Вставал Роне медленно.
С минуту посидел на краю кровати, с легкой иронией наблюдая собственное балансирование на самой грани искушения сорваться и таки рухнуть на спину поперек, как раз попав плечами и головой на нужную половину… Но нет. Понятно же, что не рухнул. Глупости все это, глупо и даже смешно. Немного.
Неторопливо встал. Так же неторопливо умылся. Спешить ему было некуда, да и незачем. Незачем, слышишь? И никаких теневых троп. Шисов полковник Магбезопасности Дамиен светлый шер Дюбрайн решил, что так будет лучше. И даже отстраняясь от неприятной истины, что шисов светлый ублюдок прав, он был в своем праве. Его право, его решение. Все.
Ты и так получил много, очень много, намного больше, чем мог рассчитывать, и вот этот утренний ласковый свет, оставленный на подушке дополнительным подарком, словно бы обещание, словно зарок на будущее… Не стоит быть слишком жадным, а то потеряешь все. А ты ведь не хочешь этого, правда? Уже не хочешь. Вот и хорошо. Вот и договорились. Как хорошо и легко договариваться с теми, кто правильно понимает свои приоритеты и потребности.
Одевался Роне вручную, чего не делал с подросткового возраста. И сам не смог себе объяснить, зачем сегодня решил поступить именно так: то ли еще и таким образом тянул время, то ли чтобы лишний раз подтвердить с самим собой заключенную только что договоренность. Ощущения-чувства желания тоже были какими-то странными и трудно определимыми: то ли стихов и нежной музыки хочется, то ли убить кого-то как можно более зверским способом. Он никак не мог точно определить главную составляющую, вычленить, разложить по полочкам, препарировать и занести в журнал наблюдений, она ускользала, не поддаваясь.
Дверь за спиной закрылась бесшумно. Таверна не зря кичилась биркой второго разряда: постели тут были на диво мягкими, белье свежим, самогон неразбавленным, а дверные петли исправно смазывались и не скрипели. Вот разве что только ступенька на лестнице…
На верхней ступеньке ведущей на первый этаж лестницы Роне замер. Склонил голову набок, разглядывая сверху почти пустой по утреннему часу обеденный зал и с некоторым недоумением пытаясь понять, что же он чувствует при виде одного конкретного светлого ублюдка, который. оказывается, так никуда и не уехал.
Дайм сидел за тем же столом, за которым вчера вечером (неужели только вчера?) сидел Роне. Хмурился, проглядывая свежую газету и на ощупь таская бутерброды с широкой тарелки, перед которой стояла большая кружка с шамьетом, уже наполовину опустошенная. Стоящего в темной верхней галерее Роне он то ли действительно не заметил, то ли решил демонстративно не обращать на него внимания.
Роне осторожно взялся рукой за перила, не отрывая взгляда от Дайма, словно тот мог исчезнуть, стоит моргнуть. И начал спускаться, так толком и не разобравшись, что же он чувствует. Третья ступенька сверху уже привычно скрипнула под ногой.
Дайм поднял голову.
И просиял улыбкой настолько восторженной, самодовольной и искренней, что в полутемном зале таверны стало светло, словно по всем углам проснулись фонарные жуки… ну а может быть, они и проснулись. Кто его знает, светлого шера Дамиена Дюбрайна, на что он бывает способен по утрам после кружки шамьета и газетных новостей?
А еще Роне вдруг понял, что кружек с шамьетом перед Даймом две. Вернее, даже не так, не то чтобы именно перед ним и именно две… просто одна и… еще одна. И эта, вторая, полная и исходящая паром, стояла не то чтобы совсем перед Даймом…
Дайм отследил залипший Ронин взгляд, и его улыбка сделалась еще более самодовольной, хотя казалось, куда уж более.
— Доброе утро, мой темный шер… — сказал Дайм.
И утро стало добрым окончательно и бесповоротно.
конец первой части