Четыре дня.
Четыре дня меня никто не беспокоил.
Я тренировал позу для медитативной практики. Я не Су Джин, мои ноги не приспособлены для подобного сидения. Я выдерживал час, от силы два, потом приходилось вставать и разминаться. Пил воду и смотрел на подносы с едой, тренируя волю. Хотя …
Мне просто не хотелось есть. Я вспоминал самые счастливые моменты жизни со своей любимой женщиной. Я прощался.
Это очень важно. Вся эта обманка с охранником — последний козырь в их колоде. Последняя карта, которую они могут разыграть. Я знал, что они наблюдают за мной двадцать четыре часа в сутки. Они ждут, когда надежда заставит меня поверить в то, что я выиграю.
Старые грязные психологические игры.
За мной пришли на пятый день.
На этот раз меня вывели в тюремный двор и показали самую желаемую картину. Двое молодых людей были зафиксированы возле стены магнитными кандалами. Рядом с ними стояли мой бывший лучший друг Лерой Демпси и сотрудник дипкорпуса Мишель Гёсснер. А в стороне от них, окружённая пятью личными телохранителями, стояла Лизз.
— Здравствуй Майкл! — улыбнулась она. — Ты прекрасно выглядишь!
На самом деле прекрасно выглядела она. Если бы она не была моей бывшей женой, я бы подумал, что это сверстница Су Джин. Строгий деловой костюм будил эротические фантазии о суровой учительнице и непослушном ученике. Тем более, я знал, какое бельё скрывается под верхней одеждой. И мозг мог сколько угодно твердить, что на самом деле ей пятьдесят, и это тело пережило уже, наверное, сотню пластических и омолаживающих операций.
— Ты восхитительна, Элизабет! — честно ответил я.
— Знаешь, ты был лучшим мужчиной в моей жизни! — Её сожаление было искренним.
Этому нас тоже учили. Дипломат всегда должен говорить искренне. Любую ложь. И его сердце в этот момент должно выдавать требуемые эмоции.
— Я так понимаю, что идея надавить на меня через Су Джин принадлежит тебе?
— Ну что ты? Это идея Мишель. Я протестовала, но осталась в меньшинстве. У меня есть даже копия совещания, на котором принималось решение.
Лизз потянулась к своему наручному комму, подтверждая правдивость слов. Я посмотрел на Мишель Гёсснер. Она была в ступоре от ужаса и отчаянья. Лерой улыбался чуть ли не до ушей — ловил кайф от релаксантов. Молодые люди, изнасиловавшие мою женщину, были парализованы.
— Кто ты сейчас? — спросил я у Лизз.
— Советник Федеративного Секретаря, — беспечно ответила Элизабет.
Это самая вершина власти. Не той, которая избирается раз в семь лет ходе ритуальных голосований, а настоящей. Впрочем, её семья правила бессменно вот уже несколько столетий, всё время оставаясь в тени. Таковы правила игры, неизвестные наивному избирателю.
— У нас осталось мало времени, Майкл. Давай решим все вопросы сейчас. А потом сможем поболтать за жизнь. Может, даже переспим по старой памяти. Ты можешь делать со мной всё.
Если бы она произнесла эту фразу ещё три года назад, меня бы охватила волна эротических фантазий от лёгкого до жёсткого садо-мазо. В этом Лизз была мастерица, заставляя меня сходить по ней с ума.
Я взял пистолет, протянутый охранником, и выстрелил в головы четырём приговорённым. По одной пуле на каждого. Потом посмотрел на Лизз, опустив пистолет вниз.
— И всё? — удивилась моя бывшая.
Она знала меня совершенно другим человеком.
— Нет. Я обещал, что, если изнасилуют мою женщину, я убью всех, кто принимал решение.
— Я же была против, — как маленькому ребёнку объяснила мне Лизз.
— Это детали, — хмыкнул я.
— Ну так стреляй! — пожала она плечами. — Чего ждёшь?
Я поднял пистолет и выстрелил. Осечка. Потом ещё одна. Кончились патроны.
