В горящих праведным гневом глазах старухи читалась невысказанная просьба. Закат склонил голову.
— Прости, добрая женщина. Я не смогу отомстить за него. Я не убью ни одного рыцаря.
— Я не знаю, что ты будешь делать, — она покачала головой, не желая его слушать, — но это и не важно. Я сердцем чую, что ты отомстишь за моего ребёнка. Этой веры мне достаточно. Поэтому одевайся и иди. Сейчас, пока я не начала сомневаться в своём решении.
Он повиновался, сменив плащ и штаны, натянул на сбитые пятки тонкие, явно дорогие сапоги. Только рубашку оставил собственную — она была достаточно светлой и её скрывал плащ, а он не хотел выбрасывать подарок Пая, прошедший с ним через все земли ордена.
Переодевшись, тихо поблагодарил старуху, но она отмахнулась. Почти вытолкала его за порог, захлопнула дверь. Закат, спускаясь с высокого крыльца, слышал, как женщина судорожно всхлипывает в сенях.
Она не хотела, чтобы он видел её слезы, чтобы пытался утешить. Да и что он мог сказать матери, потерявшей взрослого, счастливого уже ребёнка? Разве что исполнить её желание — насколько это было возможно.
Стражники на воротах в этот раз не задавали вопросов, молча опустили копья. Закат перешагнул через них, наконец оказавшись внутри городских стен.
Здесь не было окраин. Не было нищих, гадателей, даже играющих на улице детей. Мостовую словно с щелоком вымыли, дома разве что не светились, светлые до рези в глазах. Кое-где встречались на стенах рисунки и барельефы — все похожие, рыцари и солнца, золотые, иногда красные. Люди сторонились путника: его выдавало лицо и то, как он смотрел по сторонам, а более всего — длинные пряди чёрных волос, выбивающиеся из-под капюшона. Какая-то женщина привлекла к себе дочь, заставила отвести взгляд.
— Мама, кто это?
— Чужак. Не смотри, маленькая, а то испачкаешься.
Закат грустно улыбнулся, задержал взгляд на заготовленных дровах и столбе в центре площади. Нырнул дальше в сплетение улиц.
— Господин, мой сосед завел черную кошку, я видел, она лежала на окне…
Красивая белокурая девица тянулась к уху рыцаря, прикрывая рот ладонью, и всё равно шептала слишком громко.
Светлая судьба, что стало с этим местом? Он помнил Светокамень другим — когда пролетал над ним на драконе. Когда город сдался его армии после долгой осады, но на требование предоставить для казни шестерых зачинщиков сопротивления — по одному за каждый потраченный год, — вышли все, от мала до велика.
Даже он, Тёмный Властелин, оценил. Всё равно выдернул из толпы шестерых и казнил — хотя они своим жестом дали ему право убить всех. Тогда жители Светокамня, выдерживавшие осаду столько лет, смотрели ему в лицо, все как один, и отказывались выдавать друг друга.
Неужели за две сотни лет всё могло так измениться?
Улица шла в гору, мостовая превратилась в лестницу, целые этажи домов сходили на нет, скрываясь под землей. У стены остановился старик, оперся о неё. Тут же отдернул руку под возмущенный возглас из окна. Закат шагнул было к нему, но, наткнувшись на испуганный взгляд, отступил. Прошел дальше. Не выдержав, оглянулся. Старик стоял, дрожа, мимо проходили люди. Никто не подавал руку, чтобы поддержать его, напротив, сторонились, будто старость и немощь были заразной болезнью. Закат закрыл глаза. Он должен был пройти мимо, как все.
Не смог. Невозможно было сделать это во второй раз, он и без того чувствовал себя так, словно предал старика в предместьях — совсем не похожего на этого, и все же неуловимо такого же. Неправильного с точки зрения людей, истово верящих в законы светлых рыцарей.
Закат спустился на пару ступеней, протянул руку.
— Обопритесь на меня. Не беспокойтесь, вы не испачкаетесь.
Старик решился не сразу, но всё же сухие пальцы наконец коснулись ладони Заката.
— Да пребудет с вами свет! Мне всего лишь вон до того дома на холме добраться надо, там внучка живет.
Они пошли вверх, Закат подстраивался под шаг старика. Спросил:
— Почему никто не помог вам?
Тот засмеялся тихонько, крепче сжал подставленный локоть.
— Вы чужак, у вас чёрные волосы. А вокруг себя видите людей, которые за белизной одежд прячут сердца, — он указал на свою макушку, где лысина боролась с неряшливо отросшими седыми волосами. — Видите? Я не стрижен. У меня нет сил и средств, чтобы закрасить седину, и мне не повезло, что она серая, а не серебряная. Поэтому мне не подают руки. Поэтому я не боюсь испачкаться — для нашего светлого города я и так замаран.
Закат склонил голову. Снова вспомнились слова Щуки, оставшиеся в таком далёком, простом и лёгком прошлом. Рыбак из деревни у стен Чёрного замка был прав. Законы света не имели к свету никакого отношения. Здесь, в самом сердце земель ордена, это было особенно ярко видно.
— И так всегда было?..
