Грейс встала, глаза её сузились.
— Вот я не понимаю, дурак вы или прикидываетесь. Привозите мне забитого насмерть человека, женщину — живого места на ней нет, ключица сломана, внутренности отбиты, гематомы головы и шеи, несовместимые с жизнью, что там с ней делали по дороге ваши люди, я и думать не хочу — она полдня лежит в нашем пекле бездыханная, а я, значит, незнамо зачем её оживляю и отпускаю восвояси? Вы в своем уме?
— Не делайте из меня идиота! — заорал комендант, багровея всем телом и сжав кулаки. — Это все ваши штучки! Ваши!!! Это подотчётная заключенная, и не вашего ума дело, как она живёт и как подыхает! Она вообще из чужого свинарника, и мне тем более начхать на её скорбный и убогий жизненный путь! Но труп был, а после вашего посещения он исчез!!!
— Так следите лучше за своими трупами и теми, кто их охраняет. И не надо сваливать на меня свою некомпетентность и безответственность. А ваше предположение об оживлении трупа смеху подобно! Я Мамбо, а не безголовые Бокоры, которые якшаются с зомби. И если вы будете настаивать на своей бредовой версии, то я очень сильно засомневаюсь в вашем здравом рассудке, что мне, кстати говоря, не составит большого труда!
— Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне, ты, отродье эфы?!! — взвыл комендант, выхватив пистолет из кобуры. Выпученные глаза его налились кровью — казалось, он сейчас лопнет. Наставив пляшущее дуло на жрицу, он едва не сорвался на визг:
— Последний раз спрашиваю — где эта баба?!! Или сейчас тебя саму придётся отпевать!!!
Вот оно, избавление, — подумала Грейс и, улыбаясь, закрыла глаза. — О, Эва! Вот оно, наконец-то…
В кафе играла музыка почти так же тихо, как Алексей и привык слушать у себя в машине, что резко поднимало в его глазах рейтинг заведения. Зал был хоть небольшой, но извилистый — пассажира своего пришлось немного поискать. Першин нашелся в самом дальнем углу, зато восседающий на мягком диванчике, а не на стульях, как остальные смертные.
Да, любит человек комфорт. Алексей подошёл, пожал протянутую руку и сел напротив, на другой диванчик.
— Здравствуйте. У вас тут вип-места, оказывается?
— Здравствуйте, Алексей. Да нет, это обычные места, только до них редко кто доходит. И поэтому они часто свободны. Человек наш непритязателен, вечно спешит куда-то… Да-а, молодой человек — эк вас зацепило. На вас же лица нет. Вот, рекомендую витаминный коктейль, кстати.
— В ейном соке, хенерал, есть полезный минерал, — кисло съязвил Алексей, ерзая на диванчике. Это он с виду был мягкий, оказывается. — Признаться, я так и не понял — чем вы занимаетесь. В сети вообще никакой информации о вас нет.
— А зачем мне информация в сети? — лукаво подмигнул Першин. — Кому надо, тот легко меня находит. Я помогаю людям, Алексей. Например, таким, как вы. Но, надеюсь, мы встретились не для того, чтобы обсуждать чем я занимаюсь, что пью и соблюдаю ли сиесту по выходным?..
Подошла официантка с меню, сбив Алексея с какой-то эфемерной мысли, которая пришла на ум в самый последний момент.
— Не, не надо, — хмуро мотнул головой таксист. — Принесите, пожалуйста, кофе. Американо, большой.
— Булочки, бисквит, мороженое…
— Без никому.
— Простите?..
— Ничего не нужно, спасибо. Только кофе, зато много.
Официантка кивнула и ушла. Сергей Маркович без улыбки смотрел на Алексея. Выжидательно смотрел.
Алексей шумно вздохнул, приводя мысли в порядок.
— Вы мне недавно посоветовали сон заказать.
— Угум, советовал. Что, не получается?
— Наоборот, приснился. То, что надо.
— Поздравляю. Я же говорил…
— Я самую важную часть там не помню, Сергей Маркович. А нужно вспомнить именно её.
Сомнолог поднял брови, повнимательнее осмотрел Алексея, отметил его осунувшийся, раздраженный вид и некоторое время поизучал потолок кафе.
— Давайте так: расскажите, что вы помните.
Алексей скупо изложил всё, что запомнил. Принесли кофе. Сергей Маркович барабанил по столу пальцами.
— И вы полагаете, что вам нужна суть их разговора?
— Конечно. А вы думаете, что и без неё всё понятно?
— Разумеется. Абсолютно понятно! — и, увидев, как помрачнел таксист, сомнолог пояснил: — Вы не о том думаете.
— Так объясните.
Сергей Маркович крякнул и сплел пальцы на столе.
— Ну, смотрите. Если бы это был мой сон, я бы его понял так: моя мужская половина — она отвечает за логику, расчет и… тому подобное… — уже так затравила мою женскую половину… женская половина — это… интуиция… э-эм… фантазия…
— Творчество, — выдавил сквозь зубы Алексей — на него сейчас было страшно смотреть.
— Вот-вот, именно творчество… Так затравил, что моя женская половина уже смертельно устала! Она имеет великий дар и с его помощью делает какую-то важную, тяжелую — эмоционально тяжелую — работу, которую никто больше делать не хочет. Но ей — этой моей половине — она кажется чрезвычайно нужной! И похоже, что этого никто не ценит, а мужская моя логика ей ещё и палки в колеса вставляет! И если я свою логику не уйму, то моя женская половина уже готова все бросить к чертовой матери, и я могу остаться без интуиции и фантазии вовсе!