— Майкл, ну нельзя же быть таким наивным! — Лизз превратилась в игривого котёнка. — Ты что, действительно думал, что сможешь убить меня? Кстати, зачем ты включил в свой чёрный список нашего сына? Ты ведь в курсе, что Арнольд твой сын, а не Лероя?
Это был по-настоящему сильный удар. Я почувствовал, как останавливается моё сердце. Действительно. Всё сходилось. Так и было задумано ещё одиннадцать лет назад. А я-то, дебил, верил, что мне выпал счастливый билет. Что через постель жены я добьюсь всего. Только через эту постель мне вживили крючок под жабры.
Пистолет выпал из моей руки. Лизз торжествовала. Я протянул опустевшую руку охраннику, безмолвно требуя новое оружие.
— Майкл, котик, ну признай уже, что проиграл! — томно протянула Лизз.
Десяток выстрелов слились в один, и её охрана упала на землю с простреленными головами. Моя бывшая успела только моргнуть, когда в мою протянутую руку легла рукоять нового пистолета. Наверное, надо было насладиться моментом и наказать тварь, испортившую мне восемь лет жизни, но я всё ещё считал, что со мной играют.
Я выстрелил ей в голову.
Она упала, так и не успев осознать, что впервые в своей жизни проиграла. Я подошёл вплотную к её телу. Мой конвоир, поделившийся своим табельным оружием, фиксировал всё на клирианский мнемокристалл. Он тоже подошёл к телу моей бывшей, взял в капсулу немного генетического материала из пулевого отверстия во лбу, и зафиксировал капсулу клирианской печатью.
Подделывать клирианские устройства мы до сих пор не научились, так что в этом плане всё было сделано правильно.
Я снял с руки Лизз персональный комм и посмотрел запись, которую она подготовила для своей защиты. На ней совещались шесть человек, включая мою бывшую. В моём списке было четверо из них. Я перекинул информацию на комм конвоиру.
— Господин Эрли? — поинтересовался он.
— Здесь есть двое не указанных. Опознать и уничтожить вместе с прямыми генетическими потомками.
— Есть, сэр! — не задумываясь, отсалютовал мне конвоир.
До точки невозврата оставалось два с половиной дня.
* * *
Его зовут Алекс Нестероф. Ему тридцать пять. Он был полковником галактразведки. И это он устроил заговор, вытащивший меня из тюрьмы.
Теоретически подобное считалось невозможным. Всем нашим военным вживляются психоблоки, запрещающие применять насилие в отношении гражданских лиц и представителей власти. Военные слишком хорошо вооружены и обучены применению насилия, поэтому такое серьёзное нарушение гражданских прав против них, как коррекция личности, стало нормой.
Никто не мог предвидеть случившегося.
Алекс встретил меня у ворот тюрьмы. Он прилетел на планетарном десантном боте и тут же перешёл к делу.
— Майкл, ты должен возглавить правительство Земли. У тебя минут десять, или я ни за что не отвечаю.
— Какое правительство? — поперхнулся я от такого напора.
— Легитимное, — объяснил он мне, как малолетнему дебилу. — Мои люди должны знать, что подчиняются закону.
Ну да, он же военный. Для него всё просто.
— Я объявляю себя Диктатором. С этого момента вся исполнительная, законодательная и судебная власть в Земной Федерации подчиняются мне, как верховному главнокомандующему. Любые лица, нарушающие мои приказы или саботирующие их, или выступающие против меня, являются государственными преступниками.
— Так годится? — перешёл я на обычный человеческий язык после официального пафоса.
— Да, спасибо! — просиял Алекс. — То, что нужно.
Теперь все поступки его людей приобрели легальный характер и им не грозила кома в результате выполнения действий, противоречащих установленным психоблокам.
Почему я назвался Диктатором? Наверное, чтобы наказать себя за последующие действия. Диктатор — это ведь самое страшное для политика ругательство. Диктаторы прошлого уничтожали сотни тысяч и миллионы своих сограждан и граждан других государств.
Я собирался уничтожить не менее сотни человек, включая женщин и детей. Включая собственного сына. Я стал чудовищем в глазах человечества, так зачем же тешить себя самообманом?
0
0