2
В один из этих дней Дикс обнаруживает себя сидящим на крайне неудобном прикрученном к полу табурете в тесном кабинете, наполненном табачным дымом. Свет направленной в лицо шапитшталмейстера лампы, проходя сквозь клубы табачного тумана, не слепит глаз, а лишь приятно нагревает металл маски.
Человек, отделенный от Дикса широкой столешницей, кажется призрачным силуэтом на фоне сгустившейся в углах мглы. Портрет вождя на стене позади стола нависает темной иконой. Огонек папиросы разгорается и пригасает тусклым маяком среди пластов дыма.
— Имя? — спрашивает силуэт, и Дикс отвечает:
— ДИКС. ИОГАНН ДИКС.
— Происхождение?
Дикс пожимает плечами.
— «ИЗ ЦИРКОВЫХ» ПОДОЙДЕТ?
Скребущее бумагу перо продолжает свой бег по линованным строчкам допросного бланка.
— Год рождения?
— ОДНА ТЫСЯЧА ВОСЕМЬСОТ ВОСЕМЬДЕСЯТ…
— Образование?
— СПЕЦИАЛЬНОЕ. ВЕСЬМА.
Пауза. Пометки.
— Партийная принадлежность?
Пожатие плечами.
— Запишем — беспартийный. Так?
— ЗАПИШИТЕ. ТАК.
— Политические взгляды?
— НЕ ИНТЕРЕСУЮСЬ.
— Ну-ну… Служба в царской армии?
— ПРИЗЫВАЛСЯ. ВОЕВАЛ НА ФРОНТАХ МИРОВОЙ. КОМИССОВАН ПО УВЕЧЬЮ В ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ ЧЕТЫРНАДЦАТОМ.
— Ну и каково было воевать против соотечественников, мастер Дикс?
Пожатие плечами.
— ОНИ БЫЛИ МНЕ СООТЕЧЕСТВЕННИКАМИ В ТОЙ ЖЕ МЕРЕ, ЧТО И ВАМ. МОИ ПРЕДКИ ЖИВУТ В РОССИИ ДВА СТОЛЕТИЯ. МОЙ ДОМ ЗДЕСЬ, И МОИМ ДОЛГОМ БЫЛО ЗАЩИЩАТЬ ЕГО.
— Род ваших занятий в настоящее время?
— ВЫ ЗНАЕТЕ И САМИ, ГРАЖДАНИН КОМИССАР.
— Отвечайте на вопрос.
— ШАПИТШТАЛМЕЙСТЕР. ОТВЕЧАЮ ЗА УСТАНОВКУ ШАПИТО, РУКОВОЖУ РАБОТОЙ КОМАНДЫ ГРУЗЧИКОВ И УНИФОРМИСТОВ.
— В каких отношениях состоите с прочими членами труппы?
— В САМЫХ РАЗНЫХ. ВСЯ ПАЛИТРА ЧУВСТВ — ОТ ПРЕЗРЕНИЯ И НЕНАВИСТИ ДО ЛЮБВИ.
Скрип пера замедляется. Потом перо останавливается совсем.
— ВАС ИНТЕРЕСУЕТ КТО-ТО КОНКРЕТНЫЙ? — спрашивает Дикс, выдержав приличествующую паузу.
— Да, — отвечает чекист. — Иначе в чем был бы смысл всего вашего нелепого сидения здесь, в Заполярье? И конкретно в этом кабинете?
— ИМЯ? — спрашивает Дикс.
Когда чекист отвечает на его вопрос, Диксу наконец все становится ясным.
Теперь он знает, как действовать дальше.
* * *
В последующие несколько дней Дикс разворачивает бурную деятельность. Он знает, что за ним постоянно следят, — однако и сам он начинает свежим взглядом присматриваться к окружающему.
Он подмечает определенную систему в ежедневных выездах в тундру — за пределы обнесенного колючей проволокой периметра на холмах — товарищей в кожанах и портупеях. На паре нещадно тарахтящих моноциклетов те переваливают через гряду холмов поутру и к вечеру возвращаются обратно.
Проскользнув дождливым утром сквозь редкое оцепление красноармейцев, Дикс следует за прущими напролом сквозь заросли стланика одноколесными машинами, не отставая от них на своих длинных неутомимых ногах. На гребне следующей цепи холмов он останавливается в изумлении.
От подножия холма под его ногами отверзается гигантская старая воронка с оплывшими пологими склонами, поросшими карликовыми березками, талиной и ольхой. Поперечником воронка не меньше, чем в полверсты. На ее краях выстроены приземистые корпуса с ажурными мачтами над ними — такие Дикс видел в Москве, нужны они были для радиотелеграфии и назывались башнями Попова.
В центре воронки косо смотрит в небо продолговатый цилиндр зеленоватого металла, оперенный понизу короткими крыльями. Вершина цилиндра заострена наподобие носа цеппелина. Размером цилиндр больше любого из виденных прежде Диксом дирижаблей.
Дикс кое-что смыслит в механике. Дикс понимает, что такая машина не может быть построена ни одним из существующих ныне режимов. Дикс умеет сопоставлять факты и делать из них верные выводы.
