Еще одна встреча в темном подбрюшье шапито.
Человек-спрут сидит на краю бочки, в которой он проводит на потеху публике ярмарочные дни. Сейчас бочка пуста, и уродец то и дело опускает в нее одно из щупалец, каждый раз ухая с явственным облегчением.
— Я НИКОГДА НЕ СПРАШИВАЛ У ТЕБЯ, КТО ТЫ И ЧТО ТЫ, — говорит ему Дикс. — Я НЕ СПРАШИВАЛ ТЕБЯ, ОТКУДА ТЫ ВЗЯЛСЯ, ПОЧЕМУ НЕНАВИДИШЬ ВОДУ, ХОТЯ ВЫНУЖДЕН В НЕЙ ПОСТОЯННО СИДЕТЬ, И ЗАЧЕМ НАНЕС СЕБЕ ВСЕ ЭТИ УВЕЧЬЯ, СТРЕМЯСЬ УМЕНЬШИТЬ СВОЕ УРОДСТВО И СТАТЬ ПОХОЖИМ НА ЧЕЛОВЕКА. НЕ СПРОШУ И ТЕПЕРЬ.
— Спасибо, — отвечает Человек-спрут.
Его щупальца теперь связываются в сложные узлы, и Диксу все время кажется, что он вот-вот сам же себя ими и удушит. Голос Человека-спрута, когда его слышат только цирковые, звучит совсем не похоже на то утробное уханье, которым он пугает публику. Он стрекочет, словно кузнечик, присвистывает и пришептывает — как если бы у него были повреждены голосовые связки. Его толстую шею пересекает белесый шрам.
— Я СПРОШУ ТЕБЯ ВОТ О ЧЕМ, — продолжает Дикс. — ЗАЧЕМ ТЫ НУЖЕН ИМ?
Он не уточняет, кому именно. Но Человек-спрут понимает его.
— Им нужен не я, — говорит он, помедлив. — Им нужно то…
— …ЧТО ЛЕЖИТ ЗА ХОЛМАМИ В ТУНДРЕ?
Дикс не спрашивает сейчас. Просто уточняет.
— Да, — отвечает Человек-спрут. В его огромных глазах застыла печаль.
— ТЫ УЖЕ БЫЛ ЗДЕСЬ КОГДА-ТО. КОГДА-ТО ДАВНО, — продолжает утверждать Дикс.
— Да, — выдыхает Человек-спрут. — И теперь они заставили меня вернуться сюда.
— ЗАТАЩИВ СЮДА ВСЕХ НАС, — кивает Дикс. — НО ПОЧЕМУ ОНИ НЕ ЗАБРАЛИ ТЕБЯ СРАЗУ?
— Я выгляжу теперь совсем не так, как прежде, — с горькой усмешкой в голосе говорит Человек-спрут. — Я и впрямь похож на циркового уродца. Должно быть, они не были уверены до конца. И они очень боятся тебя, мастер Дикс.
Из-под маски донесся смешок.
— ДОЛЖНО БЫТЬ. НО Я ВСЕ РАВНО НЕ МОГУ ПОНЯТЬ, К ЧЕМУ ВСЕ ТАК УСЛОЖНЯТЬ. ВСЕ ФАКТЫ ГОВОРЯТ О ТОМ, ЧТО ИМ НУЖЕН ТЫ. НО МНЕ НЕЯСНО, ПОЧЕМУ. ГОРАЗДО ПРОЩЕ ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО ИМ ЧТО-ТО НУЖНО ОТ НАС, НЕ ТЫ, ЧТО-ТО ИНОЕ, — размышляет вслух Дикс. — ЧТО-ТО ВАЖНОЕ, ЧТО-ТО, ЧТО У НАС ЕСТЬ, ПУСТЬ ДАЖЕ МЫ ОБ ЭТОМ НЕ ЗНАЕМ. ИНАЧЕ КАКОЙ СМЫСЛ ДЕРЖАТЬ НАС ЗДЕСЬ. КАКОЙ СМЫСЛ ВО ВСЕЙ ЭТОЙ МИСТИФИКАЦИИ С БОЛЕЗНЬЮ?
