Денис взбежал по лестнице университета на второй этаж. Около двери в двести одиннадцатый кабинет ещё стояло достаточно студентов, чтобы понять: на экзамен к Маркову он не опоздал.
– Слушай, Марков всех подряд валит! – сразу же сообщил Егор, едва Денис присоединился к ожидающим своей участи одногруппникам.
Тут же кто-то съязвил:
– Да у него зять в военкомате! У них там недобор.
Все заржали над старой шуткой. Но смех получился короткий и нервный.
– И почему фраза «Профессор завалил студента на экзамене» не вызывает такого леденящего ужаса, как фраза «Студент завалил профессора после экзамена»? – наклонившись к Денису шепнул Егор.
Открылась дверь и вышел понурый Вадим. Все устремились к нему:
– Ну?..
– С экзамена выгнал… – вздохнув, сообщил Вадим. Но в его глазах блеснули чёртики. – Марков такой кружит по аудитории, обходит все ряды, следит, чтобы не списывали. Когда он в очередной раз прошёл мимо меня, я и ляпнул сдуру: «пятьдесят семь секунд, лучший круг».
Снова прокатился смешок. И Денис увидел в глазах одногруппников восхищение Вадимом – сказать такое самому Маркову. Денис же не разделял общего восторга – Вадим, скорее всего, нажил себе несдаваемый хвост… Хотя… У самого Дениса, по всей вероятности, тоже несдаваемый хвост. Их взаимная нелюбовь с Марковым началась ещё на первом курсе. На зачёте Марков попросил сказать что-нибудь о великих полководцах семнадцатого века. На что Денис ответил, гордясь своим остроумием: «Мне больно вам это сообщать, Эдуард Соломонович, но они все умерли». Денис тогда сразу понял, что Марков его запомнил. И уже на втором курсе Денис не сомневался, если преподаватель помнит студента, это не всегда для студента хорошо.
Снова открылась дверь, и в коридор вышел сияющий Глеб и на вопрос: «Как дела?», выставив большой палец, выпалил:
– Всёздато!
И ловя спиной завистливые взгляды, расслабленной походкой направился на выход.
– Антиплагиат показал, что я стырила абзац с «Википедии», – вздохнув, поделилась толстушка Маша. – Я зашла на «Вики» и удалила оттуда этот абзац.
– Правильно! – поддержала её хорошенькая Соня и добавила: – А я тут спрашиваю у Маркова, ставит ли он на зачете автоматы по посещаемости? А он, представляешь, отвечает: «Ну знаете ли, это все равно, что оценивать качество ceкca по присутствию человека».
– А мне он, когда я попросил его поставить автомат, – поддержал её Вадим, – предложил доказать, что я не робот, и назвать тему последней лекции.
– Чтобы сдать уникальный реферат, – снова вздохнула Маша, – достаточно открыть вторую страницу поисковика.
Денис смотрел на них, слушал, и понимал, что у него вообще курсовой нет. Только листочек, на котором распечатано всего 140 символов, согласно счётчику ворда. И ничего, кроме того, что «Твиттер» научил его выражать свои мысли за 140 символов, он больше сказать не может. Но это курсовая, а не твит. Вряд ли Марков оценит…
Когда Денис зашёл, в кабинете кроме Маркова никого не было. Хотя половина группы кабинет точно не покидала, во всяком случае, через дверь.
Большая аудитория с пустыми рядами столов и скамеек. На окнах вертикальные жалюзи полностью закрывают вид – отвлекаться не на что. Перед доской за преподавательским столом сидит Марков. Стол пустой, билетов на нём нет. Но откуда-то раздаётся звонок, он звонит настойчиво, даже истерично, а потом стук – в пустой аудитории отчаянный стук.
Денис оборачивается и видит с одной стороны Алёну, она подталкивает его в автобус, а с другой – Варвару, точнее её сиськи, которые пропадают зря.
Он опускает взгляд и видит, что его руки в наручниках, сам он в полосатой робе с нашитым на груди мемчиком про Джона Сноу. Денис в растерянности. Он испуган. Он полностью дезориентирован.
Марков медленно поворачивает голову к Денису и механическим голосом спрашивает:
– Где ваш компьютер? Где ваш телефон?
И Денис выпаливает:
– Я потерял их в драке с парнем, который сказал, что вы не самый лучший преподаватель в университете!
И просыпается. От попеременного грохота и дребезжания звонка.
Он лежит и не может сообразить, что происходит? Где он?
