Вернувшись в университет, Млад направился домой, где на него с расспросами накинулись шаманята. Но, несмотря на поддержку Ширяя и заботу Добробоя, странная тоска глодала его и глодала допоздна. Он думал об отце Константине, о боярах, об огненном духе и о вчерашней схватке с Градятой: происходящее казалось ему странным, неправдоподобным. Как Градята, наделенный potentia sacra, наделенный способностью слышать своего бога, может быть связан с бестолковым, пустым проповедником? В них не было ничего общего, они стояли слишком далеко друг от друга.
– Послушай, Ширяй, – спросил наконец Млад, – а ты не читал случайно эту христианскую книжку? «Благая весть», кажется, она называлась…
– Читал, – кивнул Ширяй, не поднимая головы.
– Ну и как?
– Я не понял, что они называют благой вестью. Одна-две любопытных мысли там есть, но в целом – слишком скучно.
– А там, часом, не упоминается Михаил-Архангел?
– Только однажды. В откровении некоего Иоанна. Я сначала думал – это предсказание, но потом понял: никакого предсказания в этом нет, сказки на ночь. Как христианский бог окончательно разозлится и всех уничтожит. Потравит всех, зальет кровью и пожжет серой. Они сумасшедшие, эти христиане: кто ж ему позволит такое сделать?
– Серой, говоришь? – Млад почесал в затылке.
– Ага, – кивнул Ширяй.
– А нету у тебя этой книжки?
– Нет, я в библиотеке ее читал.
Тоска не проходила, мысли в голове путались, и Млад решил пойти к Дане – поговорить, привести в порядок мысли, и… Он чувствовал себя разбитым и одиноким.
Ветер стих еще утром, и теперь из низких туч, обложивших небо, бесшумно падал густой снег: крупными влажными хлопьями. Дорожки подзамело, мороза почти не было, и ватная, неестественная тишина окружила университет: сквозь пелену снегопада не пробивался даже лай собак из Сычёвки. Млад шел и не слышал своих шагов, как по ковру. От этого ощущение одиночества стало только сильней и мучительней, словно он на самом деле остался совсем один в этом оглохшем мире. Окна в наставничьей слободе давно погасли, никто не встретился ему по дороге, – тишина, темнота и снег…
Но, подходя к дому Даны, он увидел, что она еще не спит: ее окно светилось ярко и тепло. Млад прибавил шагу, светящееся окно показалось ему избавлением от тоски и одиночества, сердце забилось сладко и радостно: как хорошо, что у него есть Дана! А потом дверь в ее дом приоткрылась – свет упал на крыльцо.
Он хотел ее окликнуть, он был шагах в десяти от ее дома, но вдруг увидел, что она не одна: на крыльце рядом с ней стоял Родомил. Млад не собирался слушать, о чем они говорят, но в тишине их голоса прозвучали громко и отчетливо. И, услышав их, он непроизвольно остановился: они не видели его и не слышали его шагов.
– Нет, Родомил, и не уговаривай, – насмешливо сказала Дана. – Я вообще не собираюсь замуж, мне это ни к чему.
Родомил взял ее за локоть, словно хотел обнять.
– Послушай, я понимаю… Но ты все же подумай. Я сделаю для тебя все. Хочешь, поставлю тебе терем, не хуже княжьего? Хочешь, одену в соболя? Я все могу, я всю жизнь свою к твоим ногам положу. Каменной стеной для тебя буду.
– Что-то мне совсем не хочется за каменную стену, – улыбнулась она. – Я, конечно, подумаю, раз ты так просишь, но надеяться тебе не на что.
– Я никогда никого не любил, жил бирюком, а теперь у меня свет в окне появился. Я никогда не знал такой, как ты… Я не верил, что такие, как ты, бывают на свете.
– Родомил, мне холодно здесь стоять. Иди, мне завтра на лекцию.
– Да. Я сейчас уйду. Прости меня, – Родомил взял ее за плечи и притянул к своей груди, – прости. Я не могу без тебя.
Дана не отстранялась, но и не отвечала на его объятья. Млад стоял, как столб, не мог ни шевельнуться, ни сказать, что он все слышит, ни уйти прочь.
– Иди, Родомил, – сказала Дана. – Я же сказала, что подумаю.
Тот резко и решительно отодвинулся от нее, застонал, глухо и горько, а потом не оглядываясь сбежал с крыльца, повернул к дому и тут же лицом к лицу столкнулся с Младом.
Млад не стал ничего говорить, развернулся и пошел назад, медленно и растерянно: он еще не понял, как к этому относиться. Только к одиночеству добавилась боль – острая, почти нестерпимая, от которой хотелось взвыть и завязаться в узел.
Родомил постучал в дверь через четверть часа – Млад сидел за столом с единственной свечой, шаманята улеглись, мед в чугунке остыл, в доме было тихо и неуютно. Он сидел и смотрел на огонек свечи и ни о чем не хотел думать.
– Я пришел поговорить, – Родомил нерешительно остановился на пороге.
– Заходи, – Млад пожал плечами. Ему казалось, что говорить им не о чем. Разве что о Градяте и отце Константине.
Родомил снял шапку и шагнул к столу, не раздеваясь.
– У нас тепло, – сказал Млад, поднимая голову.
Родомил ничего не ответил и сел на лавку напротив Млада.
– Я должен объяснить, – начал он, – я сразу должен был расставить точки над «и».
– Зачем? Я все понимаю.
– Так получилось, будто я сделал что-то за твоей спиной. Мне это неприятно. Но ведь ты ей не муж? Почему я должен был давать тебе отчет?
– Ты и сейчас не должен давать мне отчет, – вздохнул Млад.
– Нет. Теперь я скажу. Я ее люблю и женюсь на ней. Я от нее не отступлюсь. Поэтому говорю: отступись ты.
Млад вскинул глаза – что-то показалось ему неправильным в словах Родомила.
– Мне кажется, Дана решит это без нас. И не важно, отступишься ли ты, отступлюсь ли я, – это не нам решать.
– Ты держишь ее, она привыкла к тебе, она не может так поступить с тобой, понимаешь? Отпусти ее! – воскликнул Родомил чересчур громко.
– Вот как? – Млад опустил голову.
– Да, именно так! И если ты спросишь ее об этом, как ты думаешь, что она скажет? Она пожалеет тебя!
– Я все же спрошу у нее, – пробормотал Млад.
– Спроси, – проворчал Родомил и отвернулся. Но, подумав, заговорил снова: – Я не хочу с тобой ссориться, я не хочу с тобой соперничать. Ты хороший человек, ты нужен мне… Давай по-честному разделим наши отношения и не будем путать дела с любовью. Я клянусь, я не причиню тебе вреда, я буду стоять на твоей стороне, потому что мы с тобой сейчас в одной лодке, мы воюем против общего врага. Но Дана – она будет моей, хочешь ты этого или нет. Я все сказал.
Млад равнодушно кивнул:
– Я тебя понял. Благодарю за то, что был честным.
Родомил шумно вздохнул и поднялся:
– Тогда до встречи в суде послезавтра.
– До встречи, – ответил Млад.