма материи, до которой каждому надо самому дойти, — скомкал формулировку Зет. И признался: — Я такое видел, но тоже не понимаю. На мой взгляд все сплошная банальщина, под которую подводят всякую хрень и романтику с чувствами.
— Яснее не стало, — Страйк тоже снимал информацию с датчиков. — Доброй ночи.
Говорить не хотелось, да и, собственно, было не о чем. Разумнее взять пример с Жана и Игоря, которые умиротворенно дрыхли. Но активировать режим гибернации программно не хотелось — потому что в их привычном офисе творилось что-то совершенно человеческое и непонятное, и это волновало.
По внутренним часам до утра оставалось сто минут. И Зет, гоняя напряжение внутренних мышц по максимуму, как раз дошел до такого состояния, что устал и готов был вырубиться. Но тут пронзительно загудел вызов с терминала. По факту дежурным был он, но Страйк опередил и на несколько секунд раньше оказался у сенсора.
— Служба психологического спасение, будем рады оказать вам помощь…
С экрана на Страйка внимательно прищурился коп в полной униформе.
— Инвентарный код и личный идентификационный номер, — полицейский сунул почти в самый объектив камеры работающий жетон и декс послушно выдал данные, тут же каменея лицом. Все хорошо, офицер, у меня всего лишь прокачанная программа имитации личности. — Калай Юков твой хозяин.
— Подтверждаю, — Страйк незаметно сжал кулаки, пытаюсь программно выровнять сердечный ритм.
— Разрешение на свободное передвижение по городу есть? — дотошно уточнил полицейский.
— Есть запрет на выход из офисного помещения без дополнительного приказа от хозяина, — равнодушно проинформировал декс.
— Тогда, мой приказ… — коп снова сунул жетон в камеру, позволяя считать пароль доступа, — немедленно прибыть в 27 участок за своим хозяином.
— Приказ…
— Подожди, офицер, — Игорь, которого на скорую руку и без особых церемоний растолкал Зет, вклинился в обзор вирт-экрана. — Я приятель Калая. А что с ним случилось?
— Приезжай, забирай. И узнаешь, — угрожающе пообещал полицейский.
— А почему в участок, задержанных же в приемный зал тюрьмы отправляют? — удивился подкованный в юрисдикции Игорь, и украдкой зевнул в ладонь.
— Да потому, что этих придурков уже оттуда выперли к нам. Чтоб через полчаса забрал, а не то… — полицейский тоскливо поморщился и договорил: — хуже будет.
Маг вышел от очередных пострадавших. Версия подтверждалась: обе девицы встречались с женихами, шли замуж по любви и согласию. Обе семьи успели назначить церемонии в храмах. А вот тут не сходилось – храмы были разные. Одни были поклонниками Крылатого Киарона, а другая семья принадлежала к приверженцам рукодельницы Имирит. Храмы разные, но должна же быть точка соприкосновения? Маг поморщился, и направил коня к центру города. В конце концов, есть самый простой способ узнать, как оно. Улицы постепенно расширялись – тут была и брусчатка и даже могли разъехаться свободно сразу два всадника, когда он заметил в одном из переулков что-то религиозное – перед разукрашенной дверью сидело сразу шесть калек-попрошаек. Маг свернул туда, увернулся от протянутых рук нищих, а одного, самого настырного безногого даже исцелил. От огненного шара тот драпал на своих двоих, бросив костыли. Остальные решили, что чудес с них хватит и потеряли к неудобному клиенту всякий интерес, демонстративно глядя в свои чашки. Лошадь Игрис обвесил охранными заклинаниями и толкнув дверь прошел внутрь.
Маленькое темное помещение было почти пустым. Только служитель обметал пыль с полочек, да поправлял фитиль в единственной лампаде.
– Проходи, сын мой! – не оборачиваясь, заговорил он. – Что за нужда привела тебя в это прибежище покоя?
– По поводу женитьбы я, отец. – склонил голову маг.
– Совсем спятил? Это храм тысячерукой Акашот! – Жрец обернулся, оглядел вошедшего и смиренно сложив на груди руки проговорил. – Простите, господин сыщик, не признал как-то… Так что вам надо в храме богини воров?
– Я же сказал, по поводу женитьбы я. – Игрис бросил в чашу для подношений серебряную монету. Она прозвенела по медному дну и исчезла. – Ну ничего себе, а деньги где?
