Четырёхпалые лапы осторожно ступали по развороченной земле, кожистые ноздри втягивали пропахший порохом и кровью воздух. Бранч вылетел, когда бригада, которая отправилась на ремонт трассы, не вышла на связь. Значит, не авария, значит, бандиты нанесли первый удар по инфраструктуре. Провокация удалась: ремонтники и следователи кинулись на место происшествия — и попали в засаду.
Он не стал искать кого-то и преследовать. Ловить аборигенов – дело самих аборигенов, он не видел смысла мешать им или помогать. Но вот война… Как художник, он не мог пройти мимо таких впечатлений. Всё пригодится, всё пойдёт в дело!
Жизнь покинула эти тела, только… Где-то поблизости билось сердце!
Варвара открыла глаза и увидела жёлтый глаз с вертикальным зрачком. Глаз принадлежал двуногому ящеру величиной с медведя. Ящер склонился к ней и не мигая рассматривал, ворочая головой слева направо и обратно.
– Ой… – прошептала Варя и собралась снова уплыть в беспамятство.
В планы ящера это не входило.
– Не бойся, – красивым и глубоким голосом произнёс ящер. – Я Бранч. Попечитель.
Варвара охнула — теперь от изумления. О попечителях в городе ходили легенды, но мало кто видел их вживую. Как жаль, что Сёма… Варя зарыдала. Зачем ей нужен чудесный попечитель, если Семёна нет рядом?
– Я отвезу тебя в город, – сказал Бранч. – Здесь холодно, это вредно для детёныша.
Откуда он узнал? Варвара удивилась. Она сама ещё не верила в беременность и не говорила мужу. Но, раз это сказал попечитель…
Бранч легко подхватил её на руки, развернулся и зашагал к стоящей неподалёку дымчатому-туманному диску. Попечитель был холодный как лягушка, но сухой на ощупь и от него пахло песком и минеральным маслом.
Курбан-Алмасты принимал пополнение.
Не лежала у него душа к присланному человеку! Во-первых, парень перешёл от синих, а во-вторых… странный был парень. Вроде и собой хорош, и атлет, и исполнительный, если верить характеристике, а с чего бы ей не верить, но глаза бегали и улыбочка гуляла на его лице подозрительная. Презрительная какая-то, пренебрежительная, гаденькая. Да и взгляд, который бросал новоприбывший на дневную дежурную, Курбану-Алмасты не понравился. Конечно, секс угоден попечителям, но не так же явно и сходу?
Впрочем, с начальством не спорят. Сказано — пополнение, значит, так оно и есть. Сказано — принять, разместить и привлечь к выполнению задач, следовательно, примем, разместим и привлечём! И присмотрим заодно.
Выписав новичку направление в общежитие, Курбан-Алмасты задумался. Первое впечатление самое верное обычно, но не слишком ли он придирчив? Константин городской, там и нравы проще, и жизнь быстрее. Чтобы привыкнуть к тихому Заболотинску, нужно время. Разберётся, что к чему, если не дурак. Тем более, из синих ушёл. Как там в сопроводиловке? «Неоднократно выражал несогласие с целями и методами работы Департамента». То есть, совесть в наличии, значит, можем сработаться.
Ох, как нужны лишние руки и глаза!
Ситуация осложнилась, бандиты громили малые Управы, убивали служащих, разрушали инфраструктуру. Без усиления никак, тем более в Заболотинске. На местную Управу уже нападали, обошлось без потерь, но тогда у бандитов не было древнего оружия.
Официальные отчёты и сводки не радовали, а уж по сети слухи бродили — один другого страшнее!
Будто бы существовал далеко на севере Самый Главный отстойник для асоциальных элементов. Из всех мясных загонов отправляли их туда, чтобы окончательно подготовить к… гхм… подготовить, в общем! И будто бы скопилось их там видимо-невидимо, и подняли они мятеж, и прорвали поле, и разбрелись по лесам, чтобы пакостить и гадить. И что в глубокой тайне готовится попечительский десант — выжечь эту заразу на корню, но пока десант не прибыл, надо справляться своими силами.