Он вспоминает старые бараки в карантинной зоне и тяжелые пулеметы на вышках — такие, что и впрямь могут запросто уложить существо размером со слона. На покрытой тускло отблескивающей окалиной стене цилиндра он видит распахнутую дверь с поднимающейся к ней аппарелью. И дверь, и аппарель позволяют пользоваться ими существу как раз такого размера.
Он вспоминает рассказы луораветланов про войну белых бородачей и многоруких небесных людей, случившуюся давным-давно. Он помнит рисунок слоноголового бога Ганеши, который с удивлением обнаружил в жилище Теневиля — шамана-оленевода, неожиданно смышленого и любознательного для обитателя тундры, с которым общался во время своей экспедиции сам Тан-Богораз, подаривший ему этот рисунок. Теневиль, умница, самородок, Леонардо Заполярья, был совершенно убежден в существовании слоноголовых богов. Об этом он много раз рассказывал Диксу, который стал желанным гостем в его чуме после того, как отведал копальхен — смертельное для чужаков блюдо из гнилого моржовьего мяса — и остался живым и здоровым.
«Такие же, только длинных носов у них больше, и растут они у них вместо рук!» — в лицах показывал небесных людей Теневиль, а его дети, юный богатырь Умкэ и хрупкая Гитиннэвыт, которую Дикс никак не мог назвать иначе чем Ниу, весело хохотали.
Сейчас Умкэ, сваленный слоновьим энцефалитом, лежит в коме, а красавица Ниу повредилась умом от горя. Теневиль безутешен и денно и нощно просит у богов здоровья или быстрой смерти для своих детей.
Все это проносится сейчас в голове у Дикса, и он сам явственно слышит, как щелкают шестеренки и гудит магнето под крышкой его черепа.
Он понимает наконец, почему его цирковой народ, его племя шапито… его дети вынуждены были провести безрадостную зиму среди снега, льда и тьмы.
Он понимает, откуда взялась смертельная болезнь у привитого слона — и почему проявилась она только теперь, когда тем, кому было нужно что-то странное от циркачей, надоело ждать и они решили действовать, используя в качестве орудия его, Иоганна Дикса, шапитшталмейстера, полубога в цирковой иерархии.
Он понимает, почему маячат на горизонте в территориальных водах Республики азиатский и американский линкоры, а в небе висит дирижабль европейской постройки без опознавательных знаков.
Стервятники пожаловали на раздел добычи. Все просто. Кусок пирога получит тот, кто окажется смышленее и сильнее. Все очевидно.
Так же, как очевидно и то, что горстка кочующих цирковых окажется ненужной помехой и лишним свидетелем для победителя.
Но Дикс тоже смышлен и силен. Он умеет выживать.
За его спиной хрустит ветка.
Обернувшись, Дикс видит нацеленное ему в лицо дуло маузера, бесконечно длинное и глубокое. Поверх вороненой стали на него холодно смотрят безжалостные голубые глаза.
— Мы рассчитывали на ваше сотрудничество, мастер Дикс, — говорит чекист, прежде чем спустить курок. — Но не на ваше любопытство.
Иоганн Дикс умеет двигаться быстро. Он пропускает пулю мимо щеки и отнимает у чекиста пистолет быстрее, чем тот успевает моргнуть.
— Я ТОЖЕ РАССЧИТЫВАЛ НА СОТРУДНИЧЕСТВО, НО ВИЖУ ЛИШЬ ОБМАН, — шепчет он в ухо человеку в кожанке.
Трое красноармейцев, которые стоят позади чекиста и держат Дикса на прицеле, одновременно стреляют из винтовок. Дикс легко уклоняется от их выстрелов и швыряет солдат вместе с ружьями далеко в тундру.
Лицо чекиста перекошено страхом и бешенством. Он начинает было что-то говорить, а потом, увидев что-то за спиной шапитшталмейстера, валится ничком в кустарник. Гром выстрелов заглушает шум двигателя ползущего по противоположному склону воронки броневика на гусеничном ходу. Спаренные стволы пулемета в низкой башенке выцеливают Дикса. Свинец выкашивает стланик на вершине холма, но Дикса уже нет там.
Зажав под мышкой рослого чекиста, Дикс огромными прыжками мчится вниз по склону, напролом через кусты, мечась из стороны в сторону на случай, если вдруг броневик сможет подняться на вершину холма. Выстрелов не следует. Дикс останавливается в неглубокой ложбинке. Дыхание его совершенно ровно.
Чекист смотрит на него со смесью ужаса и восторга.
— Вы чудовище, Дикс, — выдыхает он наконец.
Дикс пожимает плечами.
— Я ЗНАЮ, — только и говорит он. Потом добавляет: — Я НУЖЕН ВАМ, ГРАЖДАНИН КОМИССАР. А ВЫ МНЕ ТЕПЕРЬ ДОЛЖНЫ.
— Чего ты хочешь? — спрашивает чекист.
— СВОБОДЫ ДЛЯ МОИХ ЛЮДЕЙ, — отвечает Дикс.
— Это невозможно, — говорит чекист, и Дикс видит, что сейчас он не лукавит.
— ПРОСТО НЕ МЕШАЙТЕ МНЕ, КОМИССАР, — говорит он наконец.
Потом поворачивается и мчится сквозь тундру в направлении залива.
Теперь он знает, что делать.