– Сперла! – Жрец поднял голову к стене над алтарем, где было изображено нечто, закутанное в черную хламиду с капюшоном. – Вот так всегда! А я на что жить буду? Сдохну с голоду, где другого дурака найдешь со стражей торговаться? А?
В чашке материализовалась горсть медяков.
– А нет, разменяла… – выдохнул служитель культа. – Так ты не по адресу, господин сыщик!
– Мне безразлично, по адресу или нет. Мне нужен ответ на вопрос. Если к тебе придут записываться на брак, что ты сделаешь?
– Внесу в книгу имена и фамилии, если есть – отчеканил жрец, словно что-то читал. – Потом подам эти записи в ратушу, в специальный отдел. Потому что им надо знать, кто женится, а кто передумал, ну а кто и того… совсем передумал и узы разорвал. В связи с указами-то… сам ведь знать должен, господин!
– Указами… ты про разводы?! Ну, тут до них еще не дошло, тут пока только церемония. Значит, ты подаешь заранее бумаги?
– А как же? – Жрец покосился на чашу с медью. – Куда ж без этого? Во всем должен быть порядок, господин.
– Скажи мне о градоначальнике. Что ты думаешь?
– Откуда мне… – начал было жрец, но увидев, как сверкнули в глазах мага молнии, тут же исправился: – Хороший был человек, честный. Взяток сверх меры не брал. Но вот недавно, как подменили его! Сперва пил беспробудно, аж три дня. А потом… как-то интерес у него пропал!
– К чему? – Игрис едва удержался, чтоб не схватить собеседника за шиворот и не встряхнуть.
– Да ко всему! По бабам не ходит, хмурый весь, и это… ИСК местный чуть не закрыл. Но передумал. Я ответил на твой вопрос, господин?
– Ответил. Благодарю. – Игрис развернулся и вышел из храма, морщась от внезапно такого яркого дневного света. Лошадь стояла на месте. И даже седельные сумки были целы. Ну, а что двое нищих теперь к обычным увечьям щеголяли еще и ожогами, так сами виноваты. Маг направил коня так, чтоб раздавить им чашки для подаяний и, не обращая внимания на яростные, но приглушенные проклятия, поскакал к ратуше.
Уже перед входом в здание он остановился, прислушался и тихо выматерился, демонстрируя хорошее знакомство с жаргоном самых низов общества.
– Нету никого, – мгновенно среагировал дремлющий у входа стражник. – Поздно уже, господа разошлись!
– Да и орки с ними, – отмахнулся маг, – у меня просто неприятности на работе!
– А что, там бывают приятности, ну окромя жалования? – тут же поддержал благодатную тему собеседник.
– Не знаю, не видел! – Маг закрутил головой, пытаясь уловить, откуда пришел сигнал сторожевого заклинания и главное, что случилось с начальством и где его искать. Судя по ощущениям эр Беррис не только влип, но и перемещался в связи с этим очень быстро. – Куда тебя прет, скотина ты высокородная?
– Да все они скотины, – подхватил страж, уловив главную мысль. – И чем высокороднее, тем скотиннее.
– Золотые слова! – от души согласился Игрис. Блудное начальство стремительно удалялось, а с ним и надежда на хорошую должность. Да еще и начальственная лошадь куда-то неслась, причем в совершенно в другом направлении. Игрис прикинул ближайшую из целей и поскакал наперерез коню, тот пробежав немного остановился, в отличие от Дэна…
Дэн добежал до стены и замер перед этим неодолимым для волка препятствием. Может быть, нормальный оборотень бы и перелез, или нормальный человек. Но он-то теперь ни то, ни другое! И с этим предстояло что-то сделать. Машинально он почесал за ухом задней лапой, перебрал зубами кожу и шерсть. Ощущение показалось интересным и в меру приятным. Захотелось повторить. А потом и еще раз.
– Или я нацеплял блох, или совсем озверел… В любом случае, хобби потом, сперва дело! А дела у меня хреновые, – попытался поговорить сам с собой юноша. Из пасти вырвалось ворчание и даже поскуливание. Значит, и речи он тоже лишился. Дворянин огляделся: хвост на месте, лапы, густой серый мех… вполне себе волк, крупный, мощный. Сам бы на такого поохотился. Одна проблема, кто-то теперь будет охотится на него самого. У самоинвентаризации обнаружился и положительный момент, на этот раз браслет Направляющего он не потерял – тот трансформировался в ошейник. Мелькнула мысль вызвать все-таки энока. С другой стороны, потом насмешек не оберешься. Лучше сначала вернуть себе вид человека. А для этого надо найти Игриса или хотя бы убить того, кто наложил чары. Запах он помнит, осталось найти источник этого запаха в переполненном городе…
— Я связался с полицией. Они уступили мне почетную обязанность забрать мэрьку, но все остальное берут на себя, включая труп и поиск наследников. — Джек быстро переоделся в форму, поправил значок. Проверил заряд глушилки, бластер. Огляделся: Федор с Вико бодро, а главное успешно, судя по извещениям о приходе денег, отвечали на звонки.