— Им нужен я, — упрямо говорит Человек-спрут.
— ГЛУПОСТИ, — сказал Дикс. — С ЧЕГО ТЫ ВЗЯЛ? ТЫ НЕ УНИКАЛЕН. В ЕВРОПЕ ПОЛНО ВАШЕГО БРАТА, И В АМЕРИКЕ ТОЖЕ. ДАЖЕ ЗДЕСЬ БЫЛО ПОЛНЫМ-ПОЛНО ВАШИХ…
— Но все они здесь умерли, — возражает Человек-спрут. — И в карантинной зоне на Тунгуске тоже. Русские очень жестко взялись за нас при посадке. Исследовать нас у них получилось на славу. Но все равно ничего у них не вышло. И поэтому им нужен я.
— НО ПОЧЕМУ? — спрашивает Дикс. — ПОЧЕМУ — ТЫ?
— Я — пилот, — отвечает Человек-спрут. — Кто владеет небом, владеет миром. Молодой Республике в окружении врагов это жизненно необходимо. Поэтому нас никогда не выпустят отсюда — красные ли, империалисты ли. Весь мир против нас, Дикс.
— И ВСЕ ЭТО ИЗ-ЗА ТЕБЯ, — медленно говорит Дикс.
— Что ты будешь делать, Иоганн? — спрашивает его Человек-спрут, помолчав. — Отдашь меня им?
— НЕТ, — отвечает Дикс. — ПОТОМУ ЧТО ЭТО ПОГУБИТ ТЕБЯ И НЕ СПАСЕТ НАС. Я НЕ ИУДА.
— Я знаю, — говорит Человек-спрут и вдруг разражается рыданиями.
Дикс смотрит, как огромные, с ноготь размером, очень прозрачные слезы градом катятся по пухлым щекам человека-спрута, и молчит. Внутри большого тела оглушительно бьется большое ненастоящее сердце.
— Я ВЫРУЧУ ВСЕХ НАС, — говорит Дикс и видит, как искра надежды загорается в огромных спрутьих глазах. — Я ПОДГОТОВИЛСЯ К ИГРЕ. МНЕ ОДНОМУ ИЗВЕСТНЫ ВСЕ ЕЕ ПРАВИЛА. НО ТЫ ДОЛЖЕН ДАТЬ МНЕ КОЗЫРЬ, О КОТОРОМ НЕ БУДЕТ ЗНАТЬ НИКТО, КРОМЕ ТЕБЯ И МЕНЯ. ДАЙ МНЕ ЕГО, И У НАС ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ.
Некоторое время Человек-спрут молчит.
— Великая Мать, — едва слышно стрекочет он потом. — Она где-то здесь, совсем рядом. Она успела выбраться наружу и спрятаться, но не смогла ускользнуть, не смогла бросить своих детей. Год за годом слышала, как их мучают и как они умирают. Когда умер последний, она уснула — надолго уснула здесь. Ее пытались искать там, на дне — загрести тралами, вспугнуть подводными лодками, разбудить глубинными бомбами, — но он так и не дала знать о себе. А теперь тут появился я и разбудил ее невольно. В ней живет великая злоба, мастер. Она проснулась и жаждет отмщения. Я не завидую вам, человеки.
— ТЕБЕ И НЕ НУЖНО ЗАВИДОВАТЬ НАМ, — говорит Дикс. — ЭТО НАШ МИР И НАШИ ПРОБЛЕМЫ. ТЫ ЧУЖОЙ ЗДЕСЬ. НО ТЫ МОЖЕШЬ БЫТЬ ПОЛЕЗЕН ОСТАЛЬНЫМ. ТЫ ПОНИМАЕШЬ, О ЧЕМ Я?
— Я давно решился, — отвечает Человек-спрут. — С того самого момента, как только оказался здесь. Слишком велик соблазн…
— …СЛИШКОМ НИЧТОЖНЫ ШАНСЫ, — заканчивает Дикс за него. — НО ДРУГИХ ШАНСОВ У НАС НЕТ.
— Ты прав, мастер, — отзывается Человек-спрут.
