Дрэг особо не противился, когда я его схватил за руку и потащил на выход. Но тащить было тяжело, буквально за десяток шагов я так упарился, что готов был бросить огнедышащего придурка на растерзание толпе его поклонниц. И даже обернулся, чтобы ему об этом сообщить и поперхнулся от возмущения: пока я из последних сил его спасал на нем висели две девицы, оперативно ухитрившиеся вцепиться в драконьи ноги, когда объект их обожания выволакивали из ванны. Кое-как отодрав незваный груз — сам при этом больше исцарапался, чем когда по неопытности решил отмыть кота без дополнительной защиты, — я все-таки добрался до своей комнаты. И даже по дороге совершил подвиг: трижды отбил дракона от мокрых полуобнаженных фанаток.
Дверь комнатки я захлопнул с такой силой и энтузиазмом, словно врата в сокровищницу. Еще для верности и сам прислонился, прикидывая как лучше смываться сразу с вещами или налегке да по стенке. А что, маршрут уже освоен, да и мотивации побольше будет, чем просто попасть в комнатку и поспать. Тут речь уже о целости всего организма, который мне почему-то дорог.
Лишних минут, чтобы перебирать шмотки и думать о том что нечегонадеть, не было — так что я сунул в руки Дрэгу первые попавшиеся штаны, выловил из-под кровати домашние тапки и сорвал с вешалки свою летнюю куртку. Мелочи типа отсутствия носков и белья меня совсем не волновали, Дрэга, очевидно, тоже. Да и в целом за дверью было как-то неспокойно, несмотря на отдаленный шум и зловещую тишину царящую в нашем отсеке коридора. А интуиция вообще ревела наподобие пожарной сирены. Все-таки паника и предчувствие скорого опездюливание — вещи заразные, так что Дрэг без лишних споров втиснулся в еще влажные после вчерашней стирки треники, с трудом напялил на себя футболку — судя по расцветке девчачью, и я даже не помню как эта штука у меня на полке оказалась, и сунув ноги в мои тапки, печально склонил голову к плечу, слушая как потрескивает на нем одежда, распираясь по швам. Вздохнул и приглашающе похлопал себя по шее. Я тоже медлить не стал, а бодрым «эх» запрыгнул ему на спину.
— А? — на пробу вякнул я, когда Дрэг с короткого разбега выскочил в окно. Лететь вниз в россыпи осколков занятие неблагонадежное и как только я это сообразил, то заорал на всю мощь легких: — А-а-а-а-а-а!!!
В фильмах когда герои без страха и упрека прыгают в пропасть или безбашенно ныряют в бездну со скалы, или самоотверженно переступают край крыши небоскреба, время замедляется, играет печально-торжественная музыка, а перед их глазами проносится вся жизнь, причем лучшие и памятные моменты. У меня ничего подобного не было: вместо музыки дикий вопль из трех букв, вместо прекрасных воспоминаний — чернота в глазах. И единственная мысль, что успела промелькнуть в моей наполненной ужасов башке, о том что не стоило прыгать не подстелив соломки… тонн этак пять.
— Лети, мать твою!!! — попытался вразумить я дракона, но что он там говорил мне в ответ я не разобрал.
Приземление оказалось жестким, да еще и с погружением. Впрочем и сам полеты получился каким-то неказистым, и перед глазами жизнь не проносилась и о вечном подумать не успел. Но жарнулись, конечно, здорово, да и оглушило нехило, и воздух из легких выбило. И я несколько минут просто лежал и пытался вообще понять на каком я свете и в какой комплектации. А потом истово возблагодарил ленивых дворников и службу уборки, которые, начиная с ноября, не вывозили снег за кольцевую, а тупо сгребали и ссыпали его на задний двор общаги, куда и выходило окно нашей комнаты. Впрочем, летом, весной и осенью сюда так же безалаберно стаскивали мусор со всех окрестных кварталов и порой воздух ароматизировался так, что даже в жару окно открыть невозможно. Но вот теперь выходит эта куча, вернее сугроб высотой почти до второго этажа, спас мне жизнь.
