Приют для феникса.
Лина смотрела на небольшую светлую комнату. Не та, что в ее видении – нет книг на полке, нет фото девушки.. На столе – стопка книг и целый ворох нот. Зато над постелью в забавной пародии на фамильный герб перекрещиваются меч и гитарный гриф… Зато по комнате моментально поплыли звуки музыки – компьютер приветствовал хозяина какой-то балладой (похоже, любовной). Зато на стене вперемешку с плакатами музыкальных групп — карандашные наброски. Девушка…
Она.
Лина молча смотрела на свои портреты. Она в танце, она – у костра, она собирает волосы в косу… Везде она. Лицо набросано слегка схематично, упрощенно, и в большинстве случаев его вообще не видно, но Лина готова съесть собственную концертную юбку, если это не ее лицо.
И кто это рисовал? Ну, ясно кто. Значит, никому не говорил, а? Конспиратор ты, однако, Леша.
— Вот… — Лёш слегка покраснел, — Вот… Нравится?
Лина очнулась.
— Лёш.. Ты что, уступил мне свою комнату?
Юноша присел на край стола и улыбнулся:
— Она самая защищенная. Родители еще в детстве ухлопали кучу амулетов, чтобы мы с Димом спокойно просыпались, не боясь, что рядом окажется какая-нибудь пакость с Уровней. Тут везде датчики, стоит только сдвинуть один или хоть слово ключевое сказать – и контур замкнется.
— Но…
— А я – через стенку. В комнате Дима классный диван, на котором уютно спится.
Диван, значит..
Лина с интересом глянула на это воплощении ангельского терпения и морали, но Лёш выглядел очень искренним, и она с запозданием поняла, что ведет себя глупо. В конце концов, это дом его родителей. Не может же он… в смысле, не могут же они… Девушка придавила далекие от высокоморальности мысли и идеи и горячо понадеялась, что в настоящий момент эмпатия Лёша спит или занята чем-нибудь другим..
Надежды, судя по всему, оказались напрасными: щеки юноши слегка заалели, из губ вырвался вздох, подозрительно похожий на ее собственный, а «спокойной ночи» прозвучало весьма и весьма смущенно.
Кажется, молодого ангела тоже обуревали не слишком ангельские мысли.
Ну что ж…
Проводив его взглядом, девушка присела на постель, застланную хрусткими свежими простынями, и усмехнулась.
Да уж, «не-волнуйся-это-просто-знакомство-с-родителями» выдалось запоминающимся. Это же надо… За один вечер она успела познакомиться с кучей светлых ведьм и магов, попасться на глаза Координатору, подслушать один очень необычный разговор, нарваться на невеселое предсказание своего невеселого будущего… Что еще недостает? Ах, да, она, ведь, кажется, еще и обязана теперь кому-то дать уроки танцев… Лина постаралась вспомнить и пересчитать мелькающие лица и просящие-требующие голоса, заверяющие, что без фламенко они больше не мыслят себе жизни, но ее тренированная память чуть ли не в первый раз дала сбой. Обещала она все-таки позаниматься с девчонками или не обещала?
Не вспоминалось никак.
Значит, «не-волнуйся-это-просто-знакомство-с-родителями»»?
Ну, так тому и быть
А кто волнуется? Никто не волнуется…
Просто все-таки надо придумать, что завтра сказать матери про заказ… Надо пройтись по связям – отследить информацию по разборкам. Может, удастся свалить труп заказчика на кого-то постороннего. Например, на банду изгоев. По слухам, как раз завелись две новые взамен уничтоженных с месяц назад «Крутых крыс». Надо подстраховаться.
Иначе невеселое будущее наступит раньше, чем обещалось.
Ничего не изменишь?
«Здесь, в центре, можно поставить аквариум – шестигранный, средний размеров. Сделать подсветку… с одной стороны установить декоративное панно с сухой зеленью. Нет, лучше торфопарник с «зеленой стеной». И внутри аквариума зелень у задней стенки. А вокруг – симметрично расположенные светильники. Аквариум будет как драгоценность – сиять и переливаться среди общей серости»
— И чего это наш младший молчит? – послышался над ухом знакомый голос с противной интонацией «Фиг-ты-меня-заставишь-замолкнуть». Опять…
— А это он с нами разговаривать не хочет. Мы ему мешаем, вишь ли! – второй голос, как всегда, донесся с другой стороны.
— Да что ты говоришь! И чему это мы мешаем? Таращиться на стены?
«А стены можно выровнять.. или хотя бы окрасить в теплый бледно-золотистый тон. Тогда, может, пропадет это ощущение вечного холода…И добавить фальш-окна или фальшниши, и к ним светлые, тонкие-тонкие занавески»
Голоса не унимались, и игнорировать их становилось все труднее.
— Он не таращится, он размышляет. О том, что нам с тобой «не понять»!
— Ну да, мы же серые!
— Дремучие! Нам недоступно понимание высокого! Ха-ха-ха!
«Пол тоже хочется «теплых» оттенков. Терракот или бордово-коричневый, фактурный»
— Ой, нет-нет! А может, он о своем дне рождения думает, а мы мешаем важному!
— Да-да, Ян! Ты нас прости, убогих, мы же сразу не догадались! Конечно же, ты считаешь дни до своего восемнадцатилетия, так ведь? А мы мешаем, бестолковые!
— Мы так виноваты!
— Да-да, нет предела нашему раскаянию… и во искупление вины мы даже можем помочь тебе посчитать их! Ну-ка, Виктор!
— Момент, — отозвался тот, — Итак… тебе скоро исполнится восемнадцать. И сегодня у нас пятнадцатое июня… Стало быть, дорогой наш братец, до восемнадцати тебе осталось шестьдесят дней.
