Тимур
— Паш, ты какого мобильник отключил? Чё за психи?
Мы уже зашли домой, и Пашка, наклонившись, расшнуровывал свои новые фирменные кроссовки, которые мы вместе купили ещё до поездки в Сосновый. Купили одинаковые, только у него белые с красными полосками, а у меня — с синими.
Пашка сопел и помалкивал, но я не отставал. Сев рядом на корточки, продолжил допрос:
— Паш! В чём дело? Ты мне совсем не доверяешь?
— Отстань, а? Чё пристал? Выключил, потому что спать хотел. Чё не так-то?
И, глянув на меня мельком исподлобья, продолжил уже язвительно:
— У тебя же дела были!
Мы поднялись, и я сразу притянул его к себе. Он попробовал было отстраниться, но я не дал и ещё крепче обнял, зарывшись носом в упрямую макушку.
— За-адушишь! Тём, ну ты чего?
Я немного ослабил объятья:
— Ничего. Просто… хорошо! Соскучился. Постоим так немного — чуть-чуть!
Я чувствовал, как энергия, которую я почти всю истратил на мучительное расставание с Леной, снова начала возвращаться, наполняя тело и душу покоем и умиротворением. Как-будто после долгой дороги вернулся домой.
— А «чуть-чуть» — это сколько? Кто-то покормить обещал! — противным ворчливым голосом занудил Пашка.
— Ну вот, я про сапоги, а он — про пироги! Пошли уже, болезный, так и быть, покормлю! — ответил, скрывая за напускной бравадой подступивший к горлу ком.
«Надо же, чуть слезу не пустил. Совсем размяк!»
Мы прошли на кухню, и я по-быстрому закинул в микроволновку половинки картофелин. Пока готовились, нарезал хлеб, сыр и колбасу. Достал маринованные маслята и смородиновое варенье от бабы Веры. Пашка обтёр руки о бока толстовки и потянулся за хлебом.
— Куда? Марш руки мыть! От тебя твоей брызгалкой несёт за километр, Терминатор комариный!
Пашка недовольно поморщился, но пошёл. Я поставил чайник на огонь.
Мы сели ужинать. После перенесённых за день потрясений чувствовал зверский голод, а заставленный умопомрачительно пахнущей едой стол удесятерял разыгравшийся аппетит. Молодая картошечка, политая маслом, грибочки, свежий Бородинский хлеб с хрустящёй корочкой — это нечто! Пашка не отставал: поедал картошку с хлебом, положив на него шмат колбасы, пластик сыра, не забывая о грибах.
— Паш, в холодильнике ещё сало где-то валяется, баба Липа твоя давала — будешь?
— Доставай, чё спрашиваешь?
Я хмыкнул и полез за салом.
Лена
Тимур остался стоять у входа, а я убежала.
«Ну что? Всё закончилось, спектакль сыгран, хотя немного не так, как я предполагала».
Расставаться с Тимуром в мои планы не входило. Не думала, что у моего ласкового и послушного котика вырастут коготки. Хороший опыт на будущее — всё нужно держать под контролем! Даже такой тюлень, как Тимур, почувствовав свободу, вырвался из моих цепких объятий.
«Засранец! Интересно, что у него там за баба? Наверное, такая же лохиня, как и он. Подобное притягивает подобное. Тоже нужно запомнить. Ладно, пусть немного порезвится на воле. Ты же, моя девочка, этого так не оставишь? Нет конечно! За любым преступлением должно следовать наказание. Закон неумолим! Ха-ха!»
Я залезла с ногами в своё любимое кресло и набрала знакомый номер.
— Алло?
— Привет, Ксю! Узнала?
— Привет, Лен! Ты откуда звонишь? Из Челябинска или уже вернулась?
— Из дома звоню. Приехала ненадолго, завтра назад собираюсь. Ну, ты как — всё по Павлику сохнешь? Или, может, у вас уже подвижки есть, а?
