Еще несколько минут Дайм молча следовал за герцогом Альгредо, уже догадываясь, куда тот направляется: немного в королевском парке мест, куда не позволено ступать слугам. Да и не всякого шера Фельта Сейе, как на ире-аль зовется Лес Фей, пустит в королевскую Лощину Памяти.
Лишь когда широкая аллея сменилась лесной тропой, а там и пропала в густой траве, Альгредо заговорил:
– Будьте деликатны, светлый шер. Его величество не слишком хорошо помнит, какой нынче месяц. Даже какой нынче год.
– Тодор много времени проводит в Лощине?
– Его величество не выходил отсюда ни разу за последние пять дней, – старательно ровно, чтобы не показать дрожи в голосе, ответил Альгредо.
Пожалуй, его Дайму было жаль больше, чем самого Тодора. Вот так терять друга, наверное, очень больно. Не то чтобы Дайму приходилось… не то чтобы у него были настоящие друзья…
Да. Он завидовал им обоим – и Альгредо, и королю. Им было, кого терять. Дайму же… хотя нет. Он бы не хотел потерять свою Аномалию, Шуалейду Суардис, странную и удивительную девушку, совершенно ни на кого не похожую. И, пожалуй, Свами Пхутру, сашмирского Ястребенка, нежданного друга и почти брата.
И… самого Ястреба. Роне Бастерхази, Хиссова интригана и эталонную сволочь.
М-да. Сумеречная и двое темных, изумительный список привязанностей. Двуединые любят пошутить над своими детьми.
Альгредо прошел между сосной, похожей на зрелого воина, и древним пожелтевшим ясенем, трава под которым была усыпана сорванными, но все еще живыми цветами, старинным оружием, книгами, кубками — среди подношений была даже мандолина. Первый король Валанты равнодушно взирал на мир заплывшими смолой глазами, в морщинах коры пряталась улыбка.
– Мягкой травы, король Эстебано. – Дайм склонил голову.
Ясень, выросший из костей Эстебано Кровавого Кулака, одобрительно зашелестел ветвями.
Пройдя между деревьев с лицами мужчин, женщин и детей, Альгредо остановился около яблони. Раскидистой весенней яблони, покрытой цветами и едва завязавшимися плодами. У ствола ее сидела большая фарфоровая кукла, рядом стояли деревянная лошадка и десяток солдатиков. А чуть поодаль, но в сени яблони, рос молодой тополь — всего три свежих листочка на тонком прутике и едва намеченное складками коры младенческое лицо. Рядом лежали погремушки и вышитые пинетки.
Старший сын Тодора и Зефриды. Если бы он не умер через дюжину дней после рождения, сейчас ему было бы восемнадцать.
Самого Тодора Дайм заметил не сразу – трава оплела его, превратив в зеленый холмик – и едва узнал. Седой, высохший старик лежал под яблоней, заложив руки за голову, и улыбался – а ветви нежно касались его лица и шелестели что-то ласковое, и крохотный тополь качал ветвями, похожими на протянутые к матери детские ручки…
На миг Дайму показалось, что он видит Суардисов такими, какими они были сразу после свадьбы – счастливыми, полными надежд. Не старик и яблоня, я зрелый, полный сил мужчина и юная женщина, светящиеся истинной любовью, и рядом – их маленький сын в колыбели.
Дайм отвел глаза, чтобы не встречаться взглядом с Зефридой-яблоней. Видеть ее в Лощине Памяти было стыдно и больно: ведь наверняка он мог бы ей помочь! Остановить, уговорить, да кто ж знает, что можно было сделать! Вот только он не сделал ничего. И его сумасшедшая, выморочная любовь к Ристане – плохое оправдание.
Что ж. Сейчас у него есть шанс пусть не исправить прошлое, но поступить правильно в настоящем. Пока не поздно.
– Приходите через два часа, Альгредо, – тихо попросил Дайм, – и принесите что-нибудь поесть, его величество будет голоден.
Герцог молча кивнул и ушел, а Дайм, попросив помощи у Светлой, присел на траву рядом с Тодором.
Дайму потребовалось гораздо больше двух часов. Тодор впервые пошевелился, когда солнце уже село, и Лощину Памяти освещали лишь вьющиеся в воздухе фонарные жуки. В их разноцветном мятущемся свете лица деревьев казались живыми, а в шелесте ветвей слышались голоса.
Особенно один голос:
– Проснись, Тео, проснись! Тебе рано уходить ко мне, Тео. Вернись к нашим детям.
– Просыпайтесь, Тодор, – позвал Дайм и сам удивился, насколько хрипло звучит его голос.
Зато Тодор уже не выглядел иссохшим стариком. Дайм не мог ничего сказать о вернувшихся на его лицо красках, свет жуков обманчив. Но оплетшая его трава отступила, дыхание стало глубже, и главное – пульс снова бился ровно и сильно, а не той ускользающей паутинкой, что несколько часов назад.
Слава Сестре, Дайм успел. Правда, теперь он сам слабее котенка, но это такие мелочи!
– Зефрида?.. – Тодор потянулся к ветвям яблони, но его руки поймали лишь пустоту… а, нет. Яблоко. Единственное спелое, желтое яблоко, сладко пахнущее летом, солнцем и счастьем.
– Мы увидимся снова, я обещаю. Не торопись, у нас впереди достаточно времени, – сказал нежный женский голос.