— ТЫ ДАЛ МНЕ КОЗЫРЬ, — говорит Дикс. — РАССКАЖИ ТЕПЕРЬ, КАК МНЕ ЕГО ИСПОЛЬЗОВАТЬ.
И марсианин начинает рассказ.
Дикс слушает его и чувствует, как замедляется, входя в привычное спокойное русло, поток времени.
Он понимает, что удача на их стороне.
Главное теперь — не отпускать ее хвоста.
* * *
Курьеры начали прибывать один за другим через три дня — именно в тот срок, который определил Дикс.
С интервалом в час в порт вошли два катера, один под звездно-полосатым флагом, другой — с изображением восходящего солнца на вымпеле. Следом за ними, шумя воздушными винтами, подвалил к причальной мачте и выкинул трап цеппелин. Дикс поочередно продемонстрировал каждому из курьеров свой залог и получил взамен опечатанные сундучки, выгружать которые на пирс и летное поле пришлось дюжим матросам и стюардам.
Залогом был Человек-спрут, после демонстрации под конвоем Адовых гончих и верзил из команды Дикса водворенный под защиту Шатра шапито.
У конторы НКВД Дикс сгрузил ящички на разбитую мостовую и стал ждать. Скоро к нему вышел голубоглазый чекист со шрамом на щеке. Один, без обычного сопровождения.
— Что тебе нужно, мастер? — спросил он.
— ТО, ЧЕГО У ВАС В ИЗБЫТКЕ, ГРАЖДАНИН КОМИССАР, — ответил Дикс. И уточнил, что именно.
— Но… — комиссар замялся. — Откуда тебе…
— У МЕНЯ, КАК ВЫ САМИ ПОНИМАЕТЕ, НАДЕЖНЫЙ ИСТОЧНИК, — ответил Дикс. — МОЖНО СКАЗАТЬ, ИНФОРМАЦИЯ ИЗ ПЕРВЫХ РУК. ВЕРНЕЕ, ЩУПАЛЕЦ.
— Но стоимость…
— ЗДЕСЬ ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНОВ ЧЕРВОНЦЕВ В ЗОЛОТОМ ЭКВИВАЛЕНТЕ, — прервал его Дикс. — ВПОЛНЕ РАВНОЦЕННЫЙ ОБМЕН. И ПОТОМ — МЫ НИКУДА НЕ ДЕНЕМСЯ, С ДЕНЬГАМИ ИЛИ БЕЗ. ВЕДЬ ТАК?
— Тогда я тем более не понимаю — зачем? — сказал чекист.
— НАЗОВЕМ ЭТО ИНВЕСТИЦИЯМИ, — ответил Дикс.
Когда десять минут спустя он решительным шагом направлялся к причалу, в его кулаке был зажат твердый округлый предмет.
Даже сквозь лайку перчатки, даже сквозь одевающий его пальцы металл шапитшталмейстер Дикс чувствовал исходящее от него тепло.
* * *
— КОГДА НАЧНЕТСЯ ПОТЕХА, УХОДИТЕ, — сказал Дикс собравшимся цирковым.
— А ты? — спросил кто-то из толпы.
Дикс обвел всех взглядом. Карлики, сиамские близнецы, силовые жонглеры, акробаты, клоуны, уродцы — все они с надеждой смотрели сейчас на него.
— СО МНОЙ ВСЕ БУДЕТ В ПОРЯДКЕ, — ответил он. — БЕРЕГИТЕ СПРУТА. ОН ВАШ ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС НА СПАСЕНИЕ. КОГДА ДОБЕРЕТЕСЬ ДО ЦЕЛИ, ВО ВСЕМ СЛУШАЙТЕ ЕГО — ОН ОДИН ЗНАЕТ, ЧТО ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ.
— ВАМ ПОПЫТАЮТСЯ ПОМЕШАТЬ, — продолжил он, дождавшись, пока гомон утихнет. — СОЛДАТЫ С ВИНТОВКАМИ, ПУЛЕМЕТЫ, БРОНЕВИК… ВЫ ГОТОВЫ ДАТЬ ИМ ОТПОР?
