Всё пошло не так, не по плану! В чём он ошибся, что не предусмотрел? Ивась гнал прочь мысли о крахе, но они нет-нет, да всплывали в сознании. Их не должны были встретить здесь. Ивась рассчитывал на свободный путь до последнего холла, того самого, где они с Алёной встретили пастуха в синей форме и детей, а теперь…
Он оглядел ряды сыскарей. Серые прятались за щитами, выставив хлысты. Они почему-то перестали бросать гранаты и просто ждали. Чего?
– Тихо, – подал знак Ивась.
Партизаны замерли. В опустившейся тишине Ивась услышал, как натужно шумит опускающийся лифт. Что-то очень тяжелое… Люди, подмога или? Что бы сделал он сам?
Ивась вспомнил стычку в тоннеле в последний день практики. Как назывался городок? Почему-то это было важно – вспомнить название… Лямки – вот как. Тогда они залили тоннель пенобетоном. Да!
– В тот коридор!
Из-за спины метнули гранату. Едва не чиркнув потолок, она перелетела через два ряда сыскарей, перекрывших тоннель, который вёл к Алине.
– Ложись! – Ивась первым бросился на пол.
Граната взорвалась, разметала серых! Пока противник не пришёл в себя, Ивась побежал туда, направо и налево колотя хлыстом. Остальные партизаны, подхватив бойца, которого задело поле, кинулись за ним. Боец уже почти очнулся, старался помочь, с усилием переставляя непослушные ноги. Луиджи шёл последним, бил короткими очередями поверх щитов, не позволяя серым высунуться.
Ивасю казалось, что коридор умер. Плиты пола стали обычными серыми безжизненными квадратами, геометрическими тенями на ровной поверхности. То ли выстрелы и взрывы повредили их нежную электронику, то ли Алина демонстрировала своё отношение к происходящему. Странно, ей так безразлична собственная судьба?
Сыскари двигались следом. Они не пытались напасть, просто шли, прикрываясь щитами. Двое или трое держали их над головами. Быстро научились…
В фойе перед главной диспетчерской их ждали. Серые развернули генератор поля, почти перекрыв проход. Остался узкий промежуток между полем и стеной. Если вжаться спиной в шершавый пластик и втянуть живот, то можно пройти до поворота, потом десять метров вдоль дальней стены – и вот он, люк в тамбур, ведущий к Алине! Рядом с ним – тени людей, угадываются сквозь зыбкую плёнку…
– Нейтрализаторы – вперёд! – закричал Луиджи. – Ивась, Жора, прикрываем!
Луиджи с автоматом развернулся налево, Ивась с двумя пистолет-пулемётами направо. Жора, партизан из новых, Ивась его не видел раньше, закрыл тыл. Четверо бойцов с разбегу врезались шарами нейтрализаторов в поле и надавили! Поле окуталось всполохами огня и сеткой молний.
Сыскари перед Ивасем дёрнулись и пошли на него.
– Патронов не жалей! – закричал Ивась, выпуская длинную очередь над щитами. Панель позади серых пошла трещинами, один из сыскарей охнул и упал, выронив щит: его задело срикошетившей пулей. Ивась не успел ничего сделать, новый сыскарь встал на место выбывшего, и серые сомкнули щиты. Ничего, зато не лезут…
Справа стучал пулемёт Жоры, сзади огрызался огнём Луиджи. Свистели, отражаясь от пола и стен, пули, чудом минуя партизан.
Четверо бойцов давили нейтрализаторами в поле, напрягаясь что было сил. Шипастые шары медленно тонули в туманной завесе. Поле вибрировало, выло, но держало. Внезапно вой возвысился до визга и поле схлопнулось…
Их цель, тяжёлая металлическая, утопленная в стену дверь, была перед ними.
– Заряд, быстро! – скомандовал Луиджи.
– Жан, не делай этого! – донёсся голос Алёны из-за спин сыскарей.
Ивась мотнул головой. Женщина, что она о себе думает!
Под защитой пулемётов боец принялся крепить мину направленного действия.
– Жан, она такая же, как ты! – снова закричала Алёна.
