И всё-таки от примерки свитера Кроули отказаться не смог — сначала не нашлось подходящих аргументов, а потом он просто устало махнул рукой и с кислым выражением лица развернул подарок.
— Только для тебя, ангел.
— Звучит, словно «впервые на арене», — усмехнулся Азирафель. — Попробуй, тебе обязательно понравится.
Кроули скептически хмыкнул и ловко натянул свитер:
— Доволен?
— Тебе к лицу шотландка, — улыбнулся Азирафель. — Очень.
Кроули что-то пробурчал и, быстро сняв свитер, отправил его в комод.
— Надеюсь, ты не станешь заставлять меня писать письмо, полное слащавых благодарностей?
— Конечно, нет.
Азирафель вздохнул. Он знал, что Кроули не умел принимать что-то хорошее, но почему-то сейчас от этого стало больно. Впрочем, Азирафелю было нетрудно написать благодарственное письмо самому. Никак не задев чувства Кроули и сделав приятное матери семейства.
— К нам сегодня зайдёт Малфой, — объявил Кроули. — Сначала я хотел пригласить и Дамблдора, но подумал, что ещё рановато. Они оба должны привыкнуть к идее сотрудничества.
— Тебе это нравится, — заметил Азирафель.
— Почему нет? Смертные могут быть очень интересными. Взять, к примеру, Блэка, которого ты сегодня навещал.
— Ты ведь не смотрел на Карту!
— Интуиция тоже чего-то стоит, — довольно фыркнул Кроули. — Так вот, Блэк с моим «сыном» находятся в равных условиях — они одного возраста, социального статуса, оба беглые каторжники, да и фантазия у обоих вызывает уважение.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Да ты только посмотри, как по-разному они на всё реагируют. От чего это зависит, ангел?
— От характера.
— Не только! — Кроули торжествующе поднял палец. — Это всё от свободы выбора. В одинаковых условиях они ведут себя совершенно по-разному. Каждый. По-разному.
— И что?
— А их миллионы. Ты только представь! А ведь всё это усугубляется разным положением в обществе, полом, воспитанием, привычками, характером, наконец, — взгляд Кроули сиял так, будто он только что сделал открытие. — Этого же никто не изучал. Из наших точно, да и вашим, похоже, всё равно.
— Допустим, — осторожно согласился Азирафель. — А для чего тебе это знание? Лично тебе?
— Так интересно же, — Кроули снял очки, чтобы лучше видеть. — Я никогда так тесно не общался со смертными, а они, оказывается, умеют удивлять. Или вот эта их магия… с помощью какой-то дурацкой палочки и заученных слов они умудряются менять материю и воздействовать на пространство. А ещё у них есть чувства. Когда я запирал Блэка, он собирался сдаться, чтобы никого не подставлять. А Снейп был готов взять вину на себя. Это вот у них что? У них же такая короткая жизнь…
— Думаешь, они её не ценят?
— В том-то и дело, что ценят. Просто они готовы ею заплатить за то, что любят и во что верят. Как ты думаешь, так было всегда, или они эволюци… революци… — Кроули пощёлкал пальцами, вспоминая слово.
— Эволюционировали, — подсказал Азирафель. — Но ведь есть и другой пример.
— Лорд, да?
— Да.
— Я тоже о нём думал. И мне кажется, что-то его сломало гораздо раньше, чем он начал рвать на куски свою душу. Но опять-таки у него была идея, за которую он был готов платить. И ещё…
Продолжить беседу о деяниях Лорда помешал стук в дверь. Малфоя отличала потрясающая пунктуальность, но не всегда она была благом.
— Добрый вечер, господа, у меня новости, — Малфой просиял улыбкой и, заговорщически понизив голос, добавил. — Хорошие.
В общем-то, это было понятно по его виду. Таким довольным Азирафель видел Малфоя только на балу после десятка коктейлей и пары танцев с обольстительной Скитер, которая в тот вечер пользовалась просто бешеным успехом. Кроули, кстати, тогда тоже почти пал к её ногам.
— Итак, господа, сегодня утром в Министерстве прошло закрытое заседание, где не только выразили недоверие Фаджу, но и осудили его действия, потребовав немедленной отставки, — Малфой выдержал драматическую паузу, взглянув поочерёдно на Кроули и Азирафеля, после чего закончил триумфальным: — А временно исполняющим обязанности Министра избрали вашего покорного слугу. Сначала перевес в голосах был минимальным, но потом появился Дамблдор, и неожиданно…
— Почему «неожиданно»? Это было взвешенное и обдуманное решение.