— Я поеду с тобой, все-таки я тоже киборг.
— Нет, дорогая. Я поеду один, а ты будешь ждать здесь и готовить обед. Потому что приеду я усталый и голодный.
— Господин?! — близнецы разом оказались рядом, так быстро и бесшумно, что он чуть не отшатнулся. Говорил, как всегда, один из них. — Мы можем охранять. Умеем. Готовы выполнять приказы.
— А вам это на кой? — не выдержал он. — Вроде бы вам этот кибер до одного места.
— Ты хозяин, — неловко возразил один из дексов. — Без тебя на свалку.
— Хорошо, уговорили, черти языкатые. — Захотелось рассмеяться. Парни заботились по мере сил о собственном выживании, значит, и правда будут стараться. — Я за штурвал, вы — сзади. Заодно познакомимся поближе.
Во флаере кибер-близнецы замерли на заднем сиденье идеальными биомашинами. Джек
— Так, парни, оживите! — потребовал он. — Мы сейчас можем столкнуться с полицией, поэтому надо, чтоб я у вас был прописан владельцем. Понятно? Потом удалю.
Близнецы переглянулись, заметно напряглись и единодушно промямлили:
— Да, хозяин…
— Без вариантов, проверить могут! Хотя… вас все равно на утилизацию сдадут мне же. И мне придется у вас прописываться хозяином. Замкнутый круг какой-то получается!
— Да, хозяин! — уже намного энергичнее согласилась парочка.
— Еще вопрос, у вас имена-то есть?
— Хозяин называл Дин и Дон.
— Парни, на гномиков вы не похожи. А нормальные имена есть? Человеческие, как у моих ребят?
— Да, хозяин. — Киберы переглянулись, все-таки решили признаться. — Я Хорхе, а он Себастьян.
— Значит Баська и Юрка… Молодцы. А теперь вот что — вернемся на корабль, прицепите на себя бейджи. Вы слишком одинаковые для меня.
— Да хозяин. — Парни окончательно ожили, расслабились. И даже попытались разговаривать сами:
— Хозяин? — слегка запинаясь от осознания собственной храбрости, спросил Хорхе. — А тебе работы не хватает, да? Тебе нужны киборги?
— Э-э… с чего ты взял? — представить в контексте всей этой компании приступ острой кибернедостаточности не получилось.
— Ну, ты же нас всех собрал, значит, тебе не хватало нас. — Сделал странный, но логичный вывод парень.
— Да вы сами завелись, как… — Джек не сразу подобрал сравнение, — как моль центаврианская, помоечная!
— Нет, моли на помойке не было, мы бы нашли. — Со вздохом «о своем» посетовал Хорхе.
— И съели. — Поддержкой клону прошелестел тихий Баська.
— Только вас и ждем! — приглашающе помахал коп, указывая вниз по лестнице. — А то мало ли что, если мэри, а если декс какой-нибудь? Так можно и людей потерять.
— Можно, так что лучше этого не делать. — Джек расписался в подсунутой бумажке, что за него полиция не отвечает. В свою очередь подсунул аналогичную, что изъятый кибер переходит под его подчинение, а полиции предоставляются данные и пошел искать нужную квартиру. Оба декса в охранном режиме качнулись за хозяином, и полицейский сделал шаг назад, пропуская, ну и заодно отодвигаясь от машин. Совершенно бесполезное действие, если дексов сорвет.
У нужной двери Джек замер, прислушался.
— Там человек, мертвый. И киборг, модификация ХХ, мэри. — шепнул Хорхе. — Мы легко справимся. Дверь выбить?
— Если оно разумно, то не имеет смысла портить обстановку, если нет — то тем более. — Гаррисон поднял руку и нажал кнопку звонка. — Обычно это работает, парни. Учитесь.
Дверь распахнулась, и в проеме возник киборг. Джек облегченно выдохнул — действительно мэри. Женская модификация. Близнецы дружно шагнули вперед, блокируя подход к владельцу.