Ну, не-ет… Ивась сжал зубы, до скрипа, до боли. Он – не такой.
Взрывать не пришлось. Половинки двери разъехались в стороны. Алина приглашала в гости?
– Извини, начальник, – прошептал Ивась и первым шагнул внутрь. Луиджи и Жора успели пройти за ним, потом двери с шипением сошлись, отсекли внешний мир и его звуки.
Луиджи, опираясь на нейтрализатор – и когда он успел его взять? – огляделся…
– Что это?!
Пять, нет, уже семь ложементов! Переплетение труб и кабелей, неяркий свет, резкий медицинский запах. Худые тела, бледная кожа, спутанные волосы.
– Гауляйтер, – сказал Ивась.
– Вот эти двое, – потрясённо пробормотал Луиджи, – это же дети?
– Это гауляйтер, – повторил Ивась. – Его надо убить.
– Убить, – согласился Луиджи.
– Убить, – Жора поднял пулемёт.
– Убить, – подытожил Ивась, заряжая пистолеты.
Первыми — детей… ту часть гауляйтера, что раньше была детьми. Чтобы сентиментальность не мешала возмездию.
Грохот выстрелов и пороховой дым наполнили зал. Чтобы не видеть крови, Ивась зажмурился, а когда открыл глаза…
– Дерьмовые попечители!..
Голос Луиджи дрожал. Пули зависли в воздухе, не долетев до тел, завязли в невидимой субстанции, и, тускло мерцая, медленно планировали на пол.
Поле…
Ивась схватил нейтрализатор и ударил колючим навершием по свинцовому созвездию!
Руку отбросило, словно перед ним была резиновая колонна. Охнул Жора, зажимая ладонью плечо; между пальцев торчал шип от нейтрализатора, и сочилась кровь.
– Бесполезно, – раздался ненавистный голос. – Вашей колючке не пробить защиту.
Ивась обернулся.
Бранч! Как он попал сюда?!
Морда ящера светилась довольством, Ивась готов был в этом поклясться! Шутка удалась, варвары посрамлены.
– Ненавижу…
Не отрывая взгляда от попечителя, Ивась полез рукой в карман. Где же она? Есть!
Поставив новую обойму, Ивась выпустил её в Бранча, в отвратительную морду, в янтарные глаза, ехидные, любопытные, не злые!
Бранч моргнул; прыгнула вверх-вниз прозрачная перепонка века. Пули отразились от неё, сгинули где-то в стороне.
– Ты мне нравишься, – сказал ящер. – Такой упорный, такой неистовый в безнадёжной борьбе.
– Нет! – закричал Ивась. – Смысл есть! Люди увидят, это будет пример. Они поднимутся, они прогонят тебя! Серых! Синих! Но кто-то должен начать?..
– Меня не надо прогонять, – оскалился попечитель. – Скоро я улечу сам. А люди…
– Почему ты не убиваешь их, совершенный?
Марика! Главный смотритель ферм, синяя с девятью золотыми звёздами. Ивась впервые видел её так близко; виделось в этой женщине что-то неуловимо знакомое, из давнего прошлого… Сейчас она была в бешенстве.
– Как ты попала сюда, самка? – удивился попечитель.
– Не ты один знаешь тайные пути, – выплюнула Марика, – не ты один. Почему ты не караешь их?
– Это не моё дело, – ответил Бранч, – карать. И не твоё. Не забывайся, женщина. Управляй фермами. Метрополия хочет живого желе, отправляй его вовремя.
– Не хо-очешь, – протянула Марика. – Тогда я покараю их сама.
В руках её оказался большой пистолет.
– Подчинённые у меня бездельники, – сказала Марика Ивасю. – Ничего нельзя поручить, приходится самой… Тебя я убью первым.
Щёлкнул предохранитель.
– Я предупреждал, – сказал Бранч и неуловимо быстро клюнул головой.
Обезглавленное тело в синей униформе упало на пол. Кровь фонтаном плеснула на серые плиты; второй толчок, третий. Пальцы Марики конвульсивно сжались в кулак и расслабились; малиновые ногти побледнели.
