Он спал, и ему снилось, что самый могущественный на всей земле человек, который после его возвращения с войны единственный во всем мире оценил его врожденный талант сетевого серфера, его навыки ликвидатора и боевой опыт, полученные в смутное время в странах, названия которых давно исчезли с географических карт; человек, для которого в прошлом он много раз убивал, не спрашивая и не требуя объяснения причин; человек, который, угрожая благополучию его семьи, сделал ему предложение из тех, от которых не отказываются, вынудив согласиться на экспериментальное лечение и оплатив его операцию — этот человек ищет его повсюду, раскинув необъятную сеть живых и неживых соглядатаев.
Он знал, что это не сон. И знал, что с лёгкостью ускользнет из этой сети, как только проснётся и начнет оставлять следы в реальном мире. Пока же он пребывал в мире грёз.
Он спал и изменялся во сне. Изменения затронули его мозг, его тело, его личность и нечто эфирное, неуловимое в реале, но горящее ярким светом на стыке реальности, инфопространство и мира грёз — то, что называют душой.
Проснувшись, он уже не чувствовал себя человеком. Но он не стал менее человеком, чем был до того, как начал меняться.
Его сон длился трое суток, и всё это время он провел под стропилами огромного амбара, в уютном коконе из старых лошадиных попон и приятных воспоминаний — воспоминаний из того времени, когда всё было проще, когда все были счастливы, когда все были живы.
Сну предшествовала исключительно сытная трапеза.
Когда метаморфоз закончился, обновлённое тело само разбудило его, нетерпеливо требуя активных действий.
В пустом и тихом доме старика-фермера, среди пожелтевших фотографий на стенах он отыскал мутный осколок зеркала и долго-долго вглядывался в его пыльную глубину.
— Ну и урод,— сказал он наконец и ужаснулся, услышав скрежещущий звук собственного голоса. Зарекшись впредь говорить вслух, он поймал за хвосты трусливые маленькие сознания живущих под полом мышей, заставил их выбраться на свет и выстроил в ряд перед собой. Рассмотрев себя как следует их глазами, качнул головой, пожал плечами. Жесты эти в исполнении перестроившегося тела выглядели исключительно зловеще. Долго разглядывал спину со вздувшимися, словно зреющие нарывы, узлами мышц на лопатках. Думал.
Мыши деликатно попискивали, но не пытались сбежать.
Очнувшись от мыслей, он отпустил мышей и полез в дощатый платяной шкаф. В шкафу отыскались безразмерный дорожный плащ и широкополая шляпа с обвисшими полями, прекрасно скрывающими лицо.
Он тронулся в путь, сбивая со следа спутники наблюдения и отводя глаза бесчисленным камерам — неясная тень, бесплотный клок тумана, мгновенный сбой в сгенерированном изображении, погасший пиксель среди миллионов прочих, горящих ярким светом.
Ему нечего было терять. Ему просто нужно было прожить достаточно долго для того, чтобы встретиться с человеком из своего сна.
И убить его.
В кои-то веки жизнь стала простой, как никогда прежде.
***
Город встретил его шумом толпы и какофонией света, цвета, звука, бьющей по его новым органам чувств на всех уровнях бытия. Грохочущая клоака, мельница человеческих судеб, одним из жерновов которой совсем ещё недавно был и он сам. Он поспешил убраться с оживлённых круглые сутки улиц.
Большой человек знал, что он идёт за ним, и был готов к встрече, которая стала лишь вопросом времени. Он не собирался разочаровывать человека, который, сам того не желая, подарил ему весь мир.
Перистальтика пневмопроводов метро в мгновение ока вынесла его в центр города, подняла на поверхность и выплюнула к подножию высокотехнологичной башни из стекла, стекла и стекла — разумеется, самой высокой в городе.
Где-то среди низких облаков, в герметично закрытой капле горного хрусталя, насаженной на шпиль небоскреба и ритмично раскачивающейся в такт собственным колебаниям башни, ждал его прихода враг —единственный человек, которого собственное могущество делало достойным противником для сверхособи, в которую превратился его бывший слуга и раб.
Не желая разочаровывать хозяина башни и большей части остального мира, он перешел к действиям. В башне взревели сирены тревоги, и на каждом из этажей броневые листы рассекли её тело на множество хорошо простреливаемых автоматикой секторов. Армия охранников заняла свои позиции, входы и выходы заблокировали бронированные машины, вокруг гигантского стеклянного столпа закружились в танце пересекающихся траекторий десятки вооруженных коптеров.
Он продолжал стоять неподвижно среди недоумевающей толпы, наблюдая за реакцией врага. Походя отметил, что на сей раз у силовиков отсутствуют открытые каналы в инфопространстве, и все подразделения совершенно автономны и действуют согласно полученным инструкциям. Он заглянул в простые сознания нескольких охранников и понял, что кто-то очень хорошо представляет модель его поведения даже с учетом изменений, которые претерпели его тело, мозг и образ мышления в последний месяц.
