– Мне нужна просто отсрочка. Месяц. Не больше.
– Через месяц откроется навигация. Император пришлёт свои корабли. К этому моменту ситуация в Тоненге должна быть полностью в твоих руках. Отсрочки этому не способствуют.
Темери слышала, как один из братьев мечется по комнате, изредка натыкаясь на мебель. Она ничуть не сомневалась, что это Кинрик.
– Ты так торопишься, как будто надеешься, что это избавит твою мальканку от возможных покушений.
– Да не этого я боюсь, дурень, – Шеддерик тоже слегка повысил голос. – Хотя, может, немного… но дело в другом. Город притих и ждёт, кто окажется сильнее. Мы с тобой, или те, кто готовит эти пока ещё гипотетические покушения.
– Если моя невеста узнает…
– То что?
– Если она, или кто-то из её сторонников сделают что-то с Нейтри…
– Так спрячь свою подружку. Убери её из города. Это, кстати, будет верным решением со всех сторон. В том числе и для её безопасности. И… никому не говори, куда спрячешь. Даже мне.
– У него есть женщина, – шепотом сказала Темери, испытывая при этом невероятное облегчение. Значит, этот молодой человек способен любить, сопереживать. Может быть, невидимая петля на шее Темери всё же не затянется. Может быть, она получит хотя бы небольшую свободу…
Между тем Шеддерику удалось немного успокоить брата.
Голоса стали тише, мягче.
– Если хочешь, я сам поговорю с чеорой Нейтри.
– Она тебя растерзает. Она не верит в серьёзность угрозы. Я… сам. В конце концов, это моя проблема. И как ты правильно заметил, я наместник, и должен научиться решать это всё без посторонней помощи.
– Вот и хорошо.
После паузы Кинрик спросил:
– Шедде… ты хотел мне что-то сказать.
– А, да. Будь с ней помягче. С мальканкой. Всё-таки она здесь, чтобы помочь нам наладить мир, а не потому, что вдруг захотела испортить тебе жизнь.
– Я не знаю её. И не хочу знать. Но я подумаю над этим.
– Ладно. Иди, час поздний.
– Почему мне кажется, что ты снова меня надул?
– Это ничего. Главное, доживи до весны, – немного невпопад ответил глава тайной управы и замолчал. На этот раз очень надолго.
Темери слышала, как затворилась дверь за ушедшим наместником, а Шеддерик остался в тишине. Но он был в кабинете – она слышала какие-то движения, шаги, звук передвигаемой мебели. В конце концов, устала ждать. Поняла, что ничего интереснее уже не услышит.
Да и первая свечка почти догорела.
Темери на всякий случай зажгла вторую свечку от первой и поспешила назад.
А когда оказалась у своей комнаты, тихо попросила:
– Ровве, не исчезай. Расскажи о чеоре та Хенвиле. Ты же знаешь его лучше. А со мной он… не очень разговорчив. Или ты не можешь?
– Я ведь не всеведущ, – вздохнул призрачный ифленец, – Но ты ему нравишься. И… в нём есть сожаление, много сожаления. Он не желает тебе зла, если ты об этом хотела услышать.
Темери покачала головой.
– Да нет, не об этом. Например, как вы познакомились? Каким он был раньше? И… что это за проклятие, из-за которого он… из-за которого саруги?
– Это долгий разговор, Темершана та Сиверс, а у меня мало времени. Кроме того, я не думаю, что вправе раскрывать его секреты даже вам. Он бы не захотел, я думаю.
– Ваше знакомство – тоже секрет? – расстроилась Темери.
– Да нет, оно как раз не секрет. Это было в Коанеррете. Он служил посланником Танерретской провинции при дворе рэтшара Ческена. А я трудился там же предсказателем и помощником землемера. Предсказатель – должность ненадёжная, слишком много конкурентов. А вот всё, что касалось картографии, изучения незнакомых территорий – это меня влекло и интересовало. Сильнее этого меня привлекала только большая библиотека рэтшара. К сожалению, наукой я мог заниматься, только находясь в должности помощника землемера, это не совсем то, чего мне хотелось, потому что работали мы не на местности, а в основном с документами прошлых лет, записями об изысканиях в предгорьях Улеша на севере и Данвенского хребта на западе. Деньги, правда, ретах платил неплохие, а дома… дома меня ждала незавидная участь недееспособного младшего сына в семье потомственных военных. В общем, выбор у меня был маленький.
Тень Ровве скользнула над полом, остановилась подле камина, и там стала как будто более материальной, плотной.
Темери подвинула к огню кресло и подбросила ещё полешко. Помня о гвардейце за дверью, говорить нужно было тихо, почти шепотом. Интересно, а он может услышать её Покровителя?
Она улыбнулась, подумав, что Шеддерик обязательно бы попробовал проверить, например, попросив Ровве что-нибудь закричать.
– Я был единственным ифленцем в Коанере. Хотя, нет. Не в городе и не в стране, конечно, а на службе у рэтшара. Так-то там есть и купцы, и переселенцы, и даже артисты. Рэшар попросил меня познакомиться с новым посланником империи поближе. Я должен был наблюдать за ним и докладывать правителю о малейших странностях его поведения. Задание мне понравилось – по крайней мере, это позволило бы мне хоть изредка говорить на родном языке. Но я не шпион и не воин, я не очень годился для такой работы. Вскоре нас представили на каком-то приёме. Вы, должно быть, заметили, знакомство со Шеддериком на всех производит неизгладимое впечатление.