— Нет, — едва слышно, причудливо изменчивым эхом отозвался старик. Вздохнул, подняв изборожденное морщинами лицо к ясному небу, будто спрашивая у него совета. Набравшись смелости, обвел дрожащей рукой улицу. — Даже стены не всегда были белыми. Ещё на моей памяти, лет пятьдесят назад, город был намного ярче… А вот дети мои уже не застали. Магистр тогда сказал, пусть наша столица оправдывает своё название. У нас, мол, светлые земли, нужно чтобы сразу было ясно, почему светлые… Тогда и виру наложили на тёмное, а если кто на соседа наговаривает — доносчику десятина от виры полагается. Сейчас ещё немного спокойней, рыцарей в городе мало. С тех пор, как эту бедную девочку привезли, они сначала в цитадели заперлись, будто осады ждали. Потом, наоборот, магистр взялся по соседним городам разъезжать. Третьего дня только вернётся.
— Третьего дня? — Закат переспросил, пытаясь ничем не выдать своей растерянности, хотя хотелось замереть посреди улицы, глядя на шпили светлой обители как на предателя. Если магистра нет в цитадели, кто же отдаст приказ и освободит Ро? И Ро — где она сейчас, не возит ли он её за собой?
— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — покачал головой старик и Закат прикусил язык, поняв, что задал последний вопрос вслух. — А вот и дом мой. Благословенны будьте, добрый человек.
Старец отнял руку, шагнул к узкому домику на самом верху склона. Закат невольно улыбнулся, когда дверь гостеприимно распахнулась и девушка с желтой косынкой на волосах воскликнула:
— Дедушка! Наконец-то, я уже боялась, что ты не придешь!
Поднял голову, скользнув взглядом вдоль дороги, взбирающейся на следующий холм. На середине его дома редели, постепенно сходя на нет, и за полосой леса высились стены крепости внутри крепости — бывшего дворца, нынешней цитадели света.
Куда, как оказалось, ему пока не нужно было идти. Магистр уехал, единственный, кто точно знал Тёмного Властелина в лицо и мог подтвердить договор. Без него Заката или прогонят, или посадят в тюрьму, и хорошо, если как Тёмного Властелина, а не просто как смутьяна.
Если его казнят за нарушение светлых законов до приезда магистра — будет слишком уж глупо.
Но где ему переждать эти три дня? На каком-нибудь постоялом дворе его могли бы приютить в обмен на работу, но Закат не видел ни одной подходящей вывески по пути.
— Господин, — он обернулся на тихий оклик. Девушка в желтой косынке нерешительно улыбалась, стоя на пороге вместе с дедом. — Может, вы зайдёте к нам? Дедушка говорит, вы проводили его, мне хотелось бы вас отблагодарить.
Он подошел к ним, тихо предупредил:
— Я могу быть небезопасным гостем.
Девушка тихонько рассмеялась, как ребёнок, затевающий похищение горсти ягод из корзины, заготовленной для варки повидла.
— В этом мы с вами похожи, — и еще шире распахнула дверь, будто произнесённые Закатом слова были тайным ключом к её сердцу. — Заходите, не стойте на пороге.
Он оказался в крохотной тёмной комнатушке, совсем не похожей на просторные сени, от которых Закат так и не отвык за время кочевой жизни. Сесть здесь было некуда, и пока он искал, на что опереться, чтобы стянуть сапоги, на него попыталась упасть метла. Хозяюшка подхватила её с извинениями, почему-то слегка испуганными, старик со смешком сказал что-то про девичью замену лошади.
— Дедушка! — совсем всполошилась внучка, но оглянувшись на гостя, который и с сапогами-то разбирался с трудом, а не то что с непонятными намеками, оттаяла.
Из кухни пахло свежей выпечкой, но хозяйка повела гостей наверх по узкой лестнице, такой крутой, что спускаться по ней наверняка пришлось бы задом наперед. Их посадили за стол в уютной небольшой комнате, которую Закат с некоторым удивлением окрестил трапезным залом — он, в конце концов, впервые с последней смерти оказался в каменном доме, да еще и не в один этаж, сложно было не сравнивать с собственным замком в миниатюре.
Девушка сняла косынку, уложенная вокруг головы коса блеснула медью. Закат догадался, что по здешним меркам такой цвет считался недостаточно светлым, однако в доме, даже при незнакомом госте, девушка решилась открыть волосы. Впрочем, то, что Закат провожал старика и не слишком тщательно спрятанные чёрные волосы в самом деле давали хозяюшке причины не опасаться чужака.
До сих пор казалось удивительным, что есть люди, которые так запросто доверяют ему, но зато боятся рыцарей.
— Ясечка, горячего бы, — попросил старик. Девушка чмокнула его в лоб.
— Конечно, сейчас принесу.
Убежала вниз. Закат чувствовал себя неловко, оказавшись в гостях у едва знакомых людей, в городе, да еще в светлой столице. Стены каменного дома дышали холодом, можно было расслышать не только быстрый топот Ясечки по лестнице, но и как она внизу бормочет себе под нос названия трав, заваривая их.
— Меня зовут Лис, — представился дед. Заметив удивление, улыбнулся, — мать дала мне имя до того, как орден решил всех называть Светами, Солнцами и Добрами. Внучка, та уже Ясносвета, конечно, но Яся ей больше нравится.
Закат назвался в ответ, объяснил, хотя его и не спрашивали:
— Я издалека, с востока.
Вернулась Яся с подносом, расставила на столе чашки, пузатый чайник, широкую тарелку с маленькими булочками. Села, подперев щеки кулачками, спросила напрямую:
— Вы в Цитадель идете, да? Я видела, как вы смотрели.
0
0