— Здравствуйте! Как хорошо, что вы пришли! — программно обрадовалась девушка. — Проходите, пожалуйста! Разувайтесь!
— Господа, а вы картошку с грибами будете? — опять заговорила мэрька.
— Да, спасибо! — он еще поддерживал игру. Только парни вот перешли в боевой режим, тоже что-то чувствуют.
— Это хорошо, — обрадовалась девушка, — а то за неделю тут такие грибы на пюрешке выросли…
— Она разумна, хозяин. — Доложил один из близнецов, Джек не сообразил, который. — У нее нет боевой специализации. Не должна была напасть.
— Инфаркт, господин! Он умер во сне. У нас есть медицинские программы предварительной диагностики и оказания помощи. Приказы будут?
— Сообщи в полицию. И уходим. Теперь это их забота. — Дексист поднял с пола тарелку. Запущенный с такой силой пластик вполне мог снести пол черепа или перебить шею. Мэрька пыталась убить его. Безнадежно и глупо, при двух дексах… практически попытка самоубийства.
— Грузите идиотку в багажник. — Джек мысленно записал добычу в будущий список для Гибульской. А вот близнецов он оттуда вычеркнул. Дарить доверившихся ему парней было как-то стыдно, да и полезные они в его деле. Точно, обойдется блондинка. При таких тенденциях он ей еще много наберет и без таких жертв. Парни словно прочитали его мысли. Обменялись взглядами и едва заметно, одними углами губ улыбнулись.
Возле ОЗРК он просидел совсем немного. Ровно столько, чтоб сфотографировать обитателей да, подключившись к их навигаторам, снять историю. Действия старые, привычные… незаконные — но это не важно. Главное, найти кибера. Тем более что в здании их было несколько, но ни одного подходящего. Ириеном был парень, а две мерьки и декс не подходили по типу модели. Хотя… люди не способны даже модель правильно запомнить. Он еще не забыл, как, отправившись изымать мерьку с признаками срыва, нарвался на декса. И владелец, ублюдок, только руками развел: я что, их должен, по-вашему, различать?!
Так что насчет девочки-ириена были бы определенные сомнения, если б не показания кибер-близнецов. Этим верить можно, как и идентификационному номеру био-машины. Забавные создания, мыслящие, но отклонить запрос на получение данных ни один не додумался. И нужного номера среди полученных ответов нет.
Джек задумался. Можно проверить дома работников, а также дома знакомых работников. И знакомых знакомых. И весь город. Где-то этот ириен находится и, скорее всего, пребывает в отключенном состоянии. Черт бы побрал эту Гибульскую, как было бы просто по официальным каналам!
Гаррисон поднял флаер и направил его в космопорт.
Дома его уже ждали. Славка приготовила горячий ужин, а корабль сиял непривычной чистотой и радовал глаз идеальным порядком.
— Молодцы, ребята… — начал было Джек, потом опомнился, дал себе мысленного пинка и поцеловал маленькие ручки мэрьки, вкусно пахнущие прожаренным с приправами мясом и малосольными огурчиками. — Спасибо за ужин, милая.
— Я сомневалась… может быть, тебе огурцы надоели? — пробормотала кибер-девушка, гладя его пальцы.
— Милая, я вырос возле рынка! Картошка, огурцы и немытые краденые ягоды и фрукты — это больше, чем еда. Это настроение. — Дексист опустился на стул и с некоторым изумлением увидел красивую белоснежную тарелку с какими-то узорчиками по краям. Он и не помнил, откуда у него такие есть! Хотя, может, их и не было, а теперь появились? Интересно, сколько там осталось из выделенных на хозяйство денег? Спросить? Или не обижать ее и просто докинуть на счет?
Он запросил баланс счета и с изумлением осознал, что тот изменился, причем существенно, и в плюс. Кажется, кто-то из киборгов занялся его финансами. Хотя, с другой стороны, что взять с существ, у которых компьютер даже не в кармане, а прямо в голове?
— Тебе что-то не нравится, Джекки? — мягко спросила Славка. — Ты так странно смотришь…
— Просто устал! — Он подцепил вилкой кусок мяса, приколол к нему огурчик и картофелину, и отправил получившуюся пирамидку в рот. И понял, что голоден. Голоден совершенно зверски…
Мэрька умиленно смотрела, как хозяин ест. Сперва одну порцию, а когда вилка заскребла по небьющемуся стеклу, собирая остатки, то и вторую — она быстро и почти незаметно поменяла тарелки. Наконец человек сжал в руке кружку чая и с наслаждением откинулся на спинку стула. Киборги сидели вокруг. Свои на привычных местах, новенькие на полу у стенки, прижимая к себе полные чашки.