Слухи, конечно, врали, на то они и слухи, но было в них кое-что, заставлявшее задуматься.
Для начала, бандиты в самом деле появились. Никогда о них не слышали, жили себе размеренно и мирно, – и вдруг на тебе!
Кроме того, они действительно умели обходить силовое поле. Об этом Курбан-Алмасты узнал на закрытом совещании в главке. Их собрали тогда, чтобы ознакомить с подробностями самого первого нападения на караван синих. Как и положено, синие раскинули поле и стали прижимать злоумышленников к центру, к генератору, но нападавшие, за малым исключением, ушли.
То есть сделали ровно то, что отрицалось всеми методичками и на что оные методички рекомендовали обращать особое внимание обывателей. Силовое поле непроходимо для крупного зверя и человека! Силовое поле есть универсальная защита при любых неприятностях! Спите, жители Багдада, всё спокойно!
Кстати, как раз в Багдаде было спокойно. Как и в Дамаске, Пекине, Казани, Оттаве, Канберре и многих других тысячах городов по всей планете.
Сигнал на пульте отвлёк Курбана-Алмасты от размышлений. Прибыл ещё транспорт из города — с переносными генераторами поля. Полный кузов, по одному для всех важных объектов. Управа, общежитие, школа, больница, электростанция, да мало ли их.
Курбан-Алмасты обрадовался. Наконец-то. И пусть бандиты умеют уходить из-под силового колпака, но всё защита, лишней не будет.
– Во двор загоняйте! – крикнул он в селектор и вышел из кабинета.
В дежурке новичок что-то втолковывал дежурной. Ядвига хмурилась, недовольно поводила плечиком. Надо же, расположиться не успел, а туда же!
Жаль, если он прав, подумал Курбан-Алмасты, трудно будет, если…
Внезапно здание Управы потряс удар! Курбан-Алмасты упал к стене, к антикварному железному диванчику, сверху посыпалась штукатурка. Раздался ещё один взрыв, и по декоративной плите сверху донизу пробежала извилистая трещина. На секунду стена замерла в неустойчивом равновесии, потом обрушилась. Курбан-Алмасты отпрянул. Коридор шатался, куски бетона сыпались со всех сторон. Он извернулся и юркнул под диван. Ну, не подведи, старина!
Стена не выдержала и рассыпалась. Плиты с грохотом ударили по дивану, взметнули вверх клубы пыли. Диван подсел, придавленный центнерами бетона, перекосился, но устоял.
Наступила тишина, только рядом журчала вода, вытекая из разорванной трубы. Это в душевой. Диванчик, которые его спас, стоял рядом с ней.
Кто-то прошёл мимо, хрустя на каменной крошке. Курбан-Алмасты хотел закричать, но передумал. Сквозь камни пробивались лучики света, Курбан-Алмасты изогнулся и вытянул шею, прильнул щекой к щели, скосил глаз…
Он увидел кусок стены. Штукатурка обрушилась, плакат «Форма одежды» вздулся пузырём, но удержался. Потом он увидел ботинок на толстой рубчатой подошве. В ботинок была заправлена штанина странной пятнистой расцветки. Курбан-Алмасты замер. Такую одежду не носил никто в посёлке, а форма тревожных служб ничего не отличалась от его собственной. Серый мундир или, в случае непогоды, непромокаемый комбинезон.
Чужак!
Засвербело в носу, захотелось чихнуть. Курбан-Алмасты выпростал руку, схватил себя за переносицу. Чих рвался наружу. Курбан-Алмасты сжал зубы и зажмурился. Только бы не чухнуть, только бы… не удержался и чихнул, не разжимая зубов!
– Что там? – раздался странно знакомый голос.
– Живого нашли! – откликнулись издалека.
– Тащи его сюда!
