Я жил в Хобоконе с отцом и мачехой. Ходил в школу, как и все. Юджина Майер училась на три года младше. Мы все были удивлены, что дочь миллионера училась в обычной муниципальной школе. Сначала с Юю я не общался. Мой отец – Ади Смолланд работал садовником на вилле «Синий вереск», но умер от сердечного приступа, придя как-то вечером домой. У него обнаружили аневризму какой-то сердечной артерии. Я остался с мачехой и ее сыном. Было не очень –то весело. Лилиан Майер узнала от моего дяди – Генри, который работал также у нее шофером о том, что я живу с мачехой. Она сжалилась надо мной и дала мне работу. Так я стал жить в «Синем вереске». Фактически был у них приживальщиком, находился на воспитании, если так можно выразиться. Работать в доме у Майеров я стал с 1976 года, мне было примерно пятнадцать лет. Я немного старше Юю. Пожар и события, которые ему предшествовали, я помню очень хорошо.
Незадолго до пожара на вилле «Синий вереск» стала появляться молодая красивая женщина. Это была Кристин Белли. Я не знаю, кем она работала и работала ли вообще. Знаю только, что она была любовницей Якоба Майера. Может, они собирались пожениться, может просто начать жить вместе, но однажды я слышал, как Лилиан Майер страшно разгневалась и кричала на Якоба, что он их по миру пустит. Может, он тратил много денег на эту Кристин, может, хотел переписать на ее имя часть имущества, это мне не известно. Только я помню, что Якоб и Лилиан очень крепко поссорились, а Якоб напился и побил много посуды.
За несколько дней до пожара дядя Генри забрал меня с виллы «Синий вереск» к себе домой погостить. Ночью я встал в туалет, и услышал разговор на кухне. Я подслушал, что мой дядя Генри получил от Лилиан Майер крупную сумму денег, я слышал, как его жена плакала и говорила, что теперь можно решить все проблемы. Тетя Лизы была больна, что-то онкологическое. Дядя Генри и тетя Лиза что-то еще говорили, но я не расслышал. Потом уже после пожара я связывал этот разговор с событиями, но так и не смог понять, что же произошло. Наверное, потому что я не мог представить своего дядю в качестве наемного убийцы. Я его очень любил, он был добр и великодушен…
Когда на вилле «Синий вереск» произошел пожар, то меня там не было. Я считал, что это было случайностью, но теперь думаю, что Генри определенно знал, что в произойдет что-то нехорошее, может даже был вовлечен в какую-то аферу Майеров. Может, и сам сделал этот поджог… Теперь уже лично для меня не важно.
Я узнал, что Юю сильно пострадала в пожаре, и я долго ее не видел, можно сказать, что полгода. Конечно, до меня доходили слухи и разговоры о том, что Юю Майер убила своего отца и подожгла дом. Вернее, в другой последовательности. Но я в это не верил. Тем не менее, это была официальная версия. Я снова вернулся на виллу, стал помогать по дому. Со временем стал работать помощником садовника.
Юю вернулась из ожоговой клиники. Мы не общались. Я очень по ней скучал, но она стала замкнутой, из комнаты не выходила. Дома пробыла неделю, и всю неделю от нас буквально не отъезжал комиссар полиции. В итоге Юджина попала в психиатрическую клинику. Там она пробыла долго, может год, а может и больше.
Дома вообще не обсуждали ни Юю, ни смерть Якоба. Дом стоял полуразрушенный после пожара. Лилиан Майер его восстанавливать не собиралась. Платили нам с Бо Олливен сущие копейки. Да и не для кого было там готовить и убирать. Генри уже не работал на вилле, он стал работать в офисе и возить сотрудников компании, а ночевал на вилле, как сторож. Тетя Лиза умерла, деньги Майеров не помогли.
