Когда-то я был рыжим. Во мне текла кровь ирландцев. Несмотря на то, что случилось со мной, я даже сейчас рыжий.
«Был ирландцем» звучит по-идиотски, особенно когда говорят о живом. Но сперва послушайте. Если все поймёте, вам точно станет не по себе.
Где-то далеко во Вселенной существовал Город. Может, он есть и сейчас, не знаю. Он находился во многих мирах одновременно, и на Земле он тоже был. У нас составители карт обозначали его кружочком с подписью «Сан-Фернандо». Они утверждали, что Город стоит на пересечении двух параллелей, а с изнанки мира, там, где пересекаются два меридиана, находится большой вулкан. Но на самом-то деле Город назывался на разных языках по-разному и не имел ни длины, ни ширины. Я мог сесть в автомобиль и катиться на предельной скорости в любом направлении сколько угодно. Город не заканчивался. Это всё потому, что я не хотел отсюда уезжать. Говорили, что кое-кто из Города всё же сматывался, но они, скорее всего, принадлежали к той породе людей, что уходят всегда и отовсюду. С работы, из дома. И, в конце концов, из Города.
А мне здесь нравилось. У меня в заливе стояла своя яхта. Я состоял в лучшей на свете футбольной команде. Наш тренер был потрясающий мужик. Он учил нас не только мяч гонять, но и жить по-настоящему. Это понимали все, но между собой никак не обсуждали. Пацанам не пристало признаваться друг другу в том, что они жить ещё толком не умеют.
Мне было пятнадцать лет.
— Убейся об стену! – орал на меня мой богатенький папочка. – Юниор недоделанный! Заработаешь переломы и шрамы на морде! И станешь никем, как твой драгоценный Кински! А управлять корпорацией будет Санта-Клаус, ядри т-твою породу!
Я соглашался с отцом и сливался в туман. Санта-Клаус в качестве управляющего – это, конечно, круто. Но моему сводному брату от тети Мэгги шел десятый год, и он — пай-мальчик. Убиваться об стену, в смысле корпорации, придётся ему. А я пока не знаю, кем стану.
В городе я считался звездой первой величины. А почему – и понятия не имел. Но многие парни мне подражали, а девчонки заглядывались. Из-за меня даже появилась новая мода – быть ирландцем. Кое-кто начал краситься в рыжий цвет. Все таращились на мою шевелюру. Как же – вот я, Стен-спортсмен, любимец девчонок! Все, кто тоже на тачках, копировали мою манеру хлопать дверью. Уписаться от смеха! У меня же замок – ручной работы! Папаша ещё поставил. А мастер, который делал, смотался из города…
Я боялся дня, когда мне стукнет шестнадцать. Черт знает, что может произойти, когда я повзрослею окончательно. Я прятался от себя, пока мог.
В Городе были кое-какие штуки, о которых известно только посвященным. Например, заброшенные лифты. В небоскребе, если только он, конечно, настоящий, а не сотворенный сдуру каким-то фантазёром, число этажей известно лишь приблизительно. Кое-где лифты ходят ещё по старому расписанию. А оно давно забыто. Я выискивал старые файлы, потому что с закрытых этажей можно попасть в очень странные места. Например, в другие миры, в преисподнюю или даже на небеса. Об этом время от времени нам напоминал пастор, специально, чтоб не лазили. Мало кто на такое решался, в общем. Даже мне пока что смелости не хватало.
Под крышами небоскребов всегда были каморки. Пустые, вроде как в них должны стоять моторы, чтобы лифт двигался, но там никогда ничего такого не было, только бетонный пол и стенки. Прекрасное место, чтобы спрятаться от кого угодно, даже от себя. Туда я наведывался часто, иногда каждый день.
До шестнадцатилетия мне оставалось совсем чуть-чуть. Вот тогда и случилась вся эта история.
Однажды сентябрьским деньком, пользуясь тем, что на улицах много народу, я оставил тачку на одной из стоянок возле главной площади, и тихо улизнул пешком, запрятав рыжие лохмы под кепку, чтобы случайно не узнали. Есть тысяча способов сделаться незаметным, если хочешь. Я тогда собирался в одну из своих каморок, чтобы как следует подумать. Я не понимал, в какую девчонку влюблён. И влюблён ли вообще, а такие вещи всегда следует знать точно. А то пригласишь какую-нибудь покататься на яхте, а через сутки поймешь, что не ту.
Лифт ждал меня внизу. Везде – коробки или платформы, а здесь – деревянная рама с досками крест-накрест. Впрочем, будь тут сиденье на петле – я бы все равно полез. Каморка тут очень большая и хорошая. А что все двери на этажах разломаны и иные миры в них видно — ну, слабонервным можно и не смотреть.
Лифт тащился так медленно, что о своей влюблённости я успел подумать и понял, что все девчонки мне одинаково симпатичны, но нужно мне сейчас совсем не это. А вот что? Тут рама дернулась и встала, а башка уперлась в холодный шершавый потолок. Наверху, как всегда, была темнотища. Я нащупал вход и оперся на руки, чтобы перенести задницу прямо на пол, и тут почувствовал, что мне что-то мешает. Что-то тёплое и живое. И в джинсах.