Над столом повисло гнетущее молчание. Алексей смотрел на сомнолога, как кролик на удава. Действительно, с этого ракурса многое становилось понятным. Да что там многое, кардан и форсунки — всё становилось ясно, как день!!! И его писательский застой, и отсутствие идей, и даже его нынешние тщетные потуги придумать хоть что-то стоящее. И сейчас он ощущал лишь одно: судьба его фантазий целиком зависит от того, что скажет сейчас вот этот человек напротив.
Сергей Маркович видимо прочувствовал его состояние и сбавил обороты. Кашлянул.
— Вам, Алексей, нужно понять, кто все эти замученные и убиенные, которых она чистит.
Алексей с трудом отодрал от сомнолога намертво прилипший взгляд и отрешенно отхлебнул кофе, не чувствуя ни температуры, ни вкуса.
— Что там понимать… Книги это… мои ненаписанные книги.
По комнате пролетел маленький торнадо. Маленький, но мощный — это торнадо всегда всё делал бегом. Он имел кулачки, зубы и ногти, а в некоторые моменты ещё полное отсутствие инстинкта самосохранения. Но торнадо ещё и рычал как одержимый, поэтому комендант успел обернуться и даже выстрелить, но пуля лишь чиркнула Миа по щеке, оставив пустяковую царапину и след от ожога. Пустяк для Мамбо, и говорить не о чем.
Миа сдала свой главный экзамен, и становилась такой же Мамбо, как и Грейс. Так как поняла наконец то, что наставница талдычила ей день и ночь, год за годом: Вуду — это самопожертвование. И любовь. Так что женской тюрьме не придётся больше посылать своих почивших за тридевять земель, у них будет собственная Мамбо, и она заслужила свой ассон по праву.
Грейс шагнула вперёд и ткнула коменданта пальцем в хитрую точку за ухом. Тот рухнул, как подкошенный, а вот с разъяренной Миа пришлось повозиться. Этот смертоносный вихрь Грейс еле оттащила от беспомощного мужчины, у которого в глазах вместо ненависти стоял теперь лишь слепой ужас. А ведь Мамбо не зря сомневалась в его умственных способностях: какой дурак ещё будет размахивать пистолетом всего в двух шагах от заветной стены Миа? Воистину, он получил то, что и заслужил — всё, до чего дотянулась кекере, было изодрано в кровь. Чудо, что уцелели глаза, но уж к чудесам Грейс была привычна.
Гладя по спине вцепившуюся в неё ученицу, которая отчаянно ревела в голос, хотя за годы обучения у Миа не было замечено ни слезинки, наставница отрешенно думала, что теперь делать с комендантом. И у неё было великое множество вариантов. О, этот бедолага совершенно забыл, к кому заявился в дом качать права. Магия Вуду — магия рабов, не имевших под рукой абсолютно ничего, что можно противопоставить хозяевам. Ничего, кроме глины и бешеной ненависти. Так появилось Вуду, и жрицы его в совершенстве изучили всё, что можно сделать с ненавидимым человеком…
Грейс передернуло. Какое счастье, что она не Бокор. Ненависть — их стезя, а Мамбо пусть практикуют свою. Рабы ведь ещё и своих родных оберегали — и вот это как раз и привело к возникновению истинной Магии.
Миа потихоньку успокоилась. Подняла зареванное лицо, смешно шмыгая носом.
— А я думала, что мёртвых вы любите больше, чем живых…
Грейс захохотала. И этого смеха стены дома не слышали отродясь. Как и не видели слез Миа — не иначе сегодня был день чудес.
— Ох, лань моя… Ты не лань, ты пантера. Иди, умойся… на кого ты похожа… стой!!! Не смей! Теперь ты — Мамбо. И больше никаких поклонов! Обряд посвящения через неделю. Всё, иди с Эвой…
Миа упорхнула. Едва ли не стремительней, чем появилась.
Грейс, подперев щеку, посмотрела на коменданта. Он хотел жить. И тоже должен был рассчитывать на её любовь — ведь у него тоже есть мпунгу… А для этого нужно снять у неё ожесточение и злобу. А с этим справится лишь Ори, владыка разума. Мамбо нашла взглядом на священной стене нужный алтарь и улыбнулась — ей расхотелось бросать свою работу.
С таким-то покладистым начальником, в котором не будет недостатка ни в доброте, ни в разуме. Ну, разве что в памяти.
И то, совсем чуточку.
Алексей сидел в машине и смотрел, как по стеклу сбегают капли. Питер… Даже зимой идет дождь. На улице плюс, сугробы вдоль дорог почернели и скукожились. Действительно, чего их убирать, если само растает. Когда-нибудь.
Из такси он ушёл — есть куча другой работы, творческой и интересной — его внутренняя Хуанита должна быть довольна. Чудом спасенная Хуанита.
— Вы поймите, — говорил тогда Сергей Маркович. — Не надо зацикливаться на книгах, — творить и фантазировать можно почти в любой сфере деятельности. Единственное, к чему нужно стремиться — уходить от автоматизма и тупой обыденности. Творческий человек — он и в Африке творческий, и за станком, и за рулём… м-мм… Ну, за рулём, правда, нужно очень постараться…
— А говорили растолковывать не придётся… Ва-аш со- он вы поймёте без всяких толкова-аний…
И хотя он в это сомнолога не посвящал, Алексей понял, зачем его приснившаяся Хуанита чистила своих забитых людей-книг. Она отчищала их от ненужного и отпускала — чтобы эти идеи наконец дошли до писательского ума. В котором слишком часто доминирует логика и насущные проблемы. Финансы, например.
А капли сбегали и сбегали. Рисуя затейливые, извилистые дорожки. И город сквозь них сверкал и преображался.
0
0