Ох, как бы, наверное, удивилась леди Элис, узнай она, каких трудов стоило Баю удерживать брови от окончательного взмывания на лоб, а нижнюю челюсть — от движения в обратном направлении.
— Ведь ты же умный мальчик, Байерли? Умный, зрелый и рассудительный.
Осторожно-нейтральное движение головой — такое, которое ни в коем случае нельзя однозначно принять ни за кивок, ни за жест отрицания. Неопределенное пожатие плечами — думайте что хотите, леди, это ваше право, кто я такой, чтобы вам возражать?
— Так какого же, извини за мой джексонианский, <i>черта</i> вы оба ведете себя как два недоразвитых малолетних болвана, не поделившие пони?! Ну?! Байерли Форратьер, я к тебе обращаюсь! Я понимаю, что от моего великовозрастного балбеса осмысленных действий ожидать не приходится, но ты-то, ты-то, ты же разумный, взрослый, ответственный (как мне казалось) мужчина, как ты мог допустить, чтобы все зашло так далеко?! О чем ты думал, Бай? И чем?!
Бай смотрел на первую леди Барраяра — и отстраненно думал о том, что ему никто не поверит. Безупречная леди Элис слишком хорошо воспитана, она не может ругаться, словно пьяный портовый грузчик. И из себя выходить она тоже не может, пусть даже и вот так, почти безупречно…
— В общем так, мальчики. Я надеюсь, вы оба понимаете, что это надо прекратить.
Наверное, ответить, что вообще-то уже прекратили, было бы слишком… нагло? Предсказуемо? В его стиле?
<i>Больно?</i>
Что ж, тогда действительно лучше молчать и дальше. И улыбаться.
— Я надеюсь, вы оба понимаете, что в новый год эту глупую и грязную историю тащить не стоит. Особенно я надеюсь в этом на тебя, Байерли, как на более социально ответственного.
Бай вскинул голову, как от пощечины. Грязную, значит. Ну да, конечно. Все-таки именно <i>грязную</i>, кто бы сомневался. Странно только, что презрения в голосе по-прежнему нет, но иногда и слов бывает достаточно.
— Конечно, миледи.
— Вот и хорошо. Я рада, что ты меня правильно понял. — Голос у нее изменился, став спокойным и удовлетворенным, почти домашним. Обманчиво мягким. Стальная леди добилась своего и теперь может спрятать смертоносное жало клинка в бархатных ножнах формальной благожелательности. — Я очень на тебя рассчитываю и надеюсь, что ты сумеешь повлиять должным образом и на моего балбеса и вы оба оставите в прошлом эту глупую размолвку и помиритесь еще до Зимнепраздника.
<i>Что?..</i>
Улыбаться. Продолжать улыбаться…
<i>Она ничего не знает. Вот и хорошо. И ни в коем случае не надо даже пытаться ей ничего объяснить, пусть она не понимает и дальше…</i>
— Миледи, вы не понимаете. Позвольте, я…
— Не позволю! Я не знаю, что за собака между вами пробежала — и знать этого не хочу, тебе ясно, Байерли? Но я знаю тебя. И знаю Айвена. Ничего действительно скверного вы совершить не могли. Вы оба не такие. Значит, имело место быть или недопонимание, или какая-то глупая ссора на пустом месте, мальчишеские разборки, которые мне не интересны, да и не могут быть интересны. Будьте добры оставить их в прошлом и вспомнить, что вы взрослые люди. И вести себя соответственно. Я понятно выражаюсь?