— Они пока не уверены в своем статусе, — пояснила мэрька в ответ на его вопросительный взгляд. — К сожалению, у нас недостаточно полномочий их успокоить. Ты не мог бы подтвердить свой статус хозяина официально, прописав в строку доступа? Они будут очень рады.
— Хм? — На взгляд Джека, его данные были сомнительным удовольствием, что в строке управления, что в органических мозгах. Но оба киборга энергично закивали, подтверждая.
— Это надо заслужить, — твердо ответил бывший дексист, успевший уже прикинуть: как привезет весь этот кибер-букет и сдаст лично Гибульской. Хотя нет, не весь. Славку он точно не отдаст. И Федю — он спокойный, с ним можно и чаю молча попить, и поболтать. И Вико тоже: без него скучно будет. Еще раз посмотрев на притихших кибер-близнецов, дексист решил, что из-за двух типов он точно встречаться с Кирой не будет. Всего два киборга должного впечатления не произведут. Вот если бы два десятка… или две сотни… — он мечтательно улыбнулся.
Мироздание загадочно улыбнулось в ответ маленькому человеку, щурясь и подмигивая всеми своими звездами.
Звонок прервал его мечты о глупой, но такой желанной мести. Пришлось встать из-за стола, оставить недопитую кружку и ответить.
— Простите, — начал с экрана незнакомец, — вы же сотрудник декс-компани, так у меня есть вопрос!
— Я бывший сотрудник, — оскалился Джек. — А сейчас я никто!
— Намек понял! — Звонящий не смутился. — Сколько вы берете за частную консультацию?
— Я НЕ РАБОТАЮ! — отчеканил Джек, но его перебили.
— Это дорого, сделайте небольшую скидку — как оптовику! Я приведу вам пятерых друзей, которым тоже требуется консультация, и вот они заплатят полную стоимость.
Подобрать достойный ответ Гаррисон не успел: его сшибли подсечкой под колени и он задницей плюхнулся на спину Вико. Декс, бережно придерживая злобного хозяина, на четвереньках, а точнее на трех конечностях, уполз с ним из рубки, а к экрану подошел невозмутимый бонд.
— Здравствуйте, — сказал Федя: — Я его зам по вежливости. Так сколько, вы говорите, друзей можете привести?
Видеофон в очередной раз коротко пикнул, сообщив о приходе денег. Киборги работали больше трех часов, по очереди цепляя на себя монохромную эмблему декс-компани.
— Не понимаю… кто-то мой номер в объявлении разместил? — в очередной раз в пространство удивился Джек. Из каюты он выходить не желал и с клиентами в контакт не вступал.
— Что-то вроде этого, — через дверь сообщил бонд. — Один из позвонивших сообщил на форуме кибер-владельцев, что тут есть настоящий специалист из декс-компани. Конечно, ОЗРК возмутилось: срач на двенадцать страниц уже. Но телефон, куда звонить нельзя даже случайно, висит и регулярно обновляется в комментах.
— Тогда это надолго.
— Скоро кончатся. Я повысил цену и за срочность — двойная цена. Думаю, им надоест это стяжательство. Хотя есть и интересный момент, но боюсь, хозяин, тебе придется поехать или мэрьку убьют.
— Мэрьку?
— Да, хозяин, — голос бонда зазвучал снизу, видимо, киборг сел на пол у двери. — Там человек звонил, возраст от шестидесяти до семидесяти пяти лет. Говорит, что через окно видел, как в квартире напротив лежит на кровати человек, а киборг сидит рядом.
— Почему киборг? — спросил Джек вяло.
— Да все знают, что там дети старику няньку купили по дешевке. Вот старик лежит, а кибер полицию не вызвал.
— Может, он спит?
— Три дня? — бонд фыркнул: — Или болен, или труп там. Хозяин, без тебя никак. Человек нужен!
— Давай адрес… — Джек открыл дверь. Не желая вставать, Федя перекатился в сторону. И тут до ликвидатора дошло: — Погоди! А как он видел, что происходит в квартире напротив? Окна же на одном уровне!
— Так он в бинокль и со шкафа, — отмахнулся бонд. — Я тоже спросил, а он ответил.