Больше у Геро нет союзников. О его прошлом никто не знает, кроме Жанет. Хотя есть ещё Липпо. Он был в Конфлане, лечил от мигрени. И плечо его видел. Кое-что известно Катерине и Перлу. Катерина тоже была в Конфлане, но с ним не встречалась.
Не всё знала даже Жанет. Жанет… Если бы она была здесь, если бы не покинула его! Он мог бы довериться ей. Но тогда пришлось бы говорить с ней о прошлом, приподнять эту плиту над колодцем и позволить ей туда заглянуть. Нет, он не сможет. У него перехватит горло.
Счастье, что её нет! Так ему легче. Жанет ему не обмануть. И Максимилиан не поможет, даже если опрокинет на себя кипящий суп. Жанет разгадает его немедленно, по неестественной улыбке, до дрожи в голосе.
Все прочие могут списать его бледность и молчаливость на дурное расположение духа или легкое недомогание. Но только не Жанет. Геро раздирали противоречия. Он и хотел, чтобы Жанет оказалась рядом и страшился этого. Если она всё узнает, она будет второй жертвой.
После ужина Мария подбежала к нему за обычным объятием, прежде чем отправиться с Валентиной и другими детьми умываться, а затем в общую детскую. Геро подхватил девочку на руки, и сердце его пронзила тревога, острая, отточенная. Неужели всё сначала? А если Мария уже в опасности? Он же ничего не знает.
Планы герцогини ему неизвестны. Она только дала понять, что его мнимая смерть опровергнута, что убежище его раскрыто, что она рядом, что давно выслеживает его, наблюдает, как терпеливый, ночной хищник, и, возможно, наслаждается неведением и беспечностью жертвы. Она кружит над ними, кружит, как коршун, невидимая, неумолимая, жаждущая мести.
— Папа, пусти! Ты чего?
Девочка недоумевающе хлопала ресницами. Она не понимала, почему отец так долго её не отпускает. Так было когда-то. Её поджидала в карете бабушка или Наннет. А они долго не могли расстаться. Мария цеплялась за него своими ручками, а он держал её крепко и бережно, будто боялся, то она улетит.
Но это было давно, в замке, где жила злая дама. А теперь они живут у тётушки Мишель. И в карете она к бабушке не уедет. Почему же папа держит её так, как раньше? И глаза у него такие… как раньше…
Геро отпустил дочь, и она побежала вслед за своей маленькой подружкой Аннет. Максимилиан бросил на него вопрошающий взгляд и поплёлся следом за девочкой. Он всё ещё чувствовал себя виноватым.
Вновь оказавшись в комнате, в тишине, когда все звуки и голоса стихли, Геро вернулся к своими невесёлым мыслям. Он уже не пытался с ними бороться, ибо сопротивление скорее служило им пищей, чем ядом. Вид беззаботной, шаловливой, смеющейся дочери усилил его тревогу.
Его дочь вновь заложница. Ей вновь грозит опасность. Герцогиня столько времени таилась. Она вынашивала месть, выбирала наилучшую, самую болезненную и самую изысканную. Что она задумала?
Геро вдруг представилось, что за окном уже скользят зловещие тени. Его дочь похитят! Он едва не бросился к двери, затем подошёл к окну и выглянул в сад. Тишина. Только листья шумят. Где-то далеко сонно тявкнула собака.
Но они уже могут быть в доме! Он снова метнулся к двери и вышел в коридор, сделал несколько шагов к детской. Да что это с ним? В доме никого нет. Сторожевые псы почуяли бы незнакомцев. Да и гуси подали бы голос. Ведь гуси некогда спасли Рим!
Впрочем, если её высочество отправит своих головорезов, они не будут скрываться. Напротив, герцогиня устроит театр устрашения. Сделает это нарочито шумно и зрелищно. Её характеру такая зрелищность не свойственна, но однажды она может себе это позволить, чтобы забрать своё.
Она захочет явить своего превосходство, явить прежде всего Жанет. Поместье подвергнется нападению.