— Лен, чего ты мелешь? Не ожидала от тебя. Изменилась за полгода — откуда столько яда? И при чём здесь Паша? Что за ерунда, Лен? С чего ты, вообще, взяла, что я по кому-то сохну?
— Да ладно, брось! Про это только ленивый не знает, да ещё твой лошок Пашка. Он же кроме Тимура никого не замечает. Кстати, с Тимуром у меня всё. Прошла любовь… ха-ха!
— Нифига себе новость! Такое, вообще, возможно? Ты меня удивила. И кто кого бросил?
— Угадай с трёх раз! Естественно, я его. Что за тупые вопросы? Ладно, оставим моих баранов в покое, я по другому поводу звоню.
— Какие-то проблемы? Рассказывай, только по-быстрому, меня мама ждёт. Пару раз уже заходила.
— Хм! Вот полгода меня не было, а всё по-старому: как была маменькиной дочкой, так и осталась! Ладно, не обижайся. Это я так, к слову.
— Странная ты, Ленка. Вроде простые вещи говоришь, а такое чувство, как будто змея укусила. Тоже без обид! Говори — слушаю!
— Я просто хотела сказать… В общем, подружка, твои шансы насчёт Пашки равны нулю. Ты в курсе, что он гей?
— Лена, я кладу трубку! Гадости выслушивать не собираюсь.
— Стой, стой! Ещё минуту! Ксю, это правда. Мне жаль, но это так. Он по мальчикам и уже давно. Так что я тебе сочувствую, но поищи себе более достойный предмет для воздыхания. Пока, подруга!
Я отключилась и задумалась:
«Ксюха… То, что она с пятого класса бегает за Пашкой, знает вся наша тусовка, а может, и ещё кто из класса: она же рядом с ним чуть ли не в обморок падает! Ха! Тоже мне, нашла предмет любви! Я таких низкорослых серых мышек никогда не воспринимала. Для меня их просто н е б ы л о. Бледная моль! Ничтожество! Зачем такие вообще на свет рождаются? Ошибка природы! Неудивительно, что он голубой. Урод-извращенец!
То, что его постоянно опекал Тимур — это было неприятно, но объяснимо: этот мягкотелый всегда испытывал жалость к бездомным собакам и кошкам. Подкармливал. А Паша — та же облезлая дворняжка. Тут ничего удивительного.
«Вот Ксюхе я, может, и зря позвонила. Скорей всего, будет молчать. Да, промашечка вышла! Надо было Женьке звонить. Теперь поздно. Состыкуются — буду сплетницей. Мне это не надо. Безупречная репутация — наше всё! Сделаем по-другому!»
Я напрягла извилины. Пока сходила на кухню, сварила кофе и сделала пару бутербродов. На голодный желудок уже не думалось. И хоть время было позднее для ужина, всё же поела. Сегодня можно: слишком много энергии потратила на своего козлика. Да и от одного раза ничего не случится — фигура у меня что надо! Мужики шеи сворачивают. Стасик вообще плывёт, когда я в одной его рубашке приношу ему в постель кофе и приседаю рядом, нечаянно откинув полу. Кофе выпивается холодным… хе-хе!
Был у меня один человек. Опасный. Связываться опять было страшновато, но…
Нажала клавишу быстрого вызова…
— О, детка, привет! Удивила — не ожидал!
— Сама не ожидала. Я в городе. Ты сейчас свободен?
— Для тебя найду время. Проблемы?
— Можешь ко мне приехать?
— Уже в пути. Только затарю багажник для моей девочки. Хм! Жди!
Душ. Фен. Немного косметики и парфюма. Никакого белья! Только струящийся лёгкий халатик, приятно ласкающий кожу! Елена прекрасная готова! Осталось вручить яблоко раздора саблезубому тигру!
Опять уместилась в уютном кресле и задумалась. Накатили воспоминания.
