Проходы больше не действовали, хотя домовой пытался и колдануть, и руками водил вверх-вниз-вправо-влево, и даже по-простому врезал пару раз кулаком. Но стены не поддались ни на угрозы «разнести тут все по кирпичикам», ни на чародейство, ни на грозный рык Шиша. Пришлось улепетывать без премудростей — по балконам, благо в доме все они были по единому дизайну и с решетчатым бортиком. Болтаясь между этажами Гоша печально размышлял о том, что бы делала их нечистая компания, если бы в этом доме борта у балконов были бетонными или из металлического листа — по таким ведь не спустишься. Да и у него после третьего перелезания руки начали противно неметь, а коленки предательски дрожать — шутка ли болтаться с акробатическими этюдами на уровне восьмого-девятого этажа без страховки.
Впрочем, оборотню приходилось еще хуже: в звероподобном облике ухватиться лапами за железные прутья он не мог и обреченно висел мохнатой тряпкой подмышкой у Шиша. Шеф, разумеется, ругался и кряхтел не по-стариковски, что его в столь преклонных годах заставляют всякую падаль таскать, но переложить транспортировку оборотня на другие руки не выходило: домовой и так предпочитал от лесного держаться хоть за пару метров, Жихарка такой груз не поднимет, а единственный в их компании человек и сам с трудом ползал, куда уж на него еще зверюгу вешать. Оборотень тихонько поскуливал, добавляя тем самым еще больше новых оборотов в возмущенный шепот Шиша.
Подтягиваясь на прутьях, чтобы заползти на балкон девятого этажа, Гоша почувствовал, что падает, вернее безнадежно сползает вниз, раздирая ладони в кровь, но даже хлестнувший по нервам адреналин в виде образов живописно распластанного или размазанного по асфальту тела не помог взбодриться, взять себя в руки и взобраться на выступ балконной плиты.
— Шеф… — Гоша не то чтобы хотел попрощаться, просто собирался проинформировать о том, что он не супер-герой и не способен выполнить подряд шесть десятков подтягиваний на неудобном турнике. Впрочем, на обычном он раз двадцать все-таки подтягивался и считал себя вполне спортивным парнем. Но слова, особенно подобающие случаю, как-то разом выветрились из головы, и на языке вертелась только характеристика данной ситуации в целом: — мля-я-я-я-я-я!
Пальцы все-таки разжались — и мгновение свободного полета в сторону земли растянулись на пару минут, а то и больше. По крайней мере Гоше показалось именно так — ведь он успел вспомнить много совершенно бесполезных фактов, о которых когда-то читал или смотрел видео из категории «приколы»: что в Древнем Риме если пациент умирал во время операции, то врачу отрубали руки; что в пустыне Сахара как-то выпало несколько сантиметров снега; что в Монакко национальный оркестр по количеству участников больше, чем сама армия; что те придурки, которые прыгали с крыши многоэтажки на огромный батут, а потом на отдаче долетали до соседнего дома и бухались в громадный бассейн — на самом деле гении… Вот только у него, увы, не было времени ни батут приготовить, ни бочку водой налить, ни хотя бы маты кинуть под кусты…
— Слышь, хозяин, а ты какой человек: хороший или плохой? — неожиданно поинтересовался Жихарка.
Гоша медленно открыл глаза — падать он, вроде бы перестал, но как-то подозрительно неустойчиво болтался в воздухе, с трудом понимая, где земля, а где небо. Перед глазами мельтешили какие-то странные серые пятна, а голова обо что-то стукалась. Зато дикая боль в ноге оказалась отличным реанимирующим средством.
— Деды говорили, что хорошие люди после смерти становятся добрыми духами, и уходят в Ирий, — задумчиво сообщил Жихарка, мгновенно очутившись перед гошиным лицом, и продолжил дальше рассказывать таким напевным голосом, словно сказатель на постоялом дворе зимним вечером, а не на бортике балкона: — а плохие люди перерождаются и оборачиваются разной нечистью, чтобы и дальше либо пакостить, либо, наоборот помогать человекам быстрее встать на пороге перерождения. Так все-таки ты какой?
— Тяу-у-у-у-желыу-у-у-уй, — провыл оборотень сквозь плотно сжатые челюсти.
