Терна проводила свои рабочие дни в таверне, работая на автомате. Подай-принеси, убери-помой, отметь-зачеркни, сосчитай. Она заплетала по утрам хвост, отмечая, что волосы сильно отрасли с тех пор, вертелась у маленького зеркальца, которое ей любезно подарила хозяйка, повязывала фартук и привычно кружилась в зале до самого вечера. Ничего неожиданного от этих будней ждать не приходилось. Не то что тренировки!
Девушка попросту ждала следующего дня, поэтому все происходящее пропускала мимо себя. Не особо вглядывалась в лица, не запоминала диалогов, не обращала внимания на скучные подхалимские шутеечки от завсегдатаев в свой адрес.
В этот день все было как обычно. На обед повар состряпал вкусное рагу, и даже те, кто не планировал заглядывать под их крышу, потянулись в таверну на запах. Терна бегала с подносом, умело с помощью магии разнося пиво и подливку.
Но когда очередной голос окликнул ее, приказав принести пива, и поживее…
Волосы на голове девушки неприятно зашевелились раньше, чем она узнала его.
Кружки тяжело стукнулись о стол, за которым сидели разбойники. Те самые, чей атаман со сгоревшей головой послужил едой для дикого зверья в лесу.
Терне пришлось сбегать несколько раз, потому что шайка была в полном составе. У одного из них пояс, сапоги и жилет был богаче, чем у остальных. Новый похотливый атаман?
Девушку они не узнали. Посмеялись только, толкая друг друга локтями, что у местной девчонки с подносом взгляд больно горячий. Терна сдерживалась, чтобы не поджечь стол и скамьи вместе с ними.
Этот день обещал быть длинным – разбойники шумно праздновали очередной грабеж, и заказали себе несколько отличных комнат, чтобы остаться на ночлег.
Вечером Терна отчаянно билась с Мастером, настолько остервенело, что несколько раз едва не нанесла ему смертельный удар. В этом сражении не было интереса и азарта – мужчина понял сразу, что вместо его привычного лица она явно видит чье-то другое, стремясь превратить его в изрубленную капусту.
На передышке девушка ему все рассказала. Ну как – упоминула вскользь, пожав плечами. Прошлое само по себе не трогало ее, но виновники ее страхов и слез разгуливали по городу не прячась, шумели и пили, лапали девушек, и не были похожи на тех, кто понял урок прошлого.
— Жизнь несправедлива, особенно когда опаздывает наказать тех, кто, как нам кажется, наказания достоин.
— Зачем мне жизнь, я могу сама наказать их? – Терна закатила глаза на философию мужчины, кружась на лужайке перед ним, и утаптывая траву.
Мастеру подобный нрав и пыл были знакомы.
— Когда я забывала напоить чужих коптархов в стойле, меня избивали плетьми, когда я не так смотрела на господина, меня запирали без еды и воды, когда я украла кусок какого-то фрукта, мне отрезали палец на левой ноге! А они могут разбойничать, и никто не смеет наказать их?
— На них ведь не написано, чем они промышляют, хоть всем и видно. – Мастер сидел на бревнышке перед разъяренно расхаживающей девушкой. – В наших краях полно разбоя, никто в здравом уме не будет геройствовать.
— С каких это пор здравый ум равен трусости?
— А с каких это пор ты лезешь куда не следует? Не стоит брать на себя то, что не тебе решать.
— Не мне? От чего же? Может, потому что кто-то другой может решить, жить мне или нет, насиловать меня или нет, а я не могу?
— Добрый человек никогда не принесет зла другому, — вяло продолжал отговаривать Мастер, видя, что еще немного, и Терна врежет сначала ему.
— А я добрый? – она остановилась перед мужчиной, неожиданно задетая этим вопросом.
— Что за вопрос, — ее собеседник даже подался назад, не зная, что ждать от этой девчонки – Конечно же да.
— Конечно? Когда я сидела на голом полу и вздрагивала, когда мимо проходил Овод, я точно знала, что он – злой. – Терна повертела в руках меч. Какие-то новые мысли кружились в ее голове. – А была ли я – доброй, от того что боялась даже подняться, глядя в глаза тому, кто меня убивал?
Мастер покачал головой. Терна вдруг грустно улыбнулась и убрала оружие в ножны.
— Вот и я не знаю, — сказала она, и кивнув на прощание, очень быстро поспешила прочь.
Мужчина, обескураженный, остался сидеть в одиночестве, глядя в спину удаляющейся ученице.
Терна пошла вдоль города, подальше от домишек, глядя себе под ноги.
Мастер бесил ее своей моралью и боязнью переступить черту, но он был прав – что если это, именно та грань, которую ей нельзя переходить?
Добро и зло для нее всегда были размытыми. Зло – когда тебе делают плохо, добро – когда хорошо. Второго в ее жизни было маловато, чтобы хорошо сравнить с первым.