Кажется, ему повезло…
Ботинок нетерпеливо притоптывал, потом развернулся каблуком к Курбану-Алмасты; зашуршала штукатурка над головой – чужак присел сверху.
Курбан-Алмасты внезапно вспомнил обладателя голоса. Человек с ножом, тот, кто первый вошёл в Управу во время весеннего налёта. Выжил, значит…
Послышался скрип и шаги. В щели показались расплывчатые фигуры, один человек ступал прямо, другой — согнувший и заведя руки за спину.
– Кто такой, говори! – приказал знакомый налётчик.
– Костян меня зовут! Не убивайте… – проскрипел согнутый.
Новичок. Второй бандит сказал — живого нашли. Одного живого?! Что с остальными?!
– Почему? Чем ты так хорош? – удивился налётчик.
– Я знаю их планы!.. – торопливо заговорил Константин. – Я был синим, они звери, людоеды!..
– Ты, значит, тоже людоед? – осведомился сидящий.
– Нет! Я ушёл! Я заявление написал! Не убивайте, я важную вещь знаю!
– Что мне с твоих знаний, мразь! – выплюнул налётчик.
– Они ищут… У них сканеры… – чуть не плача сказал Константин. – Циркуляр вышел…
– Молчи! – приказал сидящий.
Он встал, прошёлся взад и вперёд, потом остановился прямо напротив щели.
– Ладно, – сказал он. – Пускай Ивась решает, не хочу руки об него пачкать. Свяжи его, Коля, глаза тоже завяжи!
Медведь с рваными ушами засыпал. Прошлогодняя буря накренила старое дерево, отчего под его корнями появилась дыра. В неё и забрался зверь, и теперь лежал, лениво поводя ушами. Снег уже прикрыл землю мягким покрывалом, но свет ещё проникал в его логово, и медведь не ушёл в спячку до конца.
Тихо в лесу под зиму. Пролетит, хлопая крыльями, ворона, пробежит заяц. Мышь под снегом запищит. Обычные, знакомые, безопасные звуки.
Сейчас стало не так. Раздались голоса, тревожный запах достиг ноздрей. Двуногие! С железом острым и железом гремящим. Медведь тихо, но недовольно заворчал, шерсть на загривке приподнялась.
Двуногие ушли. Их дразнящий запах ещё витал в воздухе, но становился слабее. Медведь успокоился, задышал медленно и ровно.
– Вот, – сказал Луиджи. – Эта штука называется противогаз.
Они стояли у вскрытого склада, одного из многих, на которые набрёл когда-то Ивась. Бойцы подняли на свет и вскрыли пару ящиков. Их заполняли сумки из серо-зелёной ткани. В каждой лежала резиновая маска с круглыми стёклами на месте глаз.
– Смотри, – продолжил охотник, – тут схема. Да вот же, на крышке!
Сверяясь с рисунком, они подготовили два противогаза, подогнали завязки, натянули на головы.
– Ты уверен, что это поможет? – глухо спросил из-под холодной резины Ивась? – Он не мог наврать? Чтобы спастись?
– Мог, конечно, – согласился Луиджи, стаскивая маску. – Только генетические сканеры в городе точно есть. Если, как рассказывает этот Костян, сканеры появятся в каждом посёлке, нам будет трудно уходить.
– А раньше? Как раньше?
– Не знаю, – сказал Луиджи, – но лучше перебдеть.
– Резина… – протянул Ивась, крутя противогаз в руках. – Холодная, вонючая. Фильтр тяжёлый. Ладно, если всё, как ты объяснял… попробуем. Хорошо, не всю дорогу в них быть.
– Попробуем, – эхом откликнулся Луиджи, – хуже не будет. Ивась!
– Да?
– С перебежчиком что?
– К Мустафе, – решил Ивась. – А там посмотрим. Может, наш он, мало ли какая у кого рожа.
Всё здесь пропахло свиным навозом, стены, воздух, одежда, да и самого него несло свиньёй! Костян отставил тачку и сел в сено у входа.
– Устал? – спросил издалека Мустафа.
