Терна
После истошных воплей горящего заживо мужчины в лесу наступила оглушающая тишина. Кажется, даже все птицы заткнулись. Терна поднялась, прошлась по лужайке, подбирая свои вещи. Она даже не спешила одеться.
Стыд, который жил в ней всю жизнь, за свое собственное тело и наготу, растворился. Раньше, когда мальчишки смеялись над ней и отпускали в ее адрес глупые шутки, она купалась в душе летом прямо в одежде. Когда ей свистели вслед сторожа и рабочие, она опускала глаза и убегала прочь. Ощущение, что она сама чем-то заслужила такое отношение, не давало поднять головы.
Она прошла мимо трупа, снова задержала на нем взгляд, и медленно оделась обратно, завязала пояс, отряхнула рубашку. Лес вокруг медленно оживал, а ветер разносил дальше запах паленой плоти. Терна заметила на поясе атамана кошель с деньгами и срезала пояс его же собственным ножом.
Потом она оглянулась по поляне – у дерева в десяти шагах еще оставался стоять конь атамана, которому было как-то все равно на произошедшее с хозяином, а у затухающего костра мужчины побросали весь свой скарб и еду. Девушка уселась на одно из бревен, и сняла с костра немного подгоревший кусок крольчатины. Мясо было жесткое, но очень вкусное – даже она на кухне у старика готовила не так хорошо, как приготовил открытый огонь.
— Ты ешь здесь? – раздался знакомый голос, в котором звучали нотки отвращения и ужаса.
Терна вскинула взгляд – на поляне появился принц, как и прошлый раз, реалистичный, но прозрачный, как призрак, через тело которого просвечивает листва.
— Вкусно. – сухо отозвалась Терна.
Аргон прошел к костру и невесомо присел на соседнее бревно, бросая взгляды на труп мужчины неподалеку.
— Ты не боишься? – наконец поинтересовался он.
— Это ведь я убила его. Живой он был намного страшнее. – Терна вытерла рот от жира и кинула косточку за спину.
— Он бы убил меня просто так, просто за то, что я есть. – Произнесла она. – К слову, касается это не только меня.
— Я был занят, не думал, что у тебя что-то срочное, — попытался оправдаться принц, но по лицу девушки понял, что ей не нужны его попытки.
— Я всегда боялась быть плохой. Понимаешь? – Терна бросила короткий взгляд на Аргона и снова повернулась к трупу. – Меня кормили одним засохшим хлебом, меня били плетьми, меня обзывали, меня могли выкинуть на улицу, как собаку – но я боялась быть плохой. Я думала, что мир так устроен – что мы получаем по своим заслугам. Я верила, что, если я буду хорошей, если не буду отвечать злом на зло, даже в мыслях – это будет вознаграждено. Получила ли я по своим заслугам?
Аргон медленно покачал головой. Терна уперлась взглядом в обожженный череп атамана, а принц, стоило ему посмотреть в ту же сторону, чувствовал, как все внутри сворачивается в ком и норовит выплюнуть недавний прием пищи. Он с отвращением отвернулся. Его отец всегда хотел, чтобы он вырос жестоким, властным и беспринципным. Но вот сидит темный принц, убивший в жизни пару кабанов на охоте и пару птиц, но так и не убивший ни одного человека, и девчонка, которая взглядом сожгла человека перед собой.
Пока он борется с приступами тошноты, он разглядывает тело перед собой с каменным лицом, без отвращения на нем.
— Я никогда не могла постоять за себя. – девушка грустно улыбнулась – Словно бездействие делает меня лучше. Даже если бы у меня был бы нож, или меч, или огонь – я бы не смогла обратить его против другого человека. Совсем недавно я даже не могла заставить себя убежать, потому что считала, что бежать мне некуда. Это не я убила его – а магия внутри меня.
— Ну…- принц прокашлялся – Твоя сила и твои эмоции теперь одно целое. Ты вряд ли была рада тому, что могло случиться? Твоя сила защитила тебя.
— Вот именно! — Терна развернулась к Аргону всем корпусом. – Снова кто-то защищает меня, даже когда это касается непосредственно меня, это снова не я. Я так не хочу.
— А чего же ты тогда хочешь? – мужчина чувствовал себя неуютно под взглядом Терны.
Сидеть на поляне рядом с обгоревшим телом было пол беды, хуже всего было ощущение царапающейся совести. Ведь если бы он вовремя откликнулся на ее зов о помощи – ей бы не пришлось переживать все это сейчас.
— Научи меня управлять тем, что я могу сделать. – Терна пристально смотрела на принца. – Я думаю, это не последний раз, когда кто-то захочет меня обидеть. Я достаточно бегала, пыталась прятаться, пыталась быть хорошей, пыталась молчать. Если бы я сразу смогла бы постоять за себя, то до этого бы не дошло, — она кивнула в сторону атамана, на голову которого уже стали слетаться мужи – Но если до такого дойдет, то я хочу сама управлять этим.
Аргон выдохнул, покачав головой. Сейчас он чувствовал перед девушкой странный страх, который, вероятно, перед ним когда-то ощущала она. Каждый, кто имеет способности менять мир, использует их по-разному. Как захочет использовать их видавшая всякое пастушка коптархов?
— Я хочу найти Лилоса, — вдруг сказала Терна и грустно вздохнула, — Я соскучилась. Он тоже всегда защищал меня, я уверена, ничего бы такого при нем не случилось. Это был первый раз, наверное, когда я столкнулась с бедой один на один… А может быть, так даже лучше.
— Я могу помочь тебе выйти к лугам. Ты далеко ушла, придется немного вернуться назад.
Они помолчали немного, глядя, как огонь костра постепенно угасает. Время уже перевалило за обед, и скоро в лесу снова начнет темнеть. Это странно, но в чаще дни короче, чем в городе, особенно, когда не знаешь дороги и не имеешь крова.
— Если пойдешь сейчас, выйдешь на луга. Там безопаснее, к ночи уже встретишься со своей животиной, — проекция принца на мгновение замерла, пока Аргон в своей комнате пытался увидеть на шаре, куда повернуть Терне. – Двигайся на Северо-Запад. Я оставлю карту на столе, ты всегда сможешь ее посмотреть. Пойдешь к БлакРи. Это город рядом с моим замком. Там я встречу тебя, передам книги. Поселишься на постоялом дворе, изучишь все, что тебе будет нужно. Деньги, я вижу, у тебя уже есть, — принц кивнул на кошелек, принадлежавший атаману.
— Я даже не знаю, хватит ли тут на одну ночь.
— Вот и узнаешь. Ты хотела пойти в город, просто пойдешь туда, где ближе ко мне. Если что-то случиться, я всегда смогу забрать тебя к себе под каким-то предлогом.
Терна кивнула и поднялась.
— Как думаешь, они все еще там? – она махнула куда-то в сторону, куда ускакали разбойники.
— Думаю они уже слишком далеко, чтобы ты беспокоилась. Возьми лошадь. Думаю, ты с ней сможешь управиться.
— Коптархи в сотню раз сложнее, чем какая-то лошадь, — фыркнула девушка.
— Вот я о том же. – Аргон повел рукой и огонь в костре окончательно погас. – Я возвращаюсь к себе. Удачной дороги.
Девушка проводила взглядом растворяющуюся фигуру принца, и оглянувшись вокруг, быстро подобрала все ценное, что оставили другие мужики – пару кошельков, один нож. Ее собственная сумка так и осталась валяться на месте расправы, ее Терна тоже подняла и перекинула через плечо.
Лошадь атамана переминалась с ноги на ногу. По сравнению с коптархом, взгляд лошади был кроткий и безобидный, и Терна, успокоив ее, запрыгнула в седло и направилась туда, куда ей подсказал двигаться Аргон.
Выезжая с поляны, она последний раз бросила взгляд на мертвого человека, словно прощаясь. Ветер в лесу снова зашумел, когда она верхом нырнула в чащу.
На Лилосе седло бывало очень редко. Терна привыкла сидеть на нем даже без тканевой подстилки, подгоняя голыми пытками, и рулить, держась за гриву. Даже сидя на удобном седле, она мечтала вернуться к своему скакуну. Лошадь оказалась спокойной и слушалась всадницу, но Терна никак не могла прочесть ее поведение, угадать ее поступь, понять реакцию. Она слишком привыкла, что любое ее движение Лилос читал, как по книге, в то время как лошадь скорее шарахалась в сторону, оступаясь на изрытой корнями земле.
Но в этом и была основная проблема – просто так въехать на коптархе в город означало подписать себе приговор. Вряд ли кто-то знает еще парочку девок, которые разъезжают на диких скакунах, кроме пастушки с фермы Овода. Терна была уверена, что и в БлакРи о ней должны были слышать, в конце концов, сам Овод там частенько бывал.
Пока лошадь неспешно везла ее по направлению к полям, у Терны родился план. Он был похож на сцену из каких-то легенд о смелых мальчишках, но, если все сделать как нужно… Девушка могла бы ездить на своем коптархе и не бояться, что ее сравнят с девчонкой ис конюшни.
Уже смеркалось, когда она выехала из леса. Вдалеке горели огни – на фоне синих гор отчетливо виднелся силуэт королевского замка. Терна остановила лошадь и замерла, разглядывая высокие шпили, которые уже вот-вот должны были слиться с чернеющим небом.
Когда солнце окончательно скрылось за горами, она повернула лошадь направо – по направлению к деревушке. Где-то там ждет ее, и, наверное, уже волнуется ее верный друг.
Ночь уже была в самом разгаре, когда лошадь под Терной начала нервничать. Когда девушка потянула за поводья, та замотала головой и заупрямилась, не желая идти вперед. Терна соскочила с лошади и успокоила ее. Конечно, мало кто в здравом уме захочет оказаться рядом с стадом диких животных, даже глупая лошадь.
Оставив ее, Терна пошла вперед одна, и вскоре из темноты, под лунным светом, выступили силуэты спящих коптархов. Услышав поступь человека, стадо заволновалось, но знакомый запах успокоил их. Терна быстро разглядела среди них одного единственного коптарха, чей лоб не украшал рог.
Улыбнувшись, она подошла ближе, опускаясь на колени перед крепко спящим Лилосом. Тот, видно, проискал ее эти дни, безуспешно пытаясь дождаться, и в итоге уснул.
Терна протянула руку и погладила его гриву, и когда Лилос резко встрепенулся, вскидываясь, девушка улыбнулась.
— Я здесь.
С двадцатого этажа бухта Эллиот казалась сине-черной и плоской, как неправильной формы тарелка с позолотой вечерних огней по краям. Ее противоположный берег терялся в темноте. Беллтаун сыто светился сотнями окон, а тянущееся вдоль набережной шоссе превратилось в яркие полосы. За ним мерцал пирс с пришвартованными лайнерами и катерами, дальше горела красным вывеска Пайк-Плейс-маркет, а еще дальше преувеличенно радостно сияло колесо обозрения. Отсюда, со второй авеню, не был слышен шум порта, но огромные светящиеся краны на берегу продолжали работу и ночью. Темнота над бухтой казалась неровной, сгущаясь к западу, – там шел дождь.
Исли приложил ладонь к оконному стеклу.
– Шесть неотвеченных, – укоризненно сказал он в телефон. – Я думал, с тобой что-то случилось.
– Прости, – в трубке шмыгнули носом. – Тут такие динамики, не слышно ни черта.
– Когда тебя ждать?
– Ждать? – трубка серьезно озадачилась. – А зачем? А мы договаривались?..
Исли помолчал, предоставляя абоненту возможность осознать всю бездну проеба.
– Мы вроде говорили только про твой… Блядь!
– Вот именно.
– Блядь!
– Да ничего.
– Блядь, ты не понимаешь. Мы с ребятами сейчас в Киркланде, и я забыл про твой день рождения!
– Киркланд не близко, конечно.
– Исли, прости меня, пожалуйста. Я тебе потом что-нибудь подарю.
– Дебил, – беззлобно констатировал Исли.
– Буржуй, – радостно огрызнулась трубка. – Ну, значит, напьемся только вдвоем. Да?..
На заднем фоне счастливо визжали какие-то девушки, кто-то орал: «Лаки, Лаки, ну кто еще там?» – и были слышны громкие раскаты басов. «Это свои!» – проорал Лаки в ответ и снова задышал в трубку, слишком тесно прижимая динамик ко рту.
– Иди уже, – фыркнул Исли. – Нехорошо заставлять девушек ждать.
– Да это какие-то чужие бабы, – безмятежно сказал Лаки. – Ну ладно. Повеселись там от души!
– Повеселюсь, – согласился Исли, отключаясь. Послушал тишину в комнатах и полез в бар.
У бурбона был дымный привкус дубовой бочки, в котором чувствовались ноты вишни и меда. Исли сделал глоток и еще раз бросил взгляд на огромное, в пол, окно – в темном стекле отразился он сам и пустынная квартира у него за спиной. И, немного удивляясь, он набрал другой номер. Быстро, словно не давая себе передумать.
– Да? – хрипло рявкнули в трубке.
Исли ответил не сразу.
– Это Фёрст.
– Босс? – после короткой паузы недоверчиво уточнила трубка.
– Слушай, – Исли поболтал золотистой жидкостью на дне стакана. – Слушай, я знаю, что рабочий день давно закончился, а ты не курьер и не секретарша… – он прикинул время и мысленно чертыхнулся: чего он хочет, вечер пятницы, все нормальные люди собираются в марафон по клубам и барам, не один только Лаки. – Можешь меня выручить в одном деле?.. Мне нужны кое-какие документы из офиса, – слова потекли так естественно, будто бы он приготовил их заранее. – Прямо сейчас. Завтра с утра встреча с инвестором… Да, в субботу. Специфический, прямо скажем, мужик. Было бы хорошо, если бы ты помог мне…
«Сейчас он меня деликатно пошлет, – уверенно подумал он. – Я бы послал».
– Куда? – только и спросил собеседник. И тут же окрысился в сторону: – Смотри, куда прешь, бомж!
– Ко мне, – кротко сказал Исли и назвал адрес.
– Я скоро буду, – вздохнула трубка.
– Спасибо, Сегундо, – Исли нажал «отбой» и сделал новый глоток.
***
В дверь позвонили почти через полтора часа.
– Простите, – Сегундо смотрел себе под ноги. – Пробки.