— И он согласился?
— А разве могло быть иначе? — плотоядно улыбнулся Кроули. — Нет, Люциус, в игре с такими ставками неожиданностей не будет. Для нас не будет.
— Разумеется, мой Лорд, — Малфой почтительно склонил голову. — Утром в экстренном выпуске «Пророка» выйдет моё эксклюзивное интервью. Не хотите взглянуть?
Кроули протянул руку, в которую Малфой вложил пергамент, не просто свёрнутый в трубочку, но и перевязанный атласной лентой. Не только Кроули ценил стиль, и хотя Азирафель выбрал бы для этой ленты традиционную клетку, изумрудно-зелёный цвет тоже был неплох. Особенно в сочетании с серебряной оторочкой. Малфой обладал тонким вкусом и разбирался в эстетике мелочей.
— Всё неплохо, — признал Кроули, несколько раз перечитав черновик интервью. — Но не хватает вопроса о милосердии и прощении.
— Я… не понял, мой Лорд.
— Попробую объяснить.
Кроули выпустил на волю пушистика и, плеснув в бокал коньяка, отсалютовал Малфою. Азирафель достал из-под второго бокала Хастура и пересадил его в вазочку с печеньем к Пушку, погрозив пальцем, чтобы не вздумал баловаться. Взглядом он предложил коньяк Малфою и, наполнив бокалы, удобно устроился в кресле, с интересом слушая Кроули, рассуждающего о милосердии.
— Это одна из важнейших добродетелей, исполняемая посредством телесных и духовных дел. Причём заповедан отнюдь не однократный случайный акт добродетели, «по настроению» или «когда придется». А вот спонтанное сострадание должно являться неотъемлемой частью отношения к миру.
— Отлично, — кивнул Малфой. — И о чём в этом контексте мне следует порассуждать?
— Об узниках Азкабана, разумеется. Нам будет нужна массовая амнистия и пересмотр всей пенитенциарной системы. И когда будете рассказывать о дементорах, сделайте акцент на невозможности их контролировать. Кстати, в Азкабане, если я не ошибаюсь, умер сын Крауча. Совсем молодой, как мне говорили. Как думаете, Люциус, было ли расследование причин его смерти? И не дементоры ли приложили к этому свою костлявую руку?
— Я всё понял, мой Лорд, — Малфой прикусил губу. — Но, боюсь, одного общественного мнения будет мало.
— Неужели?
— Да. Дамблдор выступит резко против. Не могли бы вы — как вы это хорошо умеете! — постараться его убедить? Я ни в коем случае не собираюсь вам советовать, но… прежде всего я думаю о деле, мой Лорд.
Малфой опустил взгляд, всем своим видом показывая, кого признаёт своим повелителем, только вот почему-то Азирафель при всём желании не смог бы посчитать его беспомощным или жалким. Азартным игроком? Да! Шулером? Возможно. Отличным актёром? Несомненно! А ещё становилось понятно, что Малфой с Дамблдором сумеют найти общий язык — Альбус тоже любил красивую игру и умел рисковать. А ещё они оба отчаянно не хотели войны и, пожалуй, только этим заслуживали поддержку. Как бы то ни было, уходил Малфой воодушевлённым. После пары бокалов коньяка ему удалось немного расслабиться и даже начать шутить. Он наговорил множество комплиментов Кроули и Азирафелю, а потом вдруг взмахнул палочкой и, увидев появившиеся в воздухе цифры, кажется, обозначающие время, заторопился домой.
— И куда, думаешь, он так спешит? — Кроули ехидно усмехнулся и достал Карту. — Ну-ка, ну-ка…
Азирафель хотел было пошутить про излишнюю подозрительность, но вынужден был признать правоту Кроули: спешил Малфой вовсе не к выходу из замка.
— Готов поспорить, — Кроули задумчиво разглядывал, как точка «Л.Малфой» приближалась к точке «С.Снейп», — что это не к добру.
— Зря ты так, — Азирафель вздохнул. — Мне его жаль.
— Кого?
— Малфоя. Вот так возвращается, чтобы поделиться радостью, а ему сообщают, что не ждали.
— Всё-таки ты романтик, ангел, — Кроули снял очки и прищурился. — Мне кажется, что он, наоборот, идёт прощаться. Министру не простят такую интрижку, и Малфой это прекрасно понимает.
— Но разве он может отказаться от чувств? По доброй воле?
Улыбка Кроули стала немного грустной:
— Точно романтик.
0
0