И все смолкло. На несколько мгновений в Лощине Памяти повисла тишина, не нарушаемая даже шелестом ветвей и жучиным жужжанием. И потому особенно громко прозвучали слова Тодора:
– Полковник Дюбрайн? Что вы здесь делаете?
– Да вот, нарушаю ваше уединение. Не желаете ли бокал кардалонского, ваше величество? Кажется, где-то здесь был шер Альгредо… Урмано, вы здесь?
– Урмано? – недоуменно нахмурившись, Тодор попытался сесть. Удалось ему только со второй попытки, держась за руку Дайма.
– Я здесь, ваше величество. – Альгредо вышел из тени граба, держа на сгибе локтя корзинку с торчащим бутылочным горлышком. – Боюсь, ваш ужин несколько остыл.
– Кажется, я уснул… – опустив взгляд на свои руки, Тодор заметил желтое яблоко. На миг у него стало растерянное и беззащитное лицо, он потянулся к яблоне… но остановился, обернулся к Дайму. – Долго я спал?
– Долго. Послезавтра приедут ваши дети.
– Послезавтра?.. Мне казалось… Урмано! Сколько я здесь?
– Последние три месяца вы почти не покидали Лощину Памяти.
Тодор покачал головой, прижимая яблоко к груди.
– Кажется, я немного потерял счет времени. Я должен быть благодарен вам, Дюбрайн, за свое пробуждение.
– Не стоит, ваше величество. Я пришел не для того, чтобы разлучить вас с королевой, а чтобы вернуть вас Каетано и Шуалейде. Они не заслуживают ваших похорон вместо праздника.
– Дюбрайн! – нахмурился Альгредо. – Вы забываетесь.
– Ничуть. Будьте любезны, налейте, что там у вас. Его величеству и мне.
– Да, Урмано. – Тодор так и не выпускал драгоценное яблоко из ладоней. – Нам стоит выпить.
Они выпили кардалонского в напряженном молчании. Пожалуй, если бы Дайм был уверен в том, что Тодора можно оставить без присмотра, ушел бы. Сразу. Чувствовать себя лишним – то еще удовольствие. Но пришлось быть целителем до конца: настоять, чтобы Тодор поел, помочь ему добраться до спальни, напомнить Ристане, чтобы не вздумала сегодня обсуждать с отцом дела и держала прессу от него подальше.
Короче говоря, покинуть королевские покои удалось лишь незадолго до полуночи. Усталым, голодным и злым, как свежеоткопавшийся упырь. И то не в одиночестве.
– Пожалуй, мне стоит вас проводить, светлый шер, – совершенно некстати вызвался Альгредо.
Дайм не послал его шису под хвост только потому что Светлейший просил поговорить с ним до приезда Каетано в Суард.
– О чем еще вы не рассказали, светлый шер? – взял быка за рога Альгредо, едва выйдя из королевских покоев и активировав амулет «тишина».
– Теряю навык? – устало ухмыльнулся Дайм.
– Ну что вы, светлый шер, – в тон ему ответил Альгредо. – Но вы явно прибыли в Суард не только ради сватовства кронпринца.
При упоминании дражайшего братца Дайм поморщился. Эту проблему придется решать, ведь приказа просить руки Шуалейды для Люкреса никто не отменял. Но не прямо сейчас.
Альгредо заметил его реакцию. И хорошо, здесь Дайм предпочитал играть максимально открыто.
– Вы правы, Альгредо. Вы еще не просватали дочь, не так ли?
– Нет, но… вы же не хотите на ней?.. Таис еще совсем дитя!
Дайм невольно улыбнулся.
– Не пугайтесь так, Альгредо. Я на вашу дочь не претендую, хотя более чем уверен – она прекрасна, благовоспитанна и полна достоинств.
– Не вы, но кто?
– Каетано.
– Но… Дюбрайн, ночь на дворе, я уже не в силах играть в ваши игры.
– Не мои, Альгредо. Светлейший сказал – их нужно поженить, чтобы в династии Суардисов сохранился дар.
– Так. Давайте начистоту. Брак Шуалейды и Люкреса – это смертный приговор для Каетано, но Светлейший планирует его потомство. Значит?..
– Это значит, что я должен сделать все возможное для того, чтобы Шуалейда ответила Люкресу согласием. Но никто не может заставить совершеннолетнюю шеру второй категории выйти замуж за того, за кого она замуж не хочет. – Альгредо явно хотел спросить что-то еще, но Дайм покачал головой. – Ничего более.
– Что ж, я подумаю, – кивнул Альгредо.
– Познакомьте их, как только Каетано приедет, и позаботьтесь о месте фрейлины при Шуалейде. Надеюсь, Таис ни в кого не влюблена?
– Нет, – неохотно ответил Альгредо. – Таис слишком мала для этих глупостей.
– Вот и хорошо. Альгредо, я прекрасно дойду до спальни сам. Вы ж не мечтаете скрасить мое одиночество этой ночью, или я ошибаюсь?
Теперь поморщился Альгредо.
– Вы так предлагаете, Дюбрайн, что даже мечтал бы – отказался. Так о чем вы умолчали?
– Ну и настырность! Альгредо, я сказал все, о чем вам нужно знать. Ваша забота сейчас – здоровье и спокойствие короля. Ни слова ему о Люкресе, обнаглевших купцах и прочей дря… хм… прочем несущественном.
– Я вас понял, – понимающе кивнул Альгредо. – Приятных снов, светлый шер.