В этом Исли даже не сомневался – по части плотности траффика Сиэтл уверенно держался за одно из первых мест по стране, а он заставил Сегундо тащиться вечером в пятницу через весь Даунтаун.
– Нашел нормальное место для машины?
– Моя на диагностике, – признался Сегундо. – Я на такси.
И Исли подумал про себя: «Хорошо».
Он, не стесняясь, разглядывал гостя, а тот старательно изучал узор на паркете.
– Вот, – встрепенувшись, Сегундо показал на сумку и пристроил ее на столик. – Я все привез.
– Очень хорошо, – непринужденно сказал Исли. – Проходи.
И вот тогда Сегундо наконец поднял голову.
Глаза у него были очень красивые: огромные, прозрачно-серые и холодные, казавшиеся еще светлее из-за длинных черных ресниц. Еще у него были белая кожа, узкие руки с длинными пальцами и просвечивающими синеватыми венами, привычка высоко задирать подбородок, раскатисто-льдистое имя и происхождение из какой-то дыры – не то из Миссури, не то из Айовы. С точки зрения Исли, его новый директор продаж вообще обладал рядом достоинств, не указанных в резюме. Достоинств, которые были бы более очевидны, если бы он не расхаживал с таким видом, будто у него одновременно болят голова и живот.
– Какие-то проблемы? – спросил он, видя, что Сегундо так и мнется у двери.
– А это удобно? – хмуро спросил тот и скосил глаза в сторону комнаты, откуда был слышен звук работающего телевизора.
– Удобно. Я живу один. Или предпочитаешь устроить планерку в коридоре?..
Сегундо сдался. Он потащил с шеи шарф и запихал его в рукав пальто. Пальто было мокрым, как и черные гладкие волосы – успел вымокнуть, пока шел от такси. Видимо, дождь наконец добрался до Сиэтла – обычное дело для ноября. Под пальто оказался тонкий черный свитер под горло и черные джинсы. Когда он отвернулся, Исли подумал, что первый раз видит его не в рабочем костюме. «Как и он меня», – подумал он и едва не расхохотался, глядя в зеркало. Видимо, белого домашнего пуловера, джинсов и свободно распущенных волос было достаточно, чтобы его менеджера внезапно поразил столбняк.
Пристроив одежду в стенной шкаф, Сегундо томительно долго вытирал о коврик подошвы ботинок, а когда уже собрался шагнуть в комнату, его взгляд прикипел к мягким светлым коврам и медленно переполз к голым стопам Исли.
– Полы с подогревом, – поянил Исли, переступив босыми ногами. В глазах гостя отразилась тоска. Он едва заметно нахмурился, будто прикидывая стоимость напольных покрытий, и медленно, с явной неохотой, принялся разуваться.
Исли стоял, никак не комментируя его действия. Дождавшись, пока Сегундо выпрямится, он повернулся и направился в комнаты, чувствуя спиной чужой взгляд.
В его гостиную Сегундо входил с таким видом, словно находился на вражеской территории. Он пристально разглядывал окна до пола, светлые стены, прохладный скандинавский интерьер, подсвеченную огнями панораму залива и задирал подбородок все выше. А потом он повернулся к домашнему кинотеатру – и его лицо просветлело.
На экране по улицам, залитым серой водой, двигались зловещие треугольные плавники.
– Это же «Акулий торнадо»!
– А, да, – Исли взял пульт и приглушил звук. – Люблю, знаешь ли, посмотреть в пятницу всякий треш.
Он присел на диван перед кинотеатром, подвинул журнальный столик и принялся раскладывать по нему документы.
– Садись, – сказал он и, поскольку Сегундо не двинулся с места, поднял голову и терпеливо повторил: – Садись, Ригальдо.
Его топ-менеджер с красивым испанским именем, вперившийся в телевизор, слегка дернулся.
– Ничего, если я так, неофициально? – уточнил Исли, уставившись в документы.
– Ничего, мистер Фёрст.
Он все-таки сел на диван, почти задевая колено Исли своим, и склонился над столиком, как прилежный ученик.
– Ты что-нибудь слышал о Даэ? – спросил Исли, убедившись, что Ригальдо собрал и доставил все в самом лучшем виде, именно так, как ему было нужно.
Ригальдо задумался.
– Какой-то очень богатый и сумасшедший мужик.
Исли засмеялся.
– Ты живешь в городе, который дал миру Кобейна, «Боинг», «Старбакс» и «Майкрософт». И Даэ! Многие города пытаются создать у себя резервацию для IT-компаний, но мало кому это удается. А Даэ смог, пока не съехал с катушек. Здесь, в Сиэтле, Даэ – это все. Штаб-квартира сотовой связи, производители игр и, конечно, программное обеспечение. Поэтому он может позволить вести себя как бизнес-ангел, инвестируя деньги в частные компании.
Ригальдо помолчал, переваривая.
– А мы-то ему зачем?.. Вы вообще-то занимаетесь деревом.
– Вот! – Исли наставительно поднял палец. – Мне сообщили, что этот красавец теперь озаботился организацией фармацевтической фирмы, использующей для сырья редкие породы деревьев. Ну, а поскольку мы активно позиционируем себя как ведущую компанию на рынке лесной промышленности, он пришел с этим к нам и хочет отдать нам свои деньги.
– Но ведь это немного не наша отрасль, – осторожно сказал Ригальдо.
– Да, – согласился Исли, откидываясь на спинку дивана и заложив ногу за ногу. – Это тебе не рубка древостоя и штамповка цементно-стружечных плит. С директором производства мы будем обсасывать это долго и серьезно. Но… – он помолчал. – Это интересно и, скорее всего, выгодно. Почему бы нам не выделить силы для нового направления, если мистер Даэ так хочет вложить в это немного бабла.
– Это действительно эпатажно, – пробормотал Ригальдо. – Зачем ему это все?
– Наверняка что-то личное, – Исли пожал плечами. – После несчастного случая несколько лет назад он стал похож на Дарта Вейдера без шлема. Неудивительно, что мужика потянуло на медицину.
– Ясно, – Ригальдо двумя пальцами подвигал бумаги. – Значит, все это нужно, чтобы он оценил нашу рентабельность?
– Точно.
– Ясно, – задумчиво повторил Ригальдо. Он поерзал и расположился на диване свободнее. – А что на это скажут остальные акционеры?..
– Тебе дословную или цензурную версию? – спросил Исли, и Ригальдо не выдержал – ухмыльнулся. – С такими везучими, талантливыми и на всю голову больными людьми, как этот Даэ, – Исли принялся бережно собирать листы в стопку, – очень важно не упустить «тот самый момент». У меня чутье на такие вещи, – он посмотрел Ригальдо в глаза, и тот не отвел взгляд, заслушавшись. – Если он рвется начать наше взаимное сближение уже завтра – что ж, пусть будет так. Поэтому меня очень радует, – Исли переложил папки себе за спину и, не вставая, подвинул к себе бурбон и два стакана, – когда моя команда проявляет неравнодушие и понимание.
Он помолчал, наблюдая, как темно-золотая струя медленно льется в квадратные низкие стаканы.
Ригальдо терпеливо ждал.
– Проще говоря, ты очень меня выручил, – Исли поставил перед ним стакан, умолчав, что это неразбавленный шестнадцатилетний бурбон. – Обещаю, я этого не забуду.
– Мистер Фёрст, – Ригальдо смотрел на стакан с глубоким сомнением. – Это неудобно, честное слово.
– Ты же сказал, что не за рулем. Или у тебя планы на вечер?
– Да не особенно, – Ригальдо криво усмехнулся. – Пока вы не позвонили, я собирался пойти в «качалку».
Исли мысленно нарек себя «молодцом». Если бы он позвонил чуть позже, Ригальдо бы его просто не услышал.
– Тогда так, – он развернулся и сунул Ригальдо бурбон прямо в руки. – Считай, что мы отмечаем мой день рождения.
Темные брови Ригальдо поползли кверху. Он бросил косой взгляд сначала в сторону одной пустой комнаты, потом в сторону другой, потом посмотрел на беззвучно работающий телевизор – акула на крыше машины как раз попыталась ее прокусить. По-видимому, день рождения босса он представлял себе как-то не так.
– Не веришь? – Исли растянул губы в улыбке. – Можешь посмотреть на «Фейсбуке». Давай, проверь.
Ригальдо фыркнул и помотал головой – и решительно сделал первый глоток. Исли последовал его примеру и прикрыл глаза, прислушиваясь к послевкусию.
– Тридцать шесть лет? – вдруг сказал Ригальдо, и Исли уставился на него, застигнутый врасплох. Ригальдо все-таки полез в телефон. – Тогда ясно.
– Что – ясно? – слегка подвис Исли.
– Почему вы не отмечаете. Я бы тоже не праздновал тридцать шесть лет, – твердо сказал Ригальдо. – Зачем лишний раз тратиться. Это же не юбилей.
«А ты, милый мой, жмот», – подумал Исли, слегка ошарашенный таким выводом. А вслух спросил:
– А тебе?..
– Двадцать семь, – Ригальдо снова поднес стакан к губам, сделал долгий глоток и сосредоточенно уставился на экран телевизора, где по воздуху летали акулы, а бравые герои расправлялись с ними при помощи барного стула, гранат и бензопилы. А потом попросил с явным удовольствием:
– А можно сделать погромче?
Исли в каком-то внутреннем ахуе прибавил звук и налил ему еще.
До титров они досмотрели в молчании. Когда добро в «Торнадо» окончательно восторжествовало над логикой, Ригальдо, задумчиво подперев подбородок стаканом, изрек:
– В пятой части Эйприл станет андроидом.
– Креативно, – оценил Исли и не выдержал: – Ты что, тайный фанат франшизы?
– Почему – «тайный»? – Ригальдо сдвинул брови. Кажется, ирония до него не дошла. – Просто интересно, как это говно эволюционирует: от беззастенчивого треша двух первых частей через абсурдистский апофеоз третьей и море пасхалок четвертой – к драме и экшену пятой… – он прищурился. – Ну, экшену категории B, конечно.
Исли не сразу нашел что на это сказать, и он почел за лучшее снова наполнить стаканы.
– Значит, категорией В тебя не смутить? – спросил он, думая о своем.
Ригальдо сдул в сторону длинную челку. Его глаза заблестели, он непринужденно оперся о подлокотник.
– Нет, ну а что? – неожиданно задиристо сказал он. – Там бывает много треш-хоррора.
Исли усмехнулся.
– У меня тут есть еще «Кровавая баня в старшей школе», – сказал он, щелкая пультом. – Как оцениваешь?
– Вообще шикарно, а вторая часть еще лучше, – не задумываясь, выдал Ригальдо.
– Приятно посмотреть на девочек в форме, мордующих друг друга за звание самой крутой?
– Я болею за Мако, – серьезно сказал Ригальдо. – Ее бьют – она снова бросает вызов.
– А я – за девочку с зонтиком-пулеметом, – поделился Исли. – За трудолюбие и творческий подход.
Он с удовольствием нажал «пуск» и сделал глоток. По экрану замельтешили дерущиеся японки.
Бурбон оседал на языке слабым привкусом коньяка, дыма и вишни, приятно грел желудок, отдавался теплом в самых кончиках пальцев. Исли повернул голову и посмотрел на четкий профиль Ригальдо. Кажется, его менеджер наслаждался дедовщиной среди миловидных дев. И вдруг моргнул и порозовел. Исли с каким-то нездоровым интересом следил, как бледную кожу Ригальдо заливает слабый румянец, а губы сжимаются в нитку, однако тот не шевелился под его взглядом, упрямо таращась в экран. Исли покосился на телевизор, не понимая, что спровоцировало смятение.
В кадре были сиськи. Много сисек. Крупных и маленьких, стоячих и вислых, с круглыми, треугольными, плоскими или, наоборот, острыми сосками. Ах, да. И как он мог позабыть лейтмотив этого экшена: «Хочешь унизить противницу – обнажи ее груди». Ригальдо мрачнел все больше, хотя до этого ему, кажется, все нравилось. Сюжет развивался, веселую драку грозила сменить групповуха по принуждению.
Исли снова посмотрел на своего менеджера, который хмуро пялился себе под ноги.
А потом плавно поднял пульт и поставил кино на паузу. И, сделав неспешный глоток, положил руку на колено Ригальдо и ощутил, как тот оцепенел.
Queen City Blues
ТЕКСТ ВПЕРВЫЕ ОПУБЛИКОВАН НА ФИКБУКЕ
Направленность: Слэш
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Юмор, Повседневность, AU, Первый раз, Любовь/Ненависть
Предупреждения: Нецензурная лексика, много жесткого порно
Описание:
О менеджере, который любил свою работу.
Грубый секс и зашкаливающая нежность в одном флаконе.
Примечания автора:
ненормативная лексика, любовный роман, ебля – двигатель сюжета. А еще на тринадцатой тысяче слов читателю встретится сакраментальный спойлер к «Твин Пикс».
Примечание 2: с 1869 по 1982 год неофициальным прозвищем Сиэтла было «Город королевы» (англ. Queen City).
Текст на фикбуке https://ficbook.net/readfic/7479851
Это было все равно что заглянуть в небесную мастерскую и увидеть там еще безликие и бездыханные заготовки будущих поколений.
Она брала в руки и разглядывала еще незавершенные, неузнаваемые фигурки. Первые из них почти невозможно было опознать, определить их породу. Проглядывали вытянутые морды, не то лошадиные, не то собачьи, прорастали лапы, не то с когтями, не то с копытами. У некоторых намечались крылья. Некоторые существа с добрыми коровьими ликами только выглядывали из занозистого дерева, завязнув в нем рогами. У других проклюнулись только уши, различные по размеру и форме. Ей представилось, что в начале времен, когда Господь задумал населить Землю, Он пребывал в том же первоначальном поиске, в муках ученичества. Ни один толкователь Священного Писания никогда не скажет об этом, ибо заподозрить Господа в неуверенности сродни богохульству, но живое воображение и ясный ум не обнаружат в этом предположении ничего оскорбительного. Разве не сказано в Писании, что человек создан по образу и подобию Божьему? Если учится человек, то почему бы и Господу не проходить Свои уроки? В начале времен Ему пришлось сотворить множество самых разных земных и водных тварей. Создатель мог искать для них наилучшую форму. Он мог и ошибаться, мог отвергать первоначальные чертежи, мог даже начинать все сначала.
