Крик ангела меняет окружающее пространство, Азирафаэлю не нужно было выходить на улицу, чтобы это чувствовать, и защитная сфера нисколько этому не мешала: она защищала от тех, кто хотел бы проникнуть извне без согласия находящихся внутри, но ничуть не препятствовала им самим. В крике ангела нет ничего, не подчиняющегося законам физики: он просто нормализует вибрации этого мира, настраивая их в правильном ритме, устраняя диссонансы и заставляя вселенские струны звучать в гармоничной тональности. Служит своеобразным камертоном, не более.
Азирафаэль заваривал в большой чашке какао и улыбался. Он знал, что:
… сидящий в кресле у окна пожилой мужчина на той стороне улицы поморщился и потер грудь, но сбойнувший было водитель сердечного ритма уже снова работал нормально, словно и не имел никогда заводского дефекта, из-за которого должен был выйти из строя намного раньше положенного;
… неудачно упавшая с крыши кошка упала удачно, на все четыре лапы, и даже не выронила из пасти пойманную птичку (да. птичку было жалко до слез, но тут ничего не поделаешь, и котят, пищащих на чердаке, Азирафаэлю было все-таки жальче);
… заигравшийся на тротуаре малыш отвлекся на кошку и позволил мячу укатиться на мостовую (и лопнуть там под колесом вывернувшего на полной скорости из-за угла внедорожника — на этот раз лоплун только мяч);
… говорящая по телефону секретарша: “да, да, я уже почти в офисе…” вдруг поняла, что говорит в пустоту и абонент вне зоны, замедлила шаг и внезапно резко и сильно захотела выпить кофе — еще не зная, что за стойкой в ближайшем кафе ждет ее судьба для долго и счастливо;
… пришедший за объяснениями Гавриил долго стоит перед входом у рыжей колонны, и в глазах его медленно тают гневные фиолетовые молнии. Так и не решившись постучать, он уходит по улице, ведущей к парку, но на полпути останавливается, достает смартфон и, набрав единственный вбитый в быстрый набор номер, говорит хмуро и вместе с тем почти просительно: “Надо поговорить… придешь?”
… а в задней комнате книжного магазина на превращенном в импровизированное гнездо диване медленно поднимает голову черно-алая змейка, и…
— Ангел?
Какао льется на стол, но это уже неважно. От кухонного отсека до задней комнаты больше десятка шагов, да еще огибать длинный шкаф. Проще чудеснуть напрямую (еще раз прости, Гавриил).
— Я здесь, мой дорогой. Все хорошо.
Кроули поворачивает лицо на голос, морщится, пытается сесть, упираясь локтями, снова падает на подушку. Тянется к повязке на глазах. Азирафаэль ловит его руку, успокаивающе стискивает сухие теплые (теплые!) пальцы:
— Ш-ш-ш… Все в порядке.
— Ангел! Что за…
Язык у Кроули еще не до конца восстановился, и потому на самом деле это звучит скорее похоже на: “Аггео, фхо ха…”, но Азирафаэль понимает и улыбается, часто моргая (почему-то глаза щиплет, словно от яркого света или дыма), и снова успокаивающе пожимает узкие пальцы.
— Все в порядке, мой дорогой. Все в порядке.
Что не мешает ему, впрочем, продолжить, добавив в голос чопорности и стараясь не улыбаться:
— Но если ты хочешь, чтобы я тебя понял, тебе придется приложить к этому некоторые усилия.
“А я тебе помогу” — остается невысказанным.
Секунду помедлив, Кроули сплетает свои пальцы с пальцами Азирафаэля. И стискивает их в ответ.
***
При общей своей стабильности и неизменности Рай никогда не бывал одинаковым. Не то что некоторое время подряд, а вообще никогда. Азирафаэль это помнил, хотя и старался пореже сюда заглядывать. Последние дни не в счет.
Нет, ослепительная белизна, пустота, прозрачные стены и огромные пространства, от которых можно было словить приступ агорафобии, оставались неизменными при любых раскладках, но вот мелочи… Форма одежды. Музыка сфер. Архитектура высоких (неизменно очень высоких!) сводов. Заоконные пейзажи и другие вроде бы малосущественные детали — не зря же считается, что дьявол именно в них.
Вот, например, гироскутеры…
— Я не права, кое-что общее между Михаил и Дагон все-таки есть, — задумчиво сказала Всевышний, провожая взглядом Архистратига, как раз проезжавшую мимо Того Самого Кабинета по каким-то своим архангельским делам, наверняка очень важным. — Если не принимать во внимание окраску и форму крыльев (которые, как ты, надеюсь, уже понял, есть не более чем условность), то у них равные статусы: они обе стоят по правую руку своих главнокомандующих. Они обе, по сути, главы силовых ведомств. Но разве этого достаточно для возникновения чего-то большего, чем чисто профессиональный интерес?
Азирафаэль не ответил, тоже провожая взглядом Главу воинства Ангелов и архангелов. Выглядела та как всегда подтянуто, деловито и невозмутимо, истинный образец для подчиненных. В сторону Азирафаэля и Всевышнего даже не покосилась, но Азирафаэль этого и не ждал: он уже давно понял, что стены Того Самого Кабинета имеют одностороннюю прозрачность. И вполне может быть, с той стороны они вовсе не выглядят стенами Того Самого Кабинета. Рай постоянно меняется, оставаясь неизменным, в этом его суть.
— Может быть, и нет между ними больше ничего общего, а? Ну раз даже я об этом ничего не знаю. Может быть, они как раз на противоположностях сошлись? Тоже ведь вариант, если разобраться, не из последних. Впрочем, и ладно, одной проблемою меньше.
Азирафаэль опять промолчал. Михаил ему не нравилась, причем не нравилась как-то особенно. Не то чтобы он любил остальных ангелов (особенно тех, которые норовили засадить в солнечное сплетение или пытались заставить его отказаться от суши), но в отношении Михаил чувствовал что-то более острое и личностно окрашенное. Что-то, в чем явственно прослеживалось влияние полотенца и желтой резиновой уточки.*
— Невозможно дать свободу воли тому, кто ничего не хочет решать сам.
Свободу воли невозможно забрать извне, только изнутри. Только сам. Свободу помочь, пусть даже от этого вовсе не всем будет так уж и хорошо, вспомним хотя бы льва. Свободу шагнуть под чужое крыло, пусть даже от этого и никому не будет плохо.,
— А знаешь. что самое забавное? Армагеддон. То, что вы так к нему все готовились и были уверены… Я ведь никогда его не планировала, это приписали уже потом, много позже. Как и точную дату. Но вы так готовились, так старались… Было жалко портить вам игру. — Всевышний хмыкнула, покачала головой. И вдруг добавила совершенно серьезным тоном: — Никогда не думала, что понадобится его сорвать для того, чтобы вы снова начали сотрудничать.
__________________________________________
ПРИМЕЧАНИЕ
* — Если бы среди книг Азирафаэля было побольше тех, которые могли бы заинтересовать Адама (например, “Конец детства”) — что маловероятно,— и если бы Азирафаэль их все прочитал — что вероятно еще менее, — то, вполне возможно, многое стало бы ему куда более понятным.**
** — Ну или ему стоило бы поговорить с Кроули. И тот, возможно, вспомнил бы, как обсуждал с каким-то малознакомым писателем за бутылкой неплохого вина концепцию воспоминаний о будущем и их влияния на психику. ***
*** — Вино действительно было неплохое.
0
0