Это случилось в последний день наших встреч с Тимуром. В тот вечер я познакомилась с этим чудовищем — своим саблезубым тигром.
Я ведь любила Тёмку, по-своему, но любила. Мне нравилось, что лучший мальчик из класса выбрал именно меня. Тогда, в одиннадцать лет, я была худющая, нескладная, с цыплячьей шейкой. Стеснялась своих костлявых локтей и коленок. До сих пор не понимаю, почему он выбрал меня? Чем я ему понравилась?
Дружить с Тёмой было здорово. Он очень хороший, верный, заботливый друг! Вот только Пашка вечно
болтался под ногами. Я его ненавидела. Всегда! С первой минуты, как только увидела. Мерзкий слизняк, постоянно либо язвящий, либо ноющий!
Но Тимур с ним дружил, и я помалкивала. Вообще, старалась делать всё, как хочет Тёма! Это было моё самое ценное приобретение в жизни — моя самая большая удача. Где я промахнулась? Что упустила? Ведь ещё две недели назад всё было нормально — чувствовала, что любит. Да… расслабилась и… потеряла. Но, может, ещё не всё потеряно? Как говорил наш фельдмаршал Кутузов:
«Чтобы выиграть битву, иногда нужно отступить!»
И он был моим первым мужчиной! Ласковый, нежный, предупредительный! А в последний день нашей сумасшедшей любовной лихорадки я попросила меня не провожать. Было ещё рано — часов шесть. Не знаю, почему, захотелось прогуляться одной, привести мысли в порядок, замутнённые любовным фейерверком. Наверное, это была судьба.
Погода была сказочная — шёл тихий пушистый снежок, деревья все в белых хлопьях. Как в сказке! И в душе тоже была сказка! Я решила прогуляться по парку, но дойти не успела. Когда переходила дорогу, рядом резко затормозил джип и меня буквально вдёрнули вглубь машины. Это был ОН! Мой саблезубый тигр. Мой? Нет! Никогда он не был моим и… не будет.
Боже, что он со мной делал! Конечно, я была сильно напугана. Да что там напугана — я была парализована диким ужасом! Плакала, кричала, билась, как птичка, попавшая в силки, а он только посмеивался. Закрыл перегородку между нами и водителем и раздел меня донага за три секунды. Сначала мне было противно — все его слюнявые, выматывающие поцелуи, руки, похотливо оглаживающие тело, запах алкоголя, смешанный с терпким ароматом парфюма — всё!
Он взял меня сразу, просто посадил к себе на колени — насадил.
«Хорошая девочка, узкая, сладкая шлюшка», — приговаривал он, то поднимая, то опуская меня на свой гигантский член. Мне казалось, что внутри меня разорвалась бомба, а он непрерывно шарил по телу, заставляя вздрагивать: не было ни одного кусочка кожи, который бы он пропустил. Жадно, глубоко залезал языком в рот, вылизывал лицо и шею, больно покусывал соски перед тем как вместе с полукружьями всосать их влажными губами.
Я не помню, когда, в какой миг это произошло — мне стало нравиться всё, что со мной делают. Во мне вдруг проснулась какая-то животная страсть, и он это заметил.
Опустил вниз и засунул своё огромное, бугристое орудие мне в рот. Он не насиловал, перестал быть грубым, ласково гладил по голове и показывал, учил, как правильно нужно это делать. Поправлял, хвалил, говорил, что я умница и очень способная ученица. Мне только сначала было стыдно и неприятно, а потом обо всём забыла: я хотела, я жаждала, я сосала, вылизывала, заглатывала, давилась и опять сосала, как ребёнок, дорвавшийся до сладкого, как умирающий от жажды в пустыне, доползший до источника. Это был такой кайф!
