Я стояла на носу нашего теплохода, вдыхала ветер, рожденный его движением по спокойной Онеге, смотрела и впитывала в себя Север, его колорит, цвет его неба и воды, сливавшиеся на горизонте в едва различимом контрасте. Для меня часы, проведенные на теплоходе, редкий подарок. Я много ездила с этюдником по Союзу. В основном с геологами НИИ ИГЕМ РАН. Отряды «академиков» отличались по составу от поисковиков. Пять — семь человек, включая водителя.
Путешествия с такими отрядами для художника-пейзажиста — это масса впечатлений от красоты и своеобразия диких, и не очень, или вовсе цивилизованных мест. Беда в том, считалось, и нас этому учили, строго пеняли, а иногда и наказывали за инакомыслие, этюд всего лишь запись мысли, материал для Произведения. Его же пишут долго, иногда несколько лет. Этюды на выставке не покажешь, скороспелки они и есть скороспелки. Не серьёзно.
В место надо вживаться. Задача любого пленэра изучение особенностей отношений, например, неба и поля, в разных состояниях утром, днем, вечером, при облачном небе и ярком солнечном дне, и колорита.
Так что ночуй в одном доме, ходи вокруг и ищи, что будешь изображать. Пиши не меньше 2-.х этюдов и десятка почеркушек в день. Тогда может быть толк выйдет и ты, возможно, когда-нибудь «родишь» более или менее достойное Произведение.
Наши учителя живописи и рисунка, вдалбливающие в наши головы эти постулаты, из веры в великую правду Академической школы, единственную, способную научить грамотно рисовать и писать, поставить глаз и руку, правы. Но смириться с такой правотой очень непросто. В моем случае смирение — это последнее, чего я хотела, чего ждала от себя и на что надеялась. Я слишком поздно стартовала. Поступила на Худграф «дуриком», не имея никакой подготовки, кроме школьных уроков рисования. И мне было 25 лет. Возраст со времен формирования Российской Академии Художеств, считавшийся неприемлемым, чтобы НАЧАТЬ изучение живописи и рисунка.
Я шла на экзамен по живописи и рисунку ничего не боясь, с весёлым азартом, наполненная любопытством и желанием, посмотреть на художников. Что же это за народ такой? Экзамен шел два дня, три часа живописи — перерыв — три часа рисунка, на следующий день процедура повторялась.
С удивлением узнала, я выиграла большой конкурс и поступила… Мой первый день занятий принес мне горькое понимание, догнать этих мальчиков и девочек учась с ними изо дня в день, невозможно. Нужно искать и найти какой-то другой дополнительный способ постижения и изучения того, что сокурсники прошли в художественных школах и училищах ДО института. Искать свою рокаду. И такой дорогой стали для меня поездки с геологами. Все, что я писала там, на экзаменационных просмотрах принималось скорее, как признак трудолюбия, чем что-то стоящее с точки зрения академической манеры изображений.
Большинство преподавателей рисунка и живописи, работавших в ту пору на Худграфе не умели объяснять, каким образом должен ставить себе задачу студент в рамках текущего задания. А иногда и объяснить смысл самого задания. Не потому, что они не знали, что они хотят от студентов, а потому что не умели говорить. Свои мысли они выражали карандашом и кистью. Мне же привыкшей получать объяснение материала на лекциях в МАИ, это создавало дополнительные трудности. Дело доходило до курьезов. Представьте себе такую сценку. Первый курс. Перед посещением зоопарка, где мы должны были делать наброски зверей, птиц, рептилий, преподаватель приносит наглядный материал. Большая папка с репродукциями художников анималистов. Преподаватель известный художник из студии Грекова времен ВОВ. Он показывает первый большой лист и произносит:
— Ну, это, вот, значит она (речь идет о лисице), охотится. Тут маленькие играют …
И студенты его прекрасно понимают. Но не я. Оказывается это большой объем информации. «Ну, это» — среда обитания, здесь лес, у вас вольер. «Вот» — размер зверя в холке, длина от кончика носа до кончика хвоста, длина хвоста по отношению к туловищу, положение хвоста — эмоциональное состояние и так далее. В полном переводе это еще и информация сколько зверей, в каких ракурсах студент должен предъявить преподавателю. Косноязычие косноязычию рознь.
Но нашелся человек, который сумел мне за два часа, подробно разбирая мои акварели, объяснить эту сторону вопроса. Хороший график, он не поленился пояснить в чем разница между учебным пленэром и моими поездками. Он дал мне направление развития моих потенциальных возможностей и многое другое, чем я в будущем смогла воспользоваться в своем преподавании. И я благодарна Константину Гамаяковичу до сих пор.
Всматриваясь в гладь озера, ожидая встречи с прославленным мировым памятником деревянного зодчества, меня накрывало ощущение неразрывной связи творения Человека и рук его с природой Карелии, её истории. Я настраивалась на те струны душ людей, вложивших себя в дерево и камень старинных церквей, ту музыку, которой пронизаны её водопады, реки, леса, нашедшую свое отражение в графике Тамары Юфы.
Какое горе, что в 2018 году уникальный столпный храм сгорел. Не уберегли Кандопогу!
Я готовилась использовать то, чему я научилась в поездках по стране и в институте, по-своему, создать и выразить в образах мое восприятие Карелии и сердца ее Валаама.
0
0