Я нашарил ногу незваного гостя и дёрнул — не сильно, но ощутимо. Раздался писк.
— Ты кто? – бросил я нарочито грубо.
— Джен.
Судя по голосу, девчонке было около четырнадцати. Если такая мелюзга будет сюда лазить, то можно смело забить на любые вылазки. Спасать детишек и доставлять их родителям в мои планы не входило.
Я включил фонарь и направил луч ей в лицо. Клетчатая кепка натянута чуть ли не до бровей, ручки-ножки тощие, как лапки у воробья. Заморыш. И глазищи вишневого цвета в пол-лица.
— Не Дженни, значит, а Джен? — уточнил я с ехидцей.
— Угу, — буркнула девчонка. – Я знаю, что это твоё место. Извини, пожалуйста.
— Ладно, фиг с тобой, — я выключил фонарь и сунул в карман куртки. – Подвинься! И кепку снимай! — зачем-то добавил я, устраиваясь рядом.
— А ты, значит, Стен, — задумчиво проговорила девочка. – Не думала встретить.
— Не думала! – рявкнул я в сердцах, ненавижу, когда вот так сразу узнают. – И больше не встретишь. Я меняю место!
— Не надо, — спокойно ответила Джен. — Я скоро умру, у меня рак. Месяца три-четыре, и всё.
Я отвесил челюсть, не зная, что сказать. Никакого рака не существует, а если и есть, то не у нас. Ну у приезжих разве что… Да и те отлично понимают, что надо делать, если вдруг серьёзно заболел или как-то ещё вляпался. Ну, могут это не все, правда, но выход есть.
— А я ангелов видела, — вдруг начала девчонка. — Они…
— Заткнись!!! – заорал я. От неё вдруг повеяло такой жутью, что мороз по коже драл. Я дёрнулся, собираясь заткнуть ей рот ладонью, фонарь вывалился из кармана и полетел в шахту, минут через пять внизу мигнула вспышка взрыва. У меня в медкарте написано «условно смертен», а это значит, что ангелы могут прийти и ко мне тоже. Но вот как их прогнать вон, я пока не очень-то задумывался.
— Рак излечим, — сказал я, немного успокоившись.
— Ни фига он не лечится, — чуть слышно шепнула Джен.
— Да, врачи его не лечат! – разозлился я неизвестно на кого. – Врачи – это чтобы простуду лечить! А больше они ничего не умеют. Ты приезжая?
Дыхание у девчонки сбилось.
— Мы приехали, чтоб попытаться, — проговорила она страдальчески. — А тут нам сказали, что поздно, уже ничего не поможет.
— Врачи наживаются на приезжих, — я сунул руки в карманы и сжал кулаки. – И на лечении насморка. А наши знают: чтобы вылечить что-то серьёзное, надо пойти к чёрту.
— К кому? – в голосе Джен послышалось недоумение.
— К чёрту — это только так называется. А на самом деле… – Я сбился, подыскивая слова. Вспомнилось, как ушел один пацан, очкарик. Сначала он время от времени забывал, как его зовут. А потом однажды сказал, что больше так не может, что имя это не его, и родители, и жизнь тоже не его. А всё то, что его, надо найти там, где он это потерял. Потом пацан исчез. Лишь однажды над Городом прошел дождь, и прохожие видели в лужах отражение его лица.
— Надо просто уйти неизвестно куда, — тихо и совершенно неубедительно пробормотал я.
— Это как?
— Ногами!!! – я неожиданно вспылил. – Не выйти из города, не уйти в параллельные миры, а сделать что-то такое, о чем ты даже понятия не имеешь! Нужно взять и уйти в никуда!
— А ты так можешь?
— Нет. Пока что мне слабо, — признался я честно. – Но, хочешь, мы можем попробовать вместе?! Прямо завтра! Согласна?
— Ну… да.
От этих её слов у меня как камень с души свалился. Ладно, пусть я потеряю ту большую и светлую перспективу, которую мне прочили с раннего детства. Фиг с ним, не очень-то и хотелось. Зато эта маленькая дура перестанет страдать и верить в то, что помирает.
— А сейчас давай-ка полезем на крышу!
Я ощутил, как Джен кивнула в темноте.
Над крышей горели звёзды. Кроме звёзд там вообще ничего нет. Здоровенные такие светила в густой непроглядной тьме, яркие — смотреть больно. А Города с крыши не видно. Только звёзды и ночь, всегда ночь, даже если забрался сюда в полдень. Наверное, здесь слишком высоко и уже космос. Я сюда никого никогда не водил, заорали бы от страха и испортили всю затею. Другое дело — Джен. Она ещё и не то видала, почему-то я был уверен в этом.
— Не страшно? — на всякий случай осведомился я.
— Не-е.., — раздался её тихий восхищённый вздох.
Джен стояла в лучах звёзд — маленькая, худая и напряженная, как струна, готовая порваться. Она даже вверх не смотрела, да это было и не надо — звёзды, казалось, висели близко, совсем рядом, только руку протяни. А в глазах у неё светилась надежда. Такая, что мне стало страшно.
0
0