– Устал, – покладисто сказал Костян. – Я сейчас, я скоро, ладно?
– Ладно-ладно, сиди, – манул рукой Мустафа. – Трудно оно с непривычки-то…
Доброжелательность Мустафы сводила Костяна с ума. Хотелось пнуть в больную ногу и в навоз мордой! Чтобы наелся, и чтобы сползла с лица сладенькая эта улыбочка. Он медленно выдохнул. Не хватало сорваться сейчас, когда до цели остались считанные дни.
Изгои ждали возвращение отряда, а Костян ждал Ивася. Он погладил левое запястье: рука ещё болела, особенно в ненастье; готовили его второпях. Ничего, он вытерпит, третий ранг не дают за просто так, уж это Костян понимал. Сделает дело, и прощай лес! Из обмолвок, из случайных слов изгоев Костян уже примерно представлял, в какой стороне и насколько далеко ближайший посёлок. Сутки в лесу, даже предзимнем – это не так много, можно перетерпеть, был бы огонь и жратва.
Будет, усмехнулся Костян, есть уже. Но сначала – Ивась.
Скрипнула дверь, мимо прошла Ружена, заговорила о чём-то тихо с Мустафой… Сучка! Ружену Костян возненавидел сразу же, по прибытию. Что ей стоило согреть нового человека? Муженёк-то её вместе с Ивасём где-то бродит, а эта… Отшила, да с таким оскорблённым видом! Фифа.
Костян задохнулся от ненависти, но сдержал себя, потому что девица направлялась в его сторону. Когда она проходила мимо, он пожал плечали и виновато улыбнулся. Не бери зла, мол, всякое в жизни бывает.
Ружена не удостоила его даже взглядом. Су-ука! Ивась первый, но ты-то вторая. Коляныч не помешает, не до того ему будет. На всю жизнь запомнишь, если жива будешь.
Хватит мечтать! Костян поднялся и взялся за тачку.
Отряд вернулся на второй день. Усталые, прокопчённые бойцы бросали амуницию и отправлялись один за другим в баню. Засобирался мыться и Костян.
В сумраке мыльни ходили изгои, громко разговаривали, хлопали друг друга по скользким спинам. Ивась с Луиджи отошли в сторону, к бассейну, о чём-то шептались, почти касаясь головами. Костян набрал воды и устроился в нескольких шагах за ними, но и не вплотную, чтобы не вызвать подозрений.
Тщательно тёр себя жёсткой мочалкой, так, чтобы до красноты, чтобы выгнать навсегда гадкий запах. Теперь уже навсегда, на ферму он не вернётся. Да и Руженке, хе-хе, приятнее будет. Не так вонюче, хотя уж ей глотнуть навозного духмана очень было бы полезно. От лишней гордости помогает.
Вода в бадейке кончилась, Костян встал и пошёл к впадавшему в бассейн холодному ручейку. Проходя мимо Ивася, он неловко выставил ногу, поскользнулся и левой рукой опёрся на его плечо…
Хотел опереться.
Неожиданно Костян обнаружил, что Луиджи стоит рядом и крепко сжимает его левый локоть, а справа его столь же надёжно держит муж ненавистной Руженки.
Острая спица, спрятанная в костях запястья, пробила ладонь и выскочила наружу, но так и не коснулась кожи Ивася.
– Что это значит? – скрипучим голосом осведомился Луиджи.
– Я не… – начал было Костян, но замолчал, не в силах вытолкнуть воздух из груди. В глазах сгустилась темнота, поплыли цветные пятна. Противоядие не сработало, а было ли противоядие?! Обманули, суки!..
Подошёл Джанкарло, наклонился над Костяном.
– Мёртв.
– Что это значит?
Всё произошло так быстро, что только сейчас Ивась почувствовал страх. Подумать только, одна маленькая царапина, и он мог лежать рядом!
– Гордись, – усмехнулся Джанкарло. – Ты стал популярен, к тебе начали подсылать убийц.