Огнеглотатель оглушительно рассмеялся и извлек из ниоткуда с десяток пороховых бомб, закрутив их в воздухе восьмерками. Метатели ножей лязгнули сотней клинков разом. Человек-ядро любовно похлопал по боку свою пушку.
— ТОГДА УДАЧИ ВАМ. И ПРОЩАЙТЕ, — сказал Дикс и, резко развернувшись, зашагал прочь.
— А как же шатер? — закричали ему вслед.
— БРОСЬТЕ, — отрезал он, не оборачиваясь, на ходу. — ОН ПРОСТИТ. А ПОТОМ ВСЕ РАВНО САМ ВАС ОТЫЩЕТ.
И тут его догнали и навалились кучей малой, обнимая, целуя, смеясь и плача.
Дикс осторожно выбрался из-под горы тел и больше уже не останавливался до самого порта.
Цирковые долго смотрели ему вслед.
Смеясь и плача от счастья, как дети.
* * *
Цирковой слон Фобос, покрытый язвами, струпьями и смердящий открытой могилой, деревянной походкой прогуливался по пирсу — туда-сюда, туда-сюда. Он выглядел плохо сделанной заводной игрушкой — но Дикс знал, что через несколько дней магия Теневиля, заключенная в свитке пергамента, который он лично зашил слону за подыстлевшее ухо, проснется и оживит мертвого исполина — а вместе с ним и богатыря Умкэ, чье сожженное болезнью тело покоится сейчас в выпотрошенном слоновьем чреве. До той поры иллюзию жизни в слоновьем теле будет поддерживать часовой механизм, собранный лично мастером Диксом из того, что всем казалось ржавым хламом.
Не во власти шамана лечить близких ему людей — так говорил Теневиль еще при первом их знакомстве. Но в его власти поднимать мертвых и оживлять их. И если не суждено спасти двоих — то на одно тело на двоих и на единый разум мощи заклинания должно было хватить наверняка.
Вот у луораветланов и появился свой Ганеша, подумал Дикс, улыбаясь про себя.
У причала громоздилась туша кашалота. Кит безумно вращал глазом и испускал тяжкие вздохи и стоны. Рядом сидела, свесив стройные ноги к воде, красавица Ниу, напевая что-то веселое себе под нос.
Наскоро сколоченная трибуна, задрапированная кумачом, была полна народу. На почетных местах сидели кругленький адмирал-азиат в круглых же очочках и сухопарый американец в адмиральском мундире. Длиннолицый англосакс в летной форме и гоглах, сдвинутых на лоб, восседал деревянно и прямо рядом с голубоглазым чекистом, во взгляде которого сквозило безумие.
Изменить ситуацию комиссар не смог. Увлекшись политесами и шпионскими играми, чекисты проморгали способность грубой силы вмешаться в развитие событий, наплевав на дипломатию, преследуя лишь государственную выгоду, как и пристало настоящим политикам.
— ДАМЫ И ГОСПОДА! — громогласно обратился к собравшейся публике шапитшталмейстер Дикс. — ОБЪЯВЛЕННАЯ НА СЕГОДНЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ БИТВА СЛОНА С КИТОМ ПО НЕ ЗАВИСЯЩИМ ОТ ОРГАНИЗАТОРОВ ШОУ ПРИЧИНАМ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ НА НЕОПРЕДЕЛЕННЫЙ СРОК! ДЕНЬГИ ЗА БИЛЕТЫ НЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ, СТАВКИ СДЕЛАНЫ, СТАВОК БОЛЬШЕ НЕТ, СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!!!! НЕДОВОЛЬНЫМ ОСМЕЛЮСЬ СООБЩИТЬ, ЧТО В ГОЛОВЕ КИТА НАХОДИТСЯ ТОННА ДИНАМИТА, КОТОРАЯ БУДЕТ ВЗОРВАНА ПРИ МАЛЕЙШИХ ПРОЯВЛЕНИЯХ АГРЕССИИ И НЕДОВОЛЬСТВА!
И с этими словами Иоганн Дикс, схватив в охапку коротко взвизгнувшую Ниу, вскочил в распахнувшуюся, как по команде, жуткую кашалотью пасть.
