Азирафель хотел было возразить, но подумал, что быть романтиком неплохо. К тому же Кроули не мог знать наверняка. Хотя, с другой стороны, всё могло быть иначе, если бы не вклинился Блэк, а теперь как-то даже неловко занимать чью-то сторону. Всё-таки смертные здорово умели всё запутывать, да так, что разобраться не представлялось возможным. Особенно тем, кто наблюдал со стороны. И особенно это касалось тонкой сферы отношений. Азирафель и без того не мог похвастаться, что понимает, как это всё устроено, а уж если всё так запутать…
— Кроули, а я ведь должен передать Снейпу записку от Блэка.
— Но ты ведь не собираешься сделать это прямо сейчас?
— Да, но не лучше было бы передать её через Малфоя?
Кроули с интересом взглянул на Азирафеля:
— Ангел, иногда мне кажется, что тебе меня уже ничем не удивить, но…
— Но?
— Но ты умудряешься делать это снова и снова.
— А что здесь не так? Это же всё касается их отношений… как бы вещи одного порядка.
Кроули покачал головой, а потом прошёлся по комнате, явно подбирая слова.
— Понимаешь, ангел, обычно в такие отношения вступают по двое. Парами. И эти пары перекрещиваются в редких случаях, и опять-таки после обсуждения в паре. Понятно?
— Нет, — честно признался Азирафель. — Но хотелось бы разобраться. Мало ли… вдруг пригодится.
Кроули хмыкнул, но вместо того, чтобы шутить на эту тему, взял лист пергамента и нарисовал три точки. Подумав, он поставил у этих точек буквы «С», «М» и «Б».
— Смотри. Вот живут смертные. Каждый сам по себе и у каждого есть своя жизнь. Они встречаются, общаются и ничего между ними не происходит. Но у каждого есть свой круг интересов, — Кроули заключил каждую точку в круг. — И пока эти интересы не соприкасаются, по-прежнему ничего не происходит.
— Ты хочешь сказать, что если сферы их интересов пересеклись, то возникли отношения?
— Нет, но каждое такое пересечение рождает чувство. И это не обязательно страсть или любовь. Это может быть интерес, симпатия и неприязнь вплоть до отторжения. И из этих чувств складываются отношения.
— Стало быть, чем больше пересечений, тем больше чувств и выше вероятность отношений?
— Схематично, конечно, но примерно так это и работает.
— Кроули, а эти пересечения зависят от времени? — отчего-то после этих слов Азирафель замер, с трепетом ожидая ответа.
— Ну, разумеется, зависят. Чем больше времени они проводят вместе, тем…
— За шесть тысячелетий могло скопиться слишком много времени, — осторожно заметил Азирафель.
Кроули замолчал и часто заморгал, напоминая собственного филина, внезапно вытащенного на свет. Потом он прокашлялся, только вот его голос всё равно остался хриплым:
— Ангел, мы сейчас о чём говорим?
— Об отношениях.
— Абстрактных или…
— Всяких. Я хочу разобраться с тем, что происходит. Мне кажется, что ты понимаешь гораздо больше, чем я.
— Ни черта я не понимаю! — голос Кроули сорвался. — Я тебе просто хотел сказать, что когда две точки вступают в отношения, то третья остаётся ни при чём! Вот смотри, видишь линии? — Кроули нарисовал треугольник. — Они не пересекаются.
— А в точках? Что происходит в точках?
— Бурлят страсти, — буркнул Кроули и сбежал, сославшись на скорый урок.
Азирафель продолжал разглядывать листок, пытаясь представить, что за страсти бурлят в точках соприкосновения прямых, и как сделать так, чтобы всем было хорошо. Однако, похоже, это уравнение не имело решения или же решалось каким-то иным способом, ведь кроме отношений в нём имелись и другие плоскости — карьера, увлечения, интересы, — проекции которых являли самые причудливые картины. И могут уйти годы, чтобы со всем этим разобраться, потому что сдаваться Азирафель не собирался.
Записку Снейпу он отдал за ужином, тщетно пытаясь отыскать на его лице хоть какие-то отголоски бурлящих страстей. Может быть, всё дело в интересах?
— Спасибо, — отстранённо поблагодарил Снейп, пряча записку в карман. — Он же не просил вас передать ответ?
— Нет.
— И хорошо, потому что ответа не будет.