***
А почему, собственно, не стать графом?
Это дьявол. Он появляется сразу, едва лишь я остаюсь один. По возвращении из дворца герцогиня принимает посетителей
и соседей из мелкопоместных дворян, читает письма, а я предоставлен самому себе. Избавившись от плаща и шляпы, сбросив узкий шелковый колет, я возвращаюсь к занятию, которое оправдывает мои дни: берусь за маленькую стамеску. Уже с неделю меня не оставляет видение миниатюрного театрика. Крошечная сцена и танцующие на этой сцене фигурки. Сделать для Марии настоящий кукольный театр с веселыми и грустными персонажами. Там будет добряк Пьеро, красавица Коломбина, проказливый Арлекин, злой волшебник, прекрасная фея, бравый воин, справедливый король, маленькая принцесса и еще, может быть, потерявший надежду узник… Нет, пусть лучше это будет отец, который после долгих странствий найдет свою дочь. Вместе они отправятся в далекую страну и там победят дракона, который давным-давно похитил их маму. Мама окажется жива, и они все вместе вернутся домой. Но эту сказку я рассказывать ей не буду. Пусть будут Пьеро и Коломбина. И еще злая мачеха. Дети будут шалить и придумывать всяческие проказы, а сварливая мачеха будет гоняться за ними с розгами. Но шалуны будут каждый раз от нее ускользать. Как заманчиво! Вот только как осуществить свой замысел?
Я однажды видел бродячего кукольника на сен-жерменской ярмарке. Это был итальянец. Две куклы танцевали у него на доске. Он проделывал это с помощью нити, продетой сквозь деревянные фигурки. Один конец нити был привязан к ноге кукольника, а другой конец – к стойке. Кукольник дергал за веревочку, и куклы взмахивали руками, крутили головами, дрались и даже танцевали.
Помню, я стоял как завороженный. И очень смеялся. Подумал, что хорошо было бы устроить такое представление для сирот в нашем приюте. Хотел уже звать за собой кукольника.
Но отец Мартин мне строго-настрого запретил. Сказал, что эти уличные забавы пришли к нам от язычников и что не подобает доброму христианину тешить себя подобным зрелищем. Я тогда был несколько обескуражен. Неужели Господь осудит бедных детей за радость? Но спорить с отцом Мартином не стал. Привести кукольника в приют мне не удалось, но я часто вспоминал о нем, вспоминал его танцующих кукол, их забавные выверты, прыжки и все представлял, как смеялась бы, глядя на них, Мадлен. Мне так хотелось, чтобы она чаще смеялась. Бледная, хрупкая, вечно в заботах.
А потом родилась Мария, и я стал думать, как порадовать их обеих. Дал себе слово, что сделаю для нее таких же кукол. Таких же живых, забавных… Сделаю, даже если спать не придется. Теперь самое время сдержать слово.
Я беру стамеску и тут же роняю. Господи, о чем я думаю! Я рассуждаю, будто я свободен. Будто я каждую минуту волен видеть свою дочь и только тем и озабочен, как заполнить ее досуг. Я узник, у меня нет выбора, нет собственной воли. Я сам – такая же кукла, с продетой сквозь кожу нитью, которую неведомый кукольник выводит танцевать на помост.
Вот тут и приходит дьявол.
«А почему бы тебе самому не стать кукольником? – шепчет он. – Чем ты хуже? Дергай за ниточки. Ты же видел сегодня этих людей, тех, кто называет себя благородными господами и принцами крови. Видел их приближенных, видел короля… Ты легко мог бы стать одним из них. Это очень просто. И никто не распознал бы твоего худородства. Что тебе мешает проделать это еще раз? Надень маску. Притворись. Вся жизнь человеческая – это одна бесконечная смена масок. Вся жизнь – лицедейство.
Сколько у тебя ролей? Для отца Мартина ты играл роль ученика, для Мадлен – мужа. Теперь для дочери ты играешь отца. С герцогиней ты покорный любовник, для Любена ты господин. Даже для Анастази у тебя есть роль – спаситель.
Все зависит от сцены, в которой ты занят. Ты вынужден подчиняться и соблюдать правила. Иначе нельзя. Так поступает каждый. У каждого есть роль, и не одна. Бесконечная череда масок, которые сорвет одна только смерть. А пока ты должен играть. Прими еще одну маску. Сыграй графа. Точно так же, как сегодня сыграл неизвестного дворянина. Под этой маской ты останешься тем, кем был, сохранишь душу, но изменишь жизнь. Сцена, декорации будут другие. Пусть герцогиня раздобудет тебе графский титул, пусть придумает тебе герб. С этим титулом у тебя появится выбор…»
Ложь! Ложь! Я не желаю такой свободы. Пусть те, другие, не распознают обмана, но я сам буду всегда помнить, буду знать, что я – самозванец.
А как же Мария? Что будет с ней? Кем она станет в доме своей бабки? Что ее ждет? Участь вечной прислуги? Монастырь? Или ее продадут, как едва не продали ее мать? Твой так называемый обман изменит и ее жизнь. Она тоже будет свободна. Тоже сможет выбирать. Ты искупишь свою вину перед Мадлен.
Чтобы изгнать демона, я хватаю прямоугольную заготовку, которую Любен уже отшлифовал до блеска, и размечаю циркулем срезы. Затем провожу линию косым ножом. Это ясень, твердый, упрямый. Брат Шарло говорил, что самая мягкая древесина у сосны. Ее легко резать, но мелкие детали обламываются. Лучше брать ясень или бук. Эти, как праведники, будут противостоять ударам судьбы. Я пытаюсь скрести и подрезать волокна, но не представляю, что делать дальше. В голове вертятся все те же мысли. Искушают, подмечают детали. Я не могу остановить их, они пожирают меня, как разъяренные муравьи. Неужели ты не хочешь изменить свою жизнь? Неужели не хочешь стать свободным? Вышагивать по луврской галерее таким же гордым, блистательным франтом…
И вдруг – спасение! Я понимаю, что хочу сделать. Я вижу, что кроется в этом кусочке дерева, какой образ жаждет быть извлеченным. Птица! Я сделаю птицу. Такую, чтобы махала крыльями. Взмах – и полет. Небо, тишина.
Вот истинная свобода! Брат Шарло на радость окрестной детворе однажды сделал такую птицу. К туловищу крепится шелковый шнурок с крошечным шариком на конце, тянешь за него – и птица машет крыльями. Нужно только выбрать подходящий размер. Сделать легкую, небольшую, чтобы Мария могла удерживать ее за палочку-подвеску.
Я не слышу ее шагов. Я так увлекся, придумывая эту птицу. Вот растопыренный хвост. Вот крылья – овальные, продолговатые, с резьбой по краям и вытянутым посередине узором. Вместо глаз черные бусинки. Я выпрошу их у Анастази или у горничной Жюльмет. Летать эта птица будет неторопливо, с величавой грацией, с достоинством многомудрого ворона и с проворством легкомысленного стрижа. Она взмоет под потолок, чиркнет крылом по мерцающей позолоте и в изящном круге тут же обрушится вниз. Ее деревянное тельце я покрою охрой, а крылья сделаю красными. Не было уверенности, что смогу это сделать, но с вооб- ражением не поспоришь. Я провожу в воздухе кривую, указывая путь небесной гостье… Вдруг чувствую движение.
Герцогиня наблюдает за мной уже несколько минут. Она засвидетельствовала мои мысленные полеты, разглядела неуклюжий чертеж и даже заприметила нож, который мне украдкой принес Любен. Я не особо и прятал его, ибо не сомневался в осведомленности своей владелицы. Не может быть для нее тайной то, чем я заполняю свое время. Я потому и не прячусь. Я должен себя чем-то занимать. Это создает видимость благополучия. Я занят, следовательно, доволен своей участью. Не мечусь по клетке, не заливаю тоску вином. Неволя мне не в тягость. Почему же она так странно смотрит на меня? Под веками – холодная ярость. Что я сделал? У меня внутри все цепенеет. Она подходит ближе и берет с моего маленького верстака две заготовки. Это две незаконченные куклы для театрика, еще нет ни рук, ни ног. Только круглая младенческая голова и спеленатое тельце. Она держит заготовку двумя пальцами, с заметным отвращением, будто это и в самом деле живое существо, замершая личинка, и затем через всю комнату швыряет в камин. За ней следует заготовка руки, уродливая, о двух пальцах, остальные мне не хватило мастерства отделить.
Следующим ей попадается на глаза плоский деревянный ящик. Там, внутри, рядком, – округлые и угольчатые стамески, циркуль и маленькое долото. Сокровища, которые раздобыл Любен у странствующего торговца. Она дергает ящик на себя, крышка отлетает, инструменты валятся, как поверженные солдаты. На шум в комнату вбегает Любен. И тут же замирает в страхе. Герцогиня переводит взгляд с меня на него. Будто перекладывает тяжелую балку с одной спины на другую. И давит на эту балку сверху, уве- личивая тяжесть. И слова, что она произносит, отрывисто, почти не разжимая губ, – груз непомерный:
– Вот это все – убрать!
— Да вот вопрос у меня. А он доктор чего?
— Он кибертехнолог. Раньше работал в “DEX-Company”, прекрасный специалист. О разумных киборгах он знает больше всех.
— Хм-м-м… Наташа, а как бы мне записать на прием к нему своего пацана?
Наташа приподняла брови.
— На прием?
— Ну да. Моя очередь сообщать новости. Вася не бракованный, а… как это правильно сказать… недобракованный.
— Недосорванный? – уточнила Наташа.
— Что-то вроде этого. Слышит, понимает, чувствует, но как-то осознанно отреагировать не может.
— А как же вы про него узнали?
— Джек сказал. Они два года уже вместе. Джек его голосом работает. Так что нам очень нужно на прием к вашему доктору Ковальскому.
— Я немедленно ему напишу, что у нас есть пациент по его профилю!
— Вот спасибо. Пойдемте уже, а то вы сейчас порвете меня, как эту салфетку, которую уже раздербанили.
Наташа фыркнула и поспешила в общий кабинет.
Джек был первым разумным киборгом, с которым она общалась. Она прошла курс обучения, просмотрела сотни записей из других филиалов, но именно в реальности видела впервые. И волновалась, что произведет не лучшее впечатление.
Так первый разговор и прошел. Настороженно переглядываясь и то и дело глядя на Мальцева. В поисках его одобрения. Степан внутренне хмыкал. Дети.
С работой все решилось очень просто. Регистрация ОЗК для силовых ведомств была обычной практикой. Боевые киборги работали там совершенно официально, если были достаточно социализированы. Полностью самостоятельных практически не было, почти всех брали под опеку люди, и чаще всего работали они как раз с опекуном.
Мальцев, крепко подумав и понимая, что отступать некуда, оформил на себя всех троих. Хотя Глеб пока никаких признаков разумности не показывал, но разлучать их Степан не хотел.
Начальник обозвал его идиотом, мол, необязательно было всех троих-то. Не нашлось бы в участке желающих разве? Сам он тоже согласен был бы взять на себя эту обязанность. А теперь вот вы, товарищ Мальцев, по всем ведомостям, на сороковом году жизни, будучи холостым, внезапно стали многодетным отцом! Курам на смех!
Мальцев развел руками. Уточнил: что там насчет дополнительного отпуска отцу-одиночке с тремя малолетними DEX’ами на руках? Получил обещание отобрать детей у несознательного папаши, который не сможет научить ничему приличному.
Как Джек ни упирался, Мальцев не стал его слушать и на следующий же день, после завершения регистрации в ОЗК, собрал весь отряд и объявил об изменениях.
— Офигеть, — одним словом описал общую реакцию их парамедик.
— Мужики, — строго произнес Мальцев, — парни теперь мне приемные. Не забывайте.
— Они тебе и так как приемные были последний год, — — отозвался Николай. — Мы уж почти привыкли. Мне Галочка всегда, кстати, говорила, что Глебка живой.
Он протянул Глебу руку.
— За дочурку тебе отдельное спасибо. Век твой должник.
Глеб сжал протянутую руку, но не ответил.
— С Глебом пока неясно, — уточнил Мальцев.
— Да и ладно. Все одно спасибо! И не боись, Мальцев, не обидим мы твоих парней. Ты же нас знаешь.
В общем, встреча прошла мирно, новость всех удивила, но не так чтобы потрясла. Джек, как бы ни считал себя умным и умеющим маскироваться, выдал себя давно. Просто спасатели списывали это на глюки подержанной машины. Поэтому, когда глюкам нашлось название, большинство отреагировали одинаково.
Спустя месяц Васю обследовал Ковальский. На взгляд Мальцева, ни на гениального ученого, ни на доктора тот похож не был. Но внешность, она обманчива. Степану не очень понравилось, что на семинаре этот Ковальский во всеуслышание объявил, что сейчас здесь, в этом самом филиале, найден киборг в состоянии недосорванности. И изучение его, возможно, поможет решить эту проблему в будущем. Но вмешиваться не стал, отлично зная, что прежде чем Ковальский со своими ассистентами доберется до Васи, ему еще мимо Джека пройти надо. А старший киборг ни на минуту не переставал защищать младшего.
Так что Ковальский попал в медицинский отсек в гордом одиночестве. А на обследовании присутствовали только Наташа, Мальцев и врач филиала.
Как только Ковальский взялся за работу, он преобразился. Мальцев готов был поклясться, что он расправил плечи, прекратил сутулиться, исчезла неловкость в движениях, говорил спокойно, четко, понятно. Ну, прямо киборг, работающий по основной программе и подвисающий и путающийся в словах, когда что-то говорит от себя лично.
Когда с вопросами закончили и перешли к сканированию, Збышек начал все больше волноваться.
— Это невероятно! Просто удивительно! Я такого никогда не видел! Понять бы причины такого феномена!
— То есть, вы не знаете что с ним? – уточнил Мальцев.
— Что именно с ним, я знаю, — махнул рукой доктор, — я не знаю, почему так произошло, понимаете?
— А что нам с Васей теперь делать? – Мальцев жестом остановил Джека, готового уже заявить «я же говорил».
— Ждать, — вздохнул Збышек, — современная наука пока не в силах ничего сделать.