Происшествие не столь уж редкое. После откатившихся войн по лесам бродит немало дезертиров, крестьян, согнанных с их земель, беглых каторжников, да и просто бездельников, жаждущих быстрой и легкой наживы. Все эти беглецы, изгои, отверженные, как голодные волки, сбиваются в стаи.
Её высочеству ничего не стоит через посредника нанять такую стаю для налёта на Лизиньи, пообещав в качестве дополнительного приза обнаруженное в поместье добро. Виски Геро вновь покрылись испариной.
В Лизиньи большинство женщин и всего несколько мужчин. Да и те мало годятся на роль защитников. Он и сам не годится. Не держал в руках оружие. Толстяк Перл, с виду неуклюжий, неловкий, в действительности отличный фехтовальщик, но что он сделает один, если нападающих будет не меньше дюжины. И какой ещё приказ им отдаст герцогиня?
Счастье, если её месть будет направлена на него одного, на беглого раба, а если она прикажет сжечь дом? Чтобы Жанет, счастливая соперница, нашла по возвращении пепелище.
Господи, нет! Нет! Пусть лучше я один. Один! Это моё проклятие, мой крест!
Он обхватил голову руками и застонал. Чего она хочет? На что может решиться? Пусть бы это случилось! Пусть скажет, пусть потребует, пусть убьёт его, в конце концов! Еще одного такого дня и ещё такой ночи он не вынесет.
Возможно, она на это и рассчитывает. Чтобы он за два или три дня совершенно обессилел. Она рассчитывала на эту медленную мучительную казнь, которая продлится долго, очень долго. Пока он сам себя не убьёт.
Под утро он принял решение. Он не доставит ей такого удовольствия – наблюдать за его корчами издалека. Покой его уже разрушен. Притворяться ещё мучительней. Какой смысл оставаться в постели, если сон бежит. Лучше встать и умыть лицо холодной водой. Он отправится к ней сам.
Сразу же, едва только перепоручит Марию Максимилиану. Этот мальчик сейчас его единственный союзник, единственный посвящённый.
После завтрака, который дался с не меньшим трудом, Геро отозвал Максимилиана к той яблоне, в тени которой располагалась их школа. Мальчик был хмур. Он понимал, что зовут его вовсе не для того, чтобы засадить его за прописи.
— Максимилиан, мне нужно уйти, — тихо сказал Геро без всяких предисловий.
Он боялся, что утратит решимость, если затянет разговор. Мальчик поднял на него серьёзные, взрослые глаза.
— Сейчас?
— Да, сейчас.
— Присмотреть за Марией?
— Да, пожалуйста, присмотри за ней, как друг, как брат… У неё, возможно… Она, может быть, так случится…
Договорить он не смог. Максимилиан кивнул. Он понял. Молчание. Затем мальчик спросил, глухо, отводя взгляд:
— Что мне ей сказать, если она… спросит?
— Скажи, что я люблю её…
Максимилиан долго молчал.
— А Жанет? Её светлость? – быстро поправился он.
— Жанет скажи… — Геро вздохнул, превозмогая сердечную боль. – Жанет скажи, что прошлое… что прошлое сильнее… Она поймёт.
Мальчик вдруг сжал кулаки и глянул с какой-то яростью.
— Это всё из-за той дамы? Вы к ней уходите? К ней? Потому что она красивая? Но Жанет лучше! Она лучше!
Геро тяжело опустился на скамью. Если бы не стальной обруч, сжимавший сердце, он бы расхохотался. Трагикомическое заблуждение ребёнка.
— Здесь совсем другое, Максимилиан. Поверь. Жанет знает.
Геро попытался коснуться плеча мальчика, но тот отступил.
— Вы такой же, как все, — буркнул он, — предатель!
И побежал прочь.
«Ну вот, я снова потерял сына» — подумал Геро, глядя ему вслед. К Марии он приближаться не стал. Попрощался издали.
0
0