Злые – почти всегда были сильными, добрые – не имели ничего, как тот слепой старик. От чего те, у кого ничего нет и подавно, были готовы делиться, а те, кто имел больше, желал всего? Люди вокруг нее с детства решали, как ей жить и жить ли вовсе, но станет ли она такой же, взяв на себя такую же дерзость решать?
Злым был для нее Овод, который кормил ее мучениями столько лет подряд, но был бы для нее злым тот, кто убил бы его?
Выбор, на самом деле, был прост. И от добра и зла не зависел. Оставаться в стороне – удел, который ждал ее раньше. Заботиться только о собственной жизни, трястись над своим куском хлеба.
Теперь у нее имелся редкий выбор. Теперь Терна могла вмешиваться. Встревать, как кость посреди горла, разрывать привычный ход вещей, мешать, сбивать с толку, изменять исход.
Так же, как она ловко влияла на него, когда баловалась с своей магией. Поставить подножку и не дать очередному пошлому юнцу прицепиться к девчонке на рынке. Выбить камешек из под ноги мальчика, который несет тяжелые сумки старушке. Придержать дверь, наколдовать леденец.
Какой толк наблюдать со стороны, когда можешь вмешаться? Не в этом ли прелесть – быть творцом судьбы а не слепо стоять подле?
Сомнения забирались вглубь души Терны и грызли ее. Этот взгляд был только с ее стороны, и она никак не могла смириться с тем, который мог быть помимо. Что юнец, вмешавшись в жизнь барышни, мог стать ее добрым и верным суженым, и больше никогда не смотреть на сторону. Что малец, которого она уберегла от падения, мог слишком рано прийти домой и попасться под руку выпившего отца, и лишиться глаза. Что девчонку, ревущую над упавшей карамелькой, спас шальной ветер, выбив сладость, которой она должна была подавиться. Что Терна могла своими руками подать на подносе кому-то смерть, облаченную в обертку сладкого доброго дела.
Не все худое, что случается рядом, оборачивается злом, и не все доброе, что можно сделать другому, выйдет ему хорошим.
Злость снова поднималась у Терны в душе, только теперь на себя саму. Вот уж глупость! Неужели об таком думает кто-то еще, взять тех же разбойников? Что теперь делать, неужели и доброе, и злое, одинаково?
Голос принца, который наблюдал за ней со стороны, приподняв обе брови, вмешался в ее разум внезапно, как та же подножка.
«Боишься стать злой?»
Терна дернулась.
«Тфу ты. Да, боюсь. А тебе не знакомо?»
«Я уже злой. Я злым родился»
«Так не бывает», — девушка вздохнула.
«Бывает, когда ты сын воистину злого человека. Тогда тебе не приходится выбирать. Для других ты уже – бац, и злой. Даже если я спасу котенка, другие решат, что случайно»
« Как спас меня?»
« Как тебя»
«Я об этом не думала»… Терна остановилась. Чтож, это тоже забавно – ведь злой или добрый – порой просто статус, совсем не правдивый.
«Я не хочу стоять в стороне, если могу что-то изменить. Но я не хочу быть таким же вершителем судеб, как Овод» — девушка развела руками.
«Раз задалась такими вопросами – значит такой себе с тебя вершитель судеб. Вряд ли Овод думал о справедливости мира, когда брал в руки плеть. Хотя возможно, это вполне вписывалось в его понятие о должном, но значит, что такому, как он, должен противостоять кто-то вроде тебя» — Аргон даже улыбнулся, глядя, как Терна чутко слушает его голос.
Впервые в жизни, сколько они были рядом, она действительно хотела получить его совет.
«Послушай» — голос принца смягчился сильнее – «Никто никогда не знает, чем его следующий шаг обернется для людей вокруг и для него самого. Ты споткнулась на сцене – сколько было позора! А я затупил, оставив тебя в живых. Только вот разве тебе не нравится твоя вольная жизнь? Подумай, что даже родившись, ты могла уже сделать дурное. Испортить жизнь матери, которая, допустим, тебя не хотела, или задушив в утробе своего близнеца?»
Терна поморщилась, но кивнула. Это звучало правдиво.
«Я бы на твоем месте не беспокоился о том, чего ты не можешь знать. Твоей головы на плечах достаточно, чтобы не натворить бед. Уж я-то знаю, мое черное сердце, покрытое сажей, вечно пачкается об твою чистоту» — Принц улыбнулся, а девушка закатила глаза в ответ на его шутку.
«Я бы тебе не советовал убивать их» — Аргон вышел на балкон, глядя, как солнце медленно но верно закатывается за горизонт.
Злость, которую ощущала Терна, увидев разбойников, уже улетучилась, и диалог с мужчиной расслабил ее, но она как-то по детски переспросила.
«Почему?»
«Внимание привлечешь.»
Это было логично. Терна кивнула, поблагодарила принца за небольшую беседу, и поспешила в город. Лучше было не возвращаться туда с темнотой, чтобы не встретить каких-нибудь неприятностей. Ей они не были страшны, но разборок сейчас не хотелось.
В душе наступило приятное спокойствие.
Словно кто-то обнял ее и сказал, что она все делает правильно.
0
0