— Точно? А, скажем, есть еще специалисты вашего профиля? Ваши коллеги, может быть?
— Есть, конечно, — не стал отпираться Ковальский, — но проблемами, скажем так, производственного брака больше никто не занимается, кроме нас, ОЗК. Возможно, какие-то наработки были в самой “DEX-Company”, но уже год как они закрылись, данные уничтожены, то что нам удалось добыть или спасти — лишь крохи.
— Плохо, — покачал головой Мальцев, кладя руку на голову Васи.
Киборг сидел на краю стенда, никак не реагируя на действия хозяина. Но тот продолжал осторожно поглаживать его плечо. Хотя Вася не мог как-то отреагировать, чувствовать он чувствовал. Степан отлично понимал его волнение и старался как мог выразить поддержку.
— Знаете, я наверное могу вам предложить кое-какое решение. Вы общаетесь пока исключительно через другого киборга?
— Верно.
— Джек, — обратился Ковальский к Джеку, — на какой частоте вы общаетесь? На обычной, стандартный канал обмена данными? Или на какой-то резервной? Можно настроить передатчик на нее, и тогда ваш хозяин тоже сможет общаться с вами.
Такая простая мысль в голову никому раньше не приходила.
— На обычной, — ответил киборг, — обмен пакетами данных.
— Обмен данными это ведь не речь, — Мальцев был не очень силен в этом деле.
— Обмен данными между киборгами — это, по сути, простой текст, переведённый в двоичный код. Расшифровать обратно — и получим обычный текст. Выведем вам на комм, нужно только с настройками поработать, чтобы он видел систему Васи. – Збышек немного помялся. – Вообще я не должен бы этого говорить. Но если потребуется в очень экстренном порядке, повторяю, в очень экстренном, пообщаться напрямую, есть еще один способ.
— Какой? – быстро спросили одновременно все.
Ковальский нехотя достал из кармана халата небольшой прибор. Наташа нахмурилась, пожилой доктор из ОЗК приподнял брови, видимо, тоже распознав, что перед ним за устройство.
— А это что такое? – А вот Мальцев не мог представить назначение этой штуки даже приблизительно.
— Это лабораторный блокиратор. Такое устройство, которое отключает процессор, не затрагивая биологическую часть. Блокираторы “DEX-Company” обычно действовали одинаково – отключали процессор наглухо. И пока не будет подана специальная команда, киборг и не включится. Но в той же “DEX-Company” работали те еще умельцы, а в самом зловещем шестнадцатом отделе изучали бракованных. И лабораторные блокираторы имели несколько режимов отключения. Некоторые можно было назвать даже щадящими. Один такой прибор попал в руки ОЗК. Наши кибертехнологи три месяца бились, прежде чем смогли сделать его дубликат. При отключенном процессоре отключены и все имплантаты. Они повисают мертвой кибермассой во всем теле, блокируя мышцы. Вреда отключенные имплантаты не наносят, все-таки это не инородные для Васи тела. В нашем случае отключение не полное, двигаться киборг в нем все равно не может, но не полностью парализован, так как предполагалось, что будет изучаться работа его органической части. Но, в отличие от полного отключения, состояние это кратковременное. И не полезное, к слову сказать. Поэтому… я бы не рекомендовал. Если делать, то под контролем врача. Но, повторяю, это в крайнем случае.
Джек протянул руку. Ковальский нехотя отдал прибор. Про себя даже мысленно с ним попрощался, готовясь к тому, что киборг его раскрошит в ладони.
Пока Мальцев придумывал, что может быть за крайний случай такой, чтобы ему пришло в голову привезти Васю в Центр и отключить его таким изуверским способом, Джек приставил прибор к голове и нажал на кнопку.
— Эй!!
— Стой!!!
Джек пошатнулся и неловко упал на пол. Блокиратор выкатился из разжавшейся руки. Люди бросились к нему.
Ковальский решительно раздвинул всех локтями, достал из кармана медицинский фонарик, посветил в глаз DEX’а, потом похлопал его по щеке.
— Джек?
Киборг задышал неровно, сбивчиво, дернулся, потом несколько раз моргнул и, наконец, сфокусировал взгляд на докторе.
— Да?
— Ты что творишь?! – рыкнул Мальцев.
— Попробовал.
— Зачем?!
— Степан, не надо кричать, — попыталась вмешаться Наташа.
— На кой черт он такое сделал?!
— Джек, мальчик, — терпеливым тоном, как привык разговаривать с подопечными Центра, заговорил Ковальский, — зачем ты так?
— Проверить. Что… н-не… сло…ма… ется.
— Прибор? – не понял ответа Збышек.
— Вася. Я… про… верил. Р…работает.
— Ну, знаешь! Конечно, он работает.
— Без…опас…но для Васи будет.
— Тьфу! – в сердцах сплюнул Мальцев. — Док, забыл вас предупредить. У нас тут синдром гиперопеки старшего брата. Да вы и сами, наверное, уже заметили.
Ковальский заметил. Но на фоне некоторых заскоков у других киборгов это было почти безобидной формой паранойи.
Джек замер на несколько мгновений, потом поднялся, как ни в чем ни бывало.
Пятнадцать секунд, — заявил он, — с момента отключения есть 15 секунд.
— Так он же на принудительную перезагрузку настроен, а не на отключение! — Ковальский попробовал отобрать прибор, но Джек спрятал руку за спину. – Отдай!
— Нет.
— Джек! Дай мне прибор!
— Я верну. Попробуем один раз с Васей и отдам.
— Вот упертый!
— Как тут настроить время?
Джек повертел в руке прибор, ища? как активировать настройки, и Ковальский все-таки отобрал его. Обиженный взгляд киборга при этом проигнорировал.
— Хулиган. Вот. Ставлю десять минут.
— Всего? А сколько можно максимум?
— Васе можно только десять минут, — отрезал доктор, — — и то много. Это ведь аварийная перезагрузка! И даже не думай его забирать. Знаю я вас, киборгов. Вася, тебе лучше лечь. С отключенными имплантами это самая удобная поза.
— Да. Он готов.
Ковальский нажал на кнопку отключения.
***
Полноценным общением это назвать было нельзя. С нормально работающим процессором киборг прекрасно говорит. Если он строит фразы сам, игнорируя программу, приходится активировать озвучку слов из имеющегося списка, поэтому речь на первых порах становится медленной и лишенной любой интонации. Если тренируется, то через несколько месяцев говорит совершенно свободно. При этом запас слов у него по-прежнему хранится и в цифровой памяти и в собственной. А вот если процессор отключен, то и списка нет, только то, что сохранилось в памяти.
И тут уже Джек не мог никак ему помочь – связи между ними больше не было.
Вася успел ответить на вопросы доктора, кое-как выговаривая слова, но так как подобных экспериментов в ОЗК никогда не ставили, то информация была на вес золота. Ковальский даже мысли не допускал продержать киборга в таком состоянии подольше. Когда прошло восемь минут, он спросил:
— Хочешь с командиром своим поговорить? Или с Джеком?
Джек едва заметно покачал головой, глазами указывая на хозяина. Вася перевел взгляд на Мальцева. Растерянный и немного виноватый.
Спасатель сел рядом на кушетку.
— Ну, привет, парень.
Вася едва заметно дернул головой, продолжая смотреть на человека очень внимательно. Процессор бездействовал, и имплантаты мертвым грузом заполняли тело киборга. Живыми были только глаза.
— Толпа вопросов в голове, не знаешь, что спросить?
Опять едва заметное движение головы и намек на улыбку. Кривую, дерганную.
Снова виноватое выражение.
— Успеешь спросить. Доктор свой чудо-передатчик наладит — и я весь в твоем распоряжении.
Мальцев похлопал киборга по руке.
— Все хорошо будет.
Вася едва заметно сжал пальцы. На большее был неспособен даже в этом, самом щадящем режиме блокирования.
— Спасибо… за… жизнь. Тогда… в море. Она ваша. Мне… с хозяином… с вами… повезло.
Мальцева чуть на слезу не пробило. Хотелось сказать, что неправильно это, считать его идеальным и хорошим только за то, что не прошел мимо. Что ему страшно от такого доверия и такой преданности. Что все это, черт возьми, чертовски неправильно! Что этот живой парень заперт в виртуальной тюрьме ни за что, что его жизнь настолько жестко ущербна, что он ни за что наказан.
Сказать Васе сейчас, что ему его жизнь не нужна — неправильно. Не важно, что Степан имеет ввиду, что только сам он может распоряжаться своей жизнью, это все, что у этих ребят есть. А вот он, Мальцев Степан Андреевич, за эти две жизни теперь отвечает. И доверия не обманет.
Времени подобрать правильный красивый ответ, что жизнь у него вся еще впереди, а уж он постарается, чтобы она была интересной и полноценной, не было. Еще он не очень отчетливо понимал, насколько Вася взрослый. И поймет ли сложный ответ.
Поэтому он не стал говорить и того, что все как-нибудь наладится. Пока неизвестно, но он верит, что просто так чудо не случается. И что больше он ему не хозяин, а только командир. Потом.
Просто пожал крепко руку.
— Мне с тобой тоже, Вася. Мы теперь как бы семья, ни я, ни вы с Джеком больше не одни. Справимся.
— Мы… навсегда? И даже… что я… такой?
Мальцев понял, что тот пытался сказать.
— Навсегда.
Киборг вздрогнул, напрягся. Десять минут закончились, процессор начал загрузку.
Мальцев успел поймать Васин обреченный взгляд, плюнул на все, усадил его, потянув за руки и обнял, крепко-крепко.
— Мы с тобой, парень. Держись.
Вася тихо всхлипнул, а потом выпрямился, и тело словно одеревенело.
— Система готова к работе.
— Пошли чай пить, готовая к работе система. — Мальцев выпустил киборга и взъерошил ему волосы. Странное чувство к этим двоим понемногу свивало гнездышко в сердце. Тепло, желание защитить, научить. Прямо настоящие отцовские чувства.
— Он спрашивает, когда проведут настройку? – тихо произнес молчавший все это время Джек.
— Я сейчас же займусь, — пообещал Ковальский.
— Спасибо, доктор.
Они сделали всего пару шагов по коридору, и Мальцев решительно произнес.
— Сейчас заедем в участок, соберете вещи и переезжаете ко мне домой.
— Но это не обязательно, — Джек от изумления и неожиданности даже остановился.
— Обязательно, — твердо ответил Степан, — живой человек не живет в кладовой. Даже если эта кладовая со всеми удобствами.
— Мы не люди, — использовал последний аргумент Джек, хотя ему очень хотелось жить в отдельной квартире.
— Люди, Джек, они разные бывают.
— А Глеб как же?
Степан потер подбородок.
— Ты ремонт делать умеешь?
Джек поморгал пару раз и осторожно ответил:
— Вы спрашиваете, есть ли у меня программа для такого типа работ?
— Нет. Я думаю о том, что мою берлогу надо отремонтировать, чтобы в ней не стыдно было жить с тремя пацанами.
— Глеб же…
— Джек. Тебе никто не говорил, что ты зануда?
— Нет.
— Ну да, мы же тебя толком и не знаем. А устройство ввода-вывода, или как там называется то, чем ты слышишь, у тебя хорошо работает?
— Мои органы слуха такие же как у человека, — обиделся Джек, — только сенсоры на поверхности барабанной перепонки позволяют…
— Раз позволяют, то должен был услышать – переезжаете все трое. А завтра же едем в строительный супермаркет и закупаем все для ремонта.
— Что мы будем ремонтировать?
— Стены, двери, сантехнику.
— Необходимое программное обеспечение отсутствует, — предупредил его Джек.
— У меня тоже отсутствует. Меня отец в свое время сам научил. Настал мой черед эксплуатировать детей в целях улучшения жилищных условий.
Джек непонимающе смотрел на Степана, тот хмыкнул.
— Не кипяти себе мозги. Это выражение значит, что старший в семье раздает задания младшим в процессе решения поставленной задачи. Отец – детям. Опекун – подопечным. Мы приведем в порядок дом для нас четверых.
— Я понял, — — чуть смущенно ответил киборг, — — мне нравится ваш план. И Васе. А мы стены будем красить или заклеивать обоями?
— Ммм… — — Степан попробовал вспомнить как это у него сейчас сделано. Квартира досталась ему от родителей, и, кажется, с тех пор, как он под чутким руководством отца делал там ремонт, не менялась. – А что?
— Можно, наше помещение… комната… будет ярко раскрашена? Или с рисунками?
Мальцев вспомнил универсальный серый цвет стен в участке и кивнул.
— Договоримся.
Доктор Тадеуш Варга упорно напоминает Данди своего коллегу с «Космического мозгоеда», хотя в их внешности нет ничего общего – в отличие от невысокого кругловатого Вениамина Игнатьевича, Варга длинный как жердь, сухопарый, седой, с квадратным подбородком и восточным разрезом глаз. Но взгляд у них обоих одинаковый – они смотрят на Данди так, как будто видят его насквозь, как будто все про него знают.
Определить что он киборг нереально — ни с помощью медицинских сканеров среднего класса, коими располагает эта больница, ни даже с помощью сверхмощных таможенных, но Bond-у отчего-то сильно не по себе. Он думает – шрамы на его теле могут вызвать подозрение, особенно тот, на боку, похожий на уродливого паука. Этот шрам может навести врачей на мысли о ранении, не совместимом с жизнью, да и откуда столько шрамов у человека сугубо гражданского? Он поэтому никогда не раздевался в присутствии Брута, ведь чем меньше вопросов вызываешь – тем меньше шансов что тебя разоблачат.
— Что ж, повезло вам, голубчик. — Доктор чуть раздвигает губы в улыбке, отчего складки в уголках рта становятся глубже, щурит глаза. Вид у него вполне добродушный, сердечный ритм в норме, гормональный фон стабилен. Если бы у него возникли подозрения, он не был бы так спокоен. – Повезло, что вы достались именно мне в качестве пациента. Вот ваш товарищ по несчастью попал к моему уважаемому коллеге доктору Вандегрооту, который в данный момент весьма подробно знакомится с его богатым внутренним миром.
«Это он про Жардена» – мелькает у Данди догадка. Насколько он успел заметить, пуля, попавшая в Габриэля, наткнулась на ребро и взорвалась, разворотив ему грудную клетку. В его случае пуля прошла сквозь мягкие ткани правого плеча и угодила в стену за его спиной, проделав в ней изрядную дыру. Принцип контролируемого ущерба – показать себя по-человечески уязвимым, но не позволить нанести себе существенный вред.
