Зеркало висело в прихожей, на противоположной от входа стене.
Входишь, и видишь, как кто-то идет навстречу, и лишь через секунду или две понимаешь, что это ты сам.
– Кто такой Матиуш? – спросил Ян вслух. Просто чтобы нарушить тишину. Он не ждал ответа.
Отражение промолчало. Но в глубине, за спиной отражения, появилась и начала обретать плоть такая картина: окно, за которым город и большая луна; на окне, прямо на широком подоконнике сидит Эльза, листает какую-то книгу.
Настоящий Ян всмотрелся в ее лицо – «Все-таки сплю!».
Отраженный стал блеклым силуэтом, потускнел, вовсе исчез.
«Ты все-таки пришел».
«Конечно».
Она спрыгнула с подоконника, подбежала, босая, к самому стеклу.
«Прости меня».
«Хотя бы скажи, почему?..»
«О! Ты опять ищешь ответ. Ян Селич, ты всегда-всегда остаешься собой. Не можешь просто жить, всю жизнь занят тем, что ищешь решения и разгадки. Даже когда загадки не очевидны».
«Ты мне снишься. Когда говоришь, у тебя даже губы не шевелятся».
«У тебя тоже не шевелятся. Ну, хорошо. Я не собиралась умирать. Если тебе интересно, я просто хотела вернуть тебя. Я придумала все эти загадки – ты никогда бы не отказался от них! И обязательно бы вернулся. Я… даже подумать не могла, что все так выйдет».
– Ох, Эльза… – сказал он вслух.
«Город иррационален, а ты не веришь ни во что, что кажется тебе алогичным или странным. Я не понимаю этого, Ян: ты же здесь родился! Мне казалось, ты должен чувствовать его лучше, чем даже я. А ты не желал. Я не должна была умереть, это всего лишь формула из инкунабулы – я хотела сделать так, чтобы ты смог найти все дорогие твоему сердцу ответы, а город смог почувствовать и понять тебя. Я хотела, чтобы всем было лучше».
Ян вспомнил, как совсем недавно сам воровал бельевую веревку. Он ведь тогда тоже на девяносто процентов был уверен, что не умрет, а только избавит город от себя. А себя от города. Но кое-что не стыкуется.
– А записка? – напомнил он.
«Представь, что это ты стоишь перед пыльным зеркалом, в окружении свечек, всех, которые нашлись в доме, даже рождественских, и тех, что для торта. И читаешь, пытаясь не сбиться, длиннющее заклинание на латыни? Мне все время хотелось хихикать и я была уверена, что ничего не выйдет. Я написала эту записку только для того, чтобы потом ее торжественно выбросить. Это был нерациональный поступок. И я совсем не помню, что было после того, как я закончила читать».
Ян прижался ладонями к стеклу и опустил взгляд.
«Значит, ты хотела примирить меня с городом? Тебе удалось, хитрая моя женушка. Мы оба оплакиваем тебя – каждый по-своему».
«Если бы я могла все вернуть назад. Если бы только…»
«А здесь на кладбище нет твоей могилы».
«Город исчезает. В нем не может ничего меняться – иначе эти изменения влияли бы на остальной мир. Мы стоим над бездной, на самом краю, и всматриваемся в ее глаза…»
«Если я разобью зеркало, ты исчезнешь?»
«Наверное».
– Тогда, мудрая Эльза, разбей его ты. Сама.
Ян очнулся от того, что кто-то потряс его за плечи.
По глазам сквозь окно скользил лунный свет, прореженный ветвями уличных лип и кленов.
Кто-то сказал:
– Тихо, тихо! Не двигайся! Ты весь в осколках.
– Юджин? Уже прошло два часа?
– Уже почти утро. Да. Подожди, я сейчас….
Ян все же попробовал повернуться – в голове было пусто и звонко. С куртки посыпалось битое стекло.
Он поднес левую ладонь к глазам. На ней красными линиями обозначились несколько порезов. В лунном свете кровь казалась черной.
– Слева от двери выключатель. А йод есть на кухне, это правая дверь, за лестницей.
– Электричества нет.
– А. Давно я тут? Ах, да, почти утро. Помню. А где Зденек? То есть, Кристиан?
– На аллее. Погодой любуется. Там такая луна, ты бы видел…
– Я вижу. Хорошая луна. Большая.
0
0