— Надо же, как много!
— Целая жизнь…
— Постарайся прожить их как следует, ты же все-таки рода Долински!
— Ну да, повеселись напоследок! Может, прислать тебе девушку? Ах да, забыл – тебе ж нельзя никого касаться. Вот жалость-то!
— Тогда тебе остается заниматься только… своими книжками. Неприкосновенный ты наш! Ха-ха-ха! – и, довольные очередной беседой, они, наконец, ушли… Несколько секунд в воздухе еще металось эхо их голосов, громко обсуждающих прелести жизни… Потом они затихли и Ян, наконец, остался один.
Он вздохнул и наконец открыл глаза. Золотистая комната с мерцающим аквариумом растаяла, и взгляд юноши заскользил по реальным стенам – бугристым, серым, с темными пятнами лишайника. Небольшая пещера с неровным полом освещалась всего двумя светильниками. В ней почти ничего не было. Две узкие постели – самого Яна и охранника – накрыты серыми одеялами, каменный стол и книги, книги… Единственная доступная ему радость – книги из дневного мира, верхнего, где светит «солнце». Неужели там в самом деле есть все это? Леса из тысяч деревьев (подумать только, тысяч! у него было когда-то одно, в кадке, но оно быстро засохло, а нового ему не принесли), замки… Озера и реки. Цветы. Они правда такие красивые, как на картинке?
Ему ведь этого никогда не увидеть.
Он может придумывать комнаты, может рисовать замки и дома, может сколько угодно творить их в кристалле (если конечно, братья снова не отнимут «дурацкие игрушки»), но это ничего не изменит.
Шестнадцатилетний Ян Долински проживет в своей пещере еще шестьдесят дней. А потом по древнему обряду неприкосновенный младший сын будет призван в алтарную пещеру. И там проживет… просуществует, протянет, промучается… еще примерно сутки. А потом по древней традиции рода Долинского-младшего не станет…
И все, что от него останется – книги и несколько кристаллов. И имя на стене родовой пещеры с пометкой «жертва».
Ян лег на узкую койку и невидящим взглядом уставился в серый потолок. Ничего не изменится. Ни-че-го…
Семейный разговор.
— Что значит – ты не можешь пока отчитаться в выполнении заказа?! – Лиз раздраженно оглянулась назад, где в зеркале дрожало чье-то изображение – очередной клиент, видимо, — и вновь перевела взгляд на дочь, — Лина! От тебя я такого не ожидала!
— Час назад я побывала в пещере этого.. клиента, — девушка чуть поморщилась, — Там его нет, и уже три дня его никто не видел. В пещере какой-то подозрительный погром – то ли ему нанесли визит какие-то «друзья», то ли это банальный грабеж…
На самом деле пропавшему демону скорей всего нанесли визит обрадованные возможностью поживиться соседи, но об этом Лина тактично умолчала. Она с раннего утра моталась по Уровням – сначала «снимая информацию», потом аккуратно, через третьи руки, запуская нужные слухи. Если ее расчеты верны, то уже к завтрашнему дню Стражи получат сведения, что на некоего Лёшея Соловьева открыт контракт. Без подробностей, конечно, но и этого должно хватить. С этой стороны она сделала все что могла без угрозы раскрыться. Осталось убедить мамулю.
— К чему склоняешься ты?
Девушка задумчиво вызвала кинжал и чуть покачала его на ладони. Вообще-то в среде фениксов не считалось признаком хорошего воспитания вызывать оружие без согласия собеседника, но Лина знала свою мать. Для Лиз такой поступок не вызов или невоспитанность, а наоборот – добрый знак. Лина слишком редко демонстрировала в ее присутствии свою природу феникса, и теперь вертикальная морщинка между тонких светлых бровей Лиз разгладилась. И тон стал помягче:
— Что такое, Лина?
— Это чисто личное мнение… — как бы слегка неуверенно проговорила та, — Но… какая-то оплата, кроме магии объекта, предполагалась?
— Предположим.
— И немалая, верно? Тогда предполагаю следующее – наш клиент на самом деле не клиент, а посредник. И смерть клиента реально нужна была не ему, а кому-то другому. И то ли наш посредник хапнул причитающуюся нам плату и смылся, инсценировав грабеж, то ли реальный заказчик его убрал… и вообще мне кажется, что эта история с супер-заказом – на самом деле крупная липа… или подстава.
— Так… — глаза Лиз сузились, — Поясни-ка. У объекта нет сил?
— Есть-то есть.. и вроде как немалые.
— Тогда в чем дело?
— А клиент не обмолвился, что объект – на самом деле сын Доверенного Стража и ведьмы не из последних. И старший брат жертвы заканчивает обучение… причем, что интересно, тоже на Стража!
Дальше Лина говорить не стала – пусть мать додумает сама. И про ярость Стражей, и про гнев Координаторов. Про возможное наказание для клана. Стоит оно того, мама?
Но она не стала говорить – это значило показать, что она обвиняет мать в ошибке. А это сейчас было лишним. Не время обострять отношения…
— Видишь, почему я прочу тебя на свое место? – неожиданно спросила Лиз, — полуотвернувшись, — Вовсе не только потому, что ты моя дочь. Просто ты видишь больше, чем эти зеленые девчонки.
Э-э… она точно в свой дом попала?
— Любая другая убрала бы заказ сразу, не просчитав последствия. Любая другая не обратила бы внимания на нестыковку. Ты молодец. Так что… заказ пока застопорить. Займись своим птенцом. А розыском заказчика займемся мы.