Лязгнули зубы, и кит, ударив хвостом, ушел в глубины залива.
Слон Фобос, сокрушенно качая головой, потопал к далеким сопкам, не обращая внимания на поднявшиеся вокруг крики и суету.
* * *
В темноте китового чрева Дикс слушал щелчки внутреннего метронома, отсчитывающего секунды в его голове. На шестисотой он тронул рычаги, приказывая киту всплывать. Когда в мерное скольжение исполинской туши сквозь толщу вод вмешалось покачивание с боку на бок под ударами волн, Дикс вспорол шов, отбросил, словно ставень, шмат китовьей плоти и выбрался наружу.
Ветер бросил ему в лицо россыпь горько-соленых брызг ледяной воды. Широко расставив ноги, упираясь рифлеными подошвами сапог в шероховатую поверхность китовьей шкуры, Дикс стоял на спине неживого кита, стремительно сокращавшего расстояние, которое разделяло его и линкоры.
Серые туши гигантских кораблей, отчаянно дымя трубами, выполняли разворот в направлении выхода из залива. Длинные хоботы орудий главного калибра зловеще шевелились, пытаясь заглянуть в глаза Диксу бездонными зрачками жерл. Оба линкора почти синхронно плюнули в шапитшталмейстера огнем, но расстояние было уже слишком мало, и болванки снарядов с тяжким гулом прошли над головой Дикса, с большим перелетом взметнув к небесам опрокинутые водопады разрывов.
Сдвоенный громовой раскат ударил по ушам, и Дикс рассмеялся навстречу судьбе, будущему и не заходящему солнцу северного лета, которое начинало очередное восхождение на восточный край небосклона.
Глядя на то, как броненосцы с поистине слоновьей грацией освобождают путь живой торпеде, спеша убраться с ее пути, Дикс сжал кулак, чувствуя, как с неслышным хрустом лопнула в нем и рассыпалась в мелкое крошево черная жемчужина. Потом разжал пальцы и позволил набегающему ветру рассеять пыль черного жемчуга по гребням волн.
Глубоко в водах залива, почувствовав зов родной плоти, проснулась Великая Мать. Молниеносно растворившиеся в воде феромоны, сконцентрированные прежде в марсианском жемчуге, бередили теперь ее разум, призывая к активным действиям. Потянувшись всеми своими щупальцами, Великая Мать начала подъем с глубины — к свету, к звездам, туда, куда звал ее инстинкт, туда, где укрывшиеся в скорлупках своих смешных корабликов враги пытались причинить вред последнему из ее отпрысков.
Мать не собиралась позволить им этого. Совсем скоро у жалких людишек появятся совсем иные заботы. Мать поднималась все выше, протягивая к днищам людских кораблей свои длинные, усеянные присосками руки.
Донесшийся с берега рокот, перекрывший все прочие звуки этого безумного утра, заставил Дикса бросить взгляд назад. Там, над пологими холмами, окружающими залив, на колонне дымного пламени возносился к небу тускло отблескивающий зеленью заостренный с одного из концов цилиндр. Поднятый ракетой ветер подхватил бросившийся было ей на перехват цеппелин и, безжалостно скрутив, отшвырнул прочь, словно игрушку. Подмигнув на прощание Диксу огненным оком, ракета канула в низкие облака.
Человек-спрут выполнил обещание и исполнил свою заветную мечту. Цирк уходил в небеса — но лишь для того, чтобы совсем скоро вернуться на землю.
Где-то в чреве кита, в переоборудованном под люльку спермацетовом мешке, спала сладким сном красавица Ниу. Сны ее были полны солнца и радуг, и она улыбалась во сне.
Шапитшталмейстер Дикс, широко улыбаясь изуродованным ртом под гравированным металлом маски, подставил свое ненастоящее лицо солнцу, ветру и соленым брызгам. В этот миг он чувствовал себя так, как не чувствовал уже очень и очень давно.
Иоганн Дикс чувствовал себя живым.
Мертвый кит уносил его на восток — все дальше и дальше.
Дальше и дальше…
Навстречу рассвету.
0
0