— Что ж, все… не так уж плохо, хотя… – Понаблюдав за показаниями на мониторах, Варга делает пометки в своем блокноте. – Из травматологии мы выпустим вас через пару дней, а потом я выпишу вам направление в отделение общей терапии, что-то не нравятся мне ваши анализы.
Данди покорно кивает, хотя не собирается задерживаться здесь более чем на сутки.
— Ну вот и славно, отдыхайте.
Доктор уходит, а через пять минут пухленькая смешливая санитарка вкатывает в палату тележку с едой в пластиковых контейнерах.
Проглотив бульон и желе с минимальным содержанием калорий, Данди с тоской вспоминает завтрак у Лендеров и думает – почему больничная еда всегда настолько скудная и неприятная на вкус? Люди не киборги, но им ведь тоже нужны силы на восстановление. Это не обед, а просто издевательство какое-то, особенно когда ощущаешь из коридора восхитительный запах, исходящий от коробки с пончиками, которую кто-то только что принес на пост дежурной медсестры. Система, уныло мигающая красным на отметке уровня энергии 25%, с ним полностью согласна.
Кстати, а медсестра-то как раз куда-то отлучилась. Очень своевременно. И он, в конце концов, киборг линейки Bond, или кто?
На то, чтобы освободиться от датчиков и внутривенного катетера уходит несколько секунд, а вся операция по похищению пончиков занимает около минуты.
Опустошив коробку, Данди метким броском отправляет ее в утилизатор и внезапно слышит в коридоре звук шагов, который его слух отличает от всех прочих. Он едва успевает стряхнуть крошки с простыни и вернуть на место датчики и катетер, как дверь приоткрывается и в палату с вороватым видом проскальзывает Рената Жарден. Выглянув в щелку, словно проверяя не следят ли за ней, она, наконец, оборачивается и застывает на месте, наткнувшись на взгляд Данди словно на стену.
— Привет.
— Привет… Прости, что так врываюсь. – Она неловко поводит плечами. Хотелось… тебя увидеть.
— Рад, что ты пришла.
— Правда? — Она ежится словно от холода, обхватывает себя руками, машинально делает несколько шагов к его койке. – Не то, чтобы у тебя был повод радоваться.
Она осунулась еще больше, глаза потускнели и, кажется, глядят откуда-то из тоскливой глубины.
— Отчего же? Люди обычно навещают друг друга если кто-то попадает в больницу.
Данди отмечает в своей фразе нежелательный оборот – «люди обычно навещают». Таких оборотов лучше избегать.
У нее вырывается нервный смешок.
— Прости, я… Я не знаю, что сказать. Я подвела тебя, украла твоего киборга, а ты… Ты спас меня и Тери. Я не знаю благодарить ли мне тебя, или просить прощения. Когда я услышала, как вы с шерифом обсуждаете – отдавать киборга в обмен на Тери, или нет, у меня в голове помутилось. Я готова была на все, чтобы ее вернуть. Абсолютно на все. Я знала про то место на карьере, одно время Гейб приторговывал налево всякой всячиной, уходил от налогов, там он прятал товар. Он и не знал, что я в курсе его махинаций, а мне не хотелось с ним это обсуждать. Свои свидания с любовницей он лучше маскировал. Теперь Габриэля больше нет, я не знаю… Не знаю, как мне жить дальше. Со всем этим.
Данди машинально анализирует тембр ее голоса с нотками горечи при упоминании мужа, улавливает едва слышные полувздохи – полувсхлипы, фиксирует степень искренности. Потом, спохватившись, отдает приказ Системе не вмешиваться. Гораздо важнее то, что он сам чувствует по этому поводу. Можно ведь просто чувствовать. И что он должен чувствовать? Обиду за обман? Ревность? Радость что она пришла его навестить? Он сам толком не понимает. А можно чувствовать несколько чувств одновременно? У людей вроде получается.
Он говорит совсем не то, что собирался.
— Габриэль на самом деле не был влюблен в Марту Корсак. Он завел с ней интрижку только чтобы проникнуть в дом и украсть киборга.
Теперь ее смех звучит зло и отрывисто.
— Ты его защищаешь что ли? Или пытаешься утешить меня? Не стоит. Я сама сделала свой выбор, когда выходила за него. Я, как оказалась, совершенно не знала этого человека. Что ж. Мне некого винить кроме себя самой. Но я…
Рената не успевает закончить фразу – у появившейся в дверях дородной пожилой медсестры с лотком, полным угрожающего вида шприцов в руках, сперва округляются глаза, а потом сходятся на переносице по-мужски густые брови.
— Эй, барышня! Этого пациента пока нельзя беспокоить, да и время посещений давно закончилось! Вы не должны здесь находиться!
Рената кривит губы в виноватой улыбке, машинально утирает нос рукавом рубашки. С трудом протиснувшись в дверной проем мимо массивной фигуры сурового цербера, оборачивается на пороге.
— Шериф говорил, что космопорт не откроют пока не поймают Скайлера. И… мне очень-очень жаль насчет твоего киборга. Надеюсь, его найдут.
Данди механически кивает в ответ. О том, что Шакал погиб, прикрывая отход хозяина, он слышал от Быковски, который вез его в больницу. А Бруно Скайлер удрал на флаере Ренаты вместе с Брутом, запертым в багажнике.
***
Вынырнув из стелящейся по низу пелены тумана, Данди подпрыгивает, хватается за ветку и через пару секунд оказывается на самой верхушке.
На кряжистые и разлапистые местные деревья, покрытые красновато-бурой листвой, удобно взбираться – стволы у них шероховатые и бугристые, легко зацепиться, а кроны свисают низко. Вокруг центрального логистического корпуса растянулся целый лесной массив, один из немногих в этих степных широтах.
Вынув из-за пазухи планшет, Bond сверяет координаты. Да, точно. Это склад холодильного оборудования. Здесь, кстати, легко экранировать украденного киборга от спутников – Скайлер помнил про «жучок» и решил перестраховаться.
Двое суток ушли на бесплодные поиски, а потом Данди посоветовал шерифу открыть космопорт, чтобы попытаться выловить Бруно при попытке покинуть планету.
На самом деле он не собирался так рисковать – кораблей и грузов в космопорте скопилось за время вынужденного простоя огромное количество, завтрашнее открытие сулило настоящее столпотворение, а в суматохе всякое может случиться. А вот Бруно, прослышав о снятии блокады, наверняка захочет заблаговременно перевезти свой ценный груз на корабль. И точно – буквально на следующую ночь после того, как шериф сделал официальное объявление, на радаре появился сигнал.
Переодевшись в заранее припасенные свитер и джинсы, принадлежавшие одному из санитаров, Данди выбрался из здания больницы и рванул к цели во всю мощь имплантов – расстояние всего одиннадцать километров, а в текущем режиме усиленного патрулирования угонять флаер рискованно, не хватало еще чтобы его задержали.
Теперь он до предела напрягает глаза в режиме ночного зрения, но улавливает лишь какое-то движение у бокового входа на склад, видит чьи-то размытые силуэты. Хорошо хоть в воздухе висит мелкая дождевая морось, а не хлещет ливень – сезон дождей наступил со вчерашнего дня, принеся долгожданную прохладу.
Словно сжалившись над ним, одна их двух Лун выглядывает из-за облаков, и Данди наконец удается рассмотреть две человеческие фигуры и зависший между ними объект, очень похожий на транспортировочный модуль на гравиплатформе, разработанный «DEX-компани» для перевозки киборгов в состоянии стазиса организма и гибернации операционной системы.
Основной вопрос, который его мучил – есть ли у Скайлера еще один киборг? Если да, то почему тогда рядом с Бруно находился только Шакал? Это не логично. Скорее всего, погибший DEX был единственным. А если нет?
Данди приходилось сталкиваться с боевыми моделями, даже с «семерками», и побеждать. Но тогда при нем был целый арсенал разных полезных примочек, позаимствованных из оружейной спецотдела, да и его теперешнее физическое состояние не идет ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Брут мог бы стать хороший подспорьем, но его сперва нужно освободить из модуля, а на полное восстановление работоспособности уйдет не менее четверти часа.
Бруно Данди узнает сразу по росту, фигуре и манере двигаться, а вот его спутника он видит впервые, и тот совершенно точно не киборг – пузатый коротышка с суетливыми движениями. Что ж, отлично. Теперь можно не волноваться за исход операции.
Подобравшись ближе ко входу, Данди наблюдает, как Скайлер с сообщником грузят модуль в один из припаркованных перед зданием многочисленных фургончиков с логотипом компании, торгующей холодильным оборудованием, как коротышка прикладывает магнитную карту к терминалу, набирает код, отключающий силовое поле в контрольно-пропускной зоне и фургончик медленно выползает за пределы периметра, разрезая колышущуюся пелену тумана будто корабль морскую гладь.
Такие полу-наземные грузовые транспортники способны набирать высоту не более двух метров, так что Данди не приходится даже напрягать импланты чтобы прыгнуть повыше – обычный ручной лазерный резак, позаимствованный у рабочего, недавно ремонтировавшего потолок в первой процедурной больницы, начисто срезает один из стабилизаторов вместе с куском заднего инжектора гравиплатформы.
А потом он наблюдает как фургончик, кувыркаясь, летит с невысокого склона туда, где похожие на химер деревья выглядывают из тумана как будто в ожидании жертвы.
***
Кровь на осколках пластика кажется черной при свете уже двух Лун. На вкус она солоноватая, как и дождевая влага, которую Данди машинально слизывает с губ.
Фургон похож на покореженную ребенком игрушку – разбитые окна, смятый кузов с распахнутыми дверцами, тлеющие голубоватые огоньки на поверхности остывающей гравиплатформы. Почти невредимый модуль валяется в нескольких метрах — «DEX-компани» позаботилась о том, чтобы ценный товар сохранялся и во время аварий. Данди лишь нажал кнопку регибернации и оставил Брута внутри, решив сперва глянуть на похитителей.
Безымянный сообщник Бруно совершенно точно мертв – у него сломана шея и содран скальп с правой стороны вместе с ухом и половиной щеки, а в самом Бруно жизнь едва теплится — обостренным слухом Данди улавливает слабое дыхание. Эта искорка жизни теперь целиком в руках Bond-а. Можно взять у мертвого коротышки комм и сделать анонимный звонок в службу спасения, а можно нажать на один из нервных узлов на теле Бруно, парализуя дыхание, и человек, без колебаний направивший оружие на женщину и ребенка, прекратит свое существование. А можно просто оставить все как есть. Противник нейтрализован, Брут жив. Цель достигнута.
Данди делает несколько шагов в сторону от фургона, глядя под ноги и прикидывая – сможет ли полиция обнаружить его следы на покрытой мхом влажной почве. А потом оборачивается и замирает, на секунду задержав дыхание.
Брут стоит в десяти метрах – нетвердо, чуть пошатываясь. Голый, с маслянисто блестящей от влаги кожей. Взгляд слегка расфокусированный, но уже осмысленный. Данди машинально отмечает свой промах – разумные киборги выходят из гибернации гораздо быстрее благодаря дополнительным нейронным связям между процессором и головным мозгом, а сам он отключил фоновое сканирование местности, экономя энергию, и пропустил момент пробуждения. Теперь вот он оказался перед Брутом с активированным ночным зрением, и это невозможно скрыть. Уже никак.
DEX делает несколько нечеловечески стремительных шагов, замахивается… Нет, он не подключает импланты и, кажется, бьет вполсилы, но Данди мячиком отлетает на несколько метров, с хрустом впечатавшись в ствол ближайшего дерева.
Удар кажется ему ослепительным будто взрыв, а следом наваливается лавина болевых ощущений – вспыхивает огнем простреленное плечо, словно дожидавшееся этого момента, Система сухо констатирует, что позвоночник цел и сотрясения нет, но есть ушиб мягких тканей спины, лица и содрана кожа на затылке, а еще уровень энергии стремительно падает. Ничего страшного для здорового киборга, но паршиво для поломанного.
А потом его берут за горло и встряхивают как котенка. Глаза у Брута бешеные, губы подрагивают. Ярость так и хлещет из него, сердце колотится, уровень адреналина и тестостерона зашкаливает. Данди до предела напрягает мышцы шеи и тщетно пытается вырваться из захвата, понимая, что его единственный шанс сейчас это отдать DEX-у приказ остановиться. Тот тоже это понимает, поэтому широкая ладонь вдобавок зажимает Bond-у рот.
— Нее-е-ет…, — хрипло выдыхает Брут. – Я тебе не позволю! Ты… Ты мне лгал! Я ведь даже хотел, чтобы ты стал мои человеком, готов был променять Семью на такого как ты! А ты водил меня за нос все это время! Ну тебя же за этим и создавали, верно? Вы все такие – готовы притворяться кем угодно. Твари!
Данди вдруг перестает сопротивляться и, обмякнув, роняет руки вдоль тела. Законнектиться когда другой киборг держит тебя за горло – та еще задача. Но это одна из тех вещей, в которых Bond-ы сильнее DEX-ов. Он дает Бруту гостевой доступ, буквально насильно втянув его внутрь и показывает ему все, даже не пытаясь спрятать то, что относится к разделу «совершенно секретно». Их со Стэном работу в спецотделе, потом в ОЗК; файлы, касающиеся проекта «Демиург»; все, что относится к исчезновению Стэна, результаты поисков. Он все время глядит на Брута – в упор, не мигая, пока пелена перед глазами не начинает сгущаться, а Система не заходится тревожным воем. А потом железная хватка разжимается, и Данди сползает вниз, так и не разорвав зрительный контакт. Выкашливает воздух из скрученного спазмом горла, произносит ровным голосом:
— Не имеет значения кто я такой. У нас с тобой был договор – я помогаю тебе избавиться от обвинения в убийстве, ты помогаешь мне найти моего друга. Я слыхал, члены мафии держат свое слово. Жаль, что меня ввели в заблуждение.
