1 день каштанового цвета, Риль Суардис
Шуалейда шера Суардис
Отчаянный женский крик и торжествующий вой упыря раздались, когда Люкрес милостиво обещал Каетано время от времени отпускать свою драгоценную супругу в гости. К раскрытым дверям в парк обернулись разом все, кто был в зале. Даже музыка смолкла.
– Капитан, что это? – на удивление быстро собрался Люкрес и кинул взгляд на Бастерхази, который последнюю четверть часа ни на шаг не отходил от Ристаны.
Как будто ему жизненно важно все время быть на виду и как можно дальше от дверей в парк. И не ему одному. Герашаны тоже держались около Каетано, словно приклеенные. Не было видно лишь лейтенанта Диена, но его присутствие Шу ощущала кожей. Словно он на протяжении всего бала следил за ней.
– Похоже на упыря, ваше высочество, – озабоченно нахмурился Энрике. – Прошу вас не покидать зал ни в коем случае! Мы не можем рисковать вашей…
– Что вы стоите? Бегом, поймайте его! Диен, твою… Диен!
– Прошу прощения, ваше императорское высочество, у меня приказ не отходить от вас, – равнодушно заявил голем, выступая из тени колонны.
– Вы… а вы что стоите, капитан?! Там опасная тварь, там… там шера Лью!
– Безопасность августейших особо важнее всего, – тоном упертого служаки парировал Энрике.
– Мы должны помочь шере Лью! Она же там совсем одна, бедняжка! – вспомнила о своей овечьей роли Шу. Тошнота и усталость мешали играть, но сдаваться она не собиралась. – Мой светлый принц, вы же разделаетесь с этим ужасным упырем, правда?
– Разумеется, разделаюсь… Диен, успокойте людей. Паника нам совершенно ни к чему. И пусть уже кто-нибудь найдет шеру Лью! Наверняка она поймала упыря, просто… мы все пойдем, немедленно! – решился Люкрес и с горящими глазами шагнул в сторону дверей.
Похоже, шера Лью и в самом деле ему дорога, подумала Шу, но вот беда – голем все равно его не выпустит на свежий воздух. Там же упырь.
Шу ошиблась. Вместо того чтобы остановить кронпринца, голем отступил на шаг, освобождая дорогу.
Но добраться до дверей в парк они все равно не успели. Там снова завыло, обиженно и до крайности матерно, потом затрещало, темнеющее небо на миг окрасилось всполохом воздушного заклинания – и повисла мертвая тишина. Все замерли, даже любопытные кумушки замолчали и утонченно-обморочные дамы передумали лишаться чувств. Нельзя же пропустить столь интересный момент! Упырь, битва магов, и все это в присутствии кронпринца. Событие века!
– Что вы застыли? – гневно вопросил Люкрес и рванул к выходу.
И опять не успел. То есть почти успел пробиться сквозь медленно и недоуменно расходящуюся толпу к самым дверям, когда на пороге возник… еще один Брайнон, только не в белом мундире, а в черном. И с окровавленным женским телом на руках.
По залу разнесся дружный «ах!», кто-то упал в обморок, кто-то громко потребовал целителя. А Шу с сожалением подумала, что теперь не удастся послушать истории о маме. И, наверное, ей должно быть жаль шеру Лью, но почему-то не жаль ни капельки. Может, потому что даже мертвая, она была сказочно красива. Алая кровь на алом платье, и алые пряди в снежных волосах, алые капли на снежной коже плеч и кружевных перчатках… только рана на горле портила весь вид. Алая, почти черная, раскрытая словно второй рот. И ни капли жизни, ее душа уже отлетела в Светлые Сады.
За спиной второго Брайнона – то есть полковника Дюбрайна, конечно же, – беззвучно дергалось и разевало пасть нечто темное, зубастое, злобное и уже не опасное. Пойманный упырь. Или лич. Без разницы.
– Мередит… – прошептал Люкрес, делая последний шаг к дверям, и коснулся снежных, с кровавыми прядями, волос.
– Мой светлый принц, я не успел ее спасти, – полным горя тоном сказал Дайм и склонил голову перед Люкресом, так и продолжая держать тело огненной шеры на руках. – Шера Лью почти победила лича… почти… мне так жаль. Она сражалась, как истинный потомок Драконов.
– Ты сделал все что мог, брат мой, – преисполненным скорби, дрожащим голосом прожженного политика ответил Люкрес.
– Если бы я мог приехать раньше… Гибель шеры Лью – ужасная трагедия и невосполнимая потеря. Одна из сильнейших шер империи…
– И какой-то лич! Дюбрайн, откуда он взялся? Что за…
– …лич? Откуда лич? Что еще там прячется? Нам грозит опасность? Боги, надо бежать! Куда смотрит Магбезопаность?! – тут же послышалось из зала.
– Замолчите! – обернулся к гостям Люкрес.
Он был бледен, по виску стекала капля пота, глаза лихорадочно блестели, а на шее бешено билась жилка. Была бы Шу нормальной светлой, обязательно ему сочувствовала. И шере Лью тоже. Ведь, кажется, они любили друг друга? Или только играли в любовь? А, какая разница! Один из врагов повержен, а все прочее не так важно. Наверное.
– Мой светлый принц, я с вами! – она все же бросилась к Люкресу, молча проклиная роль влюбленной овцы. Не в того брата влюбленной.
– Воскрешение… воскрешение! Воскресите светлую шеру, ваше высочество! Явите светлое чудо! – послышалось тут и там, на Шуалейду дохнуло общей надеждой.