Он с трудом меня оторвал, сказав посмеиваясь, что на первый раз достаточно и, повернув к себе спиной, опять насадил. Я рычала и грызла его пальцы, сосала и облизывала, и сама насаживалась. Мы кончили вместе, вопя, как лесные звери. Я упала на него без сил, а он обдувал моё мокрое, разгорячённое тело, сложив губы трубочкой. Я влюбилась в него сразу! Это был мой мужчина — ласковый, нежный, опасный зверь!
Потом он обтёр меня влажными салфетками, одел, как маленькую, и подвёз домой. На прощанье дал свою визитку, предупредив, что наши встречи, если я захочу ещё — тайна. Сказал спокойно, даже ласково, но в глазах я увидела свой смертельный приговор, если ослушаюсь.
Домой вернулась около одиннадцати — ещё не поздно. Вот только моя искусанная шея и истерзанные губы говорили сами за себя. Что мне было делать: я рассказала про Тимура. Через день отец увез меня в Челябинск к своей сестре.
После я ему всё-таки позвонила, и он приезжал несколько раз в Челябинск. От тётки не прятался — отвалил ей столько денег, что она сразу заткнулась. А мы жили в отеле в пятикомнатном люксе, по которому ходили голыми. И он меня брал и брал — сколько, когда и где хотел. Исчезли все ограничители! Я чувствовала пьянящую, одурманивающую свободу, которой у меня никогда не было.
Я сама просила и отдавалась с жадностью. Это было какое-то животное чувство, не имеющее ничего общего с человеческими эмоциями. Я превратилась в зверя — самку, жаждущую, чтобы меня выкручивали, распластывали и брали. И чем извращённее были позы, в которые он меня ставил, тем ярче и безудержней был секс, доводящий до состояния полного ухода из реального мира. Если бы в этот момент он вонзил в меня нож — умерла бы с благодарностью на устах. Никогда ничего подобного в жизни не испытывала — я была его рабыней, его тенью. Он обожал брать меня сзади, ставя на четвереньки. Это было больно, но я терпела. Потому что потом это был полный улёт. Да-а! Это были дни жизни в «мире животных»!
А потом он женился. Позвонил и сказал, что в ближайшие выходные у него свадьба и круиз по Адриатике. Я прорыдала неделю. Как он мог так со мной поступить? Как? Кто я — кукла резиновая? Это было для меня тяжёлым ударом. Спустя месяц он опять приехал. Несмотря на мои бзики, молча одел, опять как маленькую, и увёз в отель. И опять свобода без ограничений. Дикий, безумный любовный вихрь.
Я видела, чувствовала, как сильно он соскучился. Мы выжали друг из друга все соки в прямом и переносном смысле, как два изголодавшихся животных. На мне живого места не было, а душа улетела в рай.
Потом, перед тем, как меня вернуть домой, он со мной поговорил: два дня мы почти не разговаривали. Я ещё была в душе обижена и высказала это, на что он ответил:
«Детка, ты создана для любви, а не для брака! Брак довольно скучная и мрачная штука. Он тебя изувечит, изломает и, если не убьёт, то просто выбросит на обочину жизни, как ненужную изношенную портянку. Понимаешь?»
Я не понимала. Верней, очень не хотела принимать это. Ведь женщина создана для семьи. Но пример моих родителей подтверждал его слова: они жили ненавидя друг друга, а такой жизни я не хотела.
Другое дело — Тимур. С ним можно было рассчитывать на надёжную, спокойную и, может быть, даже счастливую жизнь.
«Нет, я не собираюсь с ним расставаться. Всё равно, что зарезать курицу, несущую золотые яйца. Поговорка не слишком подходящая к данному случаю, но именно она подтверждает мои мысли о Тимуре. И я не собираюсь от него отказываться. Ещё не всё потеряно. Посмотрим, на чьей улице будет праздник. Я эту его суку удавлю собственными руками!»
Мои мысли прервал звонок. Я на секунду задержалась перед зеркалом, грустно улыбнувшись знакомой незнакомке, встряхнула волосами и пошла открывать.