А потом с трудом поднимается на ноги, цепляясь за ствол, поворачивается к Бруту спиной и идет прочь. Ему нужно вернуться в больницу, чтобы себя не выдать. Ему нужно вернуться… Десять километров при уровне энергии на нижней отметке – это много. Слишком много. Но бывали и более сложные задачи. Он справится. Стэн ждет, он все еще где-то там…
Минуты через три он слышит за спиной звук шагов; его подхватывают на руки и он начинает двигаться к цели гораздо быстрее – Брут переходит на полушаг-полубег, которым обычно передвигаются армейские DEX-ы во время марш-бросков.
Данди задумчиво разглядывает чеканный профиль Брута с бликами света на кончике носа и выпяченном подбородке, уточняет на всякий случай:
— Я так понимаю – наш уговор в силе?
— В силе. Я буду помогать тебе. Я буду на твоей стороне. И это даже хорошо, что ты тоже киборг. Хотя, я Bond-ов терпеть не могу.
— Вы, DEX-ы, гребанные расисты…
Безымянная планета, 2496 г.
— Это, конечно, не Фриско, — протянул Тодд и надвинул козырек бейсболки на глаза.
— Но и не лужок в Пенсильвании, — в тон ему отозвался Мортимус. — Люди! Вечно вы всем недовольны.
Холодный ветер метался, завывая, среди скал, гнул ветки деревьев, трепал волосы, дергал за полы мантии. Мортимус в очередной раз натянул капюшон, но ветер тут же сорвал его. Бесполезно и пытаться. Хоть эта планета и походила на Землю как две капли воды, пахло здесь совершенно иначе. У любой планеты есть свой собственный запах. На этой пахло мхом и почему-то птичьими перьями.
— И тут живут люди? Колонисты? — недоверчиво поинтересовался Тодд. Остальные выжившие сгрудились вокруг него, опасливо озираясь. ТАРДИС казалась совершенно чужеродной среди этих поросших кривыми деревьями камней. Пришлось снова повозиться с “хамелеоном”, но сейчас это было нужно для дела.
— Ага. Вон там, за камнями, будет тропа, а потом вы увидите такой вход… как в бункер, — сказал Мортимус, показывая направление рукой. — Двадцать пятый век на дворе, а там все как в ваше время. Почти все. Несложно будет приспособиться.
— Вернуться и правда нельзя? — спросила стюардесса. В ее глазах светилась слабая надежда. Даже немного жаль разочаровывать.
— Нет, — отрезал Мортимус. — Для всех вы погибли вместе с самолетом. Героически, кстати говоря… Если это вас утешит. Время — сложная субстанция. То, что случилось… О Боже! Считайте, что вы попали под программу защиты свидетелей. Лучше так, чем умереть.
Сек, который до этого безучастно стоял, опершись о ТАРДИС, шагнул вперед.
— Это логично. Выживание всегда приоритетно, — сказал он.
— Ты, как обычно, прав, мистер Спок, — отозвался парень в синей куртке, которого звали Том.
— Меня зовут Сек.
— И так, и так вулканское имя. — Том повернулся к Мортимусу. — Там что, действительно все технологии такие, как у нас? Ничего такого будущего? Это же скучно.
Ветер стих, и стало слышно, как в кустах что-то нервно, пронзительно попискивает.
— Колонисты не примут нас за врагов? — спросил Тодд, не успел Мортимус ответить на предыдущий вопрос.
— Оружие, которое я тебе дал, заряжено на семь часов непрерывной работы. Потом потребуется перезарядка, — сказал Сек.
— Но необязательно сразу палить в колонистов, — вставил Мортимус. — Скажите, на чем вы прибыли и откуда, и этого будет достаточно.
— Что, так и сказать, что из синей деревянной будки? — Тодд окинул ТАРДИС недоверчивым взглядом. Мортимус улыбнулся и кивнул.
— Да. Именно так.
Ветер снова разгулялся, небо потемнело.
— Идите, пока дождь не начался, — сказал Мортимус и накинул капюшон.
— Окей. Все слышали? Идите в ту сторону, я вас догоню! — прогудел Тодд и обернулся к нему. — Слушай… Как тебя зовут? Ты так и не сказал.
Мортимус задумался. Повторяться почему-то не хотелось, слишком откровенно выдавать себя за другого — тоже.
— Можешь звать меня мистер Риддл, — ответил он. В конце концов, надо осваивать новые псевдонимы.
— Как лорда Волдеморта? — хохотнул Том. — Том Марволо?
Мортимус фыркнул. Действительно, есть что-то общее. И даже больше, чем хотелось бы. Это даже забавно.
— Почти. Имя другое.
— Ты ведь не человек, правильно? — спросил Тодд.
— Нет.
— А кто?
Мортимус поджал губы. Что ж, вреда не будет, а в легенду правдоподобности добавит.
— Таймлорд с планеты Галлифрей, — сказал он.
— Спасибо за то, что спас нас, — выкрикнула стюардесса. Она последняя оставалась в долине — остальные уже скрылись за камнями. — Тодд, Том… вы идете?
— Да, Лоррейн, сейчас… А ты с какой планеты? — обратился он к Секу.
Тот зашевелил щупальцами и поежился. Ветер стал совсем ледяным — приятно бодрил, надо сказать, — и на землю упали первые холодные капли.
— Скаро. Только она уничтожена.
— Технически еще нет, — пробормотал Мортимус.
Тодд насупился и сунул руки поглубже в карманы.
— Мне жаль.
— Ее взорвал какой-нибудь межгалактический злодей? — спросил Том. — Ой. Глупый вопрос. Извини, чувак.
Сек дернул щупальцами и посмотрел в сторону.
— Это довольно близко к истине, — нехотя ответил он.
— Извини. Надеюсь, хоть твоя планета цела и невредима, — Том повернулся к Мортимусу. Тот скривил губы и покачал головой. — Что? Тоже? Ну, дела…
Мортимус пожал плечами. Не говорить же ему, что фактически обе эти планеты уничтожены одной и той же личностью? Слишком долго объяснять, да и не нужно. Пусть знают то, что должны, и не больше.
Том поднял руку и раздвинул пальцы.
— Ладно. Мы пойдем. Удачи вам, чуваки. Живи долго и процветай, мистер Сек!
Тодд просто пожал им руки.
— Спасибо за образцы! — выкрикнул им вдогонку Сек и попытался повторить жест Тома — не слишком удачно.
Когда люди скрылись за камнями, Мортимус откинул капюшон и подставил лицо дождю.
— Ты уверен, что они здесь приживутся? — спросил Сек и снова поежился. Замерз, что ли? Такая прекрасная погода!
— Почти полностью, — ответил Мортимус. — Дело в том, что я знаю местного правителя. Сталкивался с ним… давным-давно, на другой планете. Нормальный для человека, только вспыльчивый и совершенно неуправляемый.
— И он знаком с Доктором? — подозрительно спросил Сек, скрестив руки на груди. — Ты потому опять перенастроил маскировочный механизм?
Все-таки с ним было очень трудно. Ничего не утаишь. Мортимус поджал губы.
— Ну… да, — сказал он и поспешно добавил: — Так их лучше примут.
Сек покачал головой, но ничего не сказал.
— Пойдем внутрь, — предложил Мортимус. — Надо двигаться дальше.
Сек открыл дверь ТАРДИС и остановился на пороге.
— Я не понимаю, — начал он. — Этот человек назвал меня вулканцем. Вулкан — это отсталая земная колония. Он хотел меня оскорбить? Мне показалось, что наоборот.
Мортимус фыркнул и улыбнулся. Как ни крути, человеческая массовая культура и далеки — это совершенно несочетаемые вещи. Хотя Сек со временем научится. Точно научится, по крайней мере, запомнит. Вряд ли, конечно, будет увлекаться подобной ерундой, но все равно.
— Тебе не показалось. Это был комплимент, — сказал он. — Заходи. Мне не особо хочется сталкиваться с людьми этого нервного Тейлора, а они могут заявиться сюда в поисках ТАРДИС.
Бросив мантию на вешалку, Мортимус подошел к консоли. В прошлый раз он взял дельту меньше единицы. Что, если взять полтора? Но ощущение, что дело не в настройках, не оставляло его. Их словно вели по времени и пространству, вели против воли, но легко и без лишних усилий. Не хотелось думать, что ими заинтересовался кто-то могущественный настолько, что без труда перенаправляет ТАРДИС куда ему нужно.
— Ты учел поправку на мю-возмущения? — спросил Сек, подошел и встал рядом, сунув руки в карманы пиджака. Он держался гораздо свободнее, чем в самом начале их путешествия, гораздо непринужденнее, будто наконец привык к собственному телу.
— Да, да, учел, не занудствуй! — ответил Мортимус. — Лучше помоги, раз умеешь. Не стой столбом! Поправь заодно пространственные координаты. Нам, видимо, придется высадиться на пару километров в стороне, слишком сильная турбулентность… Кстати, ты отдал им свой фазер? Зачем?
— Пистолет, стреляющий энергетическими импульсами, — поправил его Сек и защелкал тумблерами. — Мне показалось, людям может понадобиться оружие.
Да, с названиями у далека определенно были нелады.
— Республиканцы бы тебя одобрили, — ответил Мортимус, усмехаясь. ТАРДИС тихо гудела, привычный звук успокаивал. — Вторая поправка в действии… Кстати, что за образцы тебе дали? Образцы чего?
— ДНК, — коротко отозвался Сек. — Мы отправляемся?
— Скрести пальцы, — сказал Мортимус.
ДНК? Надо же. И когда успел? Наверное, пока Мортимус был занят настройкой, звонками кому надо и прочей организационной ерундой, а люди приходили в себя. Не хотелось задавать Секу лишних вопросов, но скорее всего это не просто коллекция. Нечто вроде генетического банка для будущих соплеменников? Ладно, пусть. Не может же Сек оставаться единственным в своем роде. Лучше такие далеки, как он, чем… обыкновенные.
ТАРДИС материализовалась безо всяких проблем. Монитор сканера показывал довольно идиллическую местность — яркие осенние цветы в палисадниках, невысокие заборы, аккуратные, чистые домики. Какой-то пригород, не иначе. Мортимус посмотрел на экран: дата нужная. Место — тоже.
Наконец-то.
— Кажется, мы попали куда надо, — сказал он. — Теперь нужно только приготовиться. Не думаю, что нас ждет здесь теплый прием. Тем более, что ТАРДИС до сих пор выглядит, как лондонская полицейская будка.
Мортимус вздохнул и в очередной раз полез под консоль. Надо было перенастроить “хамелеон” — хотя бы ради конспирации.
В одном доме не было горячей воды. То есть раньше она была. Самые старые жильцы, которые поселились ещё при пролетарском интернационализме, говорили, что «точно, всегда была! Кроме как летом». Потому что всё лето — ремонт… А потом, уже ближе к нашему времени, вода пропала.
Ну, антисемиты говорили по этому поводу известно что. Семиты машинально ёжились и смотрели в ответ своими печальными еврейскими глазами так жалобно… что никто антисемитам и не верил. Да и кто, спрашивается, будет пить техническую горячую воду в таком же количестве, что и целый дом?.. Вот.
Так ведь жильцы не мирились со своим печальным положением, постоянно пикетировали мэрию и ЖЭК. Но без толку. Собирались даже ехать в Москву и пикетировать Кремль, но не договорились, кто поедет.
То есть, не совсем без толку. После каждого пикета приезжали журналисты с телекамерами, брали интервью у жильцов, приходили даже слесари со сваркой. Они шли в подвал, гремели там своими ключами и нецензурно выражались на весь двор. И вечером горячая вода появлялась. А ночью снова пропадала. И утром изо всех кранов уже снова текла холодная. А ещё жильцы стали замечать, что пропадают и сами слесари. Придёт, погремит инструментом, подышит на взволнованных жильцов перегаром… А в следующий раз уже другой копается.
— А где тот? — спрашивали жильцы начальника ЖЭКа. — Он у меня ещё сто рублей до получки занимал!
— А-а… Он уехал! — отвечал начальник ЖЭКа, пряча глаза. — Уволился и уехал в… Караганду. У него там родственники!
Смущался начальник за своих необязательных работников, видимо. Сменилось их целая куча. Устроится, бывало, на работу, сходит пару раз в подвал того дома и… уехал!
Так бы всё и продолжалось, но как-то на общем собрании вышла вперёд одна старушка, такая старая, что все думали, что она давно умерла. А она-то — живая! И говорит:
— Вот, хоть верьте, хоть нет, а только этот начальник что-то химичит! Надысь шла я ночью на помойку, мусор вынести, а он в подвал как раз юркнул. Что ему ночью в подвале надобно? И горячая вода сразу пропала.
А как раз снова починили воду, поэтому жильцы затаились и вызвали на ночь по знакомству ОМОН с пулемётами на мотоциклах. То есть, не совсем вызвали, а просто, чтобы те наготове были — приехать, если что. И вот видят: тайно крадётся в подвал начальник ЖЭКа. Ну, жильцы за ним на цыпочках. А тот зашёл — и ну самый главный вентиль заворачивать. А другой какой-то — откручивать!
— Ага, попался! — заорали выскочившие из засады жильцы. — Что ж ты такое творишь, гадский потрох?
И ещё разное говорили, что к ситуации пришлось. Ну, и попутно навешали ему с чувством морального удовлетворения. А потом остыли, дали платочек, скинулись на стоматолога и снова стали допрашивать. Только он деньги назад вернул.
— Без надобности мне теперь зубы! — говорит. — Всё одно помирать за мои грехи!
— Чего это ты помирать собрался? — удивились жильцы.
И начальник покаялся. Оказалось, что он запродал всю горячую воду этого дома подземным анунакам, которые прилетели с ледяной планеты Нибиру, живут под землёй и всё никак не могут согреться. Они и трубу протянули, чтобы воду воровать, и ещё…
Но больше никаких подробностей дьявольской сделки никто не узнал, потому что тут приехал ОМОН на мотоциклах, который кто-то всё-таки случайно вызвал по запарке, положил всех мордами в подвальную грязь и устроил обыск и проверку документов. А кто шевельнётся, чтобы подышать, того прикладом по затылку. Или — тоже в зубы, такое совпадение…
Пока разобрались, что бьют не тех, начальник ЖЭКа куда-то смылся. Знал он в доме все входы и выходы. Но далеко не ушёл. Скоро нашли его в собственной квартире, как живого, но замороженного до синевы по гадскому нибирскому обычаю. И на груди лежала записка: «Так будет со всяким…»
А в подвале, когда органы стали всё исследовать, нашли двенадцать мёртвых слесарей, тоже всех замороженных. Послали военных трубу к анунакам раскопать, а она обрезана, и дальше — земля. Куда рыть? Неизвестно. Зато теперь ни горячая вода, ни слесари не пропадают. Один старый даже вернулся из Караганды. Он и правда уезжал на время. И сто рублей долга отдал. Не всё врал начальник! Мог бы и перековаться ещё…
А наблюдательную бабушку поблагодарили, дали грамоту от мэрии и показали по телевизору. Что им, жалко, что ли? А жильцы хотели даже тимуровцев назначить — мусор ей выносить. Но передумали — пусть сама ходит: и для здоровья ей полезно и, может, ещё что увидит.