Темершана поёжилась, вспомнив это самое впечатление, и кивнула. В особенности почему-то помнились окровавленные рукава и мертвенный взгляд чеора та Хенвила, когда он пришёл к пресветлой просить помощи – в деревенской гостинице неподалёку от монастыря. В день гибели самого Ровве.
– На том приёме благородный чеор изволил напиться в хлам и поссорился сразу с тремя молодыми и, скажем так, не очень любящими ифленцев дворянами. Драка обещала быть грандиозной, особенно если учесть, что в секунданты он позвал меня.
– И как же вышло, что вы оба остались живы?
– Да всё просто. Я рассказал рэтшару, а он испугался международного скандала и пресёк безобразие. Шеддерик обижался на меня дней десять, – я потом узнал, что это был красивый план самоубийства. Правда не очень надёжный, чеор та Хенвил прекрасно стреляет, даже когда сильно пьян. Потом он мне был даже благодарен – но это уж после того, как заполучил себе чёрную руку. А тогда… тогда наместник Хеверик получил ноту протеста, а Шедде – приказ покинуть страну, если не поклянётся больше не участвовать в дуэлях, пока занимает должность посланника. Судить его не могли, но держали под домашним арестом довольно долго. Потом простили, конечно. А он выбрал момент и отправился к этхарам…
– Так это случилось в Коанеррете? После той дуэли, да? – оживилась Темершана.
– После-то после, но не вследствие. Не спрашивайте, всё равно не стану рассказывать. Я всё-таки считал себя его другом… так странно. События тех времён видятся мне сейчас, как история о совсем другом человеке, даже не похожем на меня. Его идеи, мысли и страхи… я их помню, но не понимаю их причин. С Шедде мы стали сначала хорошими приятелями, а потом и друзьями. Возможно, это многим казалось странным. Я был слаб, благородный чеор защищал меня. Мы вместе кутили, знакомились с девушками, участвовали в нескольких политических интригах. Мы были молоды и делали глупости, чеора Темершана. Ты и вправду хочешь об этом слушать?
– Конечно, мне интересно – и о Шеддерике, и о его брате, и вообще обо всём. Надо же, я совсем не могу представить себе Шеддерика напившимся в хлам. Или дерущимся на дуэли.
– Ну почему же. Шедде почти не изменился. Просто научился хорошо прятать себя настоящего. Что же, моё время вышло. Не бойся будущего, Темершана. Это не тебе надо бояться!
Сказал – и ушёл. Как-то мгновенно и обыденно. И какой после такого отдых?
Ожерелье
Наместник Кинрик
Все девицы любят украшения, это наместник Кинрик успел усвоить хорошо. Даже Нейтри, хоть и не признавалась, а всегда радовалась, когда он приносил ей что-нибудь необычное – или ажурную брошь, вырезанную из перламутра, или серьги с разноцветными камнями, похожими на россыпь утренней росы. Но что подарить мальканке? На то, чтобы выбрать подарок, у него было два дня. О работе на заказ и речи идти не могло – слишком мало времени. Да и тратить казну на подарки, когда впору уже наоборот, пускать дамские украшения на то, чтобы как-то к весне решить животрепещущий вопрос большой денежной дыры – это как-то недальновидно.
Традиции велели ему, как жениху, поднести невесте в дар что-то ценное и символичное. Это не должна была быть публичная акция, просто подарок. Но подарок, который невеста в день свадьбы сможет надеть открыто, чтобы продемонстрировать своё согласие на этот брак.
Лицемерие и условности, вот что это было. Лицемерие и условности, от которых по вине доброго брата наместнику никуда не деться. Лучше бы он сам и женился на ней, раз это ему кажется таким важным…
Да что уж теперь. Сам дал слово. Сам принял решение. Значит, нужно соответствовать…
А значит, подарок нужен. Может, серьги?
Но кто знает этих мальканок. Может, они принципиально серьги не носят? Хотя нет, носят. В замке обитало достаточно молодых мальканок, чтобы он это заметил и запомнил. Вот только эта конкретная мальканка всё-таки не дочка придворного повесы. Брат говорил, она готовилась служить Ленне. То есть, уже немного не от мира сего. Кто знает, какие у них в монастыре были правила? Кроме того, она из семьи рэтшара, а это тоже накладывает определенные ограничения – отделаться дешёвым простым украшением не выйдет.
Дарить что-то из того, что он приготовил для Нейтри? Да он скорей удавится. Это просто кощунство, об этом и речи идти не могло.
Оставалось одно. Следовало расспросить кого-то из слуг или приближённых девушки.
И наместник взялся за дело со всей обстоятельностью обречённого.
Первым делом он задал свой больной вопрос Шеддерику, но тот не придумал ничего лучше, чем посоветовать не пытаться пускать мальканке пыль в глаза. И не дарить фамильные драгоценности. Особенно если они раньше принадлежали кому-то из придворных рэтшара, и она их узнает.
Как узнает? Прошло десять лет.