Вот тут Шу испугалась не на шутку. Оказывается, когда от тебя ждут чуда, нет, требуют чуда – это очень тяжело и страшно. Потому что когда выяснится, что чуда не будет, вся эта толпа обидится и разозлится. На нее, а не на лича. Потому что она, Шуалейда, заставила их надеяться – и разочаровала.
– Но я не могу… я же не Райна… ваше высочество, скажите им… – Шу уцепилась за руку Люкреса и попыталась выставить на пути сжимающей круг толпы воздушный щит.
– Попытайтесь, прошу вас, – обернулся к ней кронпринц. Он выглядел совершенно невменяемым. – У вас однажды получилось! Ну же, я прошу вас!
– Но… я… я попробую… – глядя в его бешено горящие глаза, Шу отступила к Дайму, держащему труп. – Я не знаю…
– Воскрешение! Светлая, воскрешение! – неистовствовала толпа шеров.
– Тише! – поднял руку Люкрес, и толпа послушно замолкла. – Молись, молись же, Шуалейда! Сотвори чудо!
Проклиная балаган в графстве Ландеха, Шу поймала полный веры взгляд Мануэля Наба – и простерла руки над трупом Саламандры. Ни на что не надеясь, она призвала весь свет, который у нее был, всю творящую силу жизни, и направила в безжизненное тело. Оно засветилось, поднялось на облаке силы, ужасная рана на горле срослась, даже сердце забилось, но души-то уже не было! И возвращаться она не собиралась.
А толпа тем временем благоговейно молчала и даже дышала в такт дыханию Шуалейды, словно став с ней одним целым.
– Мередит… шера Лью… – так же благоговейно шепнул Люкрес, когда веки тела затрепетали, и оно вздохнуло.
А Шу зажмурилась, не желая видеть, как в потоки света все больше вплетается тьма. Ее собственная тьма. Ведь тело без души не может оставаться живым, и если сейчас же не прекратить лить в нее энергию, то шера Лью поднимется нежитью. Очень сильной нежитью. По сравнению с ней лич – хрупкая безобидная фиалка.
Что же делать? Боги, что же делать? Прервать «воскрешение» – и толпа набросится уже на саму Шуалейду… боги… что же делать?..
Она почти решилась изобразить явление потусторонней силы, когда потусторонняя сила явилась сама.
– Именем императора, прекратить! – грянул механический голос, очень похожий на голос императорского голема – но лишь похожий.
Шу тут же, не дожидаясь конца фразы, отвернула потоки от тела, выплеснув всю собранную силу вверх, через стеклянный купол Народного зала.
Дальше произошло одновременно несколько событий, которые для Шу слились в один невразумительный пятнистый гул. Потому что она упала там же, где стояла, от сильнейшего магического истощения. И в то же самое время…
…тело шеры Лью вспыхнуло и рассыпалось пеплом…
…Дайм поймал Шу, когда она почти коснулась головой каменного пола…
…связанный заклинаниями лич отчаянно завыл и тоже рассыпался пеплом, последовав за шерой Лью в Светлые Сады…
…Люкрес закричал почти так же страшно, как лич – но никто не понял, что кричит именно он, ведь кронпринц не может в самом деле любить свою нетитулованную фаворитку…
…Роне Бастерхази накинул на толпу полог спокойствия, отчего высокородные гости тут же притихли, а те, у кого были недостаточно сильные ментальные амулеты, прилегли тут же на полу отдохнуть…
…капитан Герашан тремя меткими выстрелами-заклинаниями сбил три Ока Рахмана, записывающие все происходящее для Конвента, МБ и потомков…
…лейтенант Диен подошел к Люкресу, положил ему руку на плечо – и Люкрес замолк, его глаза на мгновение сделались бессмысленными, а блестящая аура потускнела и сжалась до своего естественного размера…
…король Тодор, так и не покинувший своего трона, белыми губами шептал молитву Светлой Райне и держался за сердце…
…рядом с королевским троном молился готовый защищать своего сюзерена от любой беды герцог Альгредо – молился, потому что он снова не мог сделать ничего больше…
…стихийный смерч в башне Заката улыбнулся и, дотянувшись призрачной рукой до головы Шуалейды, погладил ее по волосам и шепнул: все будет хорошо, моя девочка…
…Каетано Суардис, Закариас Альбарра и Мануэль Наба бросились на помощь Шуалейде, но темное ментальное воздействие пятого уровня накрыло их тоже, и они растерянно остановились, не добравшись до нее всего полудюжины шагов…
…не обращая внимания ни на Люкреса, ни на ментальные воздействия, ни на мертвую королеву Зефриду, Дайм Дюбрайн коснулся губами лба Шуалейды – и его боль разбудила ее, вернула с половины пути в Светлые Сады… его боль или его любовь, какая разница?..
– Не уходи, моя Гроза, – попросил он.
И она вернулась. Открыла глаза. С его помощью поднялась на ноги. Благодарно улыбнулась – чтобы тут же обернуться к его брату.
– Шуалейда? – в холодном голосе кронпринца Люкреса она услышала все: и что ее игра раскрыта, и что приговор Дайму Дюбрайну вынесен. Тот же приговор, что и Роне Бастерхази. – Что все это значит?
– Боюсь, я не смогу ответить на вопрос вашего высочества, – твердо встретила его ледяной взгляд Шу.
– Боюсь, вам придется. Дюбрайн, ты… – выплюнул Люкрес, сверкнул безумными глазами и приказал: – Лейтенант Диен! Взять изменника!
Конец второй книги.
Продолжение следует.