Владимир Подольский
Родился 3 января 1956 года. Работал и работаю, в настоящее время главным инженером на коммерческой радиостанции в городе Самаре. Пишу прозу, чаще фантастику..
Участвовал в 2008-2009-м году в конкурсе фантастических рассказов «Звёзды внеземелья», два рассказа вошли в итоговые сборники. Награждён дипломом и нагрудным знаком за рассказ «Капитан», который позднее успешно развернул в роман «Звёзды на дисплеях».
— …А здесь у нас находится святая святых — центральная лаборатория, — Дэниэл махнул лапой, приглашая полицейских в просторное светлое помещение, создававшее ощущение стерильного. Звери в защитных комбинезонах покосились на посетителей, но от работы не оторвались, почти сразу вновь повернувшись к странного вида приборам, больше напоминавшим инопланетные деревья, распластавшие свои корни-щупальца по помещению. Синие, с фиолетовыми прожилками, они тихонько пульсировали, создавая ощущение мерного вздымания грудной клетки. Некоторые «корни» едва достигали Джуди до талии, другие доставали до плеча Буйволсона. От явного растения их отличали светящиеся прямо на «коре» сенсоры и индикаторы. Сама поверхность «корней» казалось бархатистой, но протянуть лапу и потрогать никто не решился: для этого надо было обойти Дэниэла и в наглую перейти в очерченную световой индикацией на полу экспериментальную зону. Ник с тоской покосился на капитана: в его отсутствие лис, пожалуй, рискнул бы, но злить начальство не было совершенно никакого желания.
Джуди справа от Ника печально вздохнула, заставив Уайлда повернуть голову, и весь её печальный вид говорил об одном: не только рыжую братию распирало любопытство.
Словно почуяв настроение подчинённых, Буйволсон предупредительно глянул на напарников, скромно потупившихся от капитанской проницательности. Буйволсон и без переживаний за свою неугомонную парочку чувствовал себя крайне неуютно: в основном виной тому были низкие потолки почти во всех помещениях базы. Всё-таки не зря в «PredGenetics» советовали лететь некрупным животным, ой не зря. Не то чтобы Стэн когда-либо страдал от клаустрофобии, но перспектива провести несколько недель в малогабаритной базе без связи с внешним миром упрямо ассоциировалась с клеткой.
А клетка никогда не означала ничего хорошего.
— Вся наша продукция, производимая в Анималии и на некоторых планетах-партнёрах, изготавливается по центаврианской технологии, проверенной годами. Она имеет свои минусы: почти пятьдесят процентов стоимости готового продукта — это оплата патента центаврианам, ещё тридцать — расходники, которые производятся только на Бета Центавре и стоят просто сумасшедших денег. Наша компания заботится о своих клиентах и постоянно думает о поддержании приемлемых цен, и некоторое время назад одно из дочерних предприятий «PredGenetics» заключило контракт с фрисской лабораторией, заинтересованной в разработке альтернативных продуктов питания для инопланетных рас. Для фриссов это больше наука и почти благотворительность, а наш… кхм… случай, — Дэниэл медленно повёл «туристов» вдоль лаборатории и остановился у небольшой площадки с обычными терминалами и столами, — показался им достаточно любопытным.
— Под случаем вы подразумеваете эволюционное развитие, в котором хищные и травоядные особи заняли равные социальные позиции в обществе? — уточнил Ник, внимательно осматриваясь. Зелёные глаза зацепились взглядом за широкие двери из матового стекла на другом конце лаборатории, разбудив в лисе любопытство.
Джуди проследила за взглядом напарника и довольно сощурилась, мысленно дополнив список вопросов для Дэниэла.
— Именно. На самом деле нам предстоит ещё масштабное сотрудничество с этой лабораторией, когда разработки нашей лаборатории наконец займут достойное место на прилавках. Фриссы хотят изучить не только физиологическую сторону вопроса, но и психологическую, социальную и моральную. Насколько я знаю, там планируется сравнительное исследование с традициями самих фриссов, ну и, разумеется, леразийцев, — Дэниэла едва заметно передернуло, — ну, вы понимаете, о чём я.
Буйволсон угрюмо кивнул. Конечно, они понимали: леразийцы — раса исключительно прагматичная — перерабатывали своих же почивших сородичей на консервы, полагая, что нечего добру пропадать. Приятно, что «PredGenetics» обратились с предложением сотрудничества не на Леразию: леры бы предложили единственно разумное, с их точки зрения, решение, которое явно не устроило бы почти девяносто процентов зверей.
Ник хмыкнул, едва заметно дёрнув краем губ, а Буйволсом покосился на Фурнье — единственного из травоядных, кого не смутило упоминание леразийцев. Детектив с тем же умеренным любопытством наблюдал за работой специалистов компании: вот уж кто, по мнению Буйволсона, запросто нашёл бы общий язык даже с леразийцами, оптимизма и выдержки у Мориса хватило бы даже на обсуждение лучших способов консервации инопланетных покойников.
— На базе, непосредственно в лабораториях, работает всего шестьдесят четыре сотрудника, двадцать шесть из них — здесь, в основной лаборатории, где мы сейчас находимся, ещё десять теоретиков-ксенолингвистов, вы можете начать опрос с них, Дора утвердила им отгул после обеда, ещё…
— Погодите, — Накомото, державшийся чуть отстранённо, поднял вверх лапу, — зачем вам так много переводчиков? Неужели ваши фрисские партнёры не предоставили всю документацию на интерлингве?
— Только часть, к сожалению. Разработчик, с которым мы работали, предпочитал родной язык, а недавно, к несчастью, его жизненный цикл подошёл к концу. В ритуальном поедании покойного участвовало несколько его коллег, но поскольку проект был практически завершен, да и везти его предстояло через пол-Галактики, мы приняли решение переводить его на интерлингву уже здесь. Там были ещё какие-то причины и внутренние договорённости начальства, но я не в курсе, если честно. Если это важно, можете спросить у Доры, она выяснит, как только связь появится, — заяц покаянно пожал плечами.
Накомото удовлетворённо кивнул:
— Пока это не требуется, но если будет необходимость, мы обязательно уточним этот момент, — соболь сделал пометку в планшете и снова повернулся к Дэниэлу: — Итак, всего на базе сто три зверя и один крамарец, из них шестьдесят четыре — научные работники. Мы уже увидели двадцать из них, после обеда опросим десять ксенолингвистов. Что можете сказать об остальных? — Роджер снова сверился с планшетом, вызвав капельку недовольства у Буйволсона: всё-таки два капитана, как две хозяйки на кухне, — не уживаются.
Профессионально улыбнувшись, Дэниэл чуть склонил голову и прижал уши к затылку, став неумолимо похожим на коммивояжера или мальчика из дорогого салона с гражданскими флайерами:
— Есть еще три маленькие лаборатории, по девять-десять зверей в каждой. Остальной персонал: техники, следящие за базой, повара, уборщики… — Дэниэл вытянул из комма файл и перекинул его Буйволсону, — это расписание всего обслуживающего персонала, мы выделили в нём время для опроса, сразу после окончания экскурсии. Сотрудников лабораторий будем освобождать поэтапно, если вы не против, сейчас как раз пересматривают их расписание, думаю, завтра вы уже поговорите с ребятами из лаборатории «С».
— «С»? — Фурнье с любопытством вскинул брови. — Названия что-то означают или просто порядковый номер?
— Порядковый номер, точнее литера, по стадии производства. Мы сейчас находимся в лаборатории «В», она вторая, но крупнейшая, здесь создают сырьё, которое дозревает под чутким контролем в следующем отделе, а в лаборатории «D» проходят контроль качества, упаковка продукции и опечатывание контейнеров.
— Кхм, можно вопрос? — Джуди сделала два шага вперёд, прижав уши, чтобы не задеть начальника, и задумчиво коснулась пальцами подбородка. — Тут явно налажено производство, пусть и в небольших масштабах, но вы говорили, что эта продукция ещё не продается… И я очень сомневаюсь, что дегустаторы съедали так много.
Смущённо кашлянув, заяц мотнул головой:
— Я не говорил, что продукция, произведённая здесь, не продается, я сказал, что она ещё не заняла достойноеместо в магазинах, это не одно и то же, мисс Хоппс, — Дэниэл снова нацепил профессиональную улыбку. — Наши товары сертифицированы, прошли проверку государственным надзором и занимают примерно пять-семь процентов в общем количестве продаваемой «PredGenetics» продукции. Пока этого недостаточно, чтобы даже хотя бы чуть-чуть снизить финальную цену продуктов, но мы верим, что через пару лет фрисская технология вытеснит центаврианскую. Хотя, конечно, можно уверенно сказать, что кто-то этого очень не хочет.
— Полагаете, кто-то из сторонников уже обкатанного способа производства намеренно запятнал репутацию компании, чтобы подгадить небольшому исследовательском разделу? — Накомото недоверчиво приподнял бровь и мазнул по полу кончиком хвоста.
— Я почти уверен, что репутация компании не пострадала, — с неожиданной тоской сказал проводник.
— Девять трупов, хм, ну совершенно не пострадала, — скептически хмыкнул Буйволсон, глядя, как один из сотрудников достает из фиолетового «дупла» в «корне» желеобразную субстанцию, отдалённо напоминающую мясо. Субстанцию с чавканьем отделили от «дупла», тут же сомкнувшегося, и, поддерживая щипцами, переместили в контейнер.
— Я почти уверен, что об их смерти за стенами корпорации не будет ни слова, да и вам лапы выворачивать начнут, если начнёте действовать так, как не устроит руководство, — тихо бросил Дэниэл с неожиданной искренностью. Или с неожиданным актёрским талантом?
— Мы, вообще-то, представители власти, — Ник едва уловимо повёл носом: пахло определённо мясом, правда, каким-то странным, непонятно чьим. — Полицейские, а не частные детективы, которым можно дать от ворот поворот.
Заяц перевёл взгляд на лиса и усмехнулся:
— Без «PredGenetics» хищникам снова придётся вернуться к диете травоядных, и далеко не все это воспримут спокойно, мистер Уайлд. А власть, выбирая между массовыми беспорядками и незакрытым делом по девяти убийствам, выберет незакрытое дело. Знаете, это как с «DEX»-компани: какое бы барахло они ни выпустили в этой своей шестой серии, сколько бы срывов ни было, военным киберы ой как нужны, а значит, на небольшие недостаткиможно закрыть глаза.
Дэниэл кисло улыбнулся, и Ник в ответ понятливо кивнул.
Буйволсон поёжился, глядя как желеобразная масса в закрытом контейнере медленно застывает, всё больше и больше походя на здоровенный шмат мяса.
Интуиция подсказывала, что Дэниэл не врал, а Буйволсона она обычно не подводила.
И складывающаяся картинка капитану исключительно не нравилась.
***
Опрос персонала не дал почти ничего: с запутанным графиком полицейские так и не разобрались, хотя какая-то логика в расписании разных смен определенно была. Никто из уборщиков, поваров или официантов ничего подозрительного не заметил. Четыре часа внимательных расспросов с быстро заброшенными попытками отметить расположение каждого на карте базы в дни производства злосчастной партии, пара сотен мегабайт аудиозаписей с допросов, взмыленные морды подчинённых — и никакого толку.
Нужны записи с камер.
Буйволсон со вздохом сел на кровать, уже готовый идти на ужин и выбивать у Доры видеозаписи. Машинально взял с маленькой прикроватной тумбочки пачку документов, отданных ему Дэниэлом с утра и небрежно брошенных в комнате.
Капитан задумчиво пролистал папку, мыслями находясь отнюдь не здесь. Пока глаза не скользнули по распечатке таможенного сканера.
«Живая материя, весовая категория 1 — 5 кг — 1 шт. Пошлина 0 ед. Живая материя, весовая категория 5 — 20 кг — 4 шт. Пошлина 0 ед. Живая материя, весовая категория 400 — 700 кг — 2 шт. Пошлина: 0 ед. Живая кибермодифицированная материя, тип DEX-6, весовая категория 5 — 20 кг — 1 шт. Пошлина…»
Стоп. Кибермодифицированная? Что?..
Буйволсон ещё раз перечитал абзац и мысленно перечислил всех, кто летел с ними: куница-проводник, волки: пилот и навигатор, — он сам, Фурнье, Накомото, Уайлд и Хоппс. Сомнительно, что корпорация посадила за штурвал киборга, проводник не подходил по весу, как, впрочем, и волки…
Вот только среди полицейских киборгов не должно было быть, верно?
Капитана прошиб холодный пот. Значок «нет сигнала» неприветливо мигал над личным терминалом.
Кажется, по базе бродят двое убийц. И неизвестно, который из них опаснее.
Тимур
— Паш, ты какого мобильник отключил? Чё за психи?
Мы уже зашли домой, и Пашка, наклонившись, расшнуровывал свои новые фирменные кроссовки, которые мы вместе купили ещё до поездки в Сосновый. Купили одинаковые, только у него белые с красными полосками, а у меня — с синими.
Пашка сопел и помалкивал, но я не отставал. Сев рядом на корточки, продолжил допрос:
— Паш! В чём дело? Ты мне совсем не доверяешь?
— Отстань, а? Чё пристал? Выключил, потому что спать хотел. Чё не так-то?
И, глянув на меня мельком исподлобья, продолжил уже язвительно:
— У тебя же дела были!
Мы поднялись, и я сразу притянул его к себе. Он попробовал было отстраниться, но я не дал и ещё крепче обнял, зарывшись носом в упрямую макушку.
— За-адушишь! Тём, ну ты чего?