Далеко не сразу узнаёт свою комнату.
Давно уже день. В комнате бардак. И кто-то звонит и колотит в дверь. Колотит то кулаками, то пинает.
За дверью слышится мамин голос, он полон тревоги. Слышатся другие голоса… Чьи – непонятно – дверь заглушает…
Денис встаёт, идёт в коридор, но останавливается перед дверью. Он вспоминает, как утром впустил в квартиру полицейских…
Снова слышится приглушённый дверью мамин голос:
– Сынок, умоляю, открой!
Денис протягивает руку к дверной ручке и с удивлением обнаруживает ключ в замке. Он не помнит, когда изнутри закрыл дверь на ключ.
Сквозь дверь доносятся чьи-то голоса. Колотить перестают. Зато раздаётся звук болгарки.
Этот звук заставляет Дениса действовать, и он поворачивает ключ.
Едва Денис открыл замок, как дверь распахнулась, и мама, разрыдавшись обняла и уткнулась ему в грудь. Она была на целую голову ниже ростом. Хрупкая, маленькая. Денис и не замечал раньше, какая она маленькая. Ему всегда казалось, что мама такая большая, а тут вдруг всем телом ощутил её хрупкость.
Обнимая маму, он глянул в открытую дверь. На лестничной площадке стояли соседи. У соседа слева дяди Паши в руках была болгарка. Он уже заглушил её и теперь теребил провод, не торопясь уходить. Все стояли и с любопытством смотрели на него, на Дениса. Они бы и в квартиру зашли б, если бы проход не перекрывали Денис с мамой.
Денис смотрел и не знал, что делать.
Ситуацию разрешил дядя Паша. Он, не обращая внимания на недовольство соседей, закрыл дверь, отрезав Дениса с мамой от всего мира.
Сразу в комнате стало тише.
– Я боялась, что ты что-нибудь с собой сделаешь, – всхлипывая сказала мама, обнимая Дениса ещё крепче.
– Да что я сделаю? Зачем мне? – удивился Денис.
Но мама словно не слышала. Она прижимала его к себе и повторяла:
– Я так боялась, что ты что-нибудь с собой сделаешь. Ещё и ключ вставил в замок… Зачем? – И тут она начала колотить его кулачками. – Ты зачем оставил ключ в двери, я спрашиваю!
Денис сначала растерялся. Но потом услышал в мамином голосе привычные истеричные нотки. Магия хрупкости исчезла. Теперь всё было знакомо.
Раньше Денис, когда у мамы начиналась очередная истерика, уходил в свою комнату к компьютеру, надевал наушники, включал музыку и делал вид, что готовится к занятиям или начинал обрабатывать фотографии. Теперь компьютера не было.
Поэтому Денис, не обращая внимания на мамины удары, ласково обнял её за плечи и повёл на кухню.
Едва повернули в коридорчик, как взгляды наткнулись на осколки настенной тарелочки. Мама словно запнулась о них, начала оседать.
Денис обнял её покрепче и провёл мимо осколков. Усадив маму на табуретку, молча взял веник и совок, Быстро собрал и выбросил бывшее украшение кухни.
Мама тоже молчала. Она широко раскрытыми глазами, в которых плескалась боль, смотрела на Дениса и молчала.
Потом, когда мусор был убран, спросила:
– Так это правда? Тут были полицейские?
– Тарелочку я разбил, – ответил Денис. – Нечаянно. – И протянул маме коробочку с салфетками. – Чаю будешь? – спросил он, наливая в чайник фильтрованную воду.
Вытирающая слёзы и кивающая мама снова стала маленькой и хрупкой.
– Ты что так рано с работы? – спросил Денис, ставя на стол чайные чашки.
– Мне позвонили и сказали, что к нам с обыском приезжали, и что на тебя завели уголовное дело. Куда ты влип? Что натворил? Признавайся сейчас же!
Денис вспомнил, как следователь тоже предлагал ему признаться. Вся разница заключалась в том, что тогда он не понимал о чём идёт речь. Сейчас вроде бы понимал. Вроде бы. Хотя всё равно в голове не укладывалось. А теперь нужно как-то рассказать маме. Или не нужно? Зачем ей лишние волнения? С другой стороны, её ноутбук тоже забрали…
Денис вздохнул и спросил:
– Кто позвонил?
– Ты не увиливай от ответа! – снова завелась мама.
– Да я не увиливаю, – Денис взял закипевший чайник и налил чай себе и маме. – Я вообще сегодня ещё не ел…