Гоша осторожно потянулся подбородком к груди, боясь лишним движением нарушить хрупкое равновесие и озадаченно охнул: он был последним звеном гирлянды, которая начиналась с Шиша — шеф одной когтистой рукой цеплялся за край бортика предыдущего этажа, а второй намертво ухватился за хвост оборотня. Зверь то злобно, то жалобно рыча, вытянулся во всю длину — Гоша попытался припомнить во что при трансформации переходит хвост, но решил, что в данной ситуации не до анатомических деталей, — вгрызаясь в гошину лодыжку. Судя по ощущениям, скоро от кости останутся лишь воспоминания, да и кровь нехило так текла и уже промочила джинсы до пояса. Но, с другой стороны, если выбирать между одной ногой и всем организмом…
— Если спущусь целым, — пробормотал Гоша, — обязательно сяду на диету.
Оборотень только сильнее сжал зубы, предпочитая высказать все, что он думает о человеческом весе в более комфортабельной обстановке.
Гоша оглянулся — решетка балкона находилась близко, но дотянуться до нее, чтобы зацепиться, он не мог — не хватало примерно полметра. И тут либо просить чтобы его немного опустили, либо надеяться, что лодыжка не подведет, а оборотень регулярно чистил зубы, ходил к стоматологу и кушал витамины — и что у него крепкие челюсти.
— Жихарка, помоги! Аркашка! — взмолился Гоша.
— Понабирали по объявлениям, — домовой тихонько сползал по прутьям, ни на секунду не переставая костерить неловких сотрудников и гребанных охотников. Хотя, обычно, домовые ругательств не используют — ведь нецензурной лексикой нечисть как раз и отогнать или, хотя бы отпугнуть можно. — Руку давай… как знак дам — отпускайте.
Гоше снова захотелось зажмуриться — гарантий, что домовой его удержит и дернет к решетке, не было. А по лекциям из классификатора нечисти некстати вспомнилось, что домовые могут брать на руки кошек, передвинуть небольшой мешок картошки или ящик яблок, если те стоят в неудачном месте и начали портиться. И как максимум поднять и уложить обратно выпавшего из люльки ребенка. А здоровый мужик явно весит больше картошки, яблок кошки и ребенка вместе взятых.
— Давай!
Что-то оглушительно хрустнуло — кажется, все-таки нога, — и Гоша нырнул в черное плотное марево, холодное и колючее, словно слежавшаяся стекловата. И тут же выплыл, прилично стукнувшись о решетку всем телом. Инстинкт сработал быстрее разума — и в себя Гоша пришел уже намертво ухватившись за решетку балкона и руками, и даже целой ногой. Рядом висели, на всякий случай поддерживая за задницу и шею домовой и Жихарка.
— Да не надо меня душить, — жалобно проскулил Гоша, стараясь отдышаться и еще крепче впиться в прутья.
— Извини, я по привычке, — Аркашка ослабил хватку.
— Не, не, не! Ты лучше держи!
Холодные лапки домового снова сомкнулись на шее. Гоша вздрогнул — по спине, вперемешку с ручейками холодного пота, побежали противные мурашки. Очень некстати перед глазами возникла страница конспекта с аккуратной табличкой по домовым: характеристики, классификация, время удушения… Сведения о том, что озлобленный домовой может придушить владельца дома за три минуты, прибавила сил и энтузиазма — тем более Аркашка добрым и милым отнюдь не выглядел, а по оскалу и безумно сверкающему взгляду тянул на разъяренного домового девятого уровня, — и Гоша, подтянувшись, умудрился все же заползти на балкон — слава безалаберным хозяевам, незастекленный и без антиворовских решеток. К нему сразу же спустился Шиш и брезгливо стряхнул с рук оборотня.
— Что, будем стекло выбивать? — Жихарка запрыгнул на подоконник и, сделав лапки козырьком, вгляделся в недра квартиры.
— Можно было бы, — проворчал Шиш. Конечно, с одной стороны маячит Кодекс о том, что нельзя вредить людям и их имуществу без крайней на то нужды, и в рамках дозволенных правилами норм. Но тут как-то не до мелочей типа регламента — тут свои шкуры спасть надо. — Вот же гады!!!
0
0