Я немного ослабил объятья:
— Ничего. Просто… хорошо! Соскучился. Постоим так немного — чуть-чуть!
Я чувствовал, как энергия, которую я почти всю истратил на мучительное расставание с Леной, снова начала возвращаться, наполняя тело и душу покоем и умиротворением. Как-будто после долгой дороги вернулся домой.
— А «чуть-чуть» — это сколько? Кто-то покормить обещал! — противным ворчливым голосом занудил Пашка.
— Ну вот, я про сапоги, а он — про пироги! Пошли уже, болезный, так и быть, покормлю! — ответил, скрывая за напускной бравадой подступивший к горлу ком.
«Надо же, чуть слезу не пустил. Совсем размяк!»
Мы прошли на кухню, и я по-быстрому закинул в микроволновку половинки картофелин. Пока готовились, нарезал хлеб, сыр и колбасу. Достал маринованные маслята и смородиновое варенье от бабы Веры. Пашка обтёр руки о бока толстовки и потянулся за хлебом.
— Куда? Марш руки мыть! От тебя твоей брызгалкой несёт за километр, Терминатор комариный!
Пашка недовольно поморщился, но пошёл. Я поставил чайник на огонь.
Мы сели ужинать. После перенесённых за день потрясений чувствовал зверский голод, а заставленный умопомрачительно пахнущей едой стол удесятерял разыгравшийся аппетит. Молодая картошечка, политая маслом, грибочки, свежий Бородинский хлеб с хрустящёй корочкой — это нечто! Пашка не отставал: поедал картошку с хлебом, положив на него шмат колбасы, пластик сыра, не забывая о грибах.
— Паш, в холодильнике ещё сало где-то валяется, баба Липа твоя давала — будешь?
— Доставай, чё спрашиваешь?
Я хмыкнул и полез за салом.
Лена
Тимур остался стоять у входа, а я убежала.
«Ну что? Всё закончилось, спектакль сыгран, хотя немного не так, как я предполагала».
Расставаться с Тимуром в мои планы не входило. Не думала, что у моего ласкового и послушного котика вырастут коготки. Хороший опыт на будущее — всё нужно держать под контролем! Даже такой тюлень, как Тимур, почувствовав свободу, вырвался из моих цепких объятий.
«Засранец! Интересно, что у него там за баба? Наверное, такая же лохиня, как и он. Подобное притягивает подобное. Тоже нужно запомнить. Ладно, пусть немного порезвится на воле. Ты же, моя девочка, этого так не оставишь? Нет конечно! За любым преступлением должно следовать наказание. Закон неумолим! Ха-ха!»
Я залезла с ногами в своё любимое кресло и набрала знакомый номер.
— Алло?
— Привет, Ксю! Узнала?
— Привет, Лен! Ты откуда звонишь? Из Челябинска или уже вернулась?
— Из дома звоню. Приехала ненадолго, завтра назад собираюсь. Ну, ты как — всё по Павлику сохнешь? Или, может, у вас уже подвижки есть, а?
— Лен, чего ты мелешь? Не ожидала от тебя. Изменилась за полгода — откуда столько яда? И при чём здесь Паша? Что за ерунда, Лен? С чего ты, вообще, взяла, что я по кому-то сохну?
— Да ладно, брось! Про это только ленивый не знает, да ещё твой лошок Пашка. Он же кроме Тимура никого не замечает. Кстати, с Тимуром у меня всё. Прошла любовь… ха-ха!
— Нифига себе новость! Такое, вообще, возможно? Ты меня удивила. И кто кого бросил?
— Угадай с трёх раз! Естественно, я его. Что за тупые вопросы? Ладно, оставим моих баранов в покое, я по другому поводу звоню.
— Какие-то проблемы? Рассказывай, только по-быстрому, меня мама ждёт. Пару раз уже заходила.
— Хм! Вот полгода меня не было, а всё по-старому: как была маменькиной дочкой, так и осталась! Ладно, не обижайся. Это я так, к слову.
— Странная ты, Ленка. Вроде простые вещи говоришь, а такое чувство, как будто змея укусила. Тоже без обид! Говори — слушаю!
— Я просто хотела сказать… В общем, подружка, твои шансы насчёт Пашки равны нулю. Ты в курсе, что он гей?
— Лена, я кладу трубку! Гадости выслушивать не собираюсь.
— Стой, стой! Ещё минуту! Ксю, это правда. Мне жаль, но это так. Он по мальчикам и уже давно. Так что я тебе сочувствую, но поищи себе более достойный предмет для воздыхания. Пока, подруга!
Я отключилась и задумалась:
«Ксюха… То, что она с пятого класса бегает за Пашкой, знает вся наша тусовка, а может, и ещё кто из класса: она же рядом с ним чуть ли не в обморок падает! Ха! Тоже мне, нашла предмет любви! Я таких низкорослых серых мышек никогда не воспринимала. Для меня их просто н е б ы л о. Бледная моль! Ничтожество! Зачем такие вообще на свет рождаются? Ошибка природы! Неудивительно, что он голубой. Урод-извращенец!
То, что его постоянно опекал Тимур — это было неприятно, но объяснимо: этот мягкотелый всегда испытывал жалость к бездомным собакам и кошкам. Подкармливал. А Паша — та же облезлая дворняжка. Тут ничего удивительного.
«Вот Ксюхе я, может, и зря позвонила. Скорей всего, будет молчать. Да, промашечка вышла! Надо было Женьке звонить. Теперь поздно. Состыкуются — буду сплетницей. Мне это не надо. Безупречная репутация — наше всё! Сделаем по-другому!»
Я напрягла извилины. Пока сходила на кухню, сварила кофе и сделала пару бутербродов. На голодный желудок уже не думалось. И хоть время было позднее для ужина, всё же поела. Сегодня можно: слишком много энергии потратила на своего козлика. Да и от одного раза ничего не случится — фигура у меня что надо! Мужики шеи сворачивают. Стасик вообще плывёт, когда я в одной его рубашке приношу ему в постель кофе и приседаю рядом, нечаянно откинув полу. Кофе выпивается холодным… хе-хе!
Был у меня один человек. Опасный. Связываться опять было страшновато, но…
Нажала клавишу быстрого вызова…
— О, детка, привет! Удивила — не ожидал!
— Сама не ожидала. Я в городе. Ты сейчас свободен?
— Для тебя найду время. Проблемы?
— Можешь ко мне приехать?
— Уже в пути. Только затарю багажник для моей девочки. Хм! Жди!
Душ. Фен. Немного косметики и парфюма. Никакого белья! Только струящийся лёгкий халатик, приятно ласкающий кожу! Елена прекрасная готова! Осталось вручить яблоко раздора саблезубому тигру!
Опять уместилась в уютном кресле и задумалась. Накатили воспоминания.
Это случилось в последний день наших встреч с Тимуром. В тот вечер я познакомилась с этим чудовищем — своим саблезубым тигром.
Я ведь любила Тёмку, по-своему, но любила. Мне нравилось, что лучший мальчик из класса выбрал именно меня. Тогда, в одиннадцать лет, я была худющая, нескладная, с цыплячьей шейкой. Стеснялась своих костлявых локтей и коленок. До сих пор не понимаю, почему он выбрал меня? Чем я ему понравилась?
Дружить с Тёмой было здорово. Он очень хороший, верный, заботливый друг! Вот только Пашка вечно
болтался под ногами. Я его ненавидела. Всегда! С первой минуты, как только увидела. Мерзкий слизняк, постоянно либо язвящий, либо ноющий!
Но Тимур с ним дружил, и я помалкивала. Вообще, старалась делать всё, как хочет Тёма! Это было моё самое ценное приобретение в жизни — моя самая большая удача. Где я промахнулась? Что упустила? Ведь ещё две недели назад всё было нормально — чувствовала, что любит. Да… расслабилась и… потеряла. Но, может, ещё не всё потеряно? Как говорил наш фельдмаршал Кутузов:
«Чтобы выиграть битву, иногда нужно отступить!»
И он был моим первым мужчиной! Ласковый, нежный, предупредительный! А в последний день нашей сумасшедшей любовной лихорадки я попросила меня не провожать. Было ещё рано — часов шесть. Не знаю, почему, захотелось прогуляться одной, привести мысли в порядок, замутнённые любовным фейерверком. Наверное, это была судьба.
Погода была сказочная — шёл тихий пушистый снежок, деревья все в белых хлопьях. Как в сказке! И в душе тоже была сказка! Я решила прогуляться по парку, но дойти не успела. Когда переходила дорогу, рядом резко затормозил джип и меня буквально вдёрнули вглубь машины. Это был ОН! Мой саблезубый тигр. Мой? Нет! Никогда он не был моим и… не будет.
Боже, что он со мной делал! Конечно, я была сильно напугана. Да что там напугана — я была парализована диким ужасом! Плакала, кричала, билась, как птичка, попавшая в силки, а он только посмеивался. Закрыл перегородку между нами и водителем и раздел меня донага за три секунды. Сначала мне было противно — все его слюнявые, выматывающие поцелуи, руки, похотливо оглаживающие тело, запах алкоголя, смешанный с терпким ароматом парфюма — всё!
Он взял меня сразу, просто посадил к себе на колени — насадил.
«Хорошая девочка, узкая, сладкая шлюшка», — приговаривал он, то поднимая, то опуская меня на свой гигантский член. Мне казалось, что внутри меня разорвалась бомба, а он непрерывно шарил по телу, заставляя вздрагивать: не было ни одного кусочка кожи, который бы он пропустил. Жадно, глубоко залезал языком в рот, вылизывал лицо и шею, больно покусывал соски перед тем как вместе с полукружьями всосать их влажными губами.
Я не помню, когда, в какой миг это произошло — мне стало нравиться всё, что со мной делают. Во мне вдруг проснулась какая-то животная страсть, и он это заметил.
Опустил вниз и засунул своё огромное, бугристое орудие мне в рот. Он не насиловал, перестал быть грубым, ласково гладил по голове и показывал, учил, как правильно нужно это делать. Поправлял, хвалил, говорил, что я умница и очень способная ученица. Мне только сначала было стыдно и неприятно, а потом обо всём забыла: я хотела, я жаждала, я сосала, вылизывала, заглатывала, давилась и опять сосала, как ребёнок, дорвавшийся до сладкого, как умирающий от жажды в пустыне, доползший до источника. Это был такой кайф!
Он с трудом меня оторвал, сказав посмеиваясь, что на первый раз достаточно и, повернув к себе спиной, опять насадил. Я рычала и грызла его пальцы, сосала и облизывала, и сама насаживалась. Мы кончили вместе, вопя, как лесные звери. Я упала на него без сил, а он обдувал моё мокрое, разгорячённое тело, сложив губы трубочкой. Я влюбилась в него сразу! Это был мой мужчина — ласковый, нежный, опасный зверь!
Потом он обтёр меня влажными салфетками, одел, как маленькую, и подвёз домой. На прощанье дал свою визитку, предупредив, что наши встречи, если я захочу ещё — тайна. Сказал спокойно, даже ласково, но в глазах я увидела свой смертельный приговор, если ослушаюсь.
Домой вернулась около одиннадцати — ещё не поздно. Вот только моя искусанная шея и истерзанные губы говорили сами за себя. Что мне было делать: я рассказала про Тимура. Через день отец увез меня в Челябинск к своей сестре.
После я ему всё-таки позвонила, и он приезжал несколько раз в Челябинск. От тётки не прятался — отвалил ей столько денег, что она сразу заткнулась. А мы жили в отеле в пятикомнатном люксе, по которому ходили голыми. И он меня брал и брал — сколько, когда и где хотел. Исчезли все ограничители! Я чувствовала пьянящую, одурманивающую свободу, которой у меня никогда не было.
Я сама просила и отдавалась с жадностью. Это было какое-то животное чувство, не имеющее ничего общего с человеческими эмоциями. Я превратилась в зверя — самку, жаждущую, чтобы меня выкручивали, распластывали и брали. И чем извращённее были позы, в которые он меня ставил, тем ярче и безудержней был секс, доводящий до состояния полного ухода из реального мира. Если бы в этот момент он вонзил в меня нож — умерла бы с благодарностью на устах. Никогда ничего подобного в жизни не испытывала — я была его рабыней, его тенью. Он обожал брать меня сзади, ставя на четвереньки. Это было больно, но я терпела. Потому что потом это был полный улёт. Да-а! Это были дни жизни в «мире животных»!
А потом он женился. Позвонил и сказал, что в ближайшие выходные у него свадьба и круиз по Адриатике. Я прорыдала неделю. Как он мог так со мной поступить? Как? Кто я — кукла резиновая? Это было для меня тяжёлым ударом. Спустя месяц он опять приехал. Несмотря на мои бзики, молча одел, опять как маленькую, и увёз в отель. И опять свобода без ограничений. Дикий, безумный любовный вихрь.
Я видела, чувствовала, как сильно он соскучился. Мы выжали друг из друга все соки в прямом и переносном смысле, как два изголодавшихся животных. На мне живого места не было, а душа улетела в рай.
Потом, перед тем, как меня вернуть домой, он со мной поговорил: два дня мы почти не разговаривали. Я ещё была в душе обижена и высказала это, на что он ответил:
«Детка, ты создана для любви, а не для брака! Брак довольно скучная и мрачная штука. Он тебя изувечит, изломает и, если не убьёт, то просто выбросит на обочину жизни, как ненужную изношенную портянку. Понимаешь?»
Я не понимала. Верней, очень не хотела принимать это. Ведь женщина создана для семьи. Но пример моих родителей подтверждал его слова: они жили ненавидя друг друга, а такой жизни я не хотела.
Другое дело — Тимур. С ним можно было рассчитывать на надёжную, спокойную и, может быть, даже счастливую жизнь.
«Нет, я не собираюсь с ним расставаться. Всё равно, что зарезать курицу, несущую золотые яйца. Поговорка не слишком подходящая к данному случаю, но именно она подтверждает мои мысли о Тимуре. И я не собираюсь от него отказываться. Ещё не всё потеряно. Посмотрим, на чьей улице будет праздник. Я эту его суку удавлю собственными руками!»
Мои мысли прервал звонок. Я на секунду задержалась перед зеркалом, грустно улыбнувшись знакомой незнакомке, встряхнула волосами и пошла открывать.