Азирафелю показалось, что Снейп пытался убедить в этом самого себя, а ещё почему-то мелькнула мысль о том, что ответы на такие записки не доверяют бумаге. Оставалось лишь пожалеть, что любовным романам Азирафель всегда предпочитал монографии и мемуары. Возможно, будь его литературные вкусы иными, то и сейчас не возникло бы проблем с пониманием происходящего. Но что уж имеется.
Он отправился в библиотеку, в надежде найти себе что-нибудь для лёгкого чтения, и сильно удивился, обнаружив там Барти, который если и засыпал на диване, то обычно никогда не дожидался Азирафеля. Но сейчас, похоже, был особый случай. Барти не стал зажигать свечи, и его освещал лишь лунный свет, делающий его лицо похожим на посмертную маску.
— Добрый вечер, Барти. Как вы себя чувствуете?
— Нормально, — он завернулся в плед, как в кокон. — А скажите, Блэк, и правда, в замке?
— Вы уверены, что я это знаю?
— Иначе вы бы не кинулись его спасать, — Барти тяжело вздохнул. — Вы точно знаете и про Блэка, и про всё остальное. И Малфой без вас не смог бы так подняться.
Азирафель и раньше замечал острый ум Барти, а сейчас лишний раз убедился в этом, и поскольку не любил лгать, просто ответил:
— В замке.
— Смешно, — Барти потёр лицо. — Как причудливо кидает кости Судьба. Сначала мы с ним были на разных сторонах и, вполне возможно, даже встречались в бою. Потом вместе оказались в Азкабане, где у нас была одна сторона… а сейчас…
— Что сейчас? — заинтересовался Азирафель.
— Сейчас мы не просто на разных сторонах. Сейчас я держу в руках ключ от его свободы, но если я его отдам, то лишусь этой свободы сам… образно выражаясь…
— Я ничего не понял, — честно признался Азирафель, лёгким движением разжигая огонь в камине и отправляя парить свечи, пламя которых осветило комнату так ярко, что пришлось зажмуриться. — Может быть, вы объясните ещё раз?
— А что тут объяснять? — Барти пожал плечами и вздохнул. — У меня в плену человек, за убийство которого был осуждён Блэк. Кстати, осуждён моим отцом… впрочем, в этом мы с Блэком равны. И если я попытаюсь его сдать властям, то всплывёт информация и о другом моём пленнике. Знали бы вы, как мне это всё надоело!
— Барти…
— Ага… я — Барти, и мне этот фарс смертельно надоел. Я собирался предупредить вас о Лорде, но оказалось, что вы и сами всё знаете… получается, у меня осталось только одно дело.
Азирафель примерно догадывался, что это за дело, но не стал мешать рассказу хотя бы потому, что высказаться Барти было жизненно необходимо.
— Расскажите об этом деле.
— А что там рассказывать? — Барти натянул плед, и стало заметно, что он немного дрожит. — Я хочу, чтобы меня, наконец, поймали. Я устал ходить по краю и ждать… это сразу решит все проблемы, и с пленниками, и с Блэком… и со мной.
— Но ведь вас если поймают…
— Я знаю. Так будет лучше для всех. В конце концов, эта подружка отца беременна. Родит ему нового Барти Крауча, и это будет совсем другая история. Кто-то должен разрубить этот узел. И всё будет кончено.
— Барти, но вы ведь не хотите… вам страшно… — Азирафель сел рядом и взял его за руку. — Это не тот выход.
— Да. Не хочу. Страшно, — Барти чуть подвинулся, боком прижимаясь к Азирафелю. — Мне хочется кричать об этом. Хочется просить о спасении. Но я всё прекрасно понимаю. Слишком поздно. Поэтому просто подарите мне этот вечер. Давайте притворимся, что всё хорошо, что мы друзья… а потом я просто сделаю то, что должен.
Азирафель тяжело вздохнул, принимая решение. Разумеется, он не имел права настолько вмешиваться в дела смертных. Но, с другой стороны, он не имел права и на отношения с Кроули — а если вспомнить недавнюю схему, это были именно отношения! — и препятствовать Апокалипсису он тоже не имел права. И свободной воли, по Изначальному замыслу, у него тоже не было… И тем не менее.
— Я хочу сделать вам комплимент, Барти, — Азирафель улыбнулся. — У вас хорошая интуиция, и вы обратились по правильному адресу.
— В смысле?
— Мы с Кроули вам поможем.
0
0