Как мы уже выяснили, NC-17 — это путёвка во взрослую жизнь. Возникает вопрос: если у нас уже есть рейтинг «для взрослых», зачем нужен ещё один? Чем совершеннолетний читатель 18+ отличается от совершеннолетнего 21+, кроме того, что в различных странах совершеннолетними становятся в разном возрасте? Но тогда рейтинг следовало бы назвать NC-17/21. Или просто NC (не для детей).
Источники расплывчато отвечают на этот вопрос, предлагая разграничить рейтинги по количеству взрослых сцен. Это неясно. Чем прочтение одной детальной сцены секса/насилия отличается от прочтения пяти? Чем детализация с описанием подробных действий отличается от детализации с описанием очень подробных действий? Однако большинство из нас чувствуют, что помимо одного взрослого рейтинга нужен дополнительный, потому что взрослые тоже различаются. Только чем и как? Не секрет, что больше всего на свете человек не любит выходить из зоны комфорта. Назовем эту зону комфорта — общественные ценности. Рейтинг 21 — это пощечина общественному вкусу.
«На этой картине она являлась мне обнажённой — ничего на ней не было, кроме одного носочка да браслета с брелоками; она лежала, раскинувшись, там, где её свалило моё волшебное снадобье; в одной ручке была ещё зажата бархатная ленточка, снятая с волос; её прянично-коричневое тело, с белым негативом коротенького купального трико, отпечатанным на загаре, показывало мне свои бледные молодые сосцы; в розовом свете лампы шелковисто блестел первый пух на толстеньком холмике.»
В. Набоков «Лолита».
Постельные сцены в упомянутом романе весьма «целомудренны», нисколько не возбуждают и практически без деталей. Однако это — NC-21. Потому что речь идёт о том, что делает взрослый мужчина с девочкой 12 лет. Роман скандален ещё и тем, что Гумберт Гумберт представлен человеком, а не чудовищем в человеческом обличье. Испытывая отвращение к происходящему, читатель, тем не менее, сочувствует герою — вместе с ним влюбляется в Лолиту, вместе страдает от невозможности получить желаемое, затем радуется возможности получить и соглашается, что представленный герой может быть только таким. Я понимаю людей, которые не хотят об этом читать.
Ещё два интересных примера, как одна и та же тема может быть представлена в разных рейтингах:
«Я слышу его хриплое, отрывистое дыхание. Сама же я едва дышу, отчаянно пытаясь найти душевные силы, чтобы выдержать испытание. Ремень снова впивается в мою плоть.
— Три! — Слёзы брызжут из глаз. Черт, это больнее, чем я думала, куда больнее шлепков.
— Четыре! — визжу я. Слезы градом катятся по лицу. Я не хочу плакать и злюсь на себя, что не могу сдержаться. Ещё удар.
— Пять, — из горла вырывается сдавленное рыдание, и в это мгновение я ненавижу Кристиана. Ещё один, я должна вытерпеть ещё один. Задница горит огнем.
— Шесть, — шепчу я сквозь слепящую боль. Кристиан отбрасывает ремень и прижимает меня к себе, задыхающийся и полный сострадания… но я не желаю его знать.
— Оставь меня… нет… — Я вырываюсь из объятий. — Не прикасайся ко мне! — шиплю я, выпрямляясь, с яростью глядя на него и встречая в ответ его изумленный взгляд.»
Э.Л. Джеймс «Пятьдесят оттенков серого» (NC-17).
Обыденное описание «ужасного извращения», которым каждый день занимаются толпы обычных людей, чтобы разнообразить сексуальную жизнь. Скандальным в книге является лишь то, что она стала сверх-популярной. В конце Анастейша перевоспитает «чертова сукина сына», они поженятся, родят двоих детей и станут семейной парой, ничем не отличающейся от миллионов других (кроме количества сногсшибательности и денег у мужчины).
«- Ваша?
— Моя, — ответил Рене.
— Жак прав, у неё слишком узкий проход. Его не мешало бы растянуть.
— Но только не сильно, — вставил Жак.
— Вам виднее, — сказал, поднимаясь, Рене. — Вы в этом лучше разбираетесь.
И он нажал на кнопку вызова слуги…
С этой самой минуты и в течении восьми дней О. должна была большую часть суток — когда не прислуживала в библиотеке — носить такой стержень в заднем проходе… Каждый день стержни заменялись на всё более толстые. Жак сам выбирал их. О. становилась на колени, высоко поднимая зад, и кто-нибудь из девушек, оказавшихся в этот момент в зале, вставляли ей выбранный Жаком стержень… Вынимать стержень имел право только Пьер, и то только ночью, приходя, чтобы привязать её цепью к кольцу или чтобы отвести в библиотеку. Почти каждую ночь находился желающий воспользоваться этим, расширяющимся с каждой минутой, проходом.
П. Реаж «История О» (NC-21).
История О. похожа на служение. В ней мало удовольствия, а если оно есть, то неизбежно смешано со страданием. Героиня придерживается противоположных общепринятым взглядов. В конце она становится рабыней по собственному желанию.
«— О, это было потрясающее зрелище. Мне помогали Марта и моя сестра. Они принимали перед ним разные позы, одна сладострастнее другой. Они сосали и возбуждали его, и я выжал всё до последней капли, прежде чем отправить в мир иной, так что можешь быть уверен, что, если им овладеют фурии, вряд ли они смогут заставить его сношаться.
— Чем же всё кончилось?
— Я его распял. Мне хотелось, чтобы слуга издыхал той же смертью, что и хозяин; он висел на кресте целых четыре часа, и нет таких пыток, которые он не испытал бы за это время. Я прочистил ему задницу, я его выпорол и раз двадцать всадил свой нож в его тело. О, как я хотел, чтобы ты помог мне проделать эту восхитительную операцию! Но тебя в деревне не было, а я торопился: невозможно жить, пока дышит твой враг».
Маркиз де Сад «Жюстина, или Несчастья добродетели».
Маркиз — классик NC-21. В этой сцене описана казнь священника, посмевшего обратить к религии дочь жестокого развратника. Далее два приятеля (сам развратник и его друг-доктор) решают в качестве наказания провести дочери вскрытие «на живую», что и проделывают с превеликим удовольствием. Книга изобилует подобными сценами, перемежаемыми философскими дискурсами, в которых автор аргументированно доказывает благо зла, детоубийства и вседозволенности. Написана художественным языком и с таким внутренним запалом, что вот уже более двух веков входит в золотой фонд мировой литературы.
0
0