После такого чуда хотелось лежать и бездействовать, наслаждаться жизнью, вдыхать сырой и противный городской кислород, радоваться грязному снегу и думать о вечном и прекрасном. Но в проем от высаженного окна — и за что, спрашивается, этому прародителю стеклопакетов так не везет: то жаром плавят, то огнем коптят, то выбивают с разгону? — высунулась завхоз и замахала кулаком с энтузиазмом ветряной мельницы.
— Я же вас, паршивцев, из-под земли достану! Я с вас семь шкур спущу! Я с вас все убытки стрясу до копеечки, что без трусов останетесь!
Вряд ли герои, пережившие персональный апокалипсис, помирали или оживали под подобные напутствия. Так что до конца осмыслить свое чудесное спасение у меня не получилось — пришлось торопливо подниматься на четвереньки и улепетывать. Уже заворачивая за угол соседнего с общагой дома, я сообразил, что чего-то не хватает. Пригибаясь и мысленно костеря чертового дракона, я вернулся к куче снега. Да, дракон валялся так, куда мы приземлились — потому что был только след от моего спуска, — и на мои призывы и обещания «придушить гада голыми руками!» никак не реагировал.
От того, какими словами я поминал и самого дракона и всех его предков до фиг пойми какого колена, Дрэг должен был проикаться до печенок. Но эту заразу даже икота не взяла — как лежал распластавшись и безразлично уставившись в серое небо, так и продолжил, несмотря на то, что я вцепился в его руку и поволок вниз. Оказывается сдвинуть дракона, пусть он даже и в человеческом обличье, с места, если он сам не желает двигаться задача непосильная. Разве только самосвалом попробовать. Но я, сколько не пыхтел, так и не смог его сдвинуть даже на сантиметр, хотя и склон был довольно-таки крутой и скользкий — по крайней мере я раз двадцать скатился до основания, пока лез дракона с вершины добывать.
— Да в чем дело?! — возопил я, не оставляя попыток допинать гада к краю, чтобы оттуда он, наконец-то скатился вниз. — Да говори, гриль ты пережаренный!
— Оставь меня… — с видом и отчаянием павшего безвременно рыцаря простонал Дрэг.
Идея была, несомненно, стоящей. Тем более что и голоса спешащих к месту возлежания представителей администрации общаги и, кажется, с подкреплением из ближайшей ментовки — становились ближе с каждой секундой. Так что промедление смерти подобно или, как минимум, долгому и нудному разбирательству.
— Поднимайся ты… — моей фантазии хватило ровно на пятнадцать нецензурных существительных и на двадцать семь глаголов-обещаний, что я сделаю, если этот нехороший нечеловек сей момент не возьмет ноги в руки и не последует за мной.
— Уходи один… — напутственно прошептал дракон.
Ну точно один в один последний вздох и завет, который нельзя не исполнить. Но только вот одна проблемка: я на роль верного соратника походил слабо да и никогда не увлекался высоким церемониалом, так что прочувствованные слова-прощания меня не вдохновили, а банально выбесили. И в этот пинок я вложил всю душу — и дракон заскользил вниз. Хотя тут скорее не моя заслуга, а результат того, что гад был горячим и снег чуть подтаял, растекаясь от развалившегося тела, и моментально замерзая — как ни крути, но тридцать градусов — это не хухры-мухры.
— Бежим! — я бодро шмякнулся на пятую точку и, помогая себе руками, тоже съехал. — Давай, поднимайся! Чтобы тебя, хрень огненная!
— Я никудышный дракон, — печально поведал мне Дрэг, не меняя позы.
— Никудышный, а если будешь тормозить, то станешь еще и хреновым чучелом! И будут на тебя приходить экскурсии, а ты будешь стоять и пылиться в музее естествознания. И народ будет щипать и щекотать твою тушку!
— Не надо меня щекотать, — вяло трепыхнулся Дрэг. — Я не люблю щекотку.
— Тебе будет все равно, — пыхтел я, поднимая гада. — Ты будешь мертвым и безмолвным. А вокруг тебя будет скакать толпа девственниц и щекотать тебя!
— Девицы — это хорошо, — на губах дракона скользнула мимолетная мечтательная улыбка. — Я, вообще-то, есть хочу…
— Ну, вот и поднимайся, мой хороший, — засюсюкал я. — Побежим и покушаем, пока нас самих не съели живьем и с потрохами.