Он знал, кто.
Его заманивали в ловушку, заодно знакомясь получше с его новыми способностями и наверняка всеми силами желая ускорить эту встречу.
Что ж, по крайней мере, цели у них совпадали.
Он запрокинул лицо и взглянул в облачный полог над городом — туда, где внутри всевидящего ока ждал его враг. Потом, отведя глаза толпе и силовикам хлынувшими из общественных проекторов голографическими мороками, заполонившими улицы и площадь у подножия башни, он движением плеч сбросил наземь плащ и избавился от шляпы.
А потом расправил крылья и взмыл прямо в небо, достигнув хрустального шара в облаках за считанные секунды.
***
Большой человек ждал его на выступающем из закругленной стеклянной стены крошечном балкончике посреди облачной пелены. Скорее удивлённый, чем напуганный его внезапным появлением, изобразил аплодисменты вялыми хлопками ладоней. Махнул рукой и подвинулся, освобождая место.
Он не стал убивать сразу. Сел, с налету вцепившись в ажурные перила всеми конечностями. Перила выдержали.
Вокруг хрустального шара ревел и бесновался ветер. На защищенном силовым барьером балконе царила оглушительная тишина — но только на реальном плане бытия. Воздух трещал от напряжения инфопространства. Сюда сходились бесчисленные каналы коммуникаций, и информационный обмен был до осязаемости плотен.
Минуту они разглядывали друг друга.
— Очень интересно,— сказал, наконец, хозяин башни.— Никогда бы не подумал, что имплант способен действовать настолько радикально. Ожидалось что угодно — обострение восприятия, возрастание скорости реакции, повышение адаптивности в экстремальных условиях…все то, что ты с блеском нам и продемонстрировал при выписке. Но дальше… Ты нас поразил.
— Я надеюсь,— проскрежетал он. Челюсти слушались его все хуже и хуже.— На это и был весь расчет. Иначе эксперимент терял всякий смысл.
— Риск был очень высоким,— согласился собеседник.— Я понимаю, почему ты так упорно сопротивлялся. Поверь, я не в восторге от тех методов убеждения, к которым нам пришлось прибегнуть.
— Я тоже,— ответил он.—Я сделал всё, что от меня хотели. Поменял свои глаза на… На что я их, кстати, поменял?
— Меганейра, — сказал человек, ставший его врагом. Он как следует встряхнул инфопространство, и мгновение спустя знал об этом всё.
— Я вижу, ты уже в курсе, — усмехнулся его собеседник.— Самые большие стрекозы на Земле. Вымерли ещё в каменноугольном периоде. Одна из моих лабораторий восстановила их ДНК. Клонировали часть органов. У них оказались потрясающие глаза. Они должны были позволить тебе стать уникумом в твоей профессии. Собственно говоря, так и случилось. Возможности мутации организма-реципиента никто не ожидал. Такую вероятность даже не обсчитывали, насколько мне известно.
— Сюрприз получился.
Улыбаться он уже не мог. Трансформация тела продолжалась, и он чувствовал, как кости его скелета истончаются и распадаются на минералы и органические компоненты, которые взбесившаяся в каскаде мутаций плоть тут же растаскивает по тканям и органам, строя совсем уж странные структуры.
— Пожалуй. Не могу сказать, что сюрприз неприятный. Мы ведь, как всегда, сумеем достичь взаимопонимания, верно? — Хозяин жизни был совершенно спокоен и абсолютно уверен в себе. Поэтому изрядно удивился ответу.
— Нет.
— Почему же? — удивление отнюдь не выглядело деланным.
— Меня не устроили способы убеждения.
— Цель, цель, цель! Все средства хороши. В случае удачи все мы выигрывали — разве это не повод рискнуть, разве это не повод поставить на кон все, что имеешь, все самое дорогое, а?
— Я ничего не ставил сам,— ответил он.— За меня сделали ставку.
— Люди слепы. Далеко не каждый способен увидеть то, что для него — благо. Некоторых надо подгонять. Ты силен и упрям — меры воздействия подбирались адекватно.
— Я сделал все, что от меня требовалось,— чувствуя, как внутри поднимается ослепительная раскаленная волна ярости, готовая затопить рассудок, ответил он.— Зачем нужно было убивать их?
— О, кстати! — словно вспомнив о чем-то, совершенно выпавшем из памяти, отозвался человек из поднебесья.— Идём-ка, идём… Да идём же! Мы же тут вроде как переговоры ведём, а не воюем.
«Верно»,— подумал он, но вслух говорить ничего не стал. Его тело продолжало меняться, и мозг был полон странных образов, лишь часть которых существовала в реальности.
Хозяин покинул балкон, и ему ничего не оставалось делать, как последовать за ним в свет и тепло сферического зала, громко царапнув о створки двери шипами на плечах.
0
0