Попечитель глотнул и продолжил:
– А люди за меня. Они очень разумны, хотя только условно.
– Не верю, – сказал Ивась. Его подташнивало.
Не смотреть под ноги, только на Бранча, только в глаза!
– Зря, – ответил попечитель.
Стены пропали. Не стало многотелой фигуры гауляйтера, растаяли в воздухе машины, которые поддерживали его жизнь. Призрачный Ивась стоял на площади перед Управой. Вокруг кипел бой, впрочем… Бой заканчивался. Кажется, у них кончились патроны, теперь они отбивались саблями и пиками. Кричал что-то Джанкарло, седые волосы до плеч повисли сосульками; метался по площади незнакомый Ивасю боец с нейтрализатором; сидел на асфальте Коля, баюкая замотанную руку.
Без огня, без надежды.
Их обложили и гнали как зверей, гнали обычные горожане. Конечно, без серых не обошлось. Вот Варя наотмашь била хлыстом, вот Ференц, взяв в руки сразу два щита, медленно оттеснял своего противника. Варя, Ференц, – Ивась запомнил эти имена, совсем недавно они познакомились на приёме. Командовал ими давний знакомец, дядя Федя, протеже госпожи директора, один из тех, кто дал Ивасю рекомендацию… Однако, серых было мало, много меньше половины. Ивась заметил официантов и поваров из ближних к Управе ресторанов, увидел спецовки водителей грузовых мобилей, продавщиц и грузчиков окрестных магазинов. Старик-пенсионер, будучи не в силах держать оружие, грозил партизанам палкой. Рядом на лавочке сидела его седая жена, держала вояку-мужа за руку и смотрела… С ненавистью смотрела на партизан и с любовью на своих защитников.
– Хватит, – выдохнул Ивась.
…Луиджи и Жору уже увели, в зале остались Ивась, Бранч и молчаливый гауляйтер, паук, распятый в центре собственной паутины.
Ноги не держали, Ивась сел на окровавленный пол и обхватил голову руками. Всё было напрасно. Деревянный мальчик из сказки оставил врагов с носом, раздобыл золотой ключик, спустился под землю и нашёл заветный театр. Он вышел на сцену и кого же увидел в зрительном зале? Вместо добрых и весёлых горожан с детьми в креслах развалились карабасы-барабасы вперемешку с дуремарами. Они сыто срыгивают, поигрывают плётками и ждут представления. Танцуй, кукла… Покажи, что умеешь, развесели нас, а когда кончится спектакль, мы тебя съедим, потому что на большее ты не годишься. За кого же он бился? Кого мечтал освободить?
– Ненавижу! – простонал Ивась. – Стадо, а не люди. Свиньи в загоне, мечтающие только жрать и совокупляться! Поменять бы вас на других, но как?..
– Ты неправ, человек Ивась, – сказал попечитель.
Ивась обернулся: он забыл про ящера. Он больше не хотел его убить, осталось только равнодушие. В конце концов, что такое попечитель? Просто большой зверь, хищник, который не может не есть баранов.
– Почему?
– Не так далеко отсюда, – произнёс Бранч, – есть звёздная система. Жёлтая звезда, похожая на вашу, и четыре планеты, которые крутятся вокруг неё. Раньше их было пять, человек, – попечитель пристально посмотрел на Ивася. – Сейчас на месте пятой планеты облако пыли.
– Почему? – снова спросил Ивась, предчувствуя ответ.
– Там обитали очень гордые и очень развитые существа, – сказал ящер. – Они не смирились, не захотели пожертвовать малым. Зрелые самцы их расы обладали большими и вкусными тестикулами. Они оставались живы, понимаешь, человек? Могли жить в своё удовольствие, ведь мы готовы были платить. Но они отказались и развязали войну. Очень умные, очень могучие существа… Сейчас о них помнят только архивы, а теперь знаешь и ты. Не суди свой народ, человек. Вы смогли полюбить хозяйскую руку; она не только бьёт, но и кормит. Ты понял?
Дверь с шорохом открылась, Бранч вышел. Ивась остался один. Он закрыл глаза и стал ждать, когда за ним придут, чтобы препроводить в загон.