Постепенно все пришло на вилле к полному упадку, я стал работать за садовника. Большой парк и пруд совсем заросли, оранжерея зачахла. Я особенно не разбирался в тонкостях ремесла, приходилось много читать. В 1974 году Юю вернулась из психиатрической клиники. Не знаю, что с ней там делали, но она стала совсем другой. Она перестала разговаривать, гулять, сидела молча в своей комнате. Она даже не реагировала на просьбы к ней, на какое-либо общение. Мне было ее очень жаль. Я иногда приходил к ней и рассказывал новости. Новости о том, что происходило в школе, на улице. Рассказывал о своей собаке Нолане. Юю молчала и даже не смотрела в мою сторону. Только жилка на ее шее дрожала. Я понимал, что она глубоко больна, но я думал, что могу хоть как-то развеселить ее. Старая Бо ругала меня за то, что я хожу в хозяйские комнаты, она боялась, что будут пропадать какие-нибудь вещи. Но что там могло пропасть? В доме после пожара не было ничего ценного.
Лилиан Майер жила в своей квартире в центре Антверпена. Бо шутила, что старуха Майер живет в офисе пивной компании, так как все руководство легло на нее. Я знал от Бо, что Лилиан Майер назначена опекуном Юю, но она не больно–то беспокоилась о внучке. В доме жила Юю, старая Бо, и я.
Миранда на вилле не появлялась, она училась в каком-то университете. Хотела стать врачом-офтальмологом. Она не желала заниматься пивным бизнесом, видите ли. Но Лилиана потом решила иначе. Когда Миранда закончила университет, Лилиан поставила ее руководить концерном. Решение об этом должен принимать совет директоров концерна, а не Лилиан, и это вызвало много споров. Я слышал, как однажды Миранда говорила по телефону с кем-то. Она сказала кому-то, что якобы сбылась мечта, и она с благословения Лилиан будет руководить концерном. Я не знаю, с кем она говорила, но слова «мечта» она повторила дважды. Однако, Миранда поработала только несколько месяцев, и совет директоров вернул на место главы концерна Лилиан Майер. С тех пор между Мирандой и Лилиан особенной любви не было. Лилиан стала чаще приезжать на виллу «Синий вереск», она пыталась общаться с Юю, но та никого к себе не подпускала.
Я очень любил Юю… Её нельзя было не любить. Она была как ангел. Беленькая, чистенькая. Спокойная. Она никому не причиняла зла….
Однажды я услышал, как она поёт. Она тихо пела в своей комнате. Я проходил мимо и заглянул в приоткрытую дверь. Она кружилась по комнате, закутавшись в скатерть как в накидку, и напевала «Если бы я была принцессой». Тогда я зашел в комнату, и Юю испугалась. От испуга она, бедненькая, села на пол. Я сказал ей: «Больше так никогда не делай, и я никому не скажу об этом». Она кивнула мне, и я тут же ушел.
Я понял тогда, что Юю не была сумасшедшей. И я хранил эту тайну. Мне было легко. Я мог быть ей полезным, служить ей, помогать ей. Разве это трудно делать, если ты любишь? Но Юю мне не доверяла. Она часто ходила к доктору Губерту, а ее сопровождала Бо. Однажды Бо пришла домой, все ее лицо было расцарапано и в крови. Она сказала, что это Юю сделала, но я не поверил. Я вечером спросил Юю, зачем она это сделала, и Юю мне сказала, что Бо заслужила, что Бо ее ненавидит и проклинает. И с этого дня с Юю стал ходить на прогулки я. Я шел сзади, и ни разу у нас не было никаких инцидентов. Но мы никогда не общались на улице.
И вот однажды нам встретился Федерик. Я этот день хорошо запомнил. Юю очень ему обрадовалась, она даже пригласила его в кафе. А меня… не пригласила. Они сидели в кафе, и о чем-то говорили. Возле них крутился какой-то журналист, и когда он стал фотографировать Юю, то Федерик избил его и сломал фотоаппарат. В кафе вызвали полицию, и нам с Юю пришлось оттуда сбежать.
Я запомнил этот день потому, что Юю через три дня убежала из дома. Я спал крепко, и ничего не знал о планах Юю. Но сквозь сон слышал, как к дому подъехала машина. Она светила фарами, и я от этого проснулся. Дверь машины хлопнула, и потом я услышал звук удаляющегося автомобиля. Конечно, потом, когда я узнал, что Юю пропала, я догадался, что она убежала из дома. И конечно, я не верил, что она покончила жизнь самоубийством. Меня спрашивала полиция, но я предпочел отмолчаться, мол не знаю, не ведаю. Я понимал, что Юю не оставят в покое, и